– Ты с этим парнем еще наплачешься, – предупредил я.

– Знаю, – сказал он. – Я знаю. Просто хочется, чтобы он полюбил этот мир. Хоть немного. Насколько это будет в моих силах.

Может, это было жестоко, потому что он уже ничего не мог изменить, даже если бы захотел, но я сказал:

– Он полюбит тебя. Только тебя. И ты для него будешь весь чертов мир.

Мариам Петросян “Дом, в котором...”

***

Итан радостно подхватил свою девочку на руки. 

Месяц. Он не видел её месяц, но плевать, это того стоило. 

Роза что-то по-детски щебетала и пыталась схватить его за нос. Итан тихо засмеялся.

Он держал в руках чистое счастье. 

— Ты сможешь навещать её хоть каждый день, но… сам понимаешь, — тихо говорит Мия. Тихо и непреклонно. Итан знает такой тон, знает, что спорить бесполезно, но не это его сейчас взволновало.

— Смогу?

— Ну, когда тебя выпустят отсюда. Мы с Розой уезжаем завтра. Не знаю, куда. Не знаю, как далеко мы будем от тебя, но, — на мгновение она запинается и смотрит прямо на него. — Ты упёртый, всё равно нас найдёшь.

Итан думает, что устал искать и быть сильным. Устал бороться. 

Почему кто-то просто живёт жизнь, а он обязан вырывать у неё из пасти каждый чертов день?

— Конечно, я вас найду, — вместо всего этого говорит он.

Мия коротко сжимает его изувеченную ладонь. 

Без колец. Они им больше не нужны. Они в разводе и теперь чужие друг для друга. 

Итан опускает Розу в её кроватку. Она такая большая девочка. 

Почему-то не верится, что его действительно отпустят. Он же такой интересный. Со всей своей плесенью и структурой, просто охуительный мутант, мечта любого учёного. 

Но он всё равно лезет и спрашивает, потому что это шанс. А он свой шанс не упустит. Он допытывает Криса, задаёт вопросы Морису, когда тот опять просит помочь с Хайзенбергом. Оба молчат, и Итан знает такое молчание. Так молчат родители, когда ребёнок просит у них щенка, потому что в целом они не против собаки, но против сожранного плинтуса. Решение ещё не принято.

Он заставит их его принять. 

И он старается.

Он говорит с Карлом, выпрашивает, как тот себя чувствует, уверяет, что они могут нагнуть сраную B.S.A.A. раком. Он видит напротив себя уставшего мужчину средних лет и думает, что сам выглядит не лучше. Обоим нужен отдых, но этот грёбаный марафон борьбы за жизнь никак не хочет кончатся. 

Карл говорит, что всё получится, и он старается над хорошим впечатлением, что почти ссорится с персоналом.

Морисом. Он имеет ввиду Мориса, понимает Итан, потому что никого другого к нему больше не пускают. Или, точнее сказать, больше никто не хочет к нему идти после того, как с него сняли электрошок. А Морис, упрямый балбес, всё равно лезет, не получая взамен ничего. У него же просто работа такая. И Итан ему благодарен, потому что если бы не их маленький союз, то хер знает, до чего бы докатился Карл и куда бы у него уплыли мозги от того, что удумал тот придурок из верхушки.

Итан думает, что Карл опасный, но понятный. Он чётко ставит себе цели, ищет сильных союзников, и сам бросается в бой. Итан думает, что Карлу бы следовало больше думать о себе, потому что он уже месяц не может выбросить из головы воспоминание, как огромная тварь из плоти и железа спасает его от Миранды. В последний момент, в последнюю секунду Карл вылетел откуда-то сбору и отсёк страшно-чёрный отросток свой бензопилой. Именно после этого Миранда решила сделать своей основной целью его, а не Итана.

Итан был должником, как минимум считал себя таковым.

Поэтому он думает, что у него получится. Что у них получится. 

Он действует так, как привык — напролом. 

Он с Крисом в одном помещении, по разные стороны одного стола.

Оба уставшие и невыспавшиеся, с кучей кошмаров и проблем, походов к психотерапевту, такие похожие, но, вот, сидят лицом к лицу, и должны что-то решить.

Крис заговаривает первым.

— Начальство решило, что может тебя выписать. Они получили достаточно данных для полноценного исследования.

— Что именно ты имеешь ввиду?

— Что ты будешь жить не здесь, а в какой-нибудь милой квартирке по соседству с маразматичной старухой, мамашей с тремя детьми и пожилой парой лесбиянок. Идиллия. 

Звучало действительно хорошо. Как-то… по-семейному. 

— Где подвох?

Крис немного мнётся перед ответом.

— Периодически надо будет подъезжать на обследования. Повторно сдавать кровь на исследования. Нельзя выезжать за черту Лондона без предупреждения.

Звучало разумно.

— Считай, это та же программа по защите свидетелей, — добавляет Крис.

Итан хмыкает. Конечно, знает он такую защиту. Но, чёрт возьми, это то, что ему нужно. 

— Не имею ничего против. Но я хочу кое-что ещё.

Крис вопросительно изгибает бровь, и Итан не заставляет его ждать.

— Я хочу, чтобы со мной выписали Карла Хайзенберга. Я хочу взять его адаптацию в социуме под свою ответственность. — Он говорит чётко, выделяя каждое слово, чтобы его услышал каждый, кто слушал их разговор. 

— Нахера… Ну нахера он тебе, Итан? — голос Криса такой, словно он говорит с маленьким ребёнком. — Вцепился в него и не отпускаешь… тянешь куда-то. Думаешь, никто не вкурсе про твою сделку с Морисом? Да его в первый же день прижали и он как миленький всё рассказал. Зачем ты помогаешь убийце? Тому, кто участвовал в инциденте с твоей дочерью? Чего ты хочешь от него добиться, чтобы он исправился, чтобы перестал быть ебаным ублюдком без сердца и души? Чтобы он тебя прикончил и свалил при первой же возможности?

— Я ему должен.

Вот так просто. Да, он не знает дословно, что творил Хайзенберг, но может догадаться, он не дурак. Знает, что этот человек положил на алтарь большую часть жизни, чтобы освободиться от контроля, а когда у него всё получилось, то из-за Итана у него всё пошло по пизде. Знает, что Хайзенберг не сбежит, потому что ему бежать-то некуда, его родная страна совсем другая и находится вообще за Ламаншем, а денег, чтобы переплыть, у него нет, а сам не сможет, ведь силы пропали вместе с Каду. Знает, что он добрее, чем хочет казаться, добрее, чем у него была возможность показать, потому что как показать это перед тем, кто украл у тебя старую жизнь.

Так что, да, Итан должен.

Но даже самому себе он не признается, что хочет помочь. Так банально искренне, что зубы сводит, что лезет к тем, к кому лезть опасно, что не опять, а снова не думает о последствиях.

Может, потому что хочет, чтобы хоть у кого-то в этом сраном мире всё было в порядке.

Крис так сильно трёт переносицу, словно хочет её сломать. Что-то выслушивает по наушнику. Напрягает челюсть так, что выделяются желваки.

— Так и быть. Начальство согласно. Договор предоставят позже.