Долгие тысячелетия Зейрас был заперт в камне и понятия не имел о современных технологиях и о том, как они работают. Но он был богом, и у него были свои способы узнавать новое, принимать мир, изменившийся, но по-прежнему прекрасный. Как бы ни желал бессмертный начать свою жизнь, наверстать упущенное, но первым делом он должен был позаботиться о других. Бог достал из кармана новых, странных по его мнению, штанов простой кожаный кошель – простой мешок из мягкой кожи. Но любая монета, которую кинули в воду, платя за исполнившееся желание, попадала сюда. Конечно, Зейрас мог бы просто появиться в магазине, но ему нужно было, чтобы продавец помог ему с этим забавным чтением вслух.

Он спокойно вышел из квартиры, закрыв двери. Зейрас не запер замок, но бог знал, что, кроме него, никто не сможет открыть двери. О том, что голос чтеца доносится из странной коробочки, которую называли «мобильным», бог знал из памяти Андрэ. То, что священник освободил бессмертного при помощи сообщения в загадочном интернете, бог знал из слов Себастьяна, ведь, назвав имя бога, тот позволил ему услышать весь диалог.

Ночной город не был похож на ночной: здесь было слишком светло и шумно, компании молодых людей гуляли по улице, громко переговаривались. Зейрас помнил из опыта, что торговцы работают днём, но всё так изменилось, что теперь он не знал, днём или ночью продают эти странные телефоны. И уже точно не понимал, как найти лавку с этими телефонами. Может, те и вовсе делают мастера под заказ, для каждого человека индивидуально.

Пройдясь по улице, Зейрас увидел торговый центр, тот уже был закрыт, но по наружной рекламе бессмертный понял, что тут можно купить нужные ему вещи: телефон и ноутбук. По-хорошему, стоило вернуться в дом, взять обычную книжку и начать читать для других богов и богинь вслух, но это было скучно. Бессмертный жаждал почувствовать жизнь полной грудью: заняться сексом, поесть, наконец, вкусно, пробежаться, потанцевать, выпить. Вдыхая прохладный ночной воздух, бог осмотрелся, затем закрыл глаза, сосредоточился и решительно направился налево.

Самым простым в исполнении и одним из самых желанных было желание поесть. Неспешно следуя туда, куда вела его интуиция, Зейрас добрёл до открытого бара. Кроме вина, там можно было заказать и сэндвичи. Может, на изысканное блюдо это не тянуло, но бессмертному, что долгие годы ничего не ел вовсе, было вкусно.

Откусывая от сэндвича, запивая вином, кушая быстро, шумно и не очень аккуратно, бог сосредоточился на просящих. Секса Зейрасу хотелось тоже, даже очень. Как и другие бессмертные, он был бисексуален, но женщин вычеркнул из интересов из практических соображений.

В прошлый раз полубоги их предали, предала их собственная плоть и кровь. Люди были бессильны против богов, особенно, когда все тринадцать богов и богинь были вольными, в силе, в них верили. Зейрас не собирался повторять ошибку, не собирался сеять своё семя среди смертных, не желая вновь пасть, потерять могущество и, главное, свободу. И самое главное – бессмертный не собирался ухаживать или строить отношения. Глухая, затаенная ненависть тихим чёрным ядом застилала глаза, и Зейрас не был готов притворяться другим, человеком.

— Зейрас, исполни моё желание, получишь взамен монетку, — стоя перед треснутым старым зеркалом, сказал Эрик и провёл рукой по короткому ёжику волос. У него не было монет, не было и возможности и добраться до водоёма. И он решил поменять свою просьбу, — Зейрас, исполни моё желание, получи взамен всё, что хочешь. Исправь всё… Просто помоги… мне… Хотя бы маме…

Эрику Ландей едва исполнилось семнадцать, когда в его жизни случилась трагедия, перечеркнувшая всё. Утром того же дня он поссорился с родителями, громко, некрасиво, зло. Сейчас при всём желании Эрик не мог вспомнить, как ссора из-за сигарет и двадцатки, что он вытащил из кошелька матери, переросла в это. Некрасивая громкая ссора закончилась тем, что Ландей выскочил из дома, отец в ярости выбежал за ним. Эрик, как ни старался потом, не мог забыть, как орал, что убьёт их, что они ему надоели. Отец не выдержал, влепил подростку пощёчину, и тот сбежал. О том, что их видели соседи, никто из них не думал тогда.

Эрик сбежал, не пошёл в школу, вместо этого он проболтался весь день по улицам, а вечером и вовсе ушёл на пляж. Ландей уговорил до этого бомжа купить ему пива, заплатив за услугу всего лишь три евро, так что он пил, держась подальше от других людей. Свой телефон он выключил ещё днём, чтобы помучить родителей, заставить их волноваться. Сейчас он отдал бы всё просто за возможность хотя бы помириться с родителями, даже если их и нельзя было бы спасти.

Эрик по сути был домашним мальчиком, да и друзья у него были соответственные. Родители его друзей сразу бы позвонили его маме, а ночевать на пляже или просто на улице было откровенно страшно. Когда отдыхающие компании, семьи с детьми начали сменяться парочками, ищущими уединения, пьяными компаниями и странными, асоциальными на вид личностями, Ландей сбежал с пляжа и пошёл домой. Ему просто некуда было больше идти.

Почему его не насторожила незапертая дверь, Эрик бы не смог ответить даже себе. Тогда же Ландей просто обрадовался, что не придётся лишний раз шуметь замком. Он даже не закрыл двери за собой – просто прокрался в свою комнату и лёг спать. У подростка созрел план – проснуться утром раньше семьи, взять немного съестного и вновь уйти. Он хотел наказать родителей, преподать им урок, что они ещё долго не забудут. Ведь они спали, не волновались, не ждали его. Эрик не включил свет даже в своей комнате и не заметил, что все его кроссовки в крови. До сегодняшнего дня он больше всего корил себя, что не включил свет, не увидел кровь…

Мобильный завибрировал в полшестого, и Эрик с трудом проснулся, чувствуя себя разбитым и уставшим. Сонный, он сел на кровати и посмотрел на кроссовки, собираясь обуться, и тут сон слетел. Даже в предрассветной мгле Ландей увидел кровь на обуви, и всё, что он дальше слышал – это стук своего сердца в ушах.

Такого не бывает в жизни, только в кошмарах, фильмах ужасов. Он бегом спустился вниз и поскользнулся на запекшейся крови, а упав, оказался лицом к лицу с мёртвой мамой. Эрику казалось, что он целую бесконечность смотрел в пустые огромные глаза матери. Уже на автомате он набрал один-один-два, а вот дальше на удивление спокойным голосом сообщил адрес, сообщил, что его родители мертвы. Отчего-то, даже не видя отца, Эрик был уверен, что тот тоже мёртв. Теперь Ландей понимал, что впал в ступор, эмоций не было. Механизм защиты, наверное, включился, но это сразу навело на него подозрения.

Алисия, его старшая сестра, уже училась в колледже, и в ту ночь её там не было. Она приезжала только на входные, и то не каждую неделю, но тогда она приехала. В этом горе, страшном, невероятном, пугающем, оказались вдвоём, только вдвоём. Эрика допросили при соцработнике и психологе ещё в первый день.

Далеко не сразу Ландей понял, что подозревают его, а уж осознал, что это серьёзно, только когда его задержали. Следствие и суд слились в нечто бесконечное, гротескное, невообразимое, странное, как арт-хаусный фильм. Он, как свойственно его возрасту, верил, что детективы разберутся, судья поймёт. Верил в справедливость.

Длилось всё это больше года, но то, что его посадят, Эрик понял за месяц до приговора. Понял по тому, что Алисия, его единственная опора и поддержка, родная, любимая, та, с которой он рос, поверила в его виновность. Ландей сломался тогда, словно стекло под тяжёлым ботинком. И Эрик сдался, просто остался наблюдателем на собственном суде.

Но страшнее приговора, страшнее пожизненного срока было то, что его мама была жива, когда он пришёл домой – она умерла от потери крови около трёх часов ночи. Если бы Эрик включил тогда свет и увидел кровь, то она была бы жива. Эта вина ела изнутри, съедая, мучая хуже камеры, хуже молчания Алисии. Первый год заключения Ландей писал сестре, писал, даже не получая ответов, а затем прекратил, решив её не мучить.

То, что Алисия вдруг решила встретиться с Эриком, было неожиданностью, но он, конечно же, согласился. Он привёл себя в порядок, его руки дрожали, Ландей боялся этой встречи с сестрой, но в тоже время ждал её все эти годы.

Алисия заговорила первой, ведь Эрик не знал, что ему сказать, чтобы она не ушла навсегда. Клясться, что невиновен? Признать, что убил он, но сказать, что сожалеет?

— Есть бог… Могущественный, он… существует. Я проверила на себе. Помнишь тот шрам? — спросила Алисия.

Ландей кивнул, смотря на неё с жалостью, похоже, вместе с родителями погиб не только он сам, но и его сестра, ведь она была атеисткой. Только шрам, тот шрам, Эрик помнил. Ей было двенадцать, ему – восемь. Они поссорились, такое иногда случалось с ними, редко, но всё же. Это была их последняя драка. Алисия была старше, сильнее и всегда побеждала, но Эрик никогда на неё не жаловался. В этот раз он толкнул сестру, и та упала, разбив себе бровь до кости. В тот раз Алисия соврала родителям, сказав, что упала сама.

Девушка убрала чёлку, и Ландей с удивлением понял, что глубокого шрама нет, даже бровь растёт на месте, где раньше был старый рубец. Эта отметина была причиной комплексов Алисии, оттого сестра всегда носила чёлку. Шрам уже шлифовали, но тот всё равно остался заметным, к тому же бровь на месте раны не росла.

— Я просила его оживить родителей, но меня он не услышал, — ровно и сухо сказала она. — Попроси ты, исправь то, что сделал.

Алисия рассказала, как просить, а потом встала и вышла. Больше ей говорить с братом было не о чём.