Когда он увидел, как навстречу киберформированным выбегает Гримлок, он перестал думать. Когда он сбил СР с пути динобота, он не думал. Когда кричал ей бежать, кричал не он, а его искра. Мысли вернулись только в миг, когда над его головой разверзлась пасть с сияющей изнутри глоткой: «К чему всё это?» Почему он бросился спасать её? Зачем он пошёл против Шаттер? Почему он умирает за какого-то человека?

Ответ не успел прийти ему на ум. Пасть схлопнулась. Мозговой модуль перестал получать сигналы с корпуса. Он ничего не чувствовал просто потому, что нейросеть сгорела в первый же миг. Он видел, как кружится мир вокруг, увидел чёрно-белое изображение её лица. Застывшее. И только широко распахнутая оптика горела двумя тусклыми ультрамариновыми точками на сером лице. А потом… а потом не было.

Или было?

Смотря на серые разрушенные здания Иакона, он везде видит этот взгляд. Пустеющий, угасающий. Что она почувствовала, когда он умер? Он не знает. Он лишь заблудшая душа в руинах древнего города. Иногда, в моменты затишья, ему приходят видения. Иногда он видит, как она смотрит на него из какого-то маленького помещения с миниатюрным иллюминатором у самого потолка. Иногда он представляет, как она парит в небе, разрезая своими острыми крыльями потоки воздуха. Иногда он слышит, как она говорит с ним, рассказывает о своей жизни, а он не понимает половины слов.

В моменты бури он вслушивается в грохот, желая услышать её голос вновь, желая прекратить это унылое одиночество. Но к чему всё это? Ах, да, она помнит… Она помнит его даже после его смерти.

Он ни разу не слышал чужих голосов. Только она говорила с ним. Она грустила, она была счастлива, она горевала, она радовалась, она плакала, она смеялась.

Она говорила, как жалеет, что всё так обернулась. Он ничего не думал. Он лишь слушал.

Когда он засыпал, он видел её. Видел, как она бьётся, он поддерживал её. Он видел, как она парила в небе, ведя за собой армаду. И он ликовал вместе с ней. Он видел, как она впервые вступила в союз. И ему было больно. Он видел, как она убивала, и она скорбела, а он ликовал. Он видел, как части её искры полыхают ярче звёзд, и не мог поверить.

Он брёл по знакомой улице, обходя развалины древнего города, тут и там встречая застывшие во времени серые фигуры. Как они стали такими? Он не знал. Он брёл и мечтал услышать голоса вдалеке, мечтал, чтобы его нашли, но здесь его не найдут. Он ни жив, ни мёртв. Он нигде.

Он гнался за тенью и отступал, слыша её голос вновь. Она предостерегала его.

Почему он отдал жизнь ради человека? Такова судьба? Нет, судьбы не существует.

Вселенская ирония? Возможно.

Любил ли он её? Возможно.

Сейчас она то, что не даёт ему сойти с ума.

Встретит ли он её вновь? Кто знает…

Он бредёт по незнакомой улице, чистой, но всё такой же серой. Буря бушует в отдалении, но ветра нет, не здесь. Купол сберёг его от лишних глаз, но стоит ли это риска? Стоит. Он не видел раньше изменений в этом сером, тусклом мире. На постаменте, где ещё вчера было пусто, где лежали корпуса забытых воинов, растёт цветок. Он словно меч направлен в небо, держимый рукой ликующего гладиатора. Он подошёл к нему, не решаясь дотронуться до кристаллических лепестков. Багровый, чёрный. Единственные яркие краски за долгое, долгое время. Видел ли он раньше подобное? Нет.

«Всему приходит конец».

Он отпрянул от цветка.

«Даже вашему заточению».

Он посмотрел вверх, но не увидел ничего, кроме серого купола.

«Пора выйти из заточения».

Он дотронулся до цветка. Он не может говорить. Это не его мысли.

Он закрыл оптику, вспоминая голос, но он всё никак не всплывал в голове. Где же ты?

Шум оглушил, заставил закрыть аудиосенсоры руками. Он в удивлении посмотрел на цветок у себя в руке. Поднял оптику. Сотни. Тысячи. Миллионы. Вокруг их слишком много. Они растеряны. Они цветные. Они шумные.

Не понимая, что происходит, он отступил по знакомой улице в сторону. Они все мертвы. Или нет?

Они живы. Они все здесь. Он поднимает голову, чтобы в тот же миг столкнуться с ультрамариновыми окулярами. Те самые. Но это не она. Белая маска на лице, заинтересованный взгляд. Ни единого слова. Его броня сияет, ярче любых звёзд. Слепит. Это не СР. Это не Старроар. Но это её оптика. Не он нужен. Впервые трансформируется, впервые за столь долгое время он взмывает в небо. Он натыкается взглядом на чёрно-красный корпус, знакомое эм-поле. Но это не она. Тёмно-багровая оптика провожает его пустым взглядом.

Он летит дальше. Толпу пытаются успокоить. Высокий белый мех, с отвратительным жёлтым визором гипнотизирует голосом, но его не слушают. Он снимает визор. Два разноцветных окуляра: правый ультрамариновый, как у неё, левый багровый, как у… как у кого? Его слушают. Но это не она.

Ему преграждают путь. Громила вежливо просит его не торопиться. Смотрит удивлённо, будто знает. Дропкик не знает его. Он похож на кого-то. Он не может вспомнить, на кого.

«Э…в…т…с…»

Он не разобрал. Но услышал этот голос. Он повернулся, чтобы узреть, как небо рассекает огненный шлейф. Миг, и она перед ним. Он тянет руку к ней. Она смотрит на кристаллический цветок, проводит по листу чёрным когтем и улыбается.

«Я всегда любила гладиолусы», — говорит она.

Он поднимает голову. Перед ним всё те же руины древнего города. Он всё также сидит на крыше и ждёт, когда же он вновь услышит её голос. Он его не услышит. Он ведь мёртв. Это лишь наваждения. Так к чему всё это?

Он поднимает руку, хочет протереть оптику, но чёрно-красный гладиолус сверкнул острыми гранями, заставляя замереть...