В сердце воткнули прут

Мозг убил я сам

Над головой салют

И черные паруса

Animal ДжаZ — Может

Вэй Усянь проворочался до самого подъема. Он несколько раз пытался притиснуться к Лань Ванцзи поближе, но тот неосознанно сбрасывал цепляющиеся за него руки. В конце концов Вэй Усянь прекратил, боясь потревожить сон мужа, и в итоге пролежал всю ночь, в бессилье искусав губы.

Ровно со звуком утреннего колокола Лань Ванцзи пошевелился и громко вдохнул через рот, зевая. Вэй Усянь прикрыл глаза, наблюдая за сборами мужа. Тот поднялся, легко — ни одной половицы не скрипнуло, облачился в простые одеяния: день Верховного заклинателя начинался позже, с десяти, а сейчас, Вэй Усянь знал, Лань Ванцзи проведет небольшую тренировку с мечом во дворике за цзинши, потом омоется в холодном источнике, приготовит для них с Вэй Усянем завтрак — и все с присущей Лань Ванцзи методичностью, не выбиваясь из привычного ритма. Только Вэй Усянь мог нарушить этот распорядок (и гордился этим), заставить мужа провести тренировку не с Бичэнем, отрабатывая другие, более приятные выпады, или заменить источник на ласки в бочке с горячей водой.

Но сегодня хотелось знакомого контроля от Лань Ванцзи. Сердце все еще не встало на место, билось тревожно и тяжело; Лань Ванцзи говорил, что все в порядке, его глаза не говорили ничего, так пусть хоть его действия возвернут утерянный покой.

Дожидаясь Лань Ванцзи, Вэй Усянь все-таки провалился в мутную, наполненную тенями дрему. Пропустил момент, когда вернулся муж, и сонно вскинулся, когда чужая рука мягко тронула его плечо.

— Доброе утро, Вэй Ин, — прошептал Лань Ванцзи, совершенно точно улыбаясь тому, как Вэй Усянь трет глаза. Выглядел он как обычно — идеально, прекрасно; истинным Вторым Нефитом клана Лань. И заботливым мужем Вэй Усяня — запах специй в завтраке щекотал нос.

— Доброе, Лань Чжань. Ты ужасно ворочался во сне, — сообщил Вэй Усянь.

Лань Ванцзи приподнял бровь и подал свежие нижние одежды.

— Я не помню.

— О, зато я помню! Никак не мог устроиться у тебя на груди, ты постоянно меня сбрасывал. Как это называется, Лань Чжань? Лань Чжань?..

Изначально он хотел пошутить, поворчать в притворном недовольстве, а потом напроситься на поцелуи… Но Лань Ванцзи от его слов крупно вздрогнул, взглядом метнулся поверх Вэй Усяня.

— Я правда не помню, — хрипло ответил Лань Ванцзи. — Наверное, было жарко.

Ложь. Вэй Усянь четко осознал, что Лань Ванцзи лгал, отведя глаза, сжав пальцами край рукава до побелевших костяшек — лгал. Вэй Усяня затрясло. Молчание между ними было невыносимым, душащим. Мысли метались, пытаясь найти выход из ситуации. И не находили. Даже блестящий ум Вэй Усяня не был способен объяснить поведение Лань Ванцзи: почему его тешили, нежили, а потом холодно отталкивали?

В тишине Вэй Усянь оделся, стараясь не смотреть на замершего около кровати Лань Ванцзи. Что, гуй побери, происходит между ними в последнее время? Почему?.. Вэй Усянь сделал что-то не так? Если он спросит мужа, тот ответит? Или снова закроется и, при полном неумении врать, выдумает очередную глупую ложь?

— Чем ты собираешься сегодня заняться? — наконец спросил Вэй Усянь, радуясь, что голос звучит довольно беспечно, не выдавая внутренней бури из обиды и сомнений. Он осторожно потянул Лань Ванцзи к столику с завтраком.

Правда почему-то еда не вызывала больше того восторга, что прежде. Рис казался неаппетитно серым, а красные от перца закуски словно присыпанными крошкой засохшей крови. Потребовалась вся сила воли, чтобы взять палочки в руки и проглотить первый кусочек. Лань Ванцзи, не поднимая глаз, сел напротив и налил себе всего лишь чай.

— Нам с братом надо будет отлучиться в Молин.

Вэй Усянь фыркнул и щелкнул палочками.

— Су Шэ был ублюдком. Однако со своим кланом управлялся отлично. А сейчас, ну что за смех! Сколько глав они уже сменили и сколько раз звали тебя — справедливого и беспристрастного Ханьгуан-цзюня, рассудить, кто достоин. Уж больше десяти.

— Двадцать три лидера, восемнадцать поездок, — невозмутимо озвучил Лань Ванцзи точное число. — Это моя обязанность — обеспечивать спокойствие среди заклинателей.

— Я могу поехать с вами? Пожалуйста, Лань Чжань! В последнее время ты так занят, что мы даже на Ночные охоты не выходим, так хоть какое-то развлечение.

И снова эта заминка. Почти неуловимая по времени — меньше мяо, но ощутимая по в миг напрягшемуся Лань Ванцзи, в том, как заледенели его глаза, скрывая эмоции.

— Нет, Вэй Ин.

Вэй Усянь отодвинул от себя плошку, хотя едва ли осилил половину, во рту стало горько, к горлу подкатила желчь.

— Почему? — спросил он тихо, даже не надеясь на то, что услышит правду.

— Это Молин.

— Это не оправдание! — терпение лопнуло, и Вэй Усянь гневно отшвырнул палочки. — Даже если… Даже если Су Миншань и был их главой когда-то, а я — Старейшиной Илина… Все изменилось, а ты будешь рядом. Мне ничего не грозит. И им, если ты боишься этого, тоже. Меня называли монстром, но я не стану вырезать целый клан просто за то, что его основатель оказался редкостным мерзавцем, — выговорившись, он спрятал пылающее лицо в ладонях. Легче не стало, наоборот, еще гаже. Сорваться, накричать на Лань Ванцзи… И сдался ему этот Молин.

— Я не хотел… — начал он, но был перебит.

— Вэй Ин, не переживай об этом. Не надо, — зашуршали чужие одежды, кажется Лань Ванцзи привстал на своем месте, чтобы обнять Вэй Усяня через стол. — Дело не в Вэй Ине. Веришь?

Вэй Усянь яростно закивал, страстно желая верить в Лань Ванцзи, в его непоколебимое спокойствие и твердое плечо рядом. Может, зря он изъедает себя всеми этими сомнениями, видит то, чего нет.

— Поцелуешь меня?

Заминки не произошло только потому, что одновременно с этим в дверь цзинши постучали.

— Ханьгуан-цзюнь, Цзэу-цзюнь готов отправиться.

Лань Ванцзи отпустил Вэй Усяня и, негромко ответив, что сейчас будет, пошел переодеваться. А Вэй Усянь, крепко зажмурившись, просил жестокие Небеса, чтобы вспышка панического страха в глазах мужа ему всего лишь привиделась.

Ночь без сна и гнетущее чувство сильно сказались на состоянии организма, и, когда Лань Ванцзи ушел, Вэй Усянь перебрался обратно в кровать. Уже укутавшись в простынь и уткнувшись носом в подушку Лань Ванцзи, он вспомнил, что посуда осталась неубранной. Безусловно, можно было оставить все так, как есть и сделать это позже, после сна. Или вообще дождаться возвращения Лань Ванцзи; как-то так вышло, что именно он отвечал за порядок в цзинши: менял постельное белье, вытирал пыль с полочек, пополнял запасы свечей и благовоний. Вэй Усянь даже не задумывался — а что приносит в их совместную жизнь он сам. До сегодняшнего дня.

Понимание прокатилось холодом — ничего. Вэй Усянь все принимал за данность, позволяя Лань Ванцзи заботится обо всем вокруг. Его муж был величайшей фигурой в заклинательском мире — Верховным заклинателем — и он растирал Вэй Усяню тушь для новых талисманов! Все, чем занимался Вэй Усянь в Облачных Глубинах — это сидел, зарывшись в бумаги, в библиотечном павильоне, экспериментируя. Да, у него было несколько удачных изобретений, полезных для Ночной охоты, и он написал трактат о темной ци, основанный на собственных практиках (Лань Цижэнь ненавидел эту книгу, но, пройдя через его немилосердную редакцию, она стала одним из учебников у старших адептов клана). Это точно не доставало до того, что делал Лань Ванцзи для Вэй Усяня.

«Все хорошо. Лань Ванцзи никогда ничего не просил взамен. Все в порядке. Он сам сказал, что дело не во мне», — повторял он мантрой, убирая злосчастные остатки. В сон все еще клонило, но оставаться в цзинши казалось невозможным, Вэй Усяню необходимо было занять себя чем-нибудь. Может стоит походить и поспрашивать адептов, не замечали ли они странностей за Ханьгуан-цзюнем. Конечно, прочитать Верховного заклинателя мог не каждый, а многие так вообще боялись смотреть на него (Вэй Усянь дразнился, что они боятся ослепнуть от сияющей красоты Лань Ванцзи), однако пока была хоть какая-то надежда. И маленькое глупое эгоистичное желание хотело узнать, что Лань Ванцзи со всеми начал вести себя по-другому.

Вот только достопочтенный учитель Лань с желаниями Вэй Усяня не собирался считаться. Стоило Вэй Усяню оказаться в его поле зрения, как тут же был отправлен на тренировочную площадку присматривать за спаррингами адептов из других кланов, приехавших на обучение. Продолжать самокопания и следить за тридцатью юношами, стремящимися зарезать себя собственными мечами, не представлялось возможным, а в конце Вэй Усяня еще и утянули в показательный бой, закончившийся дружеской потасовкой просто на кулаках. Мальчишки прощались с ним тепло, с надеждой просили приходить к ним на тренировки почаще. Вэй Усянь их понимал — учеба в Гусу, хоть и эффективная в некоторых аспектах, выматывала привыкших к свободе собственных кланов юношей, — и потому с легкостью согласился. Вряд ли Лань Цижэнь будет против, особенно после вежливого приказа-просьбы от Лань Ванцзи.

Проводив адептов до обеденного зала, Вэй Усянь поймал дежурного и поинтересовался, прибыл ли Ханьгуан-цзюнь, оказалось — нет. Вэй Усянь покачался на пятках, бросая взгляды то на столовую, то на белую арку входа в Облачные Глубины. Солнце было уже совсем низко. Лань Ванцзи не обещал, что вернется сегодня, но, зная его нелюбовь к Молину, он сделает все, лишь бы не оставаться там ночевать. Вэй Усянь вполне мог подождать мужа около входа. Снял бы его с меча и уволок в Цайи, чтобы только он и Лань Ванцзи, никакого клана, обязанностей. Вэй Усянь представил, как они пойдут в оперу, он уговорит Лань Ванцзи выпить и утащит в заранее снятую комнату на постоялом дворе. И отлюбит так, что тот забудет все свои «спасибо», а Вэй Усянь выкинет из головы странности в поведении мужа. Видения были яркими, правдоподобными, наверное от усталости, реальность немного размывалась еще и от наворачивающихся на глаза слез от частых зевков. Вэй Усянь упорно смахивал их, тщательно следя за поворотом лестницы.

Где-то через час, когда солнце стало совсем красным, две высокие фигуры в белом показались на ступенях. Лань Ванцзи, склонив голову, слушал Лань Сичэня, Вэй Усянь не сдержал улыбку, увидев мужа. Он подхватился с места, чуть ли не кубарем, путаясь в полах ханьфу, скатился прямо в руки Лань Ванцзи, ожидая, что его поймают, как это было всегда. И от того боль от падения была еще острее, не только в отбитой о мраморные ступени пояснице, больше в сердце.

Лань Ванцзи его оттолкнул. Среагировал безупречно, но не подставил рук, а наоборот, отшатнулся, выставив перед собой ладони в защитном жесте.

Лань Сичэнь сдавленно охнул и бросился к Вэй Усяню, помогая встать. Вэй Усянь почти не обращал на старшего Нефрита внимания, вглядываясь в лицо Лань Ванцзи, на котором, сквозь маску невозмутимости, проступало понимание того, что он натворил.

— Вэй Ин, — прошептал Лань Ванцзи, в детском жесте пряча руки за спину. — Прости. Пожалуйста, прости, — но не сделал ни шагу к Вэй Усяню.

Вэй Усянь поднялся, кивком поблагодарив Лань Сичэня.

Болело. От виноватого взгляда Лань Ванцзи, от его убранных рук, опущенных плеч. В сердце скребло, и не находилось ни слова, что можно сказать. Язык не поворачивался, даже родное «Лань Чжань» застыло в горле.

— Ванцзи, у вас с господином Вэем что-то случилось?

Вэй Усянь отметил, что тоже бы хотел узнать ответ на этот вопрос — Лань Сичэнь молодец.

— Не здесь, — всего-то и сказал Лань Ванцзи. — Давай поговорим, Вэй Ин.

Он все еще выглядел потерянным и избегал смотреть на Вэй Усяня, а вот Вэй Усянь, наоборот, смотрел жадно. Чувствовал, что из разговора ему не будет ничего хорошего, а потому пытался насытиться таким — своим — Лань Ванцзи. Лань Сичэнь попрощался с ними у обеденного зала, кажется, Вэй Усянь не придал этому значения. Он ждал и боялся слов Лань Ванцзи.

В цзинши они вошли в тишине, молча зажгли свечи. Вэй Усянь собирался сесть за столик, но Лань Ванцзи утянул его на узкую тахту у окна, взял его ладони в свои, плотно обхватив запястья горячими пальцами. Закат окрасил щеки Лань Ванцзи трогательным румянцем, сделал его беззащитным и волнующимся. Вэй Усянь наблюдал за этим с интересом, даже украдкой пощекотал чужую кожу подушечкой мизинца.

— Ты очень дорог мне, Вэй Ин, — руки Лань Ванцзи сжались сильнее, еще не больно, однако достаточно ощутимо. — Я могу защитить тебя, дать тебе такую жизнь, какую ты хочешь. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

— Лань Чжань, — мягко позвал Вэй Усянь. — Все, в чем я нуждаюсь — ты.

— Этого… Этого я тебе дать не могу.