Теплый вечер ранней осени окрасил белый Облачных Глубин в насыщенный синий. Солнце уже спряталось за горами, и весь мир застыл на тонкой грани дня и ночи, все более склоняясь к последней.

Вэй Усянь потянулся, отрываясь от трактата о смертельных ядах, откопанного в недрах секретной секции библиотеки Гусу Лань. Спина от долгого положения в одной позе неприятно ныла, и Вэй Усянь откинулся назад, устроившись на полу. Сидящий рядом Лань Ванцзи даже не двинулся, он едва заметно морщился, вчитываясь в свои бумаги.

Такой красивый… Без богатых одежд Верховного Заклинателя, без тяжелой заколки в прическе, лишь лента привычно перехватывает лоб, пламя свечей золотит бледную кожу лица и шеи. Лань Ванцзи был поистине прекрасен.

Вэй Усянь протянул руку, погладив мужа по спине, пальцы запутались в мягких волосах, подцепили кончик налобной ленты — в груди тянуло от нежности. Он усилил нажатие, прочувствовав позвонки, и удовлетворенно вздохнул. Даже просто сидеть рядом с Лань Ванцзи, наслаждаясь его мерным дыханием, тишиной гор Гусу, приносило в вечно мятущуюся душу Вэй Усяня покой. Лань Ванцзи был поистине удивителен. И Вэй Усянь, даже спустя три года замужества, после всех молитв, что они возносили телам и душам друг друга, все еще иногда думал о том, что не заслуживает Лань Ванцзи, его непоколебимой преданности, его обжигающей яркой любви. Да и существовал ли под этими Небесами хоть кто-нибудь, кто мог бы быть достойным Ханьгуан-цзюня?

— Вэй Ин? — позвал Лань Ванцзи, почувствовав, что руки, выводящие узоры по его спине, остановились.

Вэй Усянь коротко рассмеялся и подполз к мужу ближе, обнимая за талию и утыкаясь носом в его бедро. Оттуда он невнятно пробормотал:

— Лань Чжань.

— Вэй Ин, ты устал.

Горячие ладони накрыли его собственные, и Вэй Усянь шумно выдохнул: от тепла тела рядом, от заботы в родном голосе, от ласковых поглаживаний. Внутри все таяло и разгоралось, то ли моля о том, чтобы накинуться на Лань Ванцзи с поцелуями, овладевая или отдаваясь; то ли хотелось глубже зарыться в белоснежные нижние одежды, прячась от всего дурного в аромате сандаловых благовоний и кожи Лань Ванцзи.

— И ничего нет, — возразил Вэй Усянь, исполняя последнее и буквально впечатываясь в Лань Ванцзи. — Еще же так рано, как я мог устать? Только ты, Лань-эр-гэгэ, можешь меня вымотать так, что я согласен буду уйти спать в девять.

— Вэй Ин, — задушено прошипел Лань Ванцзи, но, впрочем, ничего не сделал, чтобы убрать проворные руки Вэй Усяня, принявшиеся наглаживать его член через тонкую ткань.

Вэй Усянь, обрадовавшись отсутствию сопротивления, вслепую потянулся к завязкам нижних штанов. От этого действа Лань Ванцзи на миг напрягся, а потом все-таки отвел пальцы Вэй Усяня, крепко сжав их в своих ладонях.

Вэй Усянь приподнялся на локтях, вглядываясь в бесстрастное лицо. У Лань Ванцзи, к вящему удивлению, даже мочки ушей остались молочно-белыми, а глаза смотрели как-то мимо Вэй Усяня.

— Это «нет», Лань Чжань? Не хочешь?

Лань Ванцзи вздрогнул, наконец сфокусировал взгляд на Вэй Усяне и медленно покачал головой.

— Нет.

Ответ Вэй Усяня нисколько не расстроил. Дикая страсть, что сжигала их первые месяцы замужества, превратилась в ровное пламя, оно сохранило опаляющий жар, но стало более покорным, мирным… За столько лет вместе Лань Ванцзи и Вэй Усянь обнаружили, что тихие разговоры перед сном несут в себе столько же удовольствия, как и занятия любовью.

Так что Вэй Усянь поправил одеяния Лань Ванцзи и отстранился с легкой улыбкой.

— Тогда я еще почитаю, а ты иди спать.

— Мм.

Лань Ванцзи кивнул и принялся собирать свои бумаги в аккуратные стопочки. Вэй Усянь уже успел погрузиться в трактат, как Лань Ванцзи произнес его имя сосредоточенным голосом:

— Вэй Ин.

— Что-то еще, мой дорогой муж? — откликнулся Вэй Усянь. А в следующий миг сдавленно пискнул, внезапно оказавшись в крепких объятиях. Лань Ванцзи стиснул его ребра почти до боли, впился пальцами в бока до синяков. Вэй Усянь не видел лица Лань Ванцзи, так как тот прижимался со спины, но чувствовал чужую дрожь и сорванное дыхание. Он пошевелился, обеспокоенный, что что-то случилось, но Лань Ванцзи остановил его, хрипло приказав:

— Погоди. Молчи. Дай… Дай мне так постоять.

И Вэй Усянь послушно замер, только аккуратно, самыми подушечками пальцев тронул предплечья Лань Ванцзи, удивившись, как напряжены мышцы.

— Спасибо, — выдохнул Лань Ванцзи Вэй Усяню в волосы спустя время.

— Что? — Вэй Усянь, уже свободный, резко развернулся. Слово ударило застарелой болью, проехалось острым клинком по зажившим, но все еще нежным шрамам. — Никаких «спасибо» и «прости», помнишь, Ханьгуан-цзюнь?

Он всматривался в лицо Лань Ванцзи, пытаясь прочитать его эмоции, смысл и причину сказанного. Но ничего не видел, как в стену бился. Словно они откатились на много-много лет назад, когда Вэй Усянь был взбалмошным адептом Юньмэн Цзян и ничего не понимал в других людях, а Лань Ванцзи прятал чувства за маской безразличия. Лань Ванцзи отвел глаза, и Вэй Усяню сделалось совсем дурно.

— Лань Чжань, — жалобно протянул он, схватив рукав Лань Ванцзи и мешая уйти за ширму к кровати. — Что произошло? Скажи мне…

Его опять притянули к груди, в этот раз грубее, жестче. Вокруг Вэй Усяня оказался один лишь Лань Ванцзи: его белые одежды, мерный стук сердца, отзывающийся в сердце Вэй Усяня, дыхание. Лань Ванцзи наклонил голову, глядя в глаза Вэй Усяня, и произнес:

— Не брошу Вэй Ина. Никогда.

Светлые глаза завораживали, притягивали, смывали с души Вэй Усяня недавнее волнение. Но это не отменяло того, как странно вел себя Лань Ванцзи.

— И тебя не брошу. Я люблю тебя, Лань Чжань.

Вэй Усянь потянулся к нему, намереваясь поцеловать и окончательно вернуть реальность. Однако Лань Ванцзи успел быстрее, целомудренно коснулся лба Вэй Усяня губами, поправил на нем раскрывшийся ворот.

— Не засиживайся, — попросил он прежде чем скрыться за ширмой.

Вэй Усянь осел на свое место, чувствуя себя странно обессиленным. Он нутром чувствовал неправильность этого вечера. Идиллия была показной, всего лишь позолотой на чем-то ужасном. Трактат о ядах оказался забыт. Вэй Усянь сдвинул его на край стола, зажег новую свечу, заменив начавшую коптить старую, и горько усмехнулся.

Странности появились уже неделю как, может даже раньше, просто он, в силу легкости характера, не придавал им значения. Лань Ванцзи то становился неприлично тактильным, зажимая Вэй Усяня на виду у всех и совсем не стесняясь гневного пыхтения Лань Цижэня, то днями не проявлял никакого интереса. Только смотрел долго, тяжелым взглядом, будто оценивал. Или вспоминал. Вэй Усяню хотелось спрятаться куда-нибудь от этих пронизывающих глаз, видящих его насквозь. А нутро у Вэй Усяня было далеко не светлым и чистым, как и его прошлое, его душа была запятнана кровью, пахла гарью. Лань Ванцзи делал его лучше, позволял сбросить груз вины. Но в те моменты, когда Вэй Усянь ловил на себе этот взгляд, все старые грехи наваливались с утроенной силой.

Так, словно он опять один на один с иньским безумием на Погребальных Холмах, а его семья мертва или ненавидит его.

А еще Лань Ванцзи перестал прикасаться к нему с желанием. Трогал — цеплялся — с намерением удержать, но не больше. Вэй Усянь не собирался настаивать, но после сегодняшнего «Спасибо», его пробрало холодной дрожью.

Он посмотрел в сторону их спальни, где под тонкой простыней спал Лань Ванцзи. Вэй Усянь мог с легкостью представить разгладившиеся черты лица мужа, приоткрытые губы, разметавшиеся по подушке волосы. Теплый, податливый, такого хотелось ласкать и ласкать, любить полностью и самозабвенно, растворяясь в обоюдном удовольствии.

— А ты? — одними губами спросил Вэй Усянь. Лань Ванцзи спал и, конечно, не ответил. И ночь не ответила. Вокруг Вэй Усяня была тишина, через плотно закрытые окна цзинши не проникали голоса ночных птиц, и одиночество накатило слишком сильно, больно. Ударило под дых.

Боясь утонуть в нем, Вэй Усянь задул свечу. В темноте добрался до кровати и привычно перебрался через Лань Ванцзи к окну. Лань Ванцзи выдохнул, потревоженный, и со спины перекатился на бок, отвернувшись от Вэй Усяня, уже приготовившегося с удобством устроиться на широкой груди мужа.

И вид спины, иссеченной шрамами, стал для Вэй Усяня худшей из пыток.