Что может быть прекраснее Западного вельда осенью? В последних числах месяца Огня Очага лес полон золотых красок и солнечного света, под ногами расстилается ковёр из разноцветных листьев, сорванных с ветвей высоких деревьев сильным ветром и уложенных витражом на Золотую дорогу. Даже название этого пути говорит само за себя. Наверняка, тракт назвали именно так из-за цвета, в который он окрашивается осенью. Он, казалось, был из чистого золота. Ясное небо пропускало через высокие облака, растворяющиеся дымкой в вышине, яркие лучи. Они ещё грели кожу, но уже были не такими испепеляющими, как летом. От этого света пейзаж вельда становился ещё прекраснее.

По Золотой дороге шёл одинокий путник, опираясь на деревянный посох, оплетённый искусно выкованной из металла виноградной лозой. За спиной человека виднелся большой походный мешок, в который помещалось всё самое необходимое для длительного путешествия. Пряди волос, таких же рыжих, как эта осень, падали на строгое аккуратное лицо, иногда закрывая глаза, в которых искрилось столько любви и добра, что само солнце начинало светить ярче, когда скользило лучиками по этой загорелой коже.

Путник не был человеком. Это был молодой альтмер, направляющийся из Кватча в своё первое в жизни путешествие на поиски приключений, силы, мудрости и собственной судьбы. Наверное, многие бы посмеялись над этим совсем ещё юным мальчишкой, кто-то бы посочувствовал ему, но сам он был твёрдо уверен, что его жизнь — это бесконечная дорога, ведущая далеко на север, в холодные заснеженные земли, где таится зло, с которым нужно сражаться.

Сердце звало, душа пела, ноги шли. Что ещё нужно было этому эльфу для счастья? Только осознание собственной важности и стремление сделать этот мир, утопающий в крови войны, немного лучше. Путник не хотел верить, что весь Тамриэль, эту прекрасную землю, полную красот, историй, загадок, разрывают на части те, кто были рождены ею. Разве может эти жёлто-красные листья покрывать свежая кровь людей и меров? Разве может эта земля, пропитанная осенними дождями, забирать в себя тело за телом погибших в нескончаемых сражениях?

Юный путник, с улыбкой шагающий на восток по широкому тракту, никогда бы не поверил в это, если бы сам не был свидетелем творящихся бед. Конечно, он не застал те времена, когда Доминионом Альдмери был покорён Анвил, самый западный город центральной провинции, и когда была осаждена столица, но он знал о войне, знал о том, что Империи осталось недолго доживать свой век, и, наверное, поэтому хотел помочь умирающему миру тем добром, которое хранил в сердце.

Он ненавидел войну. Он не вставал ни на сторону Доминиона, ни на сторону Империи, потому что просто хотел мира во всём мире. И он искренне верил, что сможет этого добиться.

За очередным поворотом показался величественный Скинград, город, погруженный в безмятежность и красоту Западного вельда. Здесь пахло сухими травами и цветами. Путник прошёл мимо виноградных плантаций, ловя на себе заинтересованные взгляды виноделов, и остановился перед высокими городскими воротами, над которыми развевался тёмно-красный флаг с изображением полумесяцев Массера и Секунды на чёрном небе. Караульный изучающе посмотрел на эльфа, но потом улыбнулся в ответ на пожелание доброго дня и спокойной службы.

И путник вошёл в Скинград. Жители суетливо сновали туда-сюда, никого и ничего вокруг не замечая. Так было в любом городе, суматоха и спешка была неведома только этому странному альтмеру, отправившемуся в погоню за мечтой.

— Эй, осторожнее! — недовольно воскликнула рядом какая-то женщина, уронившая деревянную коробку на землю из-за вихрем пронёсшихся мимо непослушных ребятишек. — Какие невоспитанные оборванцы!

— Не ругайте их, это ведь дети. — Альтмер поднял с земли её ношу. — Позвольте, я вам помогу.

Женщина сразу же подобрела и, поправив платок, покрывающий русую голову, улыбнулась.

— Не стоит, я и сама могу справиться.

— Мне несложно. Моё имя Солейрион. И я бы протянул вам руку, но, к сожалению, обе они заняты. — Альтмер удобнее перехватил коробку, и женщина рассмеялась, взяв его посох, чтобы хоть чем-то ему помочь.

— Вы очень любезны. Я Малвия, рада знакомству с таким добрым эльфом.

— Это взаимно. Куда идти?

Она кивком головы указала направо и поднялась по небольшой насыпи в южную часть города.

— Что привело вас сюда?

— Я путешествую, — сразу же ответил Солейрион. — Открываю для себя что-то новое, помогаю людям, ищу приключения.

— Как интересно. — Женщина в который раз улыбнулась. — Редко можно встретить столь юного путешественника.

— Разве вы не знаете, что эльфы на самом деле старше, чем выглядят?

— Не обманывай меня! — Она даже забыла услужливо обращаться к нему на «вы», как делала до сих пор. — Я с уверенностью могу сказать, что ты ещё слишком молод для приключений.

— Однако я здесь.

— Хорошо, хорошо, — сдалась Малвия. — Мы пришли, это мой дом.

Она подошла к двухэтажному зданию и, достав ключ, открыла дверь, приглашая Солейриона пройти внутрь. Здесь было достаточно уютно и чисто, на столике у входа стояла керамическая ваза с букетом ароматных цветов, рядом лежали письма в конвертах. Альтмер поставил тяжёлую коробку на пол и небрежно поклонился с вечной улыбкой на лице.

— Рад был знакомству, Малвия.

— Ты можешь остаться, если хочешь, у меня как раз готов обед.

— Благодарю, но я не смею пользоваться вашим радушием. К тому же, я хочу как можно раньше добраться до Имперского Города, а из вашего дома, боюсь, мне слишком не захочется уходить.

— Имперский Город? — Её взгляд мгновенно изменился, в нём появилась надежда.

— Да, я иду на север. Мой путь как раз пролегает через столицу.

— Может быть, ты согласишься сделать кое-что для меня?

— Конечно, чем я могу помочь?

 — Мне нужно доставить письмо моей сестре, но курьера найти я так и не смогла, а каджиты отказались мне помогать.

— Какие каджиты?

— О, ты разве не знаешь? Их караван как раз идёт из Дюны в Скайрим. Но они сказали, что не собираются разыскивать мою сестру по всей столице.

— А они сейчас здесь? Каджиты?

— Да, разбили лагерь за восточной стеной.

— Я должен их видеть! Никогда прежде не видел каджитский караван. Может, у них есть что интересное? А почему они не заходят в город? Это из-за войны?

Малвия печально кивнула.

— После того, как они присоединились к Доминиону, Империя отвернулась от них. Но они всё равно продолжают торговать здесь, и никто не собирается запрещать это…

— Потому что это выгодно обеим сторонам, — закончил за неё альтмер. — Хорошо, давайте письмо и назовите имя своей сестры. Я хочу как можно скорее познакомиться с жителями Анеквины.

Получив всё необходимое от Малвии и попрощавшись с ней, Солейрион выбежал на улицу, боясь, что не успеет застать настоящий караван каджитов. Наверное, для обычных жителей Империи в этом не было ничего странного и интересного, но этот юный альтмер обычным не был. Ему хотелось узнать, как живут эти бетмеры, познакомиться с их культурой, традициями, обычаями, языком. Солейрион с самого детства был слишком любознательным. Если в его жизни случалось что-то новое, то он был обязан увидеть это.

Эльф вышел через восточные ворота за город и сразу же увидел разбитый чуть поодаль от скинградских стен лагерь. Лагерь был достаточно большим, состоящим из четырёх шатров. В центре был разведён костёр, и одинокая струйка дыма медленно поднималась в небо. Солейрион заметил, что никакой охраны вокруг не выставлено, поэтому, преодолев неизвестно откуда взявшийся страх, пошёл вперёд.

Насчёт охраны он ошибся. Как только он приблизился к лагерю, на него уставился блестящий стальной наконечник стрелы, заставив замереть на месте и затаить дыхание.

— Чего тебе, джа? — задал вопрос выступивший из тени деревьев высокий каджит, продолжая держать тетиву натянутой.

— Я без оружия. — Солейрион поднял руки, показывая, что никому не желает причинять зла.

— А палка? — Бетмер кивнул на посох.

— Палка всего лишь палка. Я простой путник. Моё имя Солейрион.

Охранник опустил лук.

— До’Ресса рад тебе. Можешь пройти. — Как показалось Солейриону, каджит улыбнулся. — Ри’Зара, у нас гость, джа-исс.

Полог центрального шатра тут же откинулся, и Солейрион увидел другого каджита. Он был немного выше До’Рессы и, кажется, старше. Его тёмная шерсть скрывалась под качественным кожаным доспехом, а к поясу были пристёгнуты ножны с коротким мечом.

Уши каджита удивлённо навострились, когда он посмотрел на Солейриона.

— Джа-исс? Что привело тебя к нам? — Его голос был низким и по-кошачьи урчащим. Однако на тамриэлике Ри’Зара говорил намного лучше охранника.

— Я Солейрион, путешественник, как и вы.

— Мы не путешественники, Солейрион. Мы торговцы. Покупаем здесь — продаём там. Садись к нашему костру, Солейрион-исс. — Каджит, который, похоже, был здесь главным, указал мохнатой лапой на разложенные на земле тюфяки. — Мы рады тем, кто рад нам.

Солейрион кивнул в знак благодарности и устроился у теплого огня.

— Почему вы называете меня “джа-исс”?

— В наших странах так называют эльфийских и человеческих юношей, — вдруг послышался голос совсем рядом, и Солейрион невольно обернулся.

Ему ответила женщина-каджитка, стройная и красивая. В ней были грация и утончённость, которые невозможно было не заметить с первого раза. Солейрион вежливо поздоровался и принял из её рук оловянную миску с рыбной похлёбкой.

— Благодарю вас, но я не…

— Даже будучи вдали от дома, мы должны быть гостеприимными, — пояснил Ри’Зара, садясь напротив и тоже беря в руки миску. — Это С’Лирасса, моя женщина.

— Да литер До’Ресса-ра, — промурлыкал До’Ресса на своём языке и почти незаметно улыбнулся ей.

— И сестра До’Рессы, — перевела каджитка, садясь рядом со своим мужем.

Ри’Зара слегка приобнял её и обратился к Солейриону:

— Так что привело тебя к нам, джа-исс?

— Джа-исс? — вопросительно перебил тоненький голосок, и Солейрион увидел большие ярко-зелёные глаза, появившиеся из-за юбки С’Лирассы.

Каджитка обеспокоенно обернулась, недовольно прижав ушки. Её пушистый хвост нервно дёрнулся.

— М’Тисс, я не разрешала тебе покидать шатёр! — Несмотря на упрёк, голос С’Лирассы звучал мягко.

Из-за спины матери вышел каджитский котёнок, и Солейрион не смог сдержать улыбки. Он столкнулся с М’Тиссом взглядами и вдруг понял, что существа милее ещё никогда не видел. Детёныши бетмеров редко встречаются в чужих им провинциях, потому что родители обычно очень трепетно относятся к своему потомству. Поэтому было странно, что Ри’Зара взял в путешествие всю семью.

— Привет, — робко поздоровался с малышом Солейрион, и глаза М’Тисса стали ещё больше. — Я Солейрион.

— Прошу простить его, я сейчас же его уведу, — тут же запричитала мать, уже собираясь снова запереть котёнка в шатре.

— Да нет же! Пусть останется, — попросил Солейрион, улыбнувшись котёнку. Тот осклабился в ответ. — Как тебя зовут?

— Тисс, — задорно ответил котёнок, поджав ушки. — Когда-нибудь я стану великим До’Тиссом, как мой отец.

— “До” в та’агра означает “воин”, — пояснила С’Лирасса, усадив непоседу рядом с собой. — М’Тисс мечтает вырасти храбрым и сильным защитником племени, как большинство мужчин нашего народа.

— А у тебя, Солейрион-исс, есть мечта? — вдруг спросил его Ри’Зара, отложив в сторону миску и закурив трубку с табаком.

— Ну… наверное.

— Расскажешь нам?

— Я хочу учиться магии в Коллегии Винтерхолда.

— Похвальное рвение. Так ты чародей?

— Чародей? — восхищённо повторил М’Тисс.

— Я только учусь.

— Ты направляешься в Скайрим?

Солейрион кивнул.

— Мы тоже! — воскликнул котёнок. — Джа-исс может отправиться с нами!

— Нет, нет, — сразу же отказался Солейрион, поймав на себе несколько пар заинтересованных каджитских глаз. — Я не смею задерживать вас.

— Наш Джо’Тарша тоже умеет колдовать. — М’Тисс гордо вздёрнул влажный носик. — Он мог бы тебя многому научить.

— Джо’Тарша слишком занят, чтобы заниматься этим, — тихо ответила ему С’Лирасса.

— Но ведь До’Ресса учит меня сражаться!

Воин только рассмеялся; похоже, он не считал игры с деревянным мечом настоящим обучением фехтованию.

Солейрион ещё недолго общался с каджитами, а потом извинился за то, что вынужден их оставить. Дорога от Кватча до Скинграда утомила его, а впереди ждал ещё более длинный путь. Бетмеры оказались на удивление гостеприимными, хотя те каджиты, которые жили в Сиродиле таким качеством редко отличались. А может, это Солейрион никогда не обращал на это внимания.

Дорога продолжала ложиться лентой под ноги юного альтмера, уводя всё дальше от дома навстречу мечтам и приключениям. Солнце ещё было высоко, поэтому Солейрион надеялся, что успеет добраться в столицу до наступления сумерек. Когда дорога поднималась в гору, эльф лишь устало вздыхал, но терпел возникающую в ногах боль и продолжал упрямо шагать. Спина и плечи ныли от тяжёлого мешка, и альтмер всё больше опирался на деревянный посох, который то и дело разбрасывал в разные стороны лежащие на дороге листья.

Когда Солейрион всё же забрался на возвышенность, его сердце невольно замерло от восторга. Отсюда открывался прекрасный вид на Западный вельд позади и на Имперский Город, тонущий в водах озера Румаре. Кто-то будто накрыл Сиродил тёплой шалью жёлтого цвета, и все леса и поля теперь были залиты янтарной смолой.

Передохнув и насладившись безупречной красотой провинции, альтмер воодушевлённо двинулся дальше. До Имперского Города оставалось совсем чуть-чуть. Красная кольцевая дорога уже встретила Солейриона тёмным песком, на котором остались следы подков и сапог путников. Солнце только сейчас начало падать за спину в густые рощи Западного вельда. Альтмер сам удивился, что смог так быстро добраться. Улыбнувшись самому себе, он ступил ногой на белый камень моста.

В конюшне, находящейся рядом с городскими воротами, Солейрион увидел лошадей самых разных мастей, и угрюмо вздохнул, понимая, что у него нет денег, чтобы позволить себе такую роскошь. Альтмер любил животных, особенно собак и лошадей за их преданность и благородство. Когда он был маленьким, в их дворе жил старый пёс, которому мер постоянно носил кости, оставшиеся после обеда.

Солейрион дружелюбно поздоровался со стражником и поинтересовался, где здесь можно остановиться на ночь. Услышав о самых различных постоялых дворах, эльф поблагодарил служителя закона и зашёл в город.

Его встретило каменное изваяние дракона, стоящее в центре главной площади, вокруг которой собрались красивые двухэтажные дома. Солейрион достал из-за пазухи конверт и прочитал имя, написанное на нём кривым почерком. Нужный ему человек жил в Храмовом районе, значит Солейриону нужно было повернуть направо, чтобы обойти Башню Белого Золота и увидеть Храм Единого. Альтмер даже не заметил, как по улицам города расползлись сумерки.

— Извините, — обратился он к стражнику, который зажигал уличный фонарь, и показал ему конверт. — Вы не знаете, где мне найти эту женщину?

— Камила Астаус? — удивлённо прочитал её имя стражник. — Она живёт вон в том доме на углу. Первая дверь.

— Благодарю. — Солейрион вновь убрал письмо и быстро пошёл в указанном направлении.

Когда он приблизился к дому и громко постучал в дверь, в голове откуда-то появилась мысль о собственной значимости. Кто бы доставил Камиле это письмо от её сестры, если не он? Вскоре ему открыли.

Камила была намного младше Малвии, и Солейрион даже нашел её красивой для человека имперской расы, хотя обычно все люди для него были одинаковыми. У неё были густые тёмные волосы, в которых отражался блеск свечей, и запоминающееся пухлыми губами вытянутое лицо. Имперка с подозрением прищурила глаза, таким же изучающим взглядом скользнув по своему позднему гостю.

— Могу чем-то помочь? — несколько небрежно спросила она, продолжая держать руку на двери. Почему-то Солейрион подумал, что она прячет кинжал. Было в её глазах что-то такое, чего не было в глазах каджитов. Это были злоба и настороженность.

— Кто там, милая? — послышался из глубины дома грубый мужской голос, от которого Солейриону вдруг захотелось сразу бежать отсюда без оглядки.

Эльф поспешил ответить на заданный ему вопрос:

— Я принёс вам письмо от вашей сестры. — Его рука уже потянулась за конвертом, но во взгляде имперки только прибавилось ненависти.

— Сестры? Как ты смеешь приходить сюда и издеваться надо мной?! — Её голос стал значительно громче. А в руке действительно блеснула сталь, которую, слава Богам, она пока что не спешила пускать в ход.

— Я разберусь с ним.

Камилу отодвинула в сторону сильная мужская рука, и перед Солейрионом предстал мужчина. Он был почти вдвое шире эльфа в плечах и на целую голову выше него. А говорят, что альтмеры — одна из самых высоких рас Тамриэля...

— Да нет же! Подождите! — Мер испуганно попятился от надвигающейся на него угрозы. — Это правда! Я встретил её в Скинграде!

— Тебе велели заткнуться! — резко ответил мужчина и сжал кулак правой руки ладонью. Наверное, он думал, что недостаточно напугал бедного курьера.

— Подожди, Адриан. — Неожиданно смягчилась Камила, остановив своего друга за плечо. — Эльф, что за письмо?

Солейрион взял себя в руки и протянул ей конверт. Конечно, он мог бы постоять за себя с помощью магии, но ему не хотелось причинять кому-то боль. Магия — очень опасное оружие. Да и завязывать драку в городе было не самой лучшей идеей. Тем более с таким воином, как этот Адриан.

— Моя сестра погибла шесть лет назад, — сухо сказала ему Камила, разворачивая сложенный пергамент. — Если это какая-то дурацкая шутка, и если ты в ней замешан, то тебе будет очень плохо, эльф.

— Я всего лишь встретил женщину, которая попросила передать это вам…

— Как она выглядела?

Солейрион быстро описал внешность Малвии такой, какой он её запомнил, пытаясь вспомнить все самые мельчайшие детали. Глаза Камилы становились всё больше от удивления и страха, когда она читала письмо и слушала его рассказ. Адриан, непонимающе нахмурившись, переводил взгляд с девушки на эльфа. Кажется, он был разочарован, что сегодня никому так и не удалось пересчитать кости.

Потом Камила грустно опустила голову, пытаясь не заплакать.

— Это она. Она жива, — одними губами прошептала имперка, сжав бумагу в кулаке. — Прости, что я так…

— Всё хорошо, — заверил её Солейрион. — Рад был помочь.

— Я считала свою сестру погибшей. А она всё это время была жива и не давала о себе знать. Я бы злилась на неё, если бы не была так рада. Спасибо тебе. — Она сняла со своего запястья медный браслет и передала его альтмеру. — Это немногое, но я должна хоть чем-то тебя отблагодарить.

— Нет, не стоит. — Он замотал головой, отказываясь от подарка. — Мне всё равно было по пути.

— Возьми. — Впервые за это время на губах Камилы мелькнула улыбка. — Это не просто безделушка. Он зачарован.

Солейрион, не сумев сдержать любопытства, коснулся кончиками пальцев металла и тут же отдёрнул руку. Конечно, он почувствовал силу, скрывающуюся в украшении, но так и не смог понять, какие именно чары наложены на нём. Это было что-то такое, что было сильнее него.

— Этот волшебный браслет может заменить самую прочную броню.

— Магический щит? — перебив её, догадался Солейрион.

— Да. Оберег.

— Я не могу взять такую дорогую вещь.

Ничего не ответив, Камила застегнула браслет на его руке, и Солейрион тут же почувствовал, как его окутывает невидимым облаком и как кожа словно покрывается тонкой прочной плёнкой. К такому ощущению, несомненно, придётся долго привыкать.

— Живая сестра мне дороже какой-то магической вещицы.

— Спасибо, — искренне ответил ей альтмер и, попрощавшись, развернулся, чтобы уйти.

Андриан сказал ему вслед что-то угрожающее, но Солейрион не услышал в голосе имперца злобы. Поэтому только усмехнулся, направляясь в Эльфийские Сады, в одну из местных таверн.

В темноте идти по городу было немного жутко. Но браслет на запястье и мысль о том, что остаться ночью в лесу было бы намного неприятнее, не давали Солейриону унывать. Он только оглядывался иногда, слыша за спиной какие-то шорохи, но каждый раз это была либо птица, либо какой-то зверёк. Главные улицы города были достаточно хорошо освещены, да и караульные, как всегда, стояли на своих постах, охраняя покой города.

Эльфийские Сады не удалось рассмотреть как следует из-за темноты, царящей здесь. Поэтому, решив оставить знакомство с Имперским Городом на следующий день, альтмер открыл дверь таверны. Странно, но в поздний час постояльцы ещё не спали и шумно беседовали за столами с кружками хмельного. Сам же альтмер занял свободное место в дальнем углу зала, скромно ужиная в одиночестве. Его взгляд упал на молодую босмерку, которая, сидя рядом с крупным нордом, стащила с его пояса кошелёк с монетами. Солейрион хотел сразу же обвинить её в краже, но её светлый взгляд вдруг впился в него острой стрелой, а на губах появилась такая очаровательная, но наглая ухмылочка, что альтмер продолжил сидеть на своём месте, не говоря ни слова. Убедившись, что никто не собирается сдавать её страже, лесная эльфийка, подмигнув Солейриону, отвернулась и продолжила смеяться, якобы слушая рассказы о подвигах, которыми хвастался только что ограбленный северянин.

Из-за собственной трусости и подлости, Солейрион ещё долго не мог уснуть, когда закрылся в снятой на ночь комнате. Он презирал воров, убийц, бандитов, мародёров, но боялся бороться с ними в одиночку. Если бы он сдал босмерку, норд наверняка бы избил её. В лучшем случае. В бешенстве он мог бы и убить девчонку, пусть даже не желая этого. А Солейриону было бы грустно знать, что ей причинили боль из-за него. Поэтому он промолчал.

А может, он всего лишь так себя оправдывал.

Постаравшись как можно скорее забыть об этом, альтмер закрыл глаза, думая о завтрашнем дне. Он планировал остаться в Имперском Городе ещё на одну ночь, а уже потом продолжить свой путь в Скайрим. Красота столицы всегда будоражила воображение, даже сейчас, после нескончаемых битв и сражений. Поэтому завтрашний день должен был стать очень ярким и насыщенным.

Солейрион не сомневался в этом.

Имперский Город сейчас — всего лишь тень того величия, которое будоражило сознания людей и меров всего лишь тридцать лет назад. Солейрион не знал, какой была столица до войны, но даже теперь здесь было на что посмотреть и чем восхититься. Стоило только представить, какими были все эти строения до того, как их разрушили сражения, как сердце начинало биться в груди сильнее.

Но ныне высокие стены меж районами города были наполовину разрушены, а многие дома и вовсе стёрты с земли, оставив после себя только каменные останки на земле, которые никто не стремился убирать. Да и кому это было нужно? В Имперском Городе распространялась страшная болезнь, заражающая каждое здание ветхостью и болью разрушения. Город умирал, а у Империи не было средств для его восстановления. Даже Башня Белого Золота сейчас не была настолько умопомрачительной, как прежде. Она всё так же тянулась к облакам белоснежным шпилем, но на её некогда гладкой поверхности появились ужасные повреждения. У своего южного основания она была заметно подбита, и несколько белых камней так и норовили упасть на разрушенную мостовую.

От Зелёной тропы и вовсе ничего не осталось. Красивые каменные арки превратились в груду пыли, лестницы, ведущие к Башне, были испорчены так, что некоторые ступени напрочь отсутствовали, а могилы, раньше дающие о себе знать рядами серых надгробий, попросту исчезли, покрывшись вытоптанной жёсткой травой, пытающейся прорасти под каменными обломками. Лишь деревья, пережившие огонь и кровь Великой войны, тихо стояли вокруг дворца, покачиваясь от слабого ветра и плача золотом листьев.

Но даже таким, разрушенным, больным, умирающим, Имперский Город всё равно любили. Это тот город, который, несмотря ни на что, простоит ещё многие эры и повидает ещё ни одну войну.

Солейрион, оторвавшись от своих размышлений, свернул направо, направляясь в Храмовый район. Вчера он уже был там, но наступающая ночь и усталость не позволили ему посмотреть на эту часть Имперского Города, в центре которой располагался знаменитый Храм Единого с каменным изваянием дракона, последнего Септима, защитившего Тамриэль от вторжения Даэдрического Принца Разрушения ценой своей жизни. После этого-то всё и началось. Наследник Драконьего трона погиб, и Империя начала разваливаться на части, теряя провинцию за провинцией. Что сейчас осталось от Тамриэля? Северная часть Сиродила, Скайрим и погибший во время Красного Года Морровинд.

Неожиданно альтмер увидел мелькнувшую за углом фигуру босмерки, уже знакомую ему. Она стащила в таверне кошелёк норда, а Солейрион не стал доносить о ней страже, и, наверное, именно поэтому, сейчас он решил пойти за ней. Эльфийка шла быстро, не оглядываясь по сторонам; похоже, она часто ходила этими безлюдными улочками, но в её походке всё равно ощущалась нервозность. В руках воровка держала небольшую плетёную корзинку, покрытую грязным полотенцем, чтобы никто не видел её содержимого.

Незнакомка заинтересовала альтмера. Он шёл за ней тихо, чтобы она его не заметила. Ему вдруг стало любопытно, куда она так спешит и что держит в руках, поэтому он старался себя не выдать, и осторожно крался за ней, прячась за редкими деревьями или стенами зданий.

Эльфийка прошла Храмовый район, умело избегая встречи со стражей, а потом вышла в порт, перейдя по мосту озеро и оказавшись на небольшом островке, на котором стояли ветхие деревянные дома, каким-то чудом пережившие Великую войну. Их можно было пересчитать по пальцам одной руки, но именно здесь босмерка почувствовала себя уверенней и даже сняла с головы платок, который всё это время закрывал её лицо. Потом она обошла один из домов и остановилась у дверей, ведущих в подвал, последний раз оглянувшись по сторонам.

Именно сейчас Солейрион посчитал, что ему нужно выйти из своего временного укрытия, представляющего собой нагромождение каких-то ящиков, и показаться ей. Когда их взгляды столкнулись, босмерка тут же потянулась рукой к поясу, за которым был умело спрятан маленький кинжал, не примеченный Солейрионом сразу.

— Зачем ты следил за мной? — Её голос звучал враждебно и испуганно. Она напоминала альтмеру загнанную в угол кошку, пытающуюся обороняться от дворняг.

Он попытался хоть как-то разрядить напряжённую атмосферу, повисшую над ними, и поднял руки, показывая, что не желает ей зла, а потом, улыбнувшись, сказал:

— Мне стало интересно, кто ты. Я не собираюсь обвинять тебя в том, что ты воровка, пока не узнаю, зачем ты делаешь это. Ведь воры бывают… благородные.

Солейрион и сам не верил в то, что говорит, но он не хотел получить удар кинжалом в грудь. Да и чем-то зацепила его эта босмерка, он видел в её глазах светлую печаль, присущую только тем, кто многое повидал за свою жизнь, но кто продолжает верить в лучший исход. Солейрион и сам был таким. В каком-то смысле он и эта незнакомка похожи друг на друга.

— Интересно? — Она слегка повысила голос, и Солейрион понял, что ей не понравились его слова. — Я отвечу тебе, зачем я ворую. Мне хоть как-то нужно выжить в это богами забытое время, потому что, тысяча скампов, я люблю эту жизнь! — Она мотнула головой, убирая с глаз выбившиеся из двух тёмных кос волосы. — Не всем повезло так, как тебе.

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя, видно, богатенькие родители. — Она презрительно фыркнула. Совсем как кошка.

— С чего ты взяла?

— На тебе хорошие одежды, ты можешь позволить себе снять комнату в трактире и заказать сытный ужин, да и магическими вещами ты не брезгуешь.

— У меня нет родителей. А все эти деньги я заработал честным трудом, с детства помогая людям.

Босмерка виновато потупила взгляд, понимая, что наговорила лишнего.

— В таком случае ты должен понять меня. И всех, похожих на меня.

— Я понимаю, — честно признался ей Солейрион, видя, что она почувствовала себя неловко. — Но воровать не обязательно. Ведь тот норд наверняка заработал эти деньги собственным потом и кровью, а ты просто… украла их. Может, его ждут дома дети, которых нужно кормить. Тебе должно быть стыдно за свои действия.

— У его детей хотя бы есть отец, — пробубнила босмерка, кажется, и впрямь почувствовав себя виноватой, а потом открыла дверцы подвала. — А у них нет родителей. И мне приходится воровать, чтобы принести им хоть немного хлеба. Идём, я познакомлю вас.

Солейриону отчего-то стало страшно. Он только сейчас понял, что ворует она не для себя, а для детей, которых война сделала сиротами и оставила умирать от голода в огромном городе. Босмерка спустилась по шаткой лестнице вниз, и альтмер робко проследовал за ней.

Подвал оказался достаточно большим. Здесь горел тусклый свет масляных ламп, освещая скудную обстановку этого пристанища для сирот. На полу лежали какие-то тряпки, видимо, заменяющие детям постель, в углах были разбросаны немногочисленные вещи и игрушки. Но Солейрион смотрел не на это. Он смотрел в лица сидящих в центре детей, которые улыбались появившейся босмерке. Эти честные и искренние улыбки выглядели страшно на худых грязных лицах.

Альтмер почувствовал, как у него начинают дрожать руки. Ему было больно видеть всех этих детей, брошенных, одиноких, отчаянно пытающихся выжить. Но ещё больнее было видеть их глаза. Эти глаза уже не были детскими.

— Меригил, наконец-то ты вернулась! — радостно воскликнул светловолосый мальчишка и, бросив возню с какими-то деревяшками, подбежал к босмерке, обняв её за талию.

— Не могла же я оставить вас! — Она тоже улыбалась, и сейчас её голос звучал совсем не так, как тогда, когда она говорила с Солейрионом. В её голосе появились добрые нотки, словно она пыталась сказать этим детям, что всё хорошо, что они не одни, что у них есть тот, кто может о них заботиться. Она передала мальчику корзинку. — Вот, ешьте. Всем поровну!

— Спасибо, Меригил, — в один голос ответили ей дети, радостно улыбаясь в подвальном полумраке. — А кто твой друг?

Босмерка вопросительно посмотрела на альтмера, когда бретонская девочка, лет шести, задала этот вопрос, указав пальчиком на Солейриона.

— Он не мой друг. Я даже имени его не знаю.

— Солейрион, — тут же представился он, с трудом сбрасывая с себя оцепенение.

— Отлично. — Меригил опять растянула губы в фальшивой улыбке и подошла к детям. — Знакомься, этот смелый светловолосый юноша — Августин. Это Нинет. — Она потрепала девчушку по волосам, а потом опустилась рядом с маленьким аргонианином, коснувшись пальцем его мордочки, отчего тот забавно поморщился. — А этот змеёныш — Прячущийся-за-Деревьями. — Затем Меригил снова поднялась на ноги и отошла к стене, где сидела четвёртая малышка, которую Солейрион сначала даже не заметил, потому что она была завёрнута в многочисленные тряпки так, что было видно только её крошечное бледное личико и огромные испуганные глаза. — И Хелен, самая младшая среди нас.

Солейрион невольно приложил ладонь к губам, потому что ни слова не мог из себя выдавить. Этой крохе было не больше года, и произносить даже самые простые слова она ещё не умела. Для такой малышки она была очень тиха и неподвижна, отчего Солейриону стало ещё печальнее. Меригил заметила это, и улыбка с её острого лица тут же исчезла.

— Тебе незачем задерживаться здесь, Солейрион. Иди. У тебя наверняка полно собственных проблем.

— Можно поговорить с тобой?

Она беззаботно пожала плечами и, дав указания старшему, чтобы он не забыл покормить малышку, поднялась по лестнице, покидая подвал. Она отошла к озеру и опустилась прямо на белый песок, устремив взгляд на лес, возвышающийся жёлто-зелёной стеной на противоположном берегу.

— Так о чём ты хотел поговорить?

Альтмер сел рядом, пытаясь найти нужные слова. Мысли в голове отчаянно путались, и, кажется, это не ускользало от внимания Меригил. Потом он всё же нашёл в себе силы спросить:

— Чьи эти дети?

— Это дети войны, Солейрион, — ответила она. — Ты сказал, что у тебя нет родителей. Но ты, наверное, помнишь их. Ответь, ты помнишь, как тебе улыбалась мать и как смеялся твой отец? Ну же, отвечай.

— Помню.

— А они уже не помнят. Отец Августина бросил его мать, когда малыш только появился на свет. Через пять лет мать умерла, а кроме неё у мальчика никого не было. Родителей Нинет убили разбойники. Я нашла эту девочку год назад, она подошла ко мне и попросила монетку. Как думаешь, она бы выжила, если бы продолжила попрошайничать? А Прячущийся-за-Деревьями и вовсе не помнит, как оказался один в Имперском Городе. Собственно, и имя-то это — вымышленное. Потому что он прятался за деревьями, голодный и напуганный.

— А малышка?

— А малышку мать бросила, как только родила. В наше время не каждый хочет иметь детей. Многим проще оставить их в корзинке среди тростников. Может, кто-то вроде меня и найдёт младенца.

— Почему вы живёте в подвале?

— А где ещё нам жить? Когда-то в этом доме жила старуха, но она скончалась, и дом заколотили стражники, потому что теперь он нечто вроде государственной собственности. И будет плохо, если кто-то увидит детей, живущих в нём. А к этому подвалу можно легко пройти незамеченным.

— Мне… жаль, что всё так вышло. Прости, что обвинял тебя.

Она печально кивнула, горестно усмехнувшись, и промолчала. Им действительно больше не о чем было говорить.

— Спасибо, что не сдал меня вчера. — Меригил вдруг оживилась и, поднявшись на ноги, направилась обратно к детям. — Прости, но меня ждут друзья. Я должна идти.

— Постой, Меригил. — Солейрион остановил её и снял с запястья тот магический браслет, который вчера ему дала Камила. — Вот, возьми его. Не знаю, за сколько можно продать эту вещь, но она всё-таки магическая.

— Не нужно, Солейрион.

— Лучше я сам отдам его тебе, чем завтра ты его украдёшь.

— Я ворую только деньги. Вещи воровать намного опаснее.

Солейрион понимающе кивнул, а потом всё-таки отдал браслет Меригил и, попрощавшись, вернулся в Храмовый район. На душе было горько и тяжело.

Солейрион задержался в Имперском Городе дольше, чем планировал. Этот город был так красив, что покидать его не хотелось, но оставаться здесь надолго альтмеру не стоило, ведь впереди его ждали новые города и поселения. Поэтому, собрав вещи, юный путешественник покинул тёплый трактир, а после и сам город, свернув по Красной кольцевой на север, где стояла погребённая под снегами одинокая Брума, в которой альтмер решил остановиться всего на одну ночь.

Путь оказался не таким долгим, но очень сложным, когда кольцевая дорога вдруг превратилась в Серебряную, ведущую в Скайрим. Тракт то и дело бросался из стороны в сторону и отчаянно шёл в гору, заставляя уставшего путника делать привалы чаще, чем обычно. Когда леса остались за спиной, под ногами появился белый ковёр. В Бруме снег всегда выпадает намного раньше, а тает позже, из-за чего казалось, что город весь год лежит под белым одеялом.

Здесь уже чувствовался скайримский дух, царящий в горах Джерол, морозный и терпкий. Широколиственные леса превратились в густые высокие ели, покрытые снегом, мягкая трава исчезла из-под ног, сменившись небольшими кустарниками, а жёлтые листья заменили летящие с неба белые мотыльки. Горный пейзаж всегда придавал сил и воодушевлял на самые отважные поступки. Каждый, кто смотрел на горы, становился таким же, как они, свободным, храбрым, несокрушимым и сильным. И Солейрион, рассматривающий потрясающую картину, представшую перед ним, пообещал самому себе, что ни за что не опустит руки перед трудностями, которые ждут его в этом долгом путешествии.

До города он добрался уже к вечеру, когда солнце пересекло зенит и начало спускаться к западу. Стало холодно, но это только вызвало улыбку на лице альтмера. Он шёл в один из северных городов северной провинции, а там будет намного, намного холоднее. Но это не было поводом, чтобы отказываться от своей мечты. Солейрион давно решил, чего хочет от этой жизни, и никакие морозы не могли ему помешать. Тем более когда морозы могут быть так красивы.

Эльф остановился в одной из таверн Брумы и теперь сидел у дышащего жаром, словно дракон из сказок, камина, расспрашивая случайную собеседницу о Белом Проходе, через который альтмеру предстояло пройти. Этот древний горный перевал, соединяющий Сиродил со Скайримом, считался воистину уникальным с исторической точки зрения. Именно там в конце Первой Эры будущий император Реман I Сиродил дал решающую битву цаэски, змеелюдям, вторгнувшимся в Тамриэль с Акавира, которая закончилась, разумеется, победой объединённой армии Коловии и Небена. Солейрион знал это и без слов этой имперки, но слушать всё равно было интересно. Сам тот факт, что альтмер пройдёт по перевалу, в котором состоялось столь значимое событие, казался невероятным.

После разговора с этой женщиной Солейрион вежливо попрощался и ушёл в свою комнату. Он не верил в то, что уже завтра окажется в Скайриме.

Утро встретило его тёплыми солнечным лучами, светившими в окно. Солейриону не хотелось спешить, поэтому в путь он отправился уже ближе к полудню, пожелав успехов доброму трактирщику и покинув помещение.

Альтмер вышел из города и продолжил идти на север. Сердце билось в ожидании чего-то нового. Казалось, что стоит только перешагнуть невидимую границу двух провинций, как жизнь изменится навсегда. Несомненно, в лучшую сторону.

Белый Проход было несложно найти. Сейчас это был очень популярный тракт, после того, как двести лет назад кто-то снова обнаружил его после тысячелетнего забвения. Альтмер обогнул с востока возвышающиеся на горе обломки Храма Повелителя Облаков, некогда бывшего одной из главных резиденций ордена Клинков, и пошёл по покрытому снегом перевалу, который с двух сторон обступали серые горы. Весь свой путь Солейрион думал о той битве, которая случилась здесь. Он не знал, что теперь стало с легендарным фортом, где нашла себе пристанище та малая часть, оставшаяся от акавирской армии, которая потом была вынуждена сложить оружие перед Реманом Сиродилом. Может быть, он давно разрушен, а может, пути к нему теперь нет.

Пройти по Белому Проходу оказалось не такой простой задачей. У альтмера ушло на это очень много времени, потому что только на карте горы Джерол выглядели узкой цепочкой чернил. Солейрион даже не думал, что на самом деле они окажутся такими большими и могучими. Однако вскоре перевал начал спускаться вниз, и впереди показалась деревянная крепость — знак того, что за ней начинается Скайрим. Солейрион с гордостью шагнул за ворота и в следующую секунду вдохнул новый воздух — воздух Скайрима. Ели стали попадаться чаще, постепенно превращаясь в настоящий лес, а горы уже оставались позади.

Насторожиться Солейриона заставили резко раздавшиеся впереди голоса. Эльф тут же сбавил скорость и пошёл осторожнее, стараясь держаться в тени деревьев, чтобы в любой момент можно было спрятаться за стволом. Альтмер не был трусом, но он предпочитал быть излишне осторожным, потому что его магия не всегда могла противостоять оружию. После разговора действительно послышались звуки битвы: звон стали и крики боли. Солейрион пошёл вперёд, он хотел знать, что там происходит, но ничем помочь уже не смог. Когда он поднялся на невысокий холм, за которым и развернулась битва, то увидел солдат Легиона. Внутреннее чутьё подсказывало, что показываться им на глаза не стоит.

— Этот день всё равно бы когда-нибудь настал, — усмехаясь, сказал один из солдат высокому норду средних лет, зачем-то завязывая тому рот. — Сегодня тебя казнят, Ульфрик. Как и всех твоих паршивых Братьев Бури.

— Мы умрём с честью! — храбро ответил ему другой воин, которому уже связали руки и посадили в повозку. За это он тут же получил удар от легионера.

— А этот кто? — Тот, что завязывал рот норду, видимо, был старшим. Он кивнул на стоящего на коленях норда воровской наружности.

— Я Локир! Я не имею никакого отношения ко всему этому! — тут же залепетал пленник, но договорить ему не дали.

— Плевать. В повозку его.

— Командир! — К легионеру подошёл ещё один солдат. — Эта жива. Но она явно не из Братьев Бури.

— И эту тоже. В Хелгене разберёмся.

Когда солдат поднял с земли тело той неизвестной, о которой говорил, Солейрион с ужасом узнал в ней свою вчерашнюю собеседницу-имперку, но ничем помочь бедняге альтмер бы не смог. Ему оставалось только надеяться, что с ней всё будет хорошо.

Отряд Имперского Легиона быстро умчался вперёд, оставляя после себе только следы копыт на снегу и полосы от колёс повозок. Альтмер, подслушавший разговор командира со своим солдатом, узнал, что они отправляются в Хелген, а он именно туда и держал свой путь, если верить раздобытой ещё несколько лет назад карте. Но идея идти по следам ушедшего вперёд отряда испарилась, как только с неба крупными хлопьями пошёл снег. Он быстро заметал дорогу, не оставляя на ней ничего, кроме нетронутого ослепительного покрывала.

Солейрион боялся, что собьётся с пути. Он достаточно хорошо ориентировался в Сиродиле, пускай и был не во всех городах, но вот Скайрим был для него совершенно новым и неизученным. И сейчас, когда дорога оставалась только на карте, альтмер вдруг почувствовал себя одиноким. Он не знал, куда ему идти, что делать и как ориентироваться. Он был обязан дойти сегодня до любого поселения, потому что ночевать в горном лесу он не мог. Он бы точно не проснулся, если бы уснул на таком холоде.

От мрачных мыслей его отвлёк какой-то объект недалеко от дороги. За белой стеной было сложно что-либо разглядеть, но альтмеру показалось, что он увидел яркие красные пятна, покрывающие снег. Ему не могло показаться.

Несколько секунд Солейрион думал, стоит ли идти и смотреть, что там случилось? Это мог быть какой-то зверь или существо намного страшнее, к тому же эльф не хотел снова потерять дорогу, на которую его вывел недавно оказавшийся рядом межевой столб. Но потом Солейриону почудилось, что он услышал чей-то плач. Этот звук не мог быть завыванием пурги, это точно плакал человек. Кажется, девушка или ребёнок.

Больше тратить время на размышления эльф не стал, потому что он не простил бы себе, если бы ушёл, зная, что кто-то здесь, совсем рядом, нуждается в его помощи. Солейрион уверенно пошёл вперёд, щуря глаза от летящего в лицо снега и пытаясь разглядеть хоть одного человека среди деревьев и скал. Крови на снегу было очень много, её заметали белые хлопья, но даже сквозь них виднелись яркие пятна, словно чернила на бумаге.

Среди высоких елей Солейрион увидел разбитые телеги, в которых не осталось нечего ценного, рядом лежали трупы каджитов. Кто-то ограбил караван, убив всех, не пощадив даже женщин, которые не могли защитить себя. Опустившись рядом с одним телом, Солейрион перевернул его и посмотрел в лицо каджита, с ужасом понимая, что это лицо ему знакомо. Это был До’Ресса, охранник того каравана, который останавливался рядом со Скинградом. Сердце эльфа отказалось биться, когда он посмотрел на остальные трупы. Грабители никого не оставили в живых.

Но вскоре снова повторилось то тихое всхлипывание, которое можно было спутать со звуком воющего ветра. Солейрин насторожился. Конечно, он помнил про маленького котёнка и почему-то верил, что М’Тисс мог остаться в живых.

— Здесь кто-то есть? — громко спросил он, обходя телеги с другой стороны. — М’Тисс?

Когда Солейрион подал голос, плач тут же затих. А потом он увидел ещё одно уже покрытое снегом тело, лежащее в крови. Это была С’Лирасса. Она лежала на земле с глубокой раной в животе, и её обнимали за шею маленькие лапки М’Тисса. Котёнок дрожал от холода и слёз, он уже сам был покрыт снегом, словно плащом, и, не отрываясь, смотрел на погибшую мать.

Солейрион подбежал к малышу и обнял его, пытаясь согреть и успокоить.

— М’Тисс! Всё хорошо, М’Тисс. Я с тобой. Всё хорошо.

М’Тисс прижался к альтмеру.

— Джа-исс…

— Да, это я. Джа-исс. Я с тобой, малыш.

Солейрион укутал котёнка в свой плащ и ещё сильнее прижал к себе. Он думал о Меригил, которая приютила четырёх сироток и делала всё, чтобы они не чувствовали себя брошенными. Теперь альтмер понял, как ей сложно. Как ей больно видеть эти детские глаза, заплаканные и помутневшие.

Солейрион вдруг почувствовал холод воды на своей щеке.

— Их всех убили, — произнёс М’Тисс, вытирая нос рукой. — И маму, и папу, и До’Ресса, и Джо’Таршу — всех!

— Но ты жив. И я сейчас с тобой. Я не брошу тебя. Встань. — Солейрион сам поднялся с холодной земли, придерживая валящегося с ног малыша. — Твои мама и папа не хотели бы, чтобы ты замёрз, оставшись здесь. Идём со мной.

— Нет! Я их не брошу!

— Ну-ну... — Солейрион снова обнял упрямого котёнка. — Они уже в другом мире, в лучшем мире. Они улыбаются, глядя на тебя со звёзд. Когда кончится снег, ты сможешь посмотреть на них, подняв глаза к небу. Идём, малыш. Нам нельзя оставаться ночью в лесу. Твоя мама не хотела бы этого.

М’Тисс молчал, и Солейрион осторожно потянул его за руку, уводя за собой. Тот послушался. Малыш шёл, еле переставляя ноги, и альтмер боялся, что оставшуюся часть пути ему придётся нести котёнка на себе.

Зато теперь он не имел права заблудиться в этой пурге.

Снег заметал все следы на дороге, ложась под ноги. Мороз хрустел под сапогом. Выла метель. И Солейриону показалось, что это всё происходит в его душе.

Ему тоже хотелось выть, как этот холодный скайримский ветер.