Дорога ложилась под ноги легко. Вэй Усянь по широкой дуге обошел Ланьлин и направился дальше на север. Особо о направлении он не задумывался, главное - добраться до Цинхэ, а по пути брался за любое дело, требующее способностей заклинателя: неупокоенные души, слабенькие цзянши, проклятия, яогуаи — ему подходило все. Лишь бы потом не помнить, не думать, а просто моментально засыпать.

Вэй Усянь отвыкал. Или пытался. Белый рукав чужих одеяний постоянно чудился в уголке глаза; прежде, чем что-то купить, Вэй Усянь с улыбкой оборачивался за советом Лань Ванцзи — и с размаху натыкался на пустоту. Сердце сбивалось каждый гуев раз, когда ночью рука не находила на второй стороне кровати привычного тепла.

Принять решение — ради чего Вэй Усянь и ушел — не получалось. Мешали эмоции, приходящие вместе с воспоминаниями; непонимание превращалось в злость то ли на себя, то ли на Лань Ванцзи, она же перекипала в усталость и тоску. Вэй Усянь вообще сомневался, что сможет придумать приемлемый для себя вариант. Сдаться без боя? Снова доставать Лань Ванцзи, в надежде, что угасшие чувства вернутся? Воспользоваться предложением и остаться рядом, пусть и без любви?

Вэй Усянь не знал. И эта неопределенность мучила, тупым ножом резала по сердцу и не давала расслабиться.

Он думал, что познал всю боль:физическую — от металла, огня, когтей лютых мертвецов; сводящую с ума боль от потери близких; ледяные терзания темной ци. Оказалось была еще одна, прежде неизведанная. Та, что поселилась в теле после слов Лань Ванцзи. Она не ранила сильно, не заставляла подчиняться — она просто была. Сидела внутри тяжело и плотно, и даже в моменты величайшей усталости, когда конечности отказывались работать, а глаза закрывались, билась вместе с током крови по телу.

Окончательно Вэй Усянь загнал себя недалеко от Шаньцю, свалился с лихорадкой в небольшой деревушке. Слабенькое, зависимое от вливаний чужой ци, золотое ядро Мо Сюаньюя, непривычное к таким нагрузкам, подвело.

Вэй Усянь помог разобраться с русалкой, знатно портившей жизнь жителям деревни. Топить не топила, но страху нагнала знатно, люди боялись подходить к реке. Тварь оказалась хитрой, пряталась по омутам, на глаза не показывалась, словно чувствовала опасность. Вэй Усянь целое утро просидел неподвижно на холодном берегу, укутанный промозглым туманом, чтобы поймать ее.

К старосте Вэй Усянь явился уже на негнущихся ногах, тот только и успел, что подхватить его оседающее тело. Последней мыслью в мутном разуме мелькнуло, что до Цинхэ он так и не добрался.

Проснулся Вэй Усянь от жары, все тело под бесчисленным количеством одеял было мокрым от пота, испарина неприятной пленкой покрывала лоб. Вэй Усянь попытался выпростать руку, пошевелился в своем коконе, и несколько верхних покрывал в шелестом соскользнули на пол. Звук привлек внимание, к Вэй Усяню, по пути подняв одеяла, подошла миловидная девушка в простом сером платье из грубой ткани. Чем-то она напоминала Вэнь Цин, в ее темных глазах светилось недовольство вперемешку с беспокойством, и не сказать чего больше. Влажной тряпицей, видимо смоченной в травяном растворе, она обтерла Вэй Усяню лицо, убирая выступивший пот, и спросила:

— Вы, молодой господин, заклинатель?

Вэй Усянь открыл рот, чтобы ответить, но из сухого горла вырвался лишь невнятный хрип, пришлось ограничиться кивком.

— А заклинатели люди? — продолжала допытываться девушка, скорее всего — местная целительница, вон как ловко управляется с травами, не отрывая мрачного взгляда от Вэй Усяня. Даже движения, которыми она рвала тоненькие стебли чабреца, напоминали порывистые движения Вэнь Цин.

— Люди, — удалось просипеть ему.

— Правда? — сарказм в голосе целительницы слышался явственнее удушающего сладкого аромата из пиалы, которой она настойчиво тыкала в губы Вэй Усяня. — А я уж думала на нашу деревеньку снизошла милость в виде неуязвимого посланника богов. А это оказался истощенный доходяга со склонностью падать в голодные обмороки.

— Не голод, — возразил Вэй Усянь. Напиток убрал неприятные ощущения, жар сменился теплом, даже ци, казалось, побежала по меридианам быстрее. — Всего лишь переутомление. Ел я хорошо.

Целительница фыркнула:

— Ишь какой разговорчивый стал, господин заклинатель! А вот когда тебя бледного, что изловленная тобой русалка, ко мне приволокли, даже глаз не открыл и имени не сказал!

— Вэй Юаньдао, — быстро ответил Вэй Усянь. Имя Старейшины Илина очистилось в мире, но недоброжелателей осталось предостаточно. Он их не винил и не собирался перекладывать вину за собственные грехи на Цзинь Гуанъяо.

— Это ведь не настоящее имя? — целительница проницательно сощурила глаза, пришлось кивнуть. — Ну и ладно, храни свои тайны дальше, господин Вэй. Можно же так к тебе обращаться?

— Конечно. А как мне стоит обращаться к своей прелестной спасительнице?

Попытка флирта провалилась с треском. Целительница смерила его ледяным взглядом:

— Слова твои сладки, но помыслы неведомы, так что прекращай мне тут, — она отобрала у Вэй Усяня пиалу. — Лин Бэй.

— А? — недоуменно моргнул Вэй Усянь, не уследив за столь быстрой сменой темы.

— Мое имя Лин Бэй, — терпеливо повторили ему. — Ты от жара такой медленный или всегда?

Вэй Усянь только познакомился с Лин Бэй, но как же она ему нравилась!

— Всегда, всегда, дева Лин! — закивал он.

Лин Бэй поджала губы, будто в неодобрении, но Вэй Усянь был уверен, что этим жестом она скрыла улыбку. И Вэй Усянь подумал, что все не так уж и плохо.

Остаток дня он пролежал, разглядывая суету Лин Бэй по хозяйству. Домик целительницы был маленьким, всего одна комната, в отгороженном ширмой углу, как догадался Вэй Усянь, стояла кровать самой Лин Бэй.

— А знаешь, — сказала внезапно Лин Бэй. Она толкла какие-то семена, их горьковатый аромат слышался по всей комнате, — ты ведь не первый заклинатель, который у нас тут в обмороки падает.

Вэй Усянь пожал плечами, насколько позволяли одеяла, в которые он все еще был укутан, словно куколка шелкопряда.

— Чего же тут такого, ты сама сказала, что мы — люди. Да и как заклинатель я не очень силен, вот и получилось…

— Да не оправдывайся, — махнула рукой Лин Бэй. — Просто вспомнилось. У нас ведь тут глушь, совершенствующиеся — гости редкие. А тот еще и красивый такой был и глаза добрые, необычные светлые. Весь в белом, вот он-то точно небожитель, а не такой оборванец, как ты…

Сердце в груди Вэй Усяня забилось бешено, пальцы сжали грубую простынь, а Лин Бэй продолжала, не обращая внимания на его участившееся дыхание:

— … Цинь за спиной. И говорил, пусть и мало, но вежливо. Всех девушек сразил, они ему и угощения, и на постой к себе зазывали, он ни на одну не взглянул. Сейчас-то я понимаю, что была у него любовь, а тогда, неразумная, выпросила у родителей самое нарядное платье и пошла гулять под окнами дома старосты. Он, конечно, даже не взглянул...

Вэй Усянь ловил каждое слово, каждый отголосок Лань Ванцзи, который тогда еще был его.

— А обморок? — он надеялся, что голос не дрожал, но Лин Бэй отодвинула ступку и развернулась к нему всем телом.

— Ну не совсем обморок, ладно. Господин заклинатель выпил вина, — Вэй Усянь усмехнулся, понимая, чем это могло закончиться. — Староста наш сам делает и предлагает гостям. Точнее, теперь предлагает, а раньше наливал в чайничек и подавал, гордость тешил. А заклинатель выпил, да так и повалился лицом в стол. — Лин Бэй замолчала и нахмурилась, а Вэй Усянь получил передышку.

Грудь распирало странным колким счастьем. Казалось, что вот он — Лань Ванцзи, руку протяни, и гладкая белая с узором облаков ткань шелкового рукава послушно ляжет в ладонь. Он был совсем рядом: в сердце, в словах Лин Бэй, в этой деревушке, где Вэй Усянь столкнулся с призраком Лань Ванцзи из прошлого, который так же, как и Вэй Усянь сейчас, искал спокойствия и ответа. Искал человека.

Их разделяло только то, что Лань Ванцзи все это нашел, а Вэй Усянь наоборот — потерял.

— Дальше, — выдавил он. Нахлынувшая радость медленно превращалась во всю ту же тупую тянущую боль.

— А дальше господин заклинатель вышел на улицу и всю ночь играл на своем цине песню.

— Красивую?

— Грустную, — поправила Лин Бэй, — очень грустную.

А вот Вэй Усянь даже не смел исполнять «Вансянь». Попытался один раз, но мелодия шла криво, пальцы срывались и будто не хватало дыхания. Буря из сожалений сметала и рушила все.

— Ты что-то притих, господин Вэй! — Лин Бэй встряхнулась. — И правильно, больным надо больше спать. Уж не знаю, какую силу вам дают ваши золотые ядра, но сон — прекрасное лекарство!

— С такими лекарствами я даже удивлен, почему ты все еще не целитель Его Величества, — поддел Вэй Усянь, но спорить не стал. Выпитые отвары сделали его веки совсем тяжелыми. Он зарылся в одеяло поглубже и, под ворчание Лин Бэй, провалился в сон.