А если там, под сердцем, лёд,

То почему так больно жжёт?

Не потому ли, что у льда

Сестра — кипящая вода,

Которой полон небосвод?

Ничего не останется от нас,

Нам останемся, может быть, только мы,

И крылатое бьётся пламя между нами,

Как любовь во время зимы. 

     Каково знать будущее и жить с этим? И пусть не всё до последнего, пусть не до мелочей. Но какова же буря мыслей и чувств, когда приходит осознание: вот она, судьба, приоткрывает завесу тайны, позволяет заглянуть за кулисы и принять решение, сделать выбор. Покориться ли? Воспротивиться ли? Раскрыть ли эти секреты другим? Дар и судьба жреца — тяжкая и порой непомерная ноша, ломающая жизнь, отсекающая все пути к отступлению, возможность жить, как другие. Тяжёлая ответственность за жизни тех, чей путь явился в видениях, за тех, кому не успел помочь, на кого не обратил внимания.

     Александра Акио приняла должность Госпожи жрецов против своей воли, по решению собственного отца, выдвинутого на смертном одре. Она понимала, что более никогда не сможет насладиться спокойной жизнью, воспитать собственных детей вдали от рока судьбы, нависшего над Белым замком подобно тяжёлым облакам, застилающим небеса в этих местах почти круглый год. До сих пор её видения не были отмечены тяжёлой судьбоносной печатью, редко касались других людей. Но теперь сбежать от собственного дара у Александры не оставалось и малейшего шанса. Испытание она прошла с достоинством и гордым величием истинной наследницы Акио. Не сказать, что жизнь её была наполнена радостями и прелестями до того, а после — тем паче. Любимый муж состарился в считанные годы, сражённый Увяданием, оставив после себя единственного ребёнка. Смотря на подрастающего мальчишку, Александра отворачивалась, не в силах вынести нависшего над ним мрачного будущего, полного испытаний. Отрывки видений полнились смертями, изменами, горем, потерями, и женщина делала всё, чтобы оградить сына от них. Судьба пророчила юному Артемису сплошной мрак, и Александра считала своим долгом сделать всё, чтобы это не произошло. Хуже было другое — от рождения юноша был абсолютно слеп, но без проблем перемещался по замку, ведомый его едва различимыми шёпотом и подсказками. В тайне от матери наследник Акио познавал тайны мира, секреты собственных владений и души. Видения поражали его, но он молчал. Всегда молчал, уже в том возрасте предпочитая разобраться самостоятельно, чем нестись за помощью. Лекари не знали, чем помочь ему, как дать увидеть мир, который по их мнению был настоящим.

     Хрупкий, обманчиво беззащитный Артемис был темой разговоров, сплетен, пересудов и многих не слишком лицеприятных поползновений. Сколько раз его пытались зажать в углу, столько же раз натыкались на ледяную череду острейших лезвий. Постоять за себя мальчишка был в силах, но не видел смысла открыто это демонстрировать. Со временем к нему стали привыкать, понимая, что ловить у этого озера льда нечего. Но был человек, искренне считавший своим долгом добиться симпатии незрячего юноши. Амбициозный жрец, преподаватель академии целительства и прорицания, был очарован молодым Акио и уверен, что сможет пробиться через стены его безмолвной и строгой крепости. Сколько раз он предпринимал попытки поухаживать за юношей, столько раз и оказывался перед запертыми дверьми спальни наследника. В одну из ночей он предпринял отчаянную попытку и проник в святая святых с твёрдым намерением завладеть хоть не душой, но телом юноши. И к собственному горькому разочарованию оказался изранен острейшим Лезвием истины. Артемис не стал кричать, угрожать, всего лишь отбиваясь от рук мужчины, не обращая внимания на капающую на лицо и шею кровь. Преподаватель убрался восвояси, а Акио уснул как ни в чём не бывало. И к его горю, к горю Александры, в то утро пасынка решил навестить новый муж Госпожи жрецов. Обнаружив юношу в кровати, заляпанной засохшими пятнами крови, он метнулся к нему, сорвал одеяло и стал осматривать. Инстинкты сработали вперёд ещё не пробудившегося сознания Артемиса, и Лезвие нашло горло мужчины стремительным ударом. Мир вспыхнул для него в тот момент тысячами красок, и самой яркой из них была кровь отчима, заливающая глаза. Он далеко не сразу понял, что же натворил, не имея ни малейшего понятия о том, как же выглядит его окружение на самом деле. Но обмануть истинное зрение жреца мало что способно. Юноша узнал душу человека, искренне любившего его мать и его самого, дарившего им свою заботу и защиту. То была первая жертва Артемиса Акио старшего. На похороны он явился, пусть его и не пригласили, пусть и страшно было поднять взгляд на Александру и увидеть снедающее её горе. Оно убивало женщину медленно, но верно. Тяжкий выбор лежал на её плечах: либо сын пройдёт дорогой, предречённой ему, либо она сделает что-то, чтобы этого не произошло. И чем дольше она мучилась этим вопросом, тем яснее понимал Артемис, что долго Госпожа жрецов не проживёт. Ужас, боль, вина — всё это ворочалось в душе юноши, прожигая дыры подобно кислоте. Он не мог заставить себя поверить, что в смерти отчима нет его вины, что мать не умирает из-за него. Дикие и безумные видения посещали его ночами, не давая сомкнуть глаза и сводя с ума, пока однажды утром слуга не передал ему просьбу Александры явиться в её апартаменты.

     — Артемис, тебе нужно уехать, — возвестила жрица, едва он только показался на пороге комнаты. — Я написала рекомендательное письмо.

     — Но куда? Зачем? — юноша вознегодовал, побелел сильнее, и его обыкновенно серые глаза стали наполняться рыжиной. — В чём дело, мам?

     — Так нужно, поверь мне на слово, — коротко отозвалась Александра, быстро чиркая пером на свитке. — Отправишься в Чёрный замок. Думаю, господин Сириус не откажется принять тебя под свою опеку.

     — Что-о? Найтгест? — юноша откровенно скривился, наморщил нос. — Ты хочешь, чтобы я находился среди этих тупоголовых вояк? Рядом с этим кровожадным тираном?

     — Сириус — великолепный политик. И кровожаден только по отношению к врагам, поверь мне. Я знаю его уже много лет, — отрезала женщина, заворачивая свиток и накладывая магическую печать. — Тебе… будет лучше научиться их магии, пока не стало слишком поздно. — Артемис едва не задохнулся от возмущения, и посмотрел на мать с яростным обвинением, стискивая руки в кулаки. Александра не поворачивалась к нему, лишь протянув руку с письмом. — Уезжай сегодня же.

     — Что ты видела? — тихо вопросил юноша, взяв свиток и едва справившись с желанием разорвать его на куски. — Почему так хочешь выпроводить меня, матушка? Это… из-за отца?

     — Во имя Равновесия, нет! — испуганно воскликнула Александра, обернувшись, пусть в глазах её и мелькнули слёзы. — Не смей говорить такие вещи, слышишь меня?

     — Но он умер из-за меня, — продолжил юный Акио едва слышно, опустив голову. Он весь поник, и белые пряди, едва достающие до плеч, мягко вились, придавая его образу некоторой наивности, невинности. Артемис поднял взгляд на мать: пустой, холодный взгляд серых глаз. — Я уезжаю, — прошептал он и вышел из апартаментов матери, оставив её размышлять над правильностью сделанного выбора.

     Путь до Чёрного замка оказался сложным и полным неприятностей, которые Акио сносил с молчаливой гордостью, всё это время варясь в собственных мыслях. Кто знает, как бы обернулась история, если бы он вздумал ослушаться мать и остаться в Белом замке или же свернуть в другие земли. Быть может, всё сложилось совершенно иначе. Однако, спустя почти неделю, юноша въехал на территорию главной цитадели чернокнижников, спешился и похлопал лигра по спине. Могучий зверь заворчал, лизнул тонкие пальцы и самостоятельно потрусил в сторону конюшен. А Акио ещё долго стоял подле ступеней, не смея зайти в твердыню тьмы. Его не оставляло ощущение, что, если он сейчас перешагнёт порог замка, вся его жизнь переломается. Но против убеждений, что жрецы способны предчувствовать и видеть абсолютно все подробности будущего, он не мог быть в этом уверен, а потому преодолел ступени и вошёл в замок. Внутри царило странное оживление, совершенно ничем не похожее на безмолвное спокойствие цитадели жрецов. На юношу в одеждах прорицателя поглядывали не без любопытства, однако подходить не торопились. Ведомый чутьём, Артемис стал подниматься на верхние этажи замка, догадываясь, где можно найти Господина чернокнижников. И пусть ему не улыбалось преодолевать множество лестниц и переходов, он понимал, что в этом заключена изюминка политики. С одной стороны, если прибудут дипломаты или иные не слишком желанные посетители, им придётся пройти весь этот путь, и они успеют тысячу раз устать, что благоприятно скажется на переговорах — на споры сил не останется. А с другой стороны, если на замок нападут, Повелитель вполне успеет организовать свою оборону, конечно же, в том случае, если у него самого не хватит смелости вступить в бой. И количество самих нападающих порядком истощится, пока они доберутся до Господина. Но в этой конкретной ситуации Артемис мог только злиться и время от времени останавливаться, чтобы перевести дыхание и успокоить сердцебиение. Он опирался на глефу с двумя лезвиями, поддерживая равновесие и облегчая свой подъём в башню. И, наконец, добрался до средоточия власти тёмных магов — лестниц, ведущих к кабинету Господина чернокнижников. Тоскливо зияла под ней дверь, запертая на несколько замков. Замерев у кабинета Повелителя, Артемис ненадолго прикрыл глаза и вдохнул поглубже, после чего постучался и вошёл внутрь. Он испытывал лёгкий трепет: о Сириусе IV ходило множество слухов. Однако причина множества пересудов о чрезмерной жестокости, безумии, властности и кровожадности имела вид статного, осанистого мужчины с утончёнными чертами лица. Чрезмерно бледный, как и все вампиры, с отстриженными чуть выше плеч пшеничного цвета волосами, которые непременно бы завивались, отпусти он их чуть длиннее, Сириус IV не поднимал на вошедшего взгляда. Когда Артемис постучал, Господин чернокнижников как раз был погружён в работу, а потому лишь автоматически позволил войти, даже не поинтересовавшись, кого же там принесло. Одетый в белую рубашку, не застёгнутый чёрный жилет с гобеленовыми вставками, тёмные бархатные брюки и сапоги из драконьей чешуи, он перелистывал страницы древнейшего фолианта длинными аристократичными пальцами, унизанными амулетами-перстнями. Камень главного же кольца переливался блеском золотисто-рыжего авантюрина, иногда становившегося похожим на прозрачный янтарь. Рядом на подставке исходила дымом забытая трубка, хозяин которой явно вершил нечто весьма сложное и важное. Сосредоточенное лицо его являло собой столь завораживающее зрелище, что взгляд отвести было невозможно: длинные густые ресницы чуть заметно трепетали, с чувственных губ, казалось, не способных на улыбку, едва срывалось дыхание. Остановившись напротив стола чернокнижника, Артемис замер, терпеливо ожидая, пока на него обратят внимание, хотя сам едва не с презрением фыркнул, поглядев на эту утончённую картину. Ну как ЭТО может быть тем самым жестоким Сириусом Найтгестом IV? Когда же ждать стало невмоготу, жрец тихо и крайне деликатно кашлянул.

     И именно тогда Господин чернокнижников поднял взгляд. Чего только в этих глазах не было: и сила, и безграничная власть, и властность. Точно не совсем поняв, что же у него в кабинете делает наследник жрецов, Сириус нахмурился, однако из-за стола поднялся и вышел, как того и требовал этикет при общении с равным. Вот тут-то Артемис и почувствовал себя неловко, поняв, что приходится задирать голову, чтобы смотреть в лицо мужчине. Коротко и без лишних слов кивнув, юноша протянул чернокнижнику свиток с печатью собственной матери, пусть и хотелось зашвырнуть его прочь, а затем вернуться в родные земли. Пусть над миром в тот момент и властвовала зима, Акио не хватало особенных завываний ветра в Белых скалах. И голос у этого замка был иным, немного грубым и насмешливым. Сириус с ответным молчанием принял письмо. Похоже, он и сам не слишком часто говорил и не видел смысла в этом бесполезном занятии. По крайней мере, в подобной ситуации. Присев на край столешницы, мужчина без труда вскрыл печать и углубился в чтение. И то, что он там прочёл, ему совершенно не понравилось, брови его медленно поползли к переносице.

     «Сириус!

     Пишу тебе, ибо более никому не могу доверять. Мы всегда были союзниками, и ты прислушивался к моим словам и словам моего отца, сколь сильно бы они не шли в разрез с твоим собственным мнением. Мне было видение. И я не желаю, чтобы оно сбылось, а потому прошу тебя взять под своё мудрое правление и справедливую власть моего сына Артемиса. Обучи его тому, что знаешь и считаешь нужным, огради от политики.

     Моё время подходит к концу. Если вы с Виолеттой сможете принять Артемиса, как сына, как брата, я буду благодарна.

     Прощай, друг.

     Твоя покорная слуга,

     Александра Акио».

     Мужчина чуть поморщился, свернул свиток, но выпускать его из рук не торопился. Спешное, ничего не объясняющее письмо Госпожи жрецов выдавало её крайнюю степень отчаяния, страха и усталости. Строчки так и прыгали по свитку, будто она не могла на них сосредоточиться, прорывалась сквозь пелену видений. Сириус поднял взгляд на юношу. Следовало познакомиться с ним, узнать, найти подход, но по речи Александры понимал, что времени на это нет. Он потянулся к сознанию Акио, притронулся и к нему, и к душе. Артемис насмешливо улыбнулся и склонил голову на бок, почувствовав прикосновение к собственным мыслям. Первым же порывом было выставить блок, огрызнуться, но юноша расслабился, выпуская вперёд ту пустоту, что снедала его все эти годы. Сириус не дрогнул, не отвёл взгляда, чувствуя всё до единого. В этой пустоте сидели мысли брошенного, одинокого ребёнка, который винил себя в смерти отца и ненавидел за то, что не мог спасти собственную мать. И чем сильнее становилась боль, тем чернее становилась пустота, заслоняющая осколки души от тех, кто мог растоптать и то, что осталось. Сириус чуть улыбнулся. И в этой улыбке вновь смешалось всё: торжество победителя, отеческие мягкость и нежность, властность. Сразу было ясно, что он ощущал всё, ничто не скрылось от его острого взора.

     — Что ж, Артемис, располагайся. С завтрашнего дня я займусь твоим образованием лично, — произнёс наконец Найтгест, и оказалось, что голос его подобен тягучему сладкому и ядовитому мёду.

     Юноша побелел от ярости, поняв, что чернокнижник прикоснулся к самому сокровенному, а потому прикусил губу и ровно на мгновение опустил взгляд, но затем вздёрнул подбородок с дерзкой улыбкой, полной вызова.

     — Как пожелаете, Господин, — преувеличенно почтительно произнёс Артемис, развернулся на каблуках и вышел вон.

     Сириус едва различимо вздохнул и опустил плечи. От мальчика веяло горечью, его мысли метались, необузданные и хаотичные, сколько бы он ни пытался привести их в равновесие. А ещё он был гордецом. И его обучение обещало быть чрезвычайно тяжёлым. Мужчина повёл кистью, убирая свиток в стол плавным, текучим движением тени. Виолетта, его жена, была ревнивой и стервозной женщиной, на которой он женился исключительно по расчёту, однако между ними царило взаимопонимание, спасающее в подобных браках куда лучше любви. Если бы она смогла принять вздорного Акио, как своего ребёнка, это бы избавило мужчину от необходимости обзаводиться наследниками. Но вот письмо Александры… что же она увидела, раз отправила собственного единственного ребёнка в такую даль? Найтгест закрыл глаза, сосредоточился и направил собственные мысли прочь, к Госпоже жрецов. Та откликнулась сразу, но чернокнижнику пришлось напрячься, чтобы услышать её отклик.

     — Артемис добрался до меня, — оповестил он женщину, стараясь подобрать слова и выяснить причину подобного решения. — Александра, в чём дело? Что ты видела?

     — Я знала, что ты будешь об этом спрашивать. — Сириус различил отчётливую боль в её мыслях и поспешил оградиться от неё, от боли Артемиса до сих пор не отойдя. — Смерти, Сириус. Много смертей. По вине Артемиса. Пойми меня, я не хочу ему такой судьбы. Уж лучше он будет ненавидеть и проклинать меня за предательство, чем захлебнётся кровью собственных непомерных амбиций. Если бы только был шанс лишить его дара жреца, сделать из него чернокнижника!

     — Это убьёт его, ты же знаешь, — мужчина нахмурился. Разговор нравился ему всё меньше. — Я обучу его. Тёмная магия сможет перекрыть в нём талант жреца со временем. Но на это уйдёт много сил, не моих, но его.

     — Сделай это для него, прошу тебя!

     — А ты не думала, что он может не хотеть подобного?

     — Какая разница, чего он хочет, если это приведёт к гибели стольких людей?! — вознегодовала жрица, и её гнев ударил по сознанию Господина чернокнижников раскалённой болью.

     — Ты не знаешь, что случится, если ты начнёшь избегать это пророчество, — максимально мягко отозвался Найтгест, хотя сам желал как можно быстрее прервать связь и посидеть в тишине, дать мозгу отдохнуть. — Если оно взаправду затрагивает подобные масштабы, противодействие ему может привести к катастрофическим результатам.

     — Не надо меня учить, — тихо отозвалась Александра, вновь став кроткой и шёлковой. — Я знаю. Но это будет меньшее из зол.

     — Хорошо. Я сделаю так, как ты сказала.

     — Благодарю тебя, Сириус! Спасибо! Спасибо тебе!

     Чернокнижник не ответил и закрыл собственное сознание, потёр виски. Общение со жрецами всегда ставило в неудобное положение. Они любили заявить во всей внезапности, что грядёт чуть ли не конец света, а всё потому, что ты не послушал их сотню лет назад и надел белую рубашку, а не чёрную. К тому же, если ты вдруг начинал делать всё, чтобы избежать апокалипсиса, жрецы бросались со всех сторон, предрекая ещё более мрачное будущее. Сириус терпеть не мог подобное и предпочёл бы никогда не связываться с прорицателями, тысячи раз оказаться убитым, лишь бы чувствовать хотя бы иллюзию свободного выбора. «Какая разница, чего он хочет?» — одними губами про себя повторил Найтгест, скривился, понимая, что выбирает между двумя неизвестными. И рядом с ними была одна константа. Артемис. Этот мальчишка, готовый в любой момент повеситься от отчаяния, если кто-нибудь что-то поставит ему в вину ещё раз. Что бы там ни подготовила ему судьба, а он уже явно наказал себя сам. Сириус не был приверженцем сурового воспитания, терпеть не мог, когда подчинённые начинали дрожать от страха, прятать взгляды. Что бы там ни говорила Александра, чернокнижник принял решение — хоть один человек не будет видеть в нём жестокого психопата с манией величия.

❃ ❃ ❃

     Выйдя из кабинета Господина чернокнижников, Артемис быстро отсчитал ногами ступени до коридора, остановился и зашипел сквозь зубы. Он ненавидел, когда его жалели, и он был готов перегрызть глотку Найтгесту, если тот вздумает относиться к нему снисходительно. К тому же, юноше совершенно не пришлось по вкусу то, с какой лёгкостью мужчина смог заглянуть в самую суть. Поймав пробегавшего мимо слугу, Акио повелел отвести его в ближайшие свободные апартаменты рядом с библиотекой. Те нашлись не сразу, но вскоре юноша уже обустраивался в своей новой комнате. Тощая сумка сиротливо лежала возле сундука для вещей, а сам Акио устроился на подоконнике, с определённой тоской смотря на мечущиеся за окном снежинки. Для иных они ничем не отличались от других, падающих по всему миру, но жрец видел разницу слишком остро. Он замер и не шевелился, остекленевший взгляд не выражал ни капли эмоций, равно как и прилипшая к лицу пустоватая кукольная улыбка. Да, все Акио могли принять подобный вид, ни на что не обращая внимания и смущая собеседников абсолютным безразличием, полным отчуждения.

     Вот только уже на следующий день Артемис был вынужден убедиться, что с Сириусом подобные фокусы не проходят. Он знал не одного Акио и к подобным выкрутасам был готов. Господин чернокнижников точно знал, куда смотреть и что видеть, на что обратить особенное внимание. Иногда его откровенно веселило твёрдое убеждение юноши, что он сможет перехитрить Найтгеста и поставить в неловкое положение. Сириус с улыбкой наблюдал за тем, как жрец поджимает губы, мечет на него полные ярости взгляды, готовый с минуты на минуту вцепиться в него зубами и когтями. Когда в очередной раз заклинание провалилось, Сириус вздохнул и приблизился к юноше, присел рядом с ним на стол. В библиотеке царила приятная тишина. Акио почему-то потупился. Возможно, просто был не в силах смотреть в жестокие глаза чернокнижника.

     — Тебе следует сконцентрироваться, мальчик мой, — мягко проговорил Сириус, не сводя пристального взгляда со своего ученика. — И не на том, как ты меня ненавидишь за то, что я тебя раскусил, не на своих проблемах и несчастьях. Тебя неплохо учили в академии жрецов, наверняка ты помнишь, что следует освободить сознание. Или же слова ректора о твоих успехах — ложь? Сосредоточься на своих силах.

     Акио дёрнул головой и вскинул злобный взгляд на мужчину, скрежетнул зубами. И, не говоря ни слова, дёрнул рукой. Над ладонью его заискрился огненный шар, застрекотал от жара. Мужчина улыбнулся.

     — Гораздо лучше, мальчик, — и Сириус, не церемонясь, ласково погладил юношу по голове.

     Впоследствии Артемис долго думал, отчего не отрезал бесстыжую руку. И пришёл к единственному выводу — ледяные руки Господина дарили ни с чем несравнимое удовольствие, даже если касались почти безразлично или совершенно случайно. И это чёртово «мальчик» или «мальчик мой» вместе с прикосновениями едва не заставляло Артемиса с шипением лезть на стену или хвататься за Лезвие истины, но он всё ещё терпел, хотя всего один день подходил к концу. Ярость его бурлила и клокотала, но чернокнижник, похоже, совершенно не обращал на то внимания.

     — Ну что ж, судя по твоему несчастному виду, дальше тебя пытать сегодня бесполезно, — вздохнул Сириус, слезая со столешницы. Он неторопливо двинулся на выход из библиотеки, совершенно не боясь, что юноша атакует его в спину. — Потренируйся в шаре огня, как отдохнешь, мальчик мой. Но постарайся не разнести библиотеку, она мне ещё нужна.

     Едва только двери за мужчиной закрылись, как Акио с рычанием метнул в них огненный шар. Тот рванулся над столом переговоров, креслами, стульями, разрастаясь в воздухе, а затем с грохотом врезался в двери. Благо, хранилище знаний чернокнижников вполне было готово и оборудовано для таких случаев: очень часто после собраний требовалось выпустить пар. И если бы артефакторы и архитекторы не поработали над защитой помещения, оно бы уже давно превратилось в руины, равно как и сам замок. Ещё несколько огненных шаров разметало по всей библиотеке, и только тогда Акио опустился в кресло, дрожа от злости. И тем не менее, стоило Сириусу уйти, как и в библиотеке, и у сердца юноши поселились необъяснимые пустота и тоска. За окном завывала метель, бросая в стёкла комья снега. Привычное зрелище успокаивало.

❃ ❃ ❃ 

     Успело пройти несколько лет, и без привычного уже «мальчик мой» день казался прожитым зря, хоть обучение Акио и не особо сдвинулось с мёртвой точки. Он неплохо справлялся с элементарными заклятьями вроде огненных шаров и молний, но тени не желали ему подчиняться. Со временем Артемис стал задумываться над тем, что же творится в голове Господина чернокнижников. В этот день мужчина выглядел особенно задумчивым и мрачным, пусть и не забыл похвалить ученика за успехи (сомнительные, надо сказать). И в тот момент, когда юноша уже собрался с силами, чтобы поговорить с Господином чернокнижников, Чёрный замок содрогнулся от основания до вершин башен. Коридоры и залы, апартаменты и подвалы наполнились яростным горьким рёвом, какого прежде не доводилось слышать никому. Акио инстинктивно вцепился пальцами в подлокотники кресла, широко распахнув глаза от ужаса. Лишь спустя несколько мгновений он рванулся прочь из библиотеки, схватив глефу. Перед глазами замелькали сумбурные картинки: распростёртое на полу окровавленное тело Господина чернокнижников, разрушенный замок, изничтоженная фракция. Юноша бежал со всех лопаток, не разбирая дороги, пытаясь понять, что же именно случилось. А произошло одно — на Сириуса было совершено покушение. Чёрный замок любил своего Повелителя, а потому отозвался соответственно. Никто из встречных не мог сказать, что конкретно произошло и где же Найтгест сейчас, что с ним. Артемис метнулся в лазарет, но не обнаружил вампира там и только затем решился прибегнуть к способностям жреца, хотя Сириус и запретил ему, аргументируя это тем, что эти силы могут не дать развиться талантам чернокнижника. Лезвие истины замерцало, а по глади глефы пошла рябь, и то, что юноша там видел, ему совершенно не нравилось. Господина чернокнижников не было в замке. И всё же он решил рискнуть и проверить апартаменты Найтгеста. Могла ли Виолетта знать что-то о нём? А вдруг там остались следы? Но ни жены Господина чернокнижников, ни его самого в покоях не обнаружилось, и только лужа крови посреди комнаты совершенно не вписывалась в мрачную обстановку с роскошным убранством. Жрец осторожно приблизился к алым потёкам на полу, напряжённо вглядываясь в чёрные мельтешащие сгустки. Рядом валялась рукоять оружия, возможно того, которым был нанесён удар. Само лезвие рассыпалось на чёрные осколки, которые и шевелились в крови. Артемис присел на корточки и осторожно протянул руку, подцепил один из них кончиком ногтя, чтобы рассмотреть поближе. Нестерпимый холод устремился вверх по его конечности, а чёрная дрянь ввинтилась в палец, причинив нестерпимую боль. Хуже было не это: ощущение леденящей пустоты распространялось по венам, перед глазами юноши заплясали чёрные пятна. И в этот момент цепкие пальцы перехватили его руку, пережав единственным выверенным движением. Откуда и когда явился Господин чернокнижников, Акио не мог вспомнить даже сильно позже этих событий, когда страх и адреналин унялись, а сам он смог трезво мыслить. Мужчина стоял за ним, прижав к своей груди, и свободная его ладонь разместилась над ранкой. Акио ощутил, как его кровь подчиняется воле чернокнижника, и как осколок, несмотря на яростное сопротивление, ползёт в обратном направлении. Дышать было трудно, и жрец не мог бы с уверенностью сказать, что стало причиной: пустота, отравляющая кровь, или волнующая даже в столь неприятной ситуации близость Сириуса. Юноша медленно запрокинул голову и поднял взгляд на сосредоточенное и строгое лицо чернокнижника, затем опустил на собственную руку. Наконец, в ладони Найтгеста образовалась сфера, внутри которой плавал и шевелил появившимися за столь короткий срок отростками осколок кинжала Пустоты. Артемис знал, что такие могут носить лишь элитные чернокнижники, но зачем им это могло понадобиться? Сириус отпустил ученика и собрал оставшиеся части кинжала в сферу, затем небрежным жестом сбросив их в колбу. Как только она оказалась плотно закупорена, осколки яростно задвигались внутри, заскреблись в стекло, но зачарованный хрусталь не поддавалася.

     — Господин, — едва выдавил из себя Акио, подняв взгляд на мужчину. Он чувствовал себя неловко, ведь прибежал на подмогу, а в итоге тем, кого действительно нужно было спасать, стал он сам. Рубашка вампира была пропитана кровью на пробитом плече, но он, похоже, не обращал на то никакого внимания. — Спасибо.

     О, как он ненавидел слова благодарности, какую ярость они вызывали в юном Акио! Он полагал, что, говоря их, делает себя должником, и поклялся, что навсегда искоренит их из своей речи, чтобы никогда не обязывать себя ни перед кем. Сириус перевёл на юношу задумчивый взгляд, склонил голову в медленном кивке:

     — Всё в порядке, Артемис. Благодарить нет нужды. Но сегодня тебе придётся остаться у меня. Так будет лучше.

     — Почему? — жрец насторожился и сощурился, отойдя от шока куда быстрее, чем Найтгест планировал.

     — Потому что так я буду уверен, что ты в безопасности, — неторопливо произнёс Сириус, избавляясь от рубашки и стараясь не шевелить пробитым плечом. — Приходили за тобой, если тебе интересно.

     Зрачки юноши сузились, но более ничто не выдало его страха. Сглотнув, Артемис осторожно приблизился к мужчине и поднёс ладонь к его плечу, намеренный исцелить. Однако замер и поднял вопросительный взгляд, ожидая разрешения учителя. Тот довольно улыбнулся и кивнул:

     — Сегодня разрешаю.

     — Тогда сядьте, — в приказном тоне произнёс Акио, не желая проводить целительство стоя. — Так будет проще.

     Словно издеваясь, чернокнижник опустился в кресло, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу. Поджав губы и зло сощурившись, Артемис расположился позади него и устроил ладони над раной. Глефа, до того сиротливо колом стоявшая посреди апартаментов, засияла, и белоснежные перчатки устроились на руках юноши.

     — Тебе нравится целительство? — издалека начал Сириус, и, несмотря на его тон, лицо его оставалось безразличным, даже суровым.

     — Если вы о том, нравится ли мне быть жрецом, то да, Господин, нравится, — сразу отрезал несколько возможных ветвей разговора сосредоточенный юноша. — К чему вы спрашиваете?

     — Быть может, ты не хочешь продолжать обучение на чернокнижника? — продолжал подкрадываться к своей жертве вампир, аккуратно выясняя и изучая.

     — Быть может, вам просто, наконец, надоело тратить своё время зря? — не слишком любезно поинтересовался жрец, однако Сириус услышал, как дрогнуло его сердце. Совсем как у перепуганного зайчишки.

     — Ты можешь играть перед кем угодно, Артемис, — мягко улыбнулся чернокнижник, поймав его руку и подняв взгляд на бледную мордашку. — Неужели ты ещё не запомнил, мальчик мой? Меня бесполезно обманывать. Не убегай. Я слышал, что у тебя сердце в пятки ушло.

     — Никуда оно не ушло, — огрызнулся жрец, дёрнув на себя руку, но вампир держал на славу, не позволяя вырваться.

     — Как скажешь, — Сириус ехидно улыбнулся и отпустил его. — Пойдёшь к себе?

     Акио помедлил, затем оглянулся на дверь и замялся. Хотелось непременно уйти и показать себя не слабым ребёнком, за которым надо присматривать, не беззащитной немочью, над которой все трясутся. А с другой стороны чернокнижник снова попал прямо в средоточие мыслей и страхов, сколько бы юноша ни пытался скрыть их от него. Этот вампир имел над ним особую власть. Жрец опустил голову:

     — Ваша жена будет недовольна подобным соседством, господин.

     — Тогда мы конечно же не будем её злить, — невозмутимо кивнул чернокнижник и поднялся из кресла, затем направившись к дверям. — Не то чтобы я боялся гнева Виолетты, ты не подумай. Но проводить время с тобой куда приятнее, чем выслушивать её зуд, на который её иногда пробивает.

     Артемис тщательно спрятал улыбку, последовав за мужчиной, а затем и чуть обогнав его. Когда ладонь его легла на ручку двери, стало на мгновение страшно, пусто, тоскливо, и мутный отголосок видения коснулся сознания. Вновь мёртвый Сириус, вновь война, вновь разрушения. Отогнав пророчество прочь, юноша вошёл в собственные апартаменты, ставшие ему родными за прошедшие двенадцать лет. Заметивший же недавнее промедление мужчина уложил ладонь на плечо Акио:

     — Что-то дурное?

     — Воистину, — едва слышно прошептал он, а затем дал себе слабину и прижался к учителю, прислонившись лбом к плечу. Лишь тонкий шрам на коже напоминал о том, что здесь зияла рана.

     Опомнившись, он собрался было отпрянуть, но мужчина держал крепко, приобняв за плечи. Артемис медленно поднял голову, моргнул раз, другой, затем упёрся ладонями в грудь чернокнижника.

     — Пустите. Меня. Немедленно, — тихо и едва не по слогам приказал жрец, но чернокнижник даже не подумал подчиниться.

     — Брось, Артемис, — лукаво улыбнулся он, склонившись к самому лицу ученика. — Я же ничего такого не делаю, чтобы тебе приходилось бояться.

     Акио заметался, рванулся изо всех сил, высвободившись из хватки вампира, а затем припустил прочь из комнаты, хлопнув дверью. Сириус хищно сощурился, а затем неторопливо двинулся следом за строптивым, но безмерно очаровательным, на его взгляд, существом. Мальчик был ему мил, в самом деле стал, как родным, вот только видел в нём чернокнижник вовсе не сына и не брата, как просила Александра. Нашёл его мужчина в дебрях библиотеки с книгой в руках: он что-то судорожно вычитывал, вцепившись в талмуд, как в свою последнюю надежду. Вампир ускорил шаг, а затем выкинул вперёд руку, поймав брошенный в юношу кинжал всего в паре миллиметрах от груди жреца. Вот только в следующий момент спасённый юноша растаял белоснежной дымкой.

     — Чёртов упрямец, — ругнулся вампир, разворачивая собственный портал.

     Перехватить неопытного мага во время телепортации было проще простого, и именно это произошло с Акио: почему-то открывшие на него охоту оборотни успели сбить его с пути, а затем и наброситься. Когда Сириус подоспел, Артемис уже почти выдохся, отбиваясь от атак дюжины наёмников. Кинжалы Пустоты несколько раз находили его тело, отравляя и высасывая силы. Ослеплённый яростью Господин чернокнижников рванулся в бой, разя тенями чёртовых зверей. Он никогда не пылал любовью к оборотням, а теперь и вовсе возненавидел их всем сердцем. Когда-то давно они напали на его мать, растерзали и замучили до смерти, и Сириус надолго запомнил свой ужас в далёком детстве, когда в замок доставили её изуродованное тело. От одной только мысли, что с Артемисом могло случиться тоже самое, вампир ощущал и страх, и горе, и неистовую ярость. Жрец тихо опал в его руки, как только последний оборотень рухнул замертво, сражённый беспощадной рукой Господина чернокнижников.

     Сириус не сказал своему ученику ни слова. Вернув же юношу в замок, он лично занимался его врачеванием, не подпуская ни одного из лекарей. От Пустоты разум Акио помутился, и сам он бродил по грани, готовый сверзиться в пучину безумия. Но всё же он боролся, сопротивлялся, немало этим помогая Найтгесту. Чернокнижник вытягивал из его тела осколки, не позволяя им глубоко пустить корни, спасая юношу с того света. Он метался и стонал, а щёки раскраснелись от поднявшейся температуры. Склонившись, мужчина погладил ученика по щеке тыльной стороной прохладной ладони, приласкал, отнимая жар. Артемис приоткрыл мутные глаза: радужка потемнела, наполнилась рыжеватым блеском, а зрачки потеряли свой контур, расплываясь. Застонав, даже скорее захрипев, Акио прижался пылающим лицом к ладони чернокнижника. Сириус чуть улыбнулся и припал к губам юноши, вдохнув в него ледяную искру вампира. Обычно таким образом отравляли жертв, забирая силы, но в этот раз он стал собирать на неё остатки Пустоты. Юноша выдохнул и без чувств рухнул на подушку, закрыв глаза.

     — У тебя вкусные губы, мальчик мой, — с улыбкой прошептал Найтгест, а затем, осторожно укрыв нагое тело, устроился с края кровати.

     Ему было над чем поразмыслить. Кому так сильно могла понадобиться смерть Артемиса? И кто передал оборотням оружие чернокнижников, которое не у каждого высокопоставленного лорда имеется в сокровищнице? Сегодняшняя череда нападений наводила только на одну мысль — в рядах завёлся предатель. А подобное развитие событий Господину чернокнижников было совершенно ни к чему. Покопавшись на рабочем столе юноши и найдя чистые свитки, чернила и перо, Сириус стал рассылать письма, дёргая за нити, чтобы узнать побольше о том, что произошло. Подобные занятия утомляли Найтгеста и не приносили и капли того удовольствия, которое он получал от практики в магии, исследований и экспериментов. Эту любовь он передал своему ученику и точно знал, что Артемис тоже занимается изучением чего-то важного. Сам жрец не признавался, чем именно занят, и чернокнижник не лез в его дела, полагая, что со временем Артемис сам расскажет обо всём. Уже глубоко в ночи уставший и вымотанный мужчина устроился на постели рядом с юношей, и тот притулился к нему под бок, уткнувшись носом в плечо. И пусть на губах вампира осталась улыбка от этой близости, сон его был тревожным и мрачным.

     Акио в объятиях чернокнижника возился, ворочался, устраиваясь поудобнее, пока не уложил голову ему на плечо и не закинул ногу на мужчину. Тогда и только тогда он перестал мучиться кошмарами. Чувство абсолютной защищённости, уюта, спокойствия накрывали подобно тёплому мягкому одеялу. Но ближе к утру жрец вновь стал ворочаться, хмуриться, а затем и приоткрыл глаза, ощущая нестерпимую жажду. Тело немилосердно ломило, во рту образовалась раскалённая пустыня. Юноша чувствовал, что рядом лежит кто-то тёплый, что его обнимают, и на мгновение улыбка коснулась бледных губ. Ему чудилось, будто всё пережитое оказалось лишь затяжным кошмаром, что всё, как прежде, что он пришёл в ночи в родительскую постель, и рядом спит отец. Но нет. Поглядев на мирно спящего чернокнижника, Акио заёрзал. Ладонь на макушке мягко, неторопливо двигалась, разбирая вьющиеся волосы, несомненно источая целебное тепло. Сглотнув, Артемис стал отстраняться, и вампир незамедлительно распахнул глаза, перевёл на него внимательный взгляд.

     — Принести тебе воды? — поинтересовался Найтгест, опуская ладонь на слегка замёрзшие плечи юноши, поглаживая.

     — Нет, — насупился жрец, сдвинув брови и уведя взгляд.

     — Но ты же хочешь пить, — улыбнулся мужчина, а затем став выглядеть весьма серьёзным. — Отчего ты так колюч, мальчик мой? Разве я обидел тебя чем-то? Или сделал дурное?

     Акио долго молчал, опустив голову. Он присел на край кровати, рассматривая свои руки. Если бы не Сириус, оборотни бы уже прикончили его или ещё что похуже. Но и он давил на ученика, оказавшись непростительно близко, пробудив старые страхи. Артемис медленно покачал головой и натянул на плечи одеяло. Сириус тяжело вздохнул и поднялся с постели, поправил измятую одежду:

     — Как хочешь, Артемис.

     — Благодарю, — кивнул юноша, не поднимая взгляда на уходящего вампира. Тот скрылся за дверью, и Артемис рухнул лицом в подушку, тесно закутавшись в одеяло, как в кокон. «Чёртов Сириус», — только и подумал он перед тем, как погрузиться в сон.

     — Упёртый глупыш, — тихо вздохнул чернокнижник в коридоре и ушёл в собственные апартаменты досыпать.

     С утра, занявшись своими господскими делами, Найтгест отдал приказ Артемиса не тревожить и не дёргать без дела. Юноше следовало отдохнуть и подумать без лишних тревог. Акио же очнулся лишь вечером и чувствовал себя вовсе не отоспавшимися и свежим, а так, словно пил несколько дней без просыху, а затем ещё столько же спал. Глаза болели немилосердно, и видел юноша с каждым мгновением всё хуже. На ощупь добравшись до ванной комнаты, он осторожно стянул с себя одежду, затем стал спускаться в мраморную чашу. Ступни сводило от холода, мурашки ползли по коже, а в голове навязчиво крутилась мысль, что, будь рядом Сириус, холод не донимал бы его так сильно. Вода стала медленно набираться, приятно согревая, и жрец уселся прямо под струёй, подставив ей лицо, с особым усердием промывая глаза. Капли крови сбегали по шее, падали с подбородка, расходясь по поверхности прозрачной рябью. «Я мог умереть вчера, — коснулась первая осознанная мысль опустевшей головы. — Я был близок к смерти». Медленно вдохнув и выдохнув, Акио замер. Он просидел в горячей воде не меньше часа, отмокая, отогреваясь, пока не нашёл в себе силы подняться из воды. Кутался в одежды он медленно, то и дело замирая, ссутулившись. Пока он добирался до библиотеки, его успели несколько раз остановить слуги, передавая пожелание Господина, чтобы его ученик поел, но стоило им увидеть глаза юноши, избежать дрожи не смог никто. Зрачки его расплылись, образовав тонкую чёрную паутинку на рыжей радужке. В уголках глаз и на нижнем веке выступили крохотные капли крови.

     — Может вам хотя бы к лекарю зайти? — осторожно поинтересовался один из слуг, а затем дёрнулся назад — острое лезвие глефы смотрело ему прямо в горло.

     — Мне ничего не нужно, — тихо и преувеличенно спокойно произнёс жрец, не опуская Лезвие истины. — Ещё вопросы?

     — Нет, молодой господин, — служка поклонился и тут же дал стрекача.

     Отчётливо скрежеща зубами, Акио поднялся в библиотеку, но к собственному разочарованию обнаружил, что там засело вселенское зло в облике строгого вампира с золотистыми длинными волосами. Юноша тихо попятился, схватив с полки нужную книгу, надеясь ретироваться до того, как на него обратят внимание.

     — Подойди, Артемис, — не поднимая головы, попросил Сириус, перелистывая страницу книги.

     Про себя цокнув языком и закатив глаза, отчего кровь на нижнем веке выступила лишь сильнее, жрец приблизился и замер. Господин чернокнижников неторопливо поднялся из кресла, а затем протянул руки и обхватил лицо ученика ладонями, уложил большие пальцы под его глазами. Он чувствовал, что Акио обладает особыми силами, и они рвутся из-под его контроля, доставляя боль и неудобства потому, что он не умеет ими распоряжаться. Сириус стал ограничивать их, сковывая на время, наблюдая за тем, как радужка юноши принимает привычный серый цвет, как зрачки возвращаются к обычному состоянию.

     — Легче? — мягко поинтересовался чернокнижник, смахнув кровавую капельку подушечкой пальца, а затем бегло слизнув её. Она была полна пряной нежности, свежей в своей молодости, и оттого лишь более пьянящей.

     — Да, — кивнул Акио, потупившись, неуютно поёжившись. И, собравшись с духом, едва слышно прошептал: — Спасибо.

     — За что же? — Сириус убрал руки от его лица, однако же отходить не стал, оставаясь вблизи юноши.

     Но Акио не ответил, уже удаляясь к выходу из библиотеки и чуть хмурясь. И правда. За что ему благодарить Сириуса? За исполнение просьбы его матери? За заботу о нём, таком глупом «мальчике»? Медленно закипая, юный жрец заперся в своих апартаментах, погрузившись в самообучение. На какое-то время с него было достаточно Господина чернокнижников.

❃ ❃ ❃ 

     Так прошёл не один день. Нарочно лезть к Артемису в учителя Сириус не собирался. И без того знал: как только что-нибудь не получится, жрец придёт сам. Вскоре так и вышло спустя несколько месяцев. Акио встретил небольшую проблему. Спускаясь в обеденную залу, чтобы перехватить какую-то еду, а после отправиться к Сириусу за советом, юноша наткнулся на компанию из троих чернокнижников, поднимающихся ему навстречу. Темнокожая девушка с чёрными, как уголь, волосами, собранными в конский хвост; несколько задиристый по виду юноша с русыми волосами до плеч; и в довершение этой монументальной картины — высокий лысый парень с комплекцией двухдверного шкафа. Акио хотел их обойти как можно аккуратнее, не ввязываясь в разговоры, но нахальный юноша быстро поменял направление и вырос перед ним, как из-под земли. Жрец медленно поднял на него взгляд, зло поджав губы:

     — Что тебе?

     — Эй, Оскар, я его раньше у нас что-то не видел, — ухмыльнулся русый, смотря на Серого принца сверху-вниз.

     — Это Акио, кажется, — пробасил здоровый детина, похожий больше на медведя.

     — Что? Аки? — сделал вид, что не понял, парень, насмешливо вскинув брови.

     Артемис принялся разминать переносицу, стараясь сдержать злость и гнев. Он слышал про эту троицу, но старался не нарываться, хотя очень хотел забрать пару душонок в свою коллекцию.

     — Ой, точно, у него же глазки особые, — облизнулась темнокожая девушка.

     — Да? — парень недоверчиво подцепил подбородок Акио пальцами и посмотрел ему в глаза. — Вроде самые обычные. А мордашка, ты смотри, ничего так.

     Левое веко Артемиса дрогнуло — он постепенно выходил из себя всё больше и больше. Юноша дёрнул головой, высвобождаясь от рук и стараясь обойти компанию.

     — Э, не, не торопись, — ухмыльнулся задира, вновь преграждая жрецу дорогу. — Как твоё имя?

     — Не твоего ума дело, — огрызнулся Артемис, перебирая пальцами, облачёнными белоснежной тканью перчаток Лезвия истины.

     — Я тебе вопрос задал, жук, — оскалив зубы, прорычал юноша, надвигаясь на него.

     — Я тебе не собираюсь отвечать, — с невероятным холодом отозвался Акио, и тогда же нервы его сдали, подвели.

     Лезвие истины приняло свой вид глефы. Лиам отпрянул быстрее, чем остальные двое, и глубокая царапина осталась на щеке девушки, от чего та разъярённо зашипела, обнажив клыки. Прорицатель увернулся от длинного клинка главного задиры, перехватил глефу одной рукой и ударил ей под колени Тамике, второй же рукой сделав круговой пас и отгородившись щитом от массивного кулака лысого громадины. Сосредоточившись, Акио налёг на щит и, вложив побольше сил, отпихнул Оскара от себя к противоположной стене коридора. Тот споткнулся о распростёртую на полу вампиршу и тут же рухнул на неё, придавив своим немалым весом. Лиам сплюнул себе под ноги, сокрушаясь о неуклюжести друга, взяв дело в свои руки. Не то чтобы ему хотелось драться со жрецом, но он первым схватился за оружие, и теперь это было скорее делом принципа. Следить за глефой в руках прорицателя оказалось непросто: он перекатывал её из ладони в ладонь, прокручивал, и оба лезвия на разных концах оружия сверкали в опасной близости от лица чернокнижника.

     — Когда в следующий раз захочешь докопаться до меня, трижды подумаешь, — вдруг спокойно оповестил Артемис, а затем выбил клинок из рук Лиама, сделав несколько круговых движений возле гарды его меча, отчего запястье чернокнижника жалобно взвыло.

     А пока он нагибался за клинком, древко Лезвия с силой опустилось ему на шею под самым основанием черепа, и задира распластался по полу. Перешагнув через него, Серый принц, фыркая и покручивая Лезвие в руке, направился в главную залу. Он даже в какой-то момент понял, что забыл, зачем собирался идти к Сириусу, но решил, что вспомнит, пока будет подниматься к его кабинету. И откуда ему было знать, что прекрасно видевший произошедшее Найтгест, смотревший со стороны, довольно и с гордостью улыбался, наблюдая за тем, как его ученик противостоит не последним на своём курсе студентам академии. Жаль, конечно, что ни одна из сторон конфликта не вспомнила о тенях, но для их уровня было достаточно и того, что вампир увидел.

     Кухня чернокнижников никогда не нравилась Артемису. Он находил её скучной, пресной и совершенно непригодной для приятного времяпровождения. Собственно, ничего лучше под рукой не было, а потому юноша довольствовался тем, что давали. Устроившись подальше от всех с книгой в руках, он время от времени отпивал из большой кружки некрепкий чай, заедая его сладким фруктовым салатом — единственным сладким блюдом во всём рационе чернокнижников. И вкусно, и полезно, как решил он сам. Через некоторое время в зал зашла вся недавняя троица, и, судя по их хмурым рожам, от Господина чернокнижников им досталось по первое число. Но направились они прямиком к Артемису, не то намереваясь взять реванш, не то поговорить по душам. Акио закрылся толстым фолиантом, ничего вокруг себя не замечая, погрузившись в дебри заклятий, подчиняющих тени. А пока он тянулся за чаем, чуть опустил книгу, после чего и заметил, что обзавёлся соседями: трое недавних задир уселись рядом с ним. Выражение лица жреца не сильно изменилось, только бровь слегка изогнулась.

     — Чего ещё? — даже не делая вид, что рад или любезен, сквозь зубы процедил жрец. Все трое пожали плечами, но никуда деваться не торопились. — Хорошо.

     И вновь Акио уткнулся в книгу, неторопливо попивая чай, хотя определённая скованность и проявилась в его нарочито спокойных движениях.

     — Эй, Аки, мы хотим сходить к диким мантикорам. Пойдём с нами, — подал голос Лиам, протянув руку и надавив на край книги, опуская её, чтобы было видно лицо собеседника.

     — Если вы не заметили, я занят учёбой, — не слишком тонко намекнул жрец, скривив губы и нахмурившись. — И мне бы не хотелось отвлекаться от этого ради ваших глупых затей.

     — Заодно и закрепишь на практике, — первым, как ни странно, нашёлся Оскар, выглядевший совершенно недалёким. От него подобной прыти прорицатель совершенно не ожидал, а потому поглядел весьма задумчиво и внимательно. — Давай, Артемис, это будет весело.

     — Заодно ближе познакомимся, — промурлыкала Тамика, внезапно оказавшись за спиной Серого принца и уложив узкие лёгкие ладони ему на плечи.

     Про эту вампиршу Артемис был наслышан весьма: она была заядлым коллекционером, вот только экземпляры в родовом поместье её семьи вызывали нестерпимую дрожь ужаса и отвращения. Она была помешана на исключительных способностях, а так же экспериментах, и полагала, что, сохранив тело или часть тела особого мага, со временем сможет найти, в чём заключалась особенность согласно анатомии. Пока что её изыскания не приносили никаких плодов, но Артемис был уверен, что она с ним хочет сблизиться вовсе не из избыточного дружелюбия. По крайней мере внимательный взгляд тёмных глаз вовсе не напоминал взгляд того, кто действительно хочет узнать, что же за человек перед ним. Скорее уж она пожирала заживо и раздевала глазами, не спрашивая разрешения.

     — Вам следует повторить всеобщий язык. Я сказал, что я занимаюсь, — ледяным тоном произнёс жрец, сбросив с плеч руки Тамики. — Это означает, что я не пойду с вами. Освободите пространство, пока я это не сделал за вас.

     — Так пожелал Господин, — выложил последний козырь Лиам, деланно лениво и раскрепощённо потягиваясь на кресле. — Он сказал, чтобы мы с тобой прогулялись к тварям.

     — Для начала я поговорю с ним на эту тему лично. А там уже посмотрим. — Акио захлопнул книгу и решительно поднялся из-за стола, чтобы затем стремительно двинуться прочь из зала.

     Он печатал шаг со злостью, стискивая в пальцах старый талмуд до того крепко, что деревянный переплёт издал тихий треск и по нему пошла тонкая трещина. О чём вообще думал проклятый чернокнижник, когда посылал к нему эту троицу, совершенно наглую и, на его собственный взгляд, тупую? Неужели же он думал, что это будет забавным? От этих мыслей вопрос, который его тревожил в обучении, совершенно вылетел из головы и не желал возвращаться. К тому же, очередной длинный подъём в кабинет Господина чернокнижников никак не способствовал сосредоточению и концентрации. Зайдя же в обитель Повелителя, как и повелось, без стука, юноша застал спор чернокнижника с женой. Темноволосая вампирша в длинном роскошном платье, никак не приспособленном к военному времени да и вообще этикету чернокнижников, на повышенных тонах вещала о том, что Найтгест чересчур засиделся в кабинете. Тот же смотрел на неё с прохладным любопытством и только кивал, изображая улыбку и внимание. И при этом продолжал что-то зааписывать на свитке, особо не глядя на него.

     — Хоть бы раз съездили в столицу! — возмущённо вскрикнула Виолетта, всплеснув руками в длинных атласных перчатках.

     — Мне казалось, что ты и так проводишь достаточно времени вне замка и без моего участия, — спокойно заметил Найтгест, коротко кивнув своему ученику.

     Женщина немедленно обернулась к жрецу и просияла улыбкой — от юного Акио она была в полном восторге, хоть особых причин для того и не было.

     — Арти! — радостно проворковала она, заключив юношу в объятия, и он стоически стерпел этот порыв, хоть лицо его и окаменело от подобной нежности. — Хоть ты скажи этому пню! Сколько можно торчать в этой затхлой цитадели?

     — Разве мой голос в подобных вопросах имеет вес? — как бы невзначай намекнул Акио, глядя из объятий Виолетты на чернокнижника весьма и весьма едко.

     — Я верю в чудо, — иронично отозвалась женщина, встав позади него и уложив руки на плечи. — Неужели же тебе нравится здесь, мальчик?

     Сириус едва сдержал взрыв хохота, когда увидел, как перекосилось лицо юноши от этого слова, спрятав улыбку за кулаком и деликатным кашлем.

     — Нет, не нравится, — с великим усердием выдавил из себя прорицатель, стараясь сбросить цепкие руки вампирши с себя, но она держала его на удивление крепко. — Но мне надо учиться… да и меня к химерам позвали…

     — Чушь! — отрезала Виолетта. — Собирайтесь, мальчики, мы едем в столицу. Хоть пару дней надо провести на свежем воздухе.

     Артемис закатил глаза и беззвучно застонал, а Сириус снова покашлял, наблюдая за скорбью на его очаровательном личике. Провести вечер с юношей вне стен замка ему уже давно хотелось, но вытащить упрямца из апартаментов и библиотеки не представлялось возможным. Он уже давно страдал нападками Виолетты, требующей к себе внимания, и подгадал момент как нельзя лучше. Повелитель видел ссору Акио с шебутной троицей и не преминул подначить их на очередной разговор, чтобы они окончательно доконали жреца. Тот бы непременно сбежал к нему, как делал то всегда, если происходило что-то, непонятное ему. А Виолетта клюнула на своего любимчика, посчитав, что своего ученика Найтгест послушает. Словом, Сириус наслаждался сложившейся головоломкой и предвкушал прекрасные выходные. А вот Акио едва не дымился, прожигая вампира злющим взглядом, и глаза его наполнялись кошачьей желтизной. Виолетта щебетала о том, что они обязательно посетят музей скульптур, посмотрят выступление странствующих артистов и, конечно же, заглянут на званый вечер в столичной резиденции семьи Орт. И это только на один день! От столь насыщенной программы Артемис отчётливо покривился, но вырваться из хватки вампирши было совсем не просто — она подцепила его под локоток и вела за собой, похоже, не интересуясь тем, что ему, может, хочется что-то с собой взять. Зато его завели в апартаменты супружеской четы, где Виолетта с весьма капризным видом ожидала, пока муж накинет ей на плечи зимний плащ. Мужчина с этого только едва слышно посмеивался, но никак не комментировал.

     — Может, ты зайдёшь за тёплой одеждой? — поинтересовался вампир, когда застегнул собственный плащ, сжалившись над учеником.

     — Ой, вот он пойдёт и убежит, не вернётся. — манерно поджала губы Найтгест, всё ещё держа жреца за локоть. — Сходи с ним.

     — То есть ты не боишься, дорогая, что я тоже не вернусь? — лукаво улыбнулся вампир, за что тут же получил звонкий подзатыльник. — Ох, как же ты жестока, любовь моя.

     — А ты не выпендривайся перед учеником. Научишь его всякой дряни, — нравоучительным тоном проговорила она, затем всё же разжала пальцы. — Давайте, бегом, чтоб я вас не ждала целый час в карете.

     — Но полчаса ты же подождёшь? — заглянув из коридора, фыркнул мужчина, затем быстро повёл за собой юношу. — Вредная коза.

     — Зря вы так о своей жене, Господин, — спокойно пожурил его жрец. — Она славная.

     — Вот ты с ней и спи. А я бы предпочёл кого-нибудь другого. — Сириус выразительно посмотрел на кудрявую макушку прорицателя, но тот профессионально сделал вид, что не понял. — Кого-нибудь помоложе, посветлей, более невинного.

     — Полагаю, вы говорите о молодой самке лигра? — как ни в чём ни бывало отбрил его жрец, проходя в собственную спальню и зарываясь в сундук с вещами. Апартаменты юноши остались всё такими же безликими, точно он каждую секунду ждал шанс и возможность уехать из замка. — В возрасте от года они вполне готовы к спариванию и, кстати говоря, предпочитают самцов старше их самих, так что, думаю, вам стоит поискать среди них.

     С невозмутимым лицом Артемис закутался в тёплый зимний плащ жреца, даже не подумав выглядеть, как чернокнижник. Подобное его оскорбляло. И только положив книгу в сторону, он вспомнил, зачем вообще искал Повелителя.

     — Господин, у меня возник вопрос.

     — Внимательно тебя слушаю, — раздавшийся над самой макушкой голос заставил вздрогнуть и напрячься. Акио не оборачивался.

     — Я… я…

     — Да?

     Юноша схватил книгу, принимаясь перебирать страницы дрожащими пальцами. Сердце его заходилось бешеным стуком рядом с Господином чернокнижников, и теперь казалось, что вот-вот вырвется из груди, оставив в ней кровоточащую дыру. Чёрное маховое перо горного орла вылетело из фолианта, и жрец чертыхнулся, подобрал закладку с пола. Когда ледяная ладонь коснулась макушки, жрец замер, а затем обернулся и осторожно поднял голову. Вампир улыбался лукаво и обольстительно, его пальцы прошлись по щекам юноши, замерли на подбородке и подняли его выше. Прорицатель молчал, широко распахнув глаза, понимая, что ещё чуть-чуть и обязательно потеряет сознание. Сириусу нравилось смотреть на этого мальчика, когда он был столь сильно взволнован, когда его сердечко бешено колотилось, соблазняя этим звуком на всевозможные грехи. Склонившись, мужчина накрыл мягкие губы поцелуем, смял их, обласкал языком. Артемис моргнул. А в следующий миг отскочил, как ошпаренный, и что было силы влепил учителю пощёчину. Щёки его залил стремительный румянец, зрачки расширились, почти затмив собой радужку.

     — Что? — игриво улыбнулся Найтгест. — Я всего лишь забрал свою искру.

     Он обнажил зубы, и зажатая между ними ледяная искра вампира махнула хвостиком и растворилась. Жрец побелел, поджал губы, и опасная рыжина проступила в его глазах. Он шумно выдохнул и уставился в книгу.

     — Милые глазки, — мягко проговорил чернокнижник, с нежностью наблюдая за переменой эмоций на юном лице. Сириус мягко подхватил его на руки и преувеличенно спокойно произнёс. — Ты мне тоже нравишься, мальчик мой. Я не хотел тебя злить — лишь не устоял перед этими нежными губами, подобным цветкам вишни. Разве мог я противиться их невинному очарованию?

     — Поставьте меня, — едва слышно потребовал Акио, то белея, то краснея.

     — Разумеется, — хмыкнул чернокнижник, однако поставил ученика на ноги. Тот молча протянул книгу. — Ты не ответил. — Акио ткнул пальцем в выделенный абзац про манипуляции с тенями. — Хорошо, я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой.

     — А вы мне и не задали вопроса, — преувеличенно спокойно огрызнулся жрец, с наигранным интересом рассматривая двери апартаментов.

     — Но ты его понял. Не надо играть со мной в схоластику, мальчик мой. Ты же знаешь, что не переговоришь меня, — ласково потрепав юношу по волосам, Сириус вновь поддел кончиками пальцев его подбородок.

     — Я вас не понимаю, Господин, — холодно обронил юноша, смотря на вампира с неподдельной злобой.

     Как он смел так прикасаться к нему?! Как посмел украсть его первый поцелуй, да ещё и издеваться при этом?! Прорицатель не мог заставить себя поверить в искренность чувств того, кто изменяет собственной супруге. Как мог он верить тому, кто столь бессовестно лез в чужие души и тыкал в незажившие раны колючими вопросами? Кто позволил ему быть таким обольстительным и нагло пользоваться этим? Юноша сжал губы и кивнул на книгу.

     — Что ж, тогда оставим этот разговор до более удачного случая, — мужчина отложил книгу и указал на дверь.

     Жрец молча последовал за ним, глядя строго перед собой. Господин чернокнижников на ходу объяснял тему, однако же столь сухо и почти холодно, что становилось даже боязно, но жрец того не показывал. Они вышли из замка, где уже ожидала карета, запряжённая двумя мантикорами. Время было совершенно неспокойным, и этих тварей использовали не только как главную силу: если бы на экипаж напали, была бы весьма хорошая защита. Виолетта уже дожидалась их внутри и незамедлительно усадила рядом с собой мужа, прервав своим щебетом лекцию об управлении тенями. Она в красках расписывала, какое веселье их ждёт, как великолепно они отдохнут, а жрец не сводил мрачного взгляда с окна. Он не знал, чего ему хочется больше: заткнуть женщину и ещё немного послушать учителя или же сесть рядом с ним, поднырнув под руку. Но оставался на противоположном сидении, неподвижный и ледяной.

     — Арти, а ты чего как воды в рот набрал? — промурлыкала Виолетта, привлекая к себе внимание. Акио посмотрел на неё и будто впервые увидел.

     Она была красивой женщиной, привлекательной: тугие чёрные кудри обрамляли миловидное лицо с ярко очерченными тёмными губами, подведёнными помадой. Эффектная, импозантная и роковая женщина. Что в ней могло не нравиться? Мягкая фигура, ровный бледный цвет кожи. Рядом с ней прорицатель чувствовал себя несуразным, гадким, и оттого лишь сильнее горели его губы после недавнего поцелуя. Что могло привлечь самого Господина чернокнижников в щуплом белоснежном мальчишке? Как никогда жрец ненавидел собственные белые волосы, ресницы, бледные тонкие губы — всё в себе казалось ему отталкивающим и поганым. Поняв, что слишком долго молчит, юноша сглотнул и опустил голову:

     — Всё в порядке. Я не люблю разговоры.

     — Какой очаровательный тихоня, — рассмеялась Найтгест, плутовато щурясь и поглаживая мужа по руке и иногда по колену, абсолютно не смущаясь чужого присутствия. — Расскажи мне, как твоя матушка? Я так давно её не видела, а ведь мы с ней очень хорошо общались прежде! Я даже начинаю думать, что чем-то обидела или разозлила её невольно.

     — Я сам ничего не слышал от неё с тех пор, как приехал сюда, — едва различимо прошептал жрец. Упоминание матушки больно кольнуло его душу, и он бы непременно расплакался, если бы только умел. — Извините, Виолетта, ничем не могу вам помочь.

     — Ты не виноват, — встрял в разговор Сириус, но тёмные его глаза оставались жестокими и непроницаемыми. — Когда ты перестанешь винить себя, мальчик мой?

     — Когда отправлюсь в Долину вечной тени, — отрезал прорицатель и вновь уставился в окно.

     В душе его ворочалась густая чёрная пустота, прожигавшая дыры не хуже едкой кислоты. Сжав пальцы в кулаки, юноша глубоко вдохнул и выдохнул, успокаивая бурю внутри себя. Дальнейший путь прошёл в молчании: Виолетта явно чувствовала себя неловко за нанесённую обиду, а Сириус разглядывал своего ученика, не таясь, лаская его взглядом. В столицу они явились к полудню, и Найтгест незамедлительно потащила их в городской музей. Назывался он так постольку поскольку. Здесь люди искусства выставляли свои труды: картины, скульптуры и некоторые рукописи. Посетителей было немного, равно как и желающих топтаться в полутёмных огромных залах, когда на улице была столь прекрасная ясная погода. Акио разглядывал творения с невероятной скукой. Они были неспособны заставить его восторгаться. А вот выступление запало ему в душу, пусть он о том и постеснялся говорить. Вампиры не оценили ни великолепных стихов, ни голосов певших эльфов; только разок Сириус довольно ухмыльнулся, когда король, рассказав о своих пылких чувствах, тут же облапал пажа, за что в следующее мгновение отхватил звонкую затрещину. Жрец поглядел на учителя с крайним осуждением, на что тот шкодливо подмигнул. Если бы только можно было прилюдно ударить Господина чернокнижников и остаться при том безнаказанным, он бы это непременно сделал. Вот только вокруг было множество любопытных глаз, которые то и дело поглядывали на Повелителя с женой и учеником. Пока шла пьеса, Акио расслабился, успокоился и с упоением наблюдал за происходящим на сцене.

     — Кто бы мог подумать, — по пути в резиденцию Ортов вдруг рассмеялся Сириус, — что у нашего Серого принца льда такая лиричная душа! Как смотрел на них, ну просто едва не сиял!

     — Господин? — вопросительно протянул юноша, пиная камушек перед собой.

     — Я вас да-да, мальчик мой?

     — Не были бы вы столь любезны, что соизволили заткнуться?

     Виолетта расхохоталась, пихнула опешившего мужа под бок, а жрец тщательно спрятал на своём лице улыбку. Орты приняли их с распростёртыми объятиями, а герольд же и вовсе едва не скончался от счастья оповестить о прибытии самого Господина чернокнижников. Верховный лорд Аргирос Орт, знавший ещё отца Сириуса, относился к его отпрыску, несмотря ни на что, с незыблемым уважением, пусть и был его вдвое старше.

     — Мы и не думали, что вы заглянете к нам, Сириус, — чуть поклонившись, проговорил чернокнижник, затем поцеловал кончики пальцев протянутой руки Виолетты и внимательно посмотрел на жреца, который делал вид, что его здесь вовсе нет. — А это?..

     — Артемис Акио. Мой ученик, — положив ладонь на плечо прорицателю, улыбнулся вампир, без стеснения притянул его к себе как можно ближе, стерпев яростный взгляд. — Весьма способный юноша, несмотря на то, что уже прошёл обучение на жреца.

     — Переучивать душу — кропотливый процесс, — с пониманием кивнул Орт, улыбнувшись жрецу уже куда более приятно и тепло. — Что ж, рад познакомиться с вами, Артемис. Мне прежде не доводилось лично общаться с Акио из главной династии. Но сразу понял, что вы не из бастардов.

     — Надо полагать, вы обладаете исключительным чутьём, раз можете различать нас, — хмыкнул юноша, приподняв подбородок. — Приятно знать, что одна из древнейших династий может похвастаться феноменальной способностью отличать, кого же трахали родители собеседника.

     Виолетта и Сириус уставились на тихоню во все глаза, а Орт рассмеялся в голос, запрокинув назад голову. Стерев выступившую слезинку, он от души пожал тонкую руку, а затем и поцеловал тыльную сторону ладони, а жрец даже не подумал выдираться, надменно улыбнувшись и приподняв бровь.

     — Вы меня уели, господин Акио, каюсь, — поклонившись жрецу с весомым уважением, кивнул Аргирос. — Прошу вашего прощения за подобную фамильярность.

     — Ничего. Многие люди считают своим долгом напомнить мне, чем славится моё семейство, — великодушно улыбнулся Артемис, а затем, высвободившись из объятий Сириуса, взял Орта под локоть. — Покажите мне вашу резиденцию. У вас здесь весьма уютно. Я читал, что вы вырастили великолепный сад. Всегда интересовался ботаникой, даже высадил несколько видов роз и орхидей возле Белого замка.

     Продолжая мерно и свободно щебетать с Верховным лордом, юноша удалился, оставив Сириуса недоумевать и злиться в компании жены. В этот раз Артемису польстило подобное внимание к его персоне. Возможно потому, что он разглядел ревнивый блеск в глазах учителя, почувствовал его ледяную ярость. Ну и, наконец, ему хотелось побыть в тишине. Столица была слишком шумной для того, кто привык к беззвучным переходам Белого замка, к одиноким заснеженным горам, к тишине Снежных земель. Острая тоска сковывала его сердце, он предчувствовал беду, и это ощущение не давало ему покоя. Едва только оказавшись в зимнем саду, Акио вздохнул с облегчением и попросил у Лорда «чего-нибудь в меру горячительного, но не чересчур крепкого, чтобы не затмить разум», и тот, точно ручная собачонка, незамедлительно удалился, а сам юноша побрёл между деревьев и кустарников вглубь сада. Это был почти что парк с узкими дорожками, скамьями из белого мрамора и клумбами, припорошёнными снегом. Некоторые цвели даже теперь, когда над Талиареном распахнула белоснежные крыла зима. Особенно запали в его сердце клематисы, которыми здесь были увиты арки и скамьи: будто осколки неба проглядывали сквозь белизну снега. От тёмно-синих, почти чёрных, до наивно розоватых, они пестрили тут и там, и Артемис поздно поймал себя на том, что уже собрал несколько особенно роскошных цветов и плетёт венок. Пальцы некогда слепого юноши чутко переплетали стебельки, и ему даже незачем было смотреть на них, чтобы понимать — получается великолепно. Бутоны трогательно щекотали ладони и подушечки пальцев, и на лице прорицателя прорезалась улыбка. У него был крошечный садик в открытом дворе Белого замка, где обыкновенно проходили лекции астрономии, но теперь он, наверное, захирел, погиб или вовсе оказался затоптан, выкорчеван. Такая красота была мила ему, такое изящество согревало его, и этот хрупкий идеал он готов был лелеять веками, не отрываясь ни на сон, ни на еду — лишь бы только касаться тонких лепестков, взращивать их, оберегать и от лютых морозов, и от засушливой жары.

     Жрец смотрел на венок в собственных руках и улыбался, ни о чём не думая. Потом вновь побрёл, вплетая в него маленькие звёздочки лобелии, закрученные чаши гибискуса, крупные грозди гортензии и пятиконечные аквилегии. Под его ласковыми касаниями появлялась самая настоящая цветочная корона, и он не мог удержать себя, остановить, вдыхая переплетение ароматов, поднося к лицу венок и прикрывая глаза. Странная дрожь рождалась в его груди, ладони нестерпимо жгло и ломило. Юноша осторожно сел на скамью, шумно задышал, отгоняя от себя видение. «Не сейчас, молю, боги, только не сейчас!» — воззвал он, в полубреду понимая, что не в силах отогнать от себя фантом, что он слишком силён для него. Глаза его наполнились белоснежным тусклым светом, закатились. Он видел одинокую фигуру в плаще Повелителя жрецов, стоящую на свежей могиле, видел ревущего белоснежного дракона, распростёршего крыла над шпилями замка; замелькали картины, полные крови, мятущейся ненависти и холодного одиночества. Дыхание прорицателя прерывалось, застывало в горле, и из груди рвались тихие хрипы.

     — Артемис, — прорицателя тряхнуло, он распахнул глаза и уставился на Господина чернокнижников. Тот навис над ним и смотрел крайне внимательно, а из карих глаз так и не выветрилась тревога. — Мальчик мой, ты в порядке?

     — Нет, — откровенно признался жрец, всё ещё не совсем контролирующий собственный язык после видения. — Господин, побудьте рядом.

     — Глупый мышонок. Зачем, думаешь, я пришёл? — Сириус заулыбался, погладил юношу по щеке, скользнул подушечкой большого пальца по приоткрытым губам. — Я здесь.

     Он обнял ученика за талию, приподнял и крепко поцеловал, не желая отрываться от этого ядовитого источника собственной слабости и силы. Как сладок был этот первый робкий ответ, полный неуверенности и страха, осторожности! Вампир лелеял ученика, перебирал мягкие кудри и не позволял отстраниться и прервать поцелуй, которым бредил уже много лет. За это единственное касание он был готов продать собственную бессмертную душу, лишь бы Акио оставался подле него и дальше, лишь бы всё так же целовал в ответ, дрожа от неизведанной неги. Когда тонкая ладонь коснулась щеки в трепетном прикосновении, Господин чернокнижников понял, что пропал. Сколько бы девушек и юнош ни прошло через его постель, только этот задиристый лисёнок мог пробудить его душу. Пальцы жреца на пробу зарылись в волосы мужчины на затылке, огладили, и вниз по спине прошлась сокрушительная дрожь. Артемис не понимал, что творит, зачем идёт на поводу у собственных эмоций, поддаваясь этим ледяным рукам. Когда губы чернокнижника скользнули на шею, жрец будто очнулся от сладкого сна, паника зародилась внутри груди, разворачивая чёрные щупальца.

     — Господин, хватит, остановитесь, — взмолился он, упираясь в плечи мужчины. Он едва стоял на носочках, вынужденный выгнуться в руках Найтгеста дугой. — Боги милосердные, что же вы делаете?

     — Тише, мой мальчик, — прошептал вампир возле его уха и ласково куснул за мочку, отчего тонкое тело в объятиях крупно содрогнулось. Он так чутко реагировал на ласку, что сердце заходилось пряной нежностью. Как прорицатель жил всё это время без любви? — Тише.

     — Ваша жена… это неправильно, — Акио не мог и двух слов толково связать, теряя рассудок и задаваясь тем же вопросом: как он мог жить без близости этого невыносимого чернокнижника? — Вы разрушите свою жизнь. Перестаньте.

     — Оставь свои пророчества для других, мальчик мой. Со мной такие шутки не проходят.

     Жёсткий поцелуй почти перерос в засос, когда раздались шаги по хрустящему снегу, а следом голос Верховного лорда:

     — Господин Акио, ваш напиток. О.

     — О-о, — с пониманием протянул Сириус, отстранившись от ученика. — Я прервал вас?

     — Не то чтобы, — растеряно пробормотал чернокнижник, похоже, судорожно размышлявший над тем, можно ли из увиденного извлечь какую-то выгоду. Взгляд его забегал по растрёпанным волосам, раскрасневшимся и припухшим губам. — Я, пожалуй, э-э, пойду, прогуляюсь.

     — Что вы, не стоит, — Артемис поправил волосы, воротник плаща, принял в руки бокал с вином и сделал глоток, при этом выглядя столь невозмутимо, словно его каждый день заставали с разными людьми в провокационном положении. — Мы вполне можем продолжить втроём.

     — Я от тебя и тет-а-тета добиться не могу, а теперь ты предлагаешь втроём? — вампир ухмыльнулся и тут же схлопотал подзатыльник. — Ох, ты ранишь меня в самое сердце. И Виолетта ещё говорила, что я тебя плохому учу.

     Акио смерил его прохладным взглядом и, всучив почти не тронутое вино, пошёл вперёд, добавляя время от времени цветы в венок. Аргирос и Найтгест молча шли за ним следом, чуть вдали.

     — Господин, — неуверенно подал голос Орт, попавший в щекотливую ситуацию.

     — Ты знаешь, что с тобой будет, если о том, что ты увидел, пойдут россказни, — мягкий и почти ласковый тёплый тон мужчины совершенно не вязался с его жестокими словами. — К сожалению, я тоже это очень хорошо знаю.

     — У меня и мысли не было! — яростно зашептал дипломат, от ужаса широко распахнув глаза. — Помилуйте, Сириус, это ваше дело. Но ведь… рано или поздно это всё равно всплывёт. И могут быть последствия. Весьма печальные. Не для вас.

     Найтгест молча кивнул, показывая, что прекрасно это понимает. И столь же хорошо он понимал, что его ученик, его юный Акио, будет принадлежать только ему. Безраздельно. Ни Виолетта, ни другие политики не могли бы заставить мужчину свернуть с этого пути. Видя, как жрец с трепетом собирает цветы и сплетает чудеснейший из венков, вампир тихо сходил с ума. Как можно заставлять этого созидателя заниматься тёмной магией? Как можно лишать его изумительного дара целительства только ради спокойствия одной единственной прорицательницы? Вампир допил вино единым махом и едва удержался от желания смять бокал в пальцах или размозжить его броском о скамью. Но всё же взял себя в руки и успокоился, наслаждаясь видом задумчивого юноши, мелькающего по саду. Аргирос помалкивал, делая про себя выводы. Он знал, что стоит только пустить слух о том, что Господин чернокнижников, заключивший законный брак, вдруг начал ходить налево, поднимется настоящая буря. Да с кем! С наследником Повелительницы жрецов. Если только они подадут какие-то признаки, выдадут себя, или, упаси тьма, Акио понесёт, будет самый настоящий скандал. Стоя на пороге войны, не стоило быть таким беспечным.

     — Я никому не отдам вашу тайну, — выдохнул чернокнижник, склонив голову. — Наша семья всегда будет защищать ваши интересы.

     — В первую очередь вы должны защищать интересы фракции, — когда жрец приблизился, мужчины не знали, что слышал — тем более. Он выглядел абсолютно спокойным, но вампир слышал, как бешено колотится его сердце, чувствовал раскалённые эмоции юноши. Он повертел венок в руках и водрузил его на голову Найтгесту, довольно ухмыльнувшись. — Тем не менее, я уверен, что то, чему вы были свидетелем, не более, чем единичный случай. Случайность.

     — Слышать от жреца про случайность весьма иронично, — подметил Аргирос, и прорицатель слегка сощурился, перевёл на него внимательный долгий взгляд.

     Акио чувствовал, понимал — сейчас этот человек совершенно бесполезен, но если вычеркнуть его из истории, произойдёт нечто страшное. Душа прорицателя настороженно замирала всякий раз, как он смотрел на Орта, и отголоски видения касались сознания. Размытые, неясные, их ещё нельзя было назвать возможным будущим даже отдалённо. Но юноша знал, что нечто важное кроется за семьёй Ортов.

     — Скажите, Аргирос, у вас есть наследник? — приподняв бровь, поинтересовался прорицатель, повернувшись к нему всем корпусом. — Тот, кто займёт ваше место, продолжит ваше дело и династию? Нет? Очень жаль. Мой вам совет: проводите больше времени со своей женой, пока вы не стали слишком стары для продолжения рода. Кто знает, быть может, ваша жизнь прервётся через несколько часов.

     Аргироса пробила ледяная дрожь, когда он посмотрел в сияющие светлые глаза, пронзающие своим светом самую суть. Любой дурак знал, что спорить со жрецами не следует, ведь их месть может быть весьма изощрённой и куда более тяжкой, чем проступок их врага. Чернокнижник медленно кивнул, развернулся и торопливо удалился, едва сдерживаясь от того, чтобы сорваться на бег. Он ощущал взгляд Акио на собственной спине и не мог успокоиться, унять панику. Сириус проводил лорда взглядом, затем покосился на ученика и крайне укоризненно изломил бровь.

     — Ничего не знаю, — сразу отрезал жрец и поглядел в ответ надувшимся мышом. Вампир едва удержал лёгкий смех, столь мило выглядел его ученик в эти мгновения. — Что? Что вы смеётесь надо мной?

     Мужчина не ответил и, склонившись, запечатлел поцелуй на губах юноши, не дав ему и дальше возбухать по каждому поводу. Акио дёрнулся, а затем расслабился и позволил себе прильнуть к Повелителю.

❃ ❃ ❃ 

     Поступавшие донесения не были радостными или приятными: в одних говорилось о группе оборотней, совершающих нападения на мирных жителей на территории чернокнижников; другие о том, что следы наёмников, напавших на Серого принца, ведут именно к этому отряду; в третьих упоминалось о том, что Лорд оборотней Фер де’Мос планирует заключение союза с гоблинами. Но из всего этого Господина чернокнижников волновали именно вторые доклады. Он не мог понять, кто именно покушался на жизнь юного жреца, зачем делал это и почему до сих пор виновник не оказался повешенным у него в кабинете на крюк за хвост. Откуда у оборотней столь редкое оружие? Почему из всех приближённых Сириуса Найтгеста они выбрали именно Артемиса? Помимо этого мужчину беспокоило другое. Жрец позволял целовать себя, но затем вдруг холодел и мог подолгу не попадаться на глаза Повелителю чернокнижников, будто избегал его. Тот в свою очередь изо всех сил отыскивал его, но это получалось не всегда. У вампира складывалось ощущение, что он нечто не понимает, упускает из вида, ведь прорицатель порой так прижимался к нему, что никаких сил не было вынести это сладкое истязание. Ко всему прочему, он был несовершеннолетним, и Найтгест терпел как мог, не заходя дальше целомудренных поцелуев, которыми умел изводить не меньше, чем сексом. По крайней мере, после некоторых особенно пылких и долгих поцелуев жреца приходилось сажать, ведь ноги его вряд ли были готовы держать. И в кои-то веки Сириус был рад наличию жены, которая весьма удивилась пылкости мужа, но страсть его принимала с должным отношением. Вот только утоляло голод чернокнижника это ненадолго. Он считал секунды и месяцы до того дня, когда «его мальчик» войдёт в полагающийся возраст. А вот сам жрец не ждал. Временами ему казалось, что он нужен мужчине лишь для того, чтобы тешить самолюбие, как будущая подстилка, и не мог переносить ласковую и тёплую нежность своего учителя. Каждое прикосновение казалось меткой раскалённого металла, и прорицатель не мог переносить их без дрожи.

     — Если нас увидят, — в который раз повторял Акио, стараясь увернуться от губ чернокнижника, но тот за почти три десятилетия приноровился к шустрому юноше. Прорицатель закрыл рот мужчины ладонью, и тот незамедлительно стал целовать ладонь и пальцы ученика, сминая тонкую кожу. — Господин, это неправильно совершенно! И несправедливо! Как вы можете…

     — Тш-ш, — Сириус убрал руку Артемиса, склонился к его губам и мягко прикусил их, с удовольствием поймав судорожный горячий вздох возлюбленного. — Ради моего мальчика я и не такое сделаю, поверь мне.

     Жрец с трудом удержал стон, когда алчные губы коснулись шеи рядом с ухом, стали опускаться ниже, переходя установленные ими рамки приличия. Ладони вампира скользнули под рубашку юноши, пальцы огладили талию, и Акио взметнулся всем телом, широко распахнув глаза. Это было слишком, слишком! От удовольствия у него сносило крышу, он переставал соображать, и от этого становилось лишь страшнее, от этого подкашивались ноги. Он рванулся прочь, уткнулся спиной в книжный стеллаж и едва не опрокинул его, затем с яростью отбросил руки мужчины. Он не мог выносить это наслаждение, не мог совершенно! Хуже всего были видения, посещавшие его всё чаще и чаще, и что бы он ни делал, видел смерть Господина чернокнижников. «Быть может, стоит уйти? Зачем я ему нужен?» — повторял про себя Серый принц, каждый раз, когда поднимал взгляд на учителя, когда поддавался собственным чувствам и отзывался на его бесстыжие поцелуи. И вновь перед глазами эта жуткая картина: перерезанное до позвоночника горло, пустые глаза мертвеца, холод подземелий. «Почему я не успею? Почему?» — с отчаянием взывал к видениям прорицатель, но те не давали ответов, только ставили перед юношей всё больше и больше вопросов. Он бросился прочь из библиотеки, не разбирая дороги, не слушая оклик Найтгеста за спиной.

     Сириус последовал за ним, не понимая, отчего эта маленькая колючка так себя ведёт, почему вечно ускользает от него, но врезался в запертую дверь. Тихо выдохнув, мужчина прислонился к ней спиной и со стоном сполз на пол, запустив пальцы в волосы. Он понимал, что Акио видит нечто, что пугает его, не может справиться с даром жреца, не может отринуть его, отречься от угрозы будущего.

     — Арти, — позвал вампир, не поднимая головы, — выходи. Я не буду распускать руки.

     В ответ звучала лишь звонкая тишина, но вампир слышал, что за дверью происходит какое-то движение. Слишком оживлённое шебуршание, будто кто-то бегал по апартаментам и собирался. Подорвавшись на ноги, мужчина позволил теням нырнуть в замочную скважину и отпереть двери, чтобы затем войти внутрь. Акио в самом деле собирал и кидал вещи в сумку, не обращая ни на что внимания. Лицо его было чрезмерно бледным, даже для альбиноса.

     — Арти?

     — Я… вынужден уехать, — быстро проговорил жрец, не оборачиваясь к нему. — Мне лучше вернуться в Белый замок.

     — Что ж. Ты можешь уйти. Только пути назад не будет. Этого ли хотела твоя мать?

     Сириус говорил спокойно и размеренно. Он всегда держал крепко, но понять это можно было, лишь попытавшись рвануться прочь. Вот только в этот раз Господин чернокнижников промазал мимо цели. Акио обернулся к нему и приподнял бровь, прохладно и саркастично:

     — Моя мать хотела, чтобы я оказался как можно дальше от неё, от политики и жречествования. Но что-то пошло не так.

     — То, чего она хотела, тебе, пожалуй, никогда не понять.

     — Конечно, — кивнул Артемис, а затем опустил голову. Но прятал взгляд он не долго. Когда он снова поглядел на мужчину, вампир вздрогнул и задержал дыхание. Глаза жреца были абсолютно черны и ледяны. — Моя матушка умерла сегодня, Господин, в пять часов утра. И я должен вернуться.

     Акио плотно закутался в плащ, повесил на плечо сумку, а затем стал чертить грани портала: каждое его движение было взвешенным, точным и резким, словно прикосновение ледяного скальпеля. Он не сказал на прощание ни единого слова, шагнул в портал и вышел в Зимних землях. Резкие порывы ветра незамедлительно резанули по лицу сотнями снежинок, и Акио зажмурился, затем подставился потокам воздуха, вдохнул полной грудью, а после выдохнул с пронзительным криком. Схватил с плеча сумку и забросил её как можно дальше в снега, снова завопил, сжимая пальцы в кулаки. Если бы одним криком можно было выплеснуть абсолютно всю злость, боль и обиду! Вырвать из собственной души все эмоции, оставив лишь расчёт — вот, о чём думал жрец, яростно пиная ледяной наст, срывая его покров и вышвыривая на ветер. Снег и осколки корки подлетали, взрывались фейерверками и опадали обратно, таяли на лице, но тут же замерзали. Прорицатель снова закричал и непременно продолжил бы своё буйство, если бы на плечах не сомкнулись крепкие объятия. Артемис не стал даже раздумывать, мгновенно обернувшись и вжавшись лицом в грудь вампира, стиснув пальцы на его плаще. В этих объятиях он находил своё спокойствие и самую ненавистную агонию, и в этот раз руки мужчины успокоили: обыкновенно напряжённые и строго выпрямленные плечи поникли, опустились, юноша весь будто сдулся, как воздушный шарик. Господин чернокнижников улыбнулся с несказанным облегчением, осторожно накинул плащ на плечи ученика и поднял его на руки, ожидая, что тот начнёт, как и обыкновенно, шипеть, плеваться и рычать, но Акио неожиданно покорно прильнул, обхватив руками за плечи. «Почаще бы так», — про себя фыркнул вампир, на ходу подцепив тенью сумку юноши и двинувшись к Белому замку.

     Цитадель Равновесия, оплот целительства и умиротворения. С земли казавшиеся тонкими восемь шпилей башен вздымались ввысь, подобные лунному свету. Это был необыкновенный замок, ничем не похожий на те, что строились прежде и по сию пору. Пять башен расположилось вокруг трёх самых высоких, и попасть непосредственно в замок можно было только через них: весь основной массив завис в воздухе на высоте тридцати метров, и представлял из себя множество переплетений крытых галерей, вливающихся друг в друга и пересекающихся между собой. Путанный лабиринт переходов вёл от одного шпиля к другому, где они сливались, образуя внутри залы и воистину несуразные помещения. Позади замка ютился вход в пещеру, где содержались лигры. Но ездовые животные жрецов были весьма самостоятельны и почти не нуждались в присмотре. Академия и замок не были разделены: ученики и старшие прорицатели всегда существовали вместе. Ограждений в форте жрецов не было, и Сириуса это несколько смущало. Какой прок в замке, если у него нет первого фронта защиты? Однако ни один Повелитель магов в белых одеяниях не желал слышать ничего по этому поводу, а так же объяснять своё решение. К тому же, у них совершенно не было тварей, и они отказывались от любой помощи, которую предлагали чернокнижники. «Когда-нибудь это вам аукнется», — со вздохом повторяли про себя Повелители чернокнижников, но не настаивали.

     Найтгест приблизился к одной из центральных башен, и двери перед ним распахнулись сами собой. Белый замок приветствовал своего любимчика, тут же окружив ненавязчивым теплом — Артемис сразу почувствовал, будто его обняли поверх объятий чернокнижника.

     — Куда отнести моего принца? — напыщенно и с улыбкой поинтересовался вампир, чуть подкинув юношу на собственных руках.

     — Не называйте меня так. Я не принц, — зло и холодно отрезал Акио, которого порядком достали шутки знакомых и, что уж там, совершенно незнакомых людей, о том, что при Господине чернокнижников всегда есть Серый принц. — Просто идите. Я скажу, когда остановиться.

     — Отчего же не называть? — не переставал слегка подначивать чернокнижник. — Разве же не принц? Кажется, человеческие дети весьма любят подобный образ: очаровательный, гордый, сильный.

     — Я похож на ребёнка смертного? — в голос Артемиса прокрались опасные нотки. Он смотрел на Сириуса зверем, готовый вцепиться ему в глотку и порвать.

     Он никогда не считался с собственным возрастом, хоть многие и тыкали его в это лицом. «Ты такой юный, ещё даже несовершеннолетний! К чему тебе вся эта магия и политика?», «Что, ребёнку совсем скучно?» Словом, Акио терпеть не мог, когда к нему относились подобным образом, а оттого временами становился абсолютно невыносимым, когда начинал себя вести так, будто уже отжил тысячу лет: ворчал, бухтел, сетовал на глупость находящихся рядом с ним и, в общем и целом, весьма веселил Господина чернокнижников.

     — Конечно же нет, — мягко ушёл от гнева своего ученика мужчина, но по искоркам смеха в его глазах Серый принц понял, что этот вампир бесстыже врёт.

     — Лжёшь, — буркнул Акио, сощурившись.

     — Ты не веришь своему Господину?

     — То, что вы Господин, вовсе не повод верить вам, особенно Найтгесту, — с презрением выдохнул Артемис.

     Повелитель чернокнижников часто замечал за своим учеником подобное отношение к своей семье, что его порядком удивляло. Временами Артемис даже мог поставить в вину принадлежность к династии Найтгестов, и с иронией говорил на чужие ошибки: «Быть может вы дальний родственник Найтгестов? Уж больно много сходств».

     — Мне жаль, если кто из нас тебя обидел или сделал что-то дурное, — всё же произнёс мужчина, покачав головой и осторожно поставив Акио на ноги. — Но при чём тут я?

     Жрец дёрнул плечом и двинулся по винтовой лестнице. Башни Белого замка были выстроены с помощью двойных стен: внешние скрывали ступени, шедшие вдоль внутренних, а уже за ними скрывались апартаменты, кабинеты и залы. Акио медленно шёл по родным ступеням и ласково касался кончиками пальцев белоснежных камней, оглаживая ладонью, не веря собственному счастью вновь оказаться в месте, в котором вырос. Найтгест глядел на это с тоской и грустью, понимая, что не сможет увести его отсюда и не сгрызть себя потом муками совести. В конце концов они оказались в одном из подвесных коридоров, шедшем высоким гребнем, подобно мосту. Внизу виднелись скалы, занесённые снегом, а у подножия гор раскинулся прекрасный городок Ваконцэ. Сириус никогда бы не смог жить в подобной холодрыге, которая нагоняла на него тоску и сонливость, вгоняя в кататонию. Но, похоже, его ученику весьма нравилось происходящее в Зимних землях. Такой счастливый, сияющий! Сердце мужчины дрогнуло. Встречавшие их жрецы провожали юношу удивлёнными взглядами, словно видели призрака из далёкого прошлого. Они остановились подле высоких арочных дверей, выполненных из белого непрозрачного хрусталя безумно холодного на ощупь.

     — Что ты собрался делать? — не без любопытства поинтересовался Найтгест, осторожно погладив жреца по спине.

     — Мне нужно взять одну книгу, — Артемис помедлил на пороге, а затем вошёл в свою старую комнату.

     Всё было покрыто пылью, но в помещении царил идеальный порядок, который оставлял и запомнил жрец. Занавесок здесь не было, и тусклый свет заливал одинокую комнату, в которой сиротливо ютились кровать и сундук для вещей. Больше из мебели ничего не стояло, и возле окна лежало несколько больших подушек. Уже позже, присмотревшись, вампир заметил зажатый в углу подле входа в ванную пустующий стол. Сириус осмотрелся по сторонам и передёрнул плечами: он не мог себе представить, что здесь можно обитать. Однако для того, кто почти пятьдесят лет провёл, не видя ничего, это была идеальная коморка. Особенно прекрасным Акио считал окно во всю стену, возле которого проводил почти всё своё время прежде. Юноша стал торопливо ходить по комнате, растерянно оглядываясь, заглянул во все ящики стола, в сундук и даже под кровать, в ванную. Он яростно кусал губы, хмурился и нервничал.

     — Что такое, мой мальчик? — промурлыкал вампир, ловя его за талию и притягивая к себе, пока он пробегал мимо.

     — Я не могу найти книгу, — буркнул Акио, отвернувшись, но мужчина успел поймать его и обласкать губы поцелуем. Одной же рукой он за спиной поманил тени, которые беззвучно вытащили из-под подушки искомое сокровище. Оторвавшись же от Артемиса, чернокнижник протянул ему книгу, ехидно улыбаясь. — Она?

     — Она, — невозмутимо кивнул жрец, приняв тяжёлый фолиант с весьма довольным видом. — Весьма любезно с твоей стороны. Но я не люблю, когда копаются в моей голове. Даже если поверхностно.

     — Достаточно было сказать: «спасибо, Господин, что бы я без вас делал», — шутливо заворчал мужчина, потрепав Акио по волосам.

     Отпущенные до лопаток, лишённые плавных и нежных изгибов кудрей, которые он столь любил. Прорицатель говорил, что это оттого, что они выпрямились от собственного веса, забрав у него вид дурашливого и чересчур милого мальчишки. Найтгест про себя вздыхал и тосковал, но ничего ученику не высказывал. Всё равно бы тот не согласился с тем, что ему шли кудри.

     — Что-что. Занимался своими делами и не отрывался на дурацкие вопросы, — огрызнулся Артемис, дёрнув головой и сбросив ладонь учителя. А затем поглядел за окно.

     Лучи закатного солнца пробились сквозь щель в тучах и бросили свой яркий свет на замок, просочились в комнату сквозь окно, окрасив её в свои цвета. Белоснежный жрец в этих переливах выглядел будто слепленным из крови и рубинов.

     — Пора? — тихо спросил вампир.

     — Пора.

     Погребальные церемонии у жрецов были совершенно иными, не походили на то, что делали чернокнижники, прощаясь с усопшим. Усыпальницы находились под Белым замком, и в них можно было спуститься из каждой башни. Так прорицатели подчёркивали свою связь с прошлым, строение будущего на костях минувшего. Сириуса от подобного передёргивало. «Они бы ещё спали с ними, как некроманты», — ворчал про себя Господин чернокнижников, но вслух никогда о том не говорил, не желая вызвать гнев с виду смиренных целителей. К тому моменту, как они явились в Средоточие покоя, там уже собрались все жрецы. Их было совсем немного на взгляд вампира: всего две сотни без малого. Отмеченные особым умиротворением и пониманием, они никак не отреагировали на явление Найтгеста с учеником, точно не заметили его. Сириус старался не смотреть по сторонам: всюду стояли статуи почивших Повелителей жрецов, обычных прорицателей, и чернокнижник не мог отделаться от стойкого ощущения, что чувствует на себе неподвижные взгляды. Но Акио не выказывал никакого волнения, молча идя между скульптурами к скоплению своей фракции. Их без слов пропустили к саркофагу, в котором лежала женщина. Прошедшие годы истощили её, белоснежная кожа обтягивала её кости, и худое тело не было скрыто одеждой, но никто из жрецов и не думал улыбаться, фыркать или смущённо отводить взгляды.

     — Мы пришли в мир лишёнными всего, кроме собственной кожи, так зачем нам тащить за грань лишний груз людского? — так говорили прорицатели всякий раз, но Найтгест не спрашивал.

     Он предпочёл бы сейчас сидеть где-нибудь у камина, попивая вино и лаская возлюбленного ученика. Ученика, который был слишком похож на собственную мать, что замерла неподвижно на века. Слишком легко было представить его таким же безмолвным и бездыханным в саркофаге из белого мрамора. У изголовья стоял старейшина жрецов, и впервые Сириус видел его в одеяниях фракции, ведь обыкновенно напыщенный и своевольный Сантьяго предпочитал дорогие одежды. Он смотрел перед собой разными глазами, и оттого вид его был особенно жутким, инаковость так и сквозила в каждой черте его лица. Насколько знал Найтгест, старейшина был прямым предком Артемиса, но столь древним, что мурашки невольно ползли по телу. Поговаривали, что он прожил уже пять тысячелетий, и даже вампир не мог себе представить, каково влачить существование столь долго, какова воля у этого Акио, как он живёт с этим грузом на плечах и выдерживает тяжесть потерь и воспоминаний, не сгибаясь под ним. Впрочем, могущественный прорицатель никогда не выглядел так, будто бы жизнь его утомила или подкосила. Скорее уж он всяким своим явлением давал понять, что ещё не скоро уйдёт на покой и сдастся.

     Прощальная речь жрецов всегда была одной и той же, краткой и ёмкой, и, когда прорицатели заговорили в один голос, Найтгест почувствовал себя лишним.

     — Твоими деяниями живо Равновесие; твоими глазами смотрели мы на этот мир; твоими речами сохранялось единство; твои силы направляли нас. Теперь же ты покидаешь нас, друг, и станешь смотреть на мир, как мы, слышать то, что слышим мы, и впредь жива твоя воля в наших сердцах. Видим мы предречённое и не отречёмся от судьбы, сложив свои души на весы экилибра, как было то всегда и пребудет до конца этого мира.

     Речь их плелась всё дальше, и каждый жрец, подходя к саркофагу, кидал в него белоснежный цветок, из тех, что росли на склонах Зимних земель. Эти растения были чрезвычайно ядовиты, отравляли разум собственным запахом, но благодаря магии жрецов оставались безобидны, покуда шла церемония. На Средоточие покоя словно опустили купол, и Найтгест чувствовал, как его силы засыпают внутри этой ловушки. Прежде он бы обязательно скинул с себя это колдовство, но понимал, что не может противиться обычаям прорицателей. Артемис стоял неподвижно, прижавшись к нему и уставившись в пол. Юноша произносил клятву вместе со всеми, но каких же сил стоило ему оставаться внешне спокойным рядом с погибшей матерью. Уже и старейшина возложил цветок на остальные, а потому все смотрели на Серого принца и ожидали, пока он сделает шаг и отдаст дань уважения почившей Повелительнице.

     — Артемис, — позвал вампир, погладив юношу по плечу. — Последний цветок.

     Акио поднял голову, выпрямился и медленно приблизился к саркофагу в абсолютной тишине под взглядами других жрецов. Протянув руку, юноша положил свою жертву и быстро отошёл прочь, уткнувшись лицом в грудь вампира. Тот незамедлительно обнял ученика, поглаживая его по волосам, успокаивая, чувствуя, что это необходимо. Плевать было, что подумают другие, увидев эту запретную нежность. Цветы шевельнулись, стебли их завились, как клубок змей, разве что не жаля друг друга. Они сплетались, перезванивались между собой тонкими, высокими голосами, пока вокруг них разливалось бледное сияние, режущее глаза не хуже солнечного света. Шестеро жрецов подняли с пола каменную крышку саркофага и поместили её на положенное место, так и не проронив ни звука, в то время как гранит тихо затрещал, начал покрываться трещинами, но не разломался. Цветы проросли сквозь него, раскрылись, и из их тусклого белого пламени зарождался прозрачный силуэт в изголовье саркофага. Сириус не сводил с этого зрелища взгляда, понимая, что не может двинуться, смотря на рождающуюся статую Александры Акио. Это были не те скульптуры, что высекались из камней и украшали особняки и замки: последний отголосок души жрецов воплощался в Белых цветах и занимал своё место в Средоточии покоя. Бывшая Повелительница жрецов стояла, закрыв лицо руками, и горько опущены были её плечи, как и тосклива была её судьба в последние годы жизни: чем дальше, тем яснее она понимала, что сама подвела сына к тому, от чего старалась оградить, чему не хотела давать случиться. Именно поэтому так истощился её силуэт, так померкло её лицо. Старейшина выдохнул и вышел в круг жрецов, поглядел на ученика Найтгеста и заговорил:

     — Вы должны узнать последнюю волю Повелительницы, Артемис. Её желание таково: вы пройдёте испытание и займёте место Господина жрецов завтрашним днём. Решение одобрено Советом и мной лично. У вас есть сутки, чтобы приготовиться. Да прибудет с вами свет Равновесия.

     Все расступились, давая Сантьяго дорогу, и тот с абсолютно каменным лицом прошёл мимо них, оставив Артемиса недоумевать и тихо обмирать от ужаса. Долгое время он сдерживал дар жреца, забивал его магией чернокнижника, делая всё, чтобы учитель гордился им. А теперь… теперь будто столько лет перечеркнули, вырвали из его жизни, как страницы из книги, кинув их в огонь. Юноша поднял взгляд на Господина чернокнижников и изогнул брови, на что тот мягко улыбнулся и кивнул, показывая, что согласен с происходящим. Пусть он, может, и не увидит больше своего Серого принца, может, никогда не сможет коснуться его губ, но так было бы лучше. И от этого становилось только больнее.

❃ ❃ ❃ 

     В самом деле, едва только прошло посвящение, Артемис пропал в Белом замке, и Найтгест почти не видел его, тоскуя вдали, в цитадели теней, и обрушивая всю свою нерастраченную нежность и страсть на голову ошалевшей от такого внимания Виолетты. Мысли о несносном Акио не давали вампиру покоя, и он не уставал писать ему письма, посылать небольшие приятные подарки и с замиранием сердца ждать ответа. Однако Господин жрецов предпочитал собрать побольше таких посланий и ответить на все разом. Сириус любил получать длинные свитки, исписанные вдоль и поперёк убористым почерком, вычитывать из длинного повествования ценные и дорогие его сердцу крохи: «скучаю», «увидеть бы», «прекрасный сон». И каждый раз ждал, когда явится это наваждение в белоснежных одеяниях. Виолетта понесла, пусть Найтгест и не мог сказать бы с уверенностью, отчего вышло именно так, потому как он не хотел детей от неё и с ужасом ждал того дня, когда об этом узнает Артемис. Но в ещё большую тоску его вгоняла сама мысль о том, что эта женщина станет матерью его ребёнка, наследника. Акио заходил так часто, как мог, но случалось это, порой, раз в несколько месяцев. Он всегда являлся без предупреждения, входил, принося с собой прохладу и свежесть Снежных земель, проливая бальзам на измученную ожиданием душу вампира. Стоило же самому чернокнижнику отправиться на поиски ученика, как он находил в замке только пустой кабинет и слышал от других жрецов: Господин уехал по срочным делам. Вот только в этот раз Акио не застал Повелителя чернокнижников на месте и весьма тому удивился. У него были важные вести, и он торопился передать их Найтгесту, не смея доверять ни бумаге, ни ментальной связи. Ещё не хватало, чтобы какой-нибудь ушлый псионик услышал об этом и передал кому-то. В конце концов, дело было почти что политическим.

     — Сириус? — мысленно окликнул Серый принц, но ответа так и не дождался, что его немало смутило. Обыкновенно вампир отзывался сразу же и не имел привычки заставлять его ждать, даже если был весьма занят. — Сириус, дьявол тебя раздери!

     Ответом ему служило молчание. Не было Господина чернокнижников и в пустынной безмолвной библиотеке, и в спальне, лаборатория и вовсе была заперта, в которую ход был лишь ему да Повелителю чернокнижников. Оставалось лишь одно. А потому, спустившись в главный зал, жрец решительно двинулся к шумной компании чернокнижников. Первым его заметил огромный лысый мужчина, тут же засиявший, как медный таз. Он порывисто поднялся из-за стола, едва не опрокинув его.

     — Кого я вижу, Аки! — прогрохотал он так, что все в зале мгновенно притихли и впервые заметили, что в замке белоснежный гость. Маги зашептались, кидая на Серого принца взгляды. — Сколько ж тебя у нас не было, дружище?

     Артемис весьма тепло относился к этому высоченному парнише, а потому спускал ему с рук подобные выходки. Несмотря на весь свой суровый военный вид, Оскар был добрым малым, душевным и весёлым. И совершено простодушным, а оттого им было легко управлять. Стерпев крепкие объятия, Акио похлопал Оскара по груди — максимум, куда он мог достать, — и поглядел на остатки компании. Лиам и Тамика тоже улыбались, глядя на друга. Вампирша приподнялась и кивнула, а универсальный маг даже приблизился и пожал руку жрецу.

     — Какими судьбами, Принц? — не без ехидства поинтересовался Лиам, тут же поймав бешеный взгляд.

     — Вы не видели Господина Найтгеста? — как можно более официально поинтересовался жрец, ничем не выдав своей дрожи при упоминании вредного вампира. — У меня к нему срочное дело.

     — Постельное? — ехидно кинула Тамика, поиграв бровями. — Так подождал бы в спальне, Виолетта всё равно уехала в столицу на лечение.

     — С вашей стороны весьма глупо и недальновидно говорить Повелителю столь низкие вещи, — холодно обронил Акио, лицо которого застыло, но глаза окрасились гневным золотом. — Так что, видели его?

     — Он собирался проведать драконов. — Оскар почесал лысину, огляделся по сторонам. — И химер.

     — Молитесь, чтобы он был там.

     Акио развернулся на каблуках и вышел из зала, шелестя плащом. Его провожало множество внимательных и полных любопытства взглядов. Ни для кого не было секретом, что, едва заняв свою должность, Господин жрецов начал какую-то масштабную кампанию. По крайней мере, прорицатели, до того не радовавшие их посещениями, стали весьма часто появляться повсюду. Они что-то выискивали по всему Талиарену, наблюдали за происходящим, но исчезали прежде, чем с ними успевали заговорить. Но в этот раз искали не жреца, а он. И это его бесило невозможно. А ещё он боялся. Треклятый чернокнижник плотно засел в его мыслях, душе, сердце, да так, что выкорчевать его оттуда не представлялось возможным. Артемис не любил, когда не мог повлиять на что-то, и потому столь злился, так отчаянно прятался от Господина чернокнижников, до последнего надеясь, что если будет как можно дольше находиться вдали от него, обязательно подрастеряет пыл собственных чувств. Но чем длиннее становился срок разлуки, тем более тяжко переносилась эта боль, пытка терзала душу грязными изогнутыми когтями. И сильнее становился страх, что не сможет уберечь, спасти от расправы, что преследовала Найтгеста в видениях Повелителя жрецов. «Кто нанесёт тебе этот страшный удар? Кому проиграешь ты свою последнюю битву? — ночами повторял Акио, глядя в безграничную тьму Зимних земель из высочайшей башни. — Чей клинок посмеет прервать твою жизнь? Почему, почему ты покинешь меня?» И каждый раз, видя предзнаменование, прорицатель срывался из цитадели, преодолевая тысячи километров, лишь бы прильнуть к учителю, удостовериться, что с ним всё, как и прежде, хорошо. Замок молчал, не поддавалось Лезвие истины, и злость накатывала на Артемиса вместе с сильнейшим отчаянием. То, что он узнал, беспокоило его, могло послужить причиной гибели вампира. В последнем рывке безумной надежды юноша вновь вбежал в библиотеку, доверившись собственному предчувствию. И к радости обнаружил Найтгеста в самом захолустном из мест в хранилище знаний. Господин чернокнижников чересчур потворствовал людям искусства: принимал странствующих музыкантов, бардов, артистов (подумать только, в военной цитадели!), собирал картины и коллекционировал книги, совершенно не относящиеся к магии и истории. Временами он мог начать говорить стихами, чем не мало веселил остальных и безумно злил своего ученика. Вот и в этот раз, удобно устроившись в кресле, вытянув ноги, мужчина читал очередную дурацкую, на взгляд прорицателя, поэму, попивая вино с совершенно безмятежным видом. Не сдержавшись, Артемис быстро приблизился и с силой ударил мужчину древком глефы по плечу:

     — Кретин!

     Сириус вздрогнул всем телом, поднял на него недоумённый взгляд, едва не разлив вино. Лицо его посветлело, жестокий взгляд смягчился, став таким ласковым и нежным, наполнившись теплотой.

     — В чём дело, мальчик мой? — отложив книгу, поинтересовался Найтгест.

     — Я искал тебя! — Акио не мог контролировать себя рядом с ним, не мог держать собственные эмоции в узде, а потому кричал, нарушая безмолвие библиотеки. — Ты не откликался на зов. Я думал, что-то случилось.

     — В библиотеке невозможно связаться ментально, — осторожно напомнил ему вампир, а затем, схватив юношу за кисть, притянул к себе, усадив на колени. — Ты волновался обо мне? Это очаровательно, Арти.

     И, не дав жрецу снова заговорить, поцеловал. Столь крепко и пылко, что на секунду прорицатель возрадовался — стоял бы, непременно упал из-за задрожавших колен. Из последних сил юноша ударил его по плечу, а затем крепко обнял, запустив пальцы в мягкие локоны, чувствуя, как утихает гнев и боль рядом с этим мужчиной. Сириус отставил бокал. Более терпеть он не был намерен. Ладони его скользнули под плащ жреца, забрались под рубашку, оглаживая спину. Акио шумно втянул носом воздух, содрогнувшись всем телом от неизведанного удовольствия, которым отозвались прикосновения вампира. Прежде к нему никто и никогда не прикасался с такими нежностью и напористой страстью, от которых кружилась голова. Он вцепился в руки мужчины в порыве отстранить их от себя, но в этот раз чернокнижник крепко держал свою жертву и не думал отпускать. Поцелуи его становились всё более жадными и требовательными, губы жреца даже слегка побаливали, но отпрянуть не хватало сил. Истосковавшись, изведясь, Артемис откликался, всё теснее приникая к Найтгесту, вжимаясь в него всем телом. Поняв, что сопротивление строптивого прорицателя сведено к минимуму, вампир довольно ухмыльнулся, а затем без зазрений совести запустил пальцы ему в бельё, проведя линию огненного удовольствия от ягодиц к плоти, которую незамедлительно обласкал по всей длине. Жрец зашёлся глухим стоном, впился пальцами в волосы мужчины, не то собираясь оттолкнуть, не то наоборот притискивая к себе как можно сильнее. Сириус опустил поцелуи на бледную шею, прикусил кожу, поддразнил кончиком языка. Пальцы его уверенно ласкали разгорячённый член, срывая с губ прорицателя частые, мелкие вздохи, выливающиеся в тихие стоны. Среди шелеста страниц магических книг, в полумгле, распалённый и неспособный к борьбе, Акио смотрелся весьма органично. Именно таким, по мнению Сириуса, и должен был быть Повелитель жрецов — строгий и ледяной с другими, но в его объятиях раскрывающий свою суть. Оседлавший его колени юноша, дрожащий и, похоже, готовый на всё, несдержанный и податливый — вот, что всегда мечтал видеть вампир. Пусть рассказывает свои сказки о страшном будущем и провидении кому-нибудь другому, пусть обманывает и играет из себя ледышку, но с другими. Сириус сильнее укусил его за шею, позволяя прочувствовать острые клыки, но не прокусывая сосуды. Акио изогнулся, сражённый удовольствием, широко распахнул глаза, понимая, что не может противиться этим властным рукам, жаждет их ласки, как ничего более не желал в своей жизни. Что могло быть лучше и естественней этого обжигающего желания находиться как можно ближе? Но чем сильнее становилось наслаждение, которым укутывал ученика чернокнижник, тем яснее он понимал, что более не сможет его вынести, и от этого колючий ком вставал в горле. Судороги прошлись по телу жреца, он жалобно заскулил, схватив мужчину за плечи.

     — Господин, хватит, — взмолился он придушенным голосом, рванулся было прочь, но мужчина держал крепко, перехватив за талию, не давая отдалиться. — Господин!

     Найтгест и не подумал отозваться или прекратить ласки, с упоением наблюдая за тем, как мечется и изгибается возлюбленный. Его бы на постель Повелителя, на чёрный шёлк, ласкающий разгорячённую кожу своей прохладой, чтобы после всего оставить у себя под боком, наречь собственным мужем. Юноша вскинулся, задрожал в истоме, стиснул зубы, не давая очередному предательскому стону слиться с воздухом. Сириус плотоядно улыбнулся, ощутив, как расслабилось тело Акио, капли семени на собственной ладони, как он прильнул к нему, пряча лицо на плече у чернокнижника. Вот только странная непривычная дрожь показалась ему неуместной.

     — Артемис? — тихо позвал мужчина, попытавшись отстранить от себя ученика, но тот крепко вцепился в него, продолжая мелко содрогаться. Дыхание его стало прерывистым и глухим. — Арти?

     Изловчившись, Найтгест подцепил подбородок юноши кончиками пальцев и повернул к себе бледное лицо. Он и сам не понял, что напугало его сильнее: лихорадочный румянец на скулах прорицателя или же слёзы, внезапными ручейками струящиеся по щекам. Сириус знал своего ученика уже несколько десятков лет, и за это время упёртый Акио не проронил ни слезинки, даже если всё было слишком тяжким для него. Мужчина полагал, что это связано с недугом, который когда-то имел над юношей власть, а так же со странным исцелением, обретённым через кровь убитого. Да и сам жрец говорил, что элементарно неспособен на подобную реакцию, но вот теперь вампир чувствовал тёплые капельки слёз на собственных пальцах, когда стирал их бережными торопливыми движениями.

     — Я обидел тебя? — ошарашенно выдохнул мужчина, не давая жрецу вырваться и убежать. Наверняка ему и самому было тяжко осознавать, что же произошло. — Больно? Стыдно?

     Артемис замотал головой и крепко зажмурился, несколько раз глубоко вдохнул, выдохнул, а затем открыл уже совершенно сухие глаза. Удивлённый Найтгест мог только приподнять брови, наблюдая за такими резкими переменами в поведении жреца. Всего несколько мгновений назад тот, кажется, собирался зайтись в истеричном рыдании, а вот уже и дышит ровно, и краснота сошла с век.

     — Всё в порядке, — невозмутимо отозвался Акио, закрывшись в своей скорлупе, но в следующее мгновение чернокнижник вновь разбил её вдребезги.

     — Идём, — Найтгест подхватил его на руки, забыв и про вино, и про книгу, решив, что сегодня они его волнуют в последнюю очередь.

     Акио уставился на него, как на умалишённого, в последнее мгновение успев приманить к себе Лезвие, устроившееся на руках тонкими перчатками. Ватное тело едва ли слушалось и не подчинялось своему законному владельцу, растекаясь по рукам Господина чернокнижника, но напряглось, как заяц перед побегом, когда мужчина отворил двери собственной лаборатории. Резкий запах гари и дым тонкой струйкой повалили из помещения, застилая коридор.

     — Это ещё что такое? — ошарашенно прошептал жрец, соскальзывая на пол и замирая в проёме. Лаборатория была в самых настоящих руинах.

     — А, это, — Сириус потупился, как нашкодивший мальчишка, чуть не начал водить железным носком ботинка по полу под гневным взглядом жреца. — Эксперимент пошёл не совсем так, как я рассчитывал. И всё рвануло. После этого, собственно, мне и пришлось перебраться в библиотеку.

     — Ты не пострадал? — сурово вопросил лекарь, кажется, собравшийся всерьёз осмотреть чернокнижника и выявить все следы и травмы, какие только могли появиться на нём.

     — Только моя самооценка, — улыбнулся мужчина, а затем погладил юношу по щеке. — Может, ты уступишь нам на ночь свою лабораторию?

     — Нам? На ночь? — щёки Серого принца зарделись, он сделал шаг назад, похоже, неспособный вообразить себе подобное непотребство. Получив утвердительный кивок, прорицатель повёл плечами и отвернулся.

     Найтгест было подумал, что тот сейчас сбежит прочь, но почувствовал тонкое плетение колдовства. За годы практики оно стало прозрачным, точно кружевная ткань, искусным и столь нежным, что мужчина даже зажмурился от наслаждения. Определённо, ему стоило становиться и оставаться жрецом, чтобы и дальше творить подобную прекрасную ворожбу. Арка портала появилась из воздуха под чуткими руками Акио, даже несмотря на то, что в замках подобные чары были под строжайшим запретом и блокировались всеми возможными способами. Но Артемис был Повелителем вовсе не за красивые глаза, хотя Сириус бы считал их одной из самых весомых причин для подобного назначения. Они вышли из короткого перехода сквозь ткань мира аккурат перед одной из башен Белого замка. Лютый холод мгновенно схватил их в ледяное кольцо, и Сириус поспешил накинуть подол собственного плаща на плечи ученику. Тот посмотрел на него с саркастичной улыбкой, приподнял бровь, всем своим видом намекая на то, что это не ему стоит отогреваться. Собственно, по иронии судьбы, именно Сириус и заболел после резкой перемены температуры. Его в принципе болезненное тело блаженствовало в жаре и тепле, не переносило холода, тут же давая выступить всем несуразным болячкам смертного. Поделать с этим вампир ничего не мог, лишь поминая собственных бабок и дедов, которые, вероятно, где-то согрешили, раз уж он сам так страдает. Под справедливым и внимательным правлением Артемиса фракция жрецов процветала и зарабатывала не только неплохие деньги, но и прекрасную репутацию. Едва только вступив в свою должность Господина, Акио немедленно провёл несколько возмутительных и дерзких реформ. Теперь жрецы обучались не только мастерству прорицания и целительства, но их так же учили фехтованию, что прежде казалось абсолютным абсурдом. Ну как те, кто предназначен для спасения жизней, будут владеть навыками, направленными на то, чтобы прервать её? Однако стальная хватка и железные доводы смогли убедить Совет и самих жрецов в том, что это необходимость первого разряда. Минувшее тысячелетие оставило множество шрамов на мире, и жрецы могли лишь целить воинов и чародеев, поступающих к ним с тяжкими ранами. Когда же на Белый замок была совершена первая в истории сокрушительная атака, прорицатели могли только защищаться и надеяться на то, что к ним подоспеют. Артемис не желал повторения этой резни, а потому сделал всё возможное, чтобы выучить своих подопечных, сделать из кротких овечек тех, кто способен оскалить зубы. А потому Найтгест поглядывал на редких встречных магов Равновесия с плохо скрываемым любопытством и колющим где-то под рёбрами чувством конкуренции. Так и подмывало поймать одного из них и проверить, чего же стоят целители в бою, но подозревал, что Повелитель жрецов не одобрит подобное поведение. Широкая винтовая лестница, втиснутая между двух стен, казалась вампиру бесконечной и утомительной. Изредка по правую руку мелькали арки, выходящие к поднимающимся гребнями коридорам, столь схожим между собой, будто угодил в зацикленную иллюзию оборотней. В один из таких коридоров и свернул Акио, храня тягостное молчание. О чём думал он в эти мгновения, что тревожило его всё время, пока они добирались до кабинета Господина? По безразличному выражению лица Серого принца вампир не мог разгадать, какие думы терзают юный разум, пусть и желал того более всего на свете. За прошедшее время Акио приноровился прятать собственные мысли и чувства, и зачастую Сириус натыкался либо на ледяную стену блоков, либо на зияющую тишину. Вовсе не поддельную, как то было в первые годы их знакомства. Жрецы не зря слыли беспристрастными судьями и советниками, к чьим словам прислушивался даже Совет, что уж говорить о Повелителях и обыкновенных обывателях. Долгими и упорными стараниями прорицатели достигали покоя, неведомого ни одному из смертных и бессмертных, добивались абсолютной тишины собственного разума, который порой подводил всех. Считалось, что каждый из них слушал собственную душу и Сердце мира, говоря от них. И потому речи жрецов порой казались совершенно безумными и чудаковатыми. Сириус на собственной шкуре знал, что эти маги не будут тратить слова попусту, не будут растрачивать своё могущество по мелочам, хотя, зачастую, именно они и имели главный вес в судьбе мироздания.

     Лаборатория Артемиса являла собой любопытное, пугающее и странное зрелище. На стенах, потолке и столе, на витринах и стеллажах, покоились кости: человеческие, звериные, принадлежавшие когда-то тварям и отполированные до блеска, белоснежные; некоторые были собраны из мельчайших кусочков, некоторые составляли части скелетов; разных размеров и форм, они придавали кабинету Господина жрецов угнетающую атмосферу, от которой даже у Повелителя чернокнижников мурашки стремительными и паникующими толпами побежали по коже, заставляя передёрнуться. Эксперименты и научные изыскания Акио, насколько знал Сириус, были направлены на изучение взаимосвязи временных рамок с тем, как менялись люди в физиологическом плане. Но всё же, в истинности этой формулировки Найтгест сомневался, а Артемис не торопился рассказывать ему о чём-либо. Получались ли эти кости от мертвецов или от живых, знать и вовсе не хотелось. Широкое высокое окно во всю стену и вовсе казалось самым безумным из всего, являясь весомой брешью в защите замка. Однако Артемис занял кабинет под самой крышей башни, где стена была всего одна, и хуже бы уже не стало всё равно. Единственное место на потолке пустовало и не было занято костями: оттуда свисала тонкая серебристая цепь, и Найтгест подозревал, что, потянув за неё, можно опустить лестницу, по которой поднимаются на второй этаж кабинета. Но проверять это и прыгать за цепью, как игривый котёнок, вампир не стал. У правой стены между двумя высокими застеклёнными витринами стояла скромная постель с невысокими столбиками: наивная, кропотливо застеленная, со множеством подушек. Найтгест запросто мог представить, как его ученик с упоением закапывается в них после долгого дня, как ворочается, прячет голову от света под одной из них.

     — Ты не думал скрывать эту кровать иллюзией? — пофыркал Сириус, щеголеватым жестом скидывая с плеч плащ и кидая его в сторону. Тяжёлая ткань мантии хлопнула крыльями и упала с глухим мягким звуком. Акио краем глаза наблюдал за тем, как унизанные перстнями пальцы высвобождают пуговицы рубашки от плена петель. — Сюда бы больше подошёл каменный чёрный алтарь с внутренностями птиц и зверей.

     — Я похож на босоногого волхва? — агрессивно буркнул Акио, метнув на мужчину быстрый взгляд. — Или, быть может, на человеческого ведуна, неспособного на элементарное заклятье?

     — А вот тут есть определённое сходство, — бросил шпильку вампир, ухмыляясь и неторопливо стягивая с себя рубашку.

     Повелитель жрецов кинул в него подушкой, затем отвернулся, не столько для того, чтобы продемонстрировать обиду, сколько для того, чтобы не соблазнять себя открывшимся видом. Сириус следил за собой да не упускал случая помахать мечом или помериться силами со своими подчинёнными. Жрец завидовал его такому пропорциональному телу, напитанному силами и крепкому, по которому хотелось мгновенно растечься. А уж под ним тем паче.

     — Это неправильно, — тихо произнёс прорицатель, когда ладони мужчины скользнули по его спине, снимая плащ. — Виолетта… Делать подобное, будучи женатым, безумие.

     — Я уже говорил тебе, Артемис, и скажу ещё раз, если хочешь. Ради моего мальчика я ещё и не на такое пойду, — тихо произнёс чернокнижник, прерывая его зарождающиеся возражения. — Какая к чёрту Виолетта? Сдалась она мне, когда есть ты.

     — Она родит на днях, — одними губами изрёк целитель, не оборачиваясь к вампиру и вслушиваясь в ощущения собственного тела. — Твою дочь.

     На мгновение чернокнижника пробил ледяной пот, но юноша обернулся к нему и мягко, даже ласково улыбнулся, протянул руку и погладил по щеке. В серых его глазах проступили золотистые искры, каких прежде Сириус у него никогда не видел. И что-то ему подсказывало, что это вовсе не от горя. Разве же у горя и несчастья может быть столь мягкий янтарный отблеск? Нет, никак нет. Приобняв прорицателя, чернокнижник стал наступать на него, оттесняя к постели, награждая его плечи протяжными, тягучими поцелуями. В висках ломило от желания немедленно скрутить юношу, но чернокнижник понимал — стоит только начать давить сильнее, чем Акио готов ему позволить, как терпение его лопнет, точно мыльный пузырь. Торопливость с этим диким зверьком была ни к чему. Прежде чем подпустить к себе, жрец долго привыкал к одной только мысли, что кто-то для него имеет значение, определённую власть над ним; чтобы позволить мужчине прикоснуться к себе, он не раз и не два убеждал себя — в этом нет ничего страшного, он отличается от тех, кто донимал когда-то в прошлом; теперь же Акио свыкался с тем, что ему на самом деле плевать, какие цели преследует Господин чернокнижников. Острый страх, что его лишь используют несколько раз, как подстилку, и бросят у осколков разбитых чувств, остался за бортом. Сладкие речи Найтгеста, его обворожительная манера поведения усыпляли бдительность и снимали напряжение, равно как и широкие ладони, скользящие по обнажённой спине. Подчиниться им, отдаться было так же естественно и просто, как дышать, как чувствовать биение Сердца мира. Вот только все тревоги остались позади, и уже никакие пророчества не казались Повелителю жрецов важными и требующими внимания сию же секунду. Как оказался раздетым, как упал на подушки, Акио не помнил и не желал вспоминать, в исступлении целуя губы чернокнижника, приникая к его прохладному телу собственным разгорячённым. Руки словно жили собственной жизнью, осыпая прикосновениями и лаской спину Сириуса, и сдерживать их не было никакого смысла.

     От лёгкого налёта страха и непонимания спастись не получалось, и жрец лишь убеждал себя секунду за секундой, что справится со всем, сможет пережить эти мгновения и не сбежать прочь. Чувствуя каждый этот мимолётный порыв, мужчина держал ученика крепко, не позволяя рвануться и уйти, удерживая рядом с собой. Так было всегда, но чтобы оценить силу хватки, следовало ринуться. Его жадные поцелуи терзали губы и лицо жреца, оставляя красноватые следы на светлой коже — столь сильно сминал её вампир. Он держал себя в руках из последних сил, понимая, что должен сделать всё так, чтобы его мальчик захотел снова явиться к нему и потребовать свою порцию любви и страсти. А значит, ни о каких животной грубости и порывистости, к которым был привычен Господин чернокнижников, не могло быть и речи. Найтгест знал и томных девиц, и развратных юнош, и жёстких мужчин, и пылких женщин, умел найти подход к каждому, лишь бы одарить себя любимого удовольствием. И отчего-то ему казалось, что перед ним как раз тот тип молоденьких мальчиков, которые будут пищать и виться от боли, а затем не слезут до самого утра. Сириус не слишком любил чересчур изнеженных людей, воображающих из себя не пойми что, которых, упаси тьма, вдруг заденешь или не так на них посмотришь. Все их крики, возмущения доставляли определённое неудобство и утомляли, а потому чернокнижник надеялся, что Артемис всё же не так поведёт себя. И потому столь удивился и вздохнул с облегчением, когда жрец, до того притихший, вдруг подался вперёд, оседлав колени мужчины и беззастенчиво запустив руку ему в бельё. Поймав смеющийся взгляд Акио, Сириус чуть покачал головой, ухмыльнулся:

     — А я тут осторожничаю…

     — Не надо со мной осторожничать. Не терплю, — поморщился Акио, слегка скривив губы. Ему бы совершенно не хотелось, чтобы в подобной ситуации Сириус разыгрывал из себя заботливую наседку.

     — Хватит лицемерить, — одёрнул его вампир, впившись пальцами в волосы на затылке юноше и слегка потянув назад, заставляя запрокинуть голову. — У тебя это отвратительно получается.

     — Да я тебе, — прошипел прорицатель, дёрнувшись, чтобы высвободиться, но в следующее мгновение коротко вскрикнул, когда острые клыки прокусили кожу на шее, погрузились в артерию, пронзив болью.

     В эти мгновения в голове Акио будто взорвалась бомба. Вампирский укус мог как убить, так и даровать наслаждение в зависимости от желания этих полуживых созданий. Одни кусали только тогда, когда питались, выпивали свою жертву до последней капли, не оставив ничего, что могло бы помочь выжить; другие растягивали собственное удовольствие и накачивали жертву афродизиаком, опьяняли, не давая соображать; а некоторые, вроде Сириуса, предпочитали лишь добавить нотку страсти, вместо того, чтобы разрывать на клочки. В конце концов, особо предприимчивые вампиры уже давно организовали себе питание через медицину, платя людям за то, что они время от времени сцеживают собственную кровь. Многие даже не знали о том, что снабжают одних из самых опасных и загадочных существ мира. Повелитель жрецов был наслышан об укусах вампиров и нередко сталкивался в своей лекарской практике с теми, к кому слишком часто прикладывались «кровососы». Но и представить себе не мог тех ощущений, что в эти мгновения заняли собой всё его сознание. Яд от клыков стремительно хлынул по венам, а бешено колотящееся сердце лишь быстрее разогнало его по всему телу. Каждая крохотная клеточка будто взовопила, готовая загореться чёрным пламенем, конечности онемели. Веки стали тяжёлыми, губы едва шевелились, но Сириус различал то, от чего его самого скручивало и потряхивало.

     — Господин, — беззвучно шептал жрец, откинувшись на его руках, вздрагивая и силясь перебороть вампирскую отраву. — Господин.

     Каждый раз, когда юноша произносил это, Найтгест разрывался на две части: одна довольно ухмылялась, лелея собственное самолюбие и гордость, вторая же злилась от неуместного официоза. Конечно, юноша тогда приобретал вид соблазнительный, милый и сводящий с ума, но хотя бы с ним наедине хотелось забыть о грузе Повелителя.

     — У меня есть имя, — тихо и предельно спокойно сказал Найтгест, с каждым словом чуть толкаясь вперёд бёдрами, опуская на свою плоть жреца. — Хватит звать меня Господином. Хватит прятаться за своими масками.

     Прорицатель тонко и бессвязно заскулил, потеряв связь с реальностью. Возможно, Найтгест и догадывался о том, что афродизиак подействует на него слишком сильно, а может и нет. Но то, как жрец дрожал и изгибался, как жадно хватал ртом воздух, до дрожи нравилось вампиру — так, по крайней мере, он запомнит удовольствие, а не боль. Поднырнув под руки Акио, Сириус обнял его за лопатки, прижав к себе, тут же ощутив, как он цепляется за него. Поцелуй вышел смазанным и торопливым, преисполненным нерастраченной нежности, что они копили слишком долгое время. Жрец неумело и неосторожно начал двигаться первым, поддавшись вампирской отраве. Бёдра его и колени дрожали, когда он приподнимался и опускался, выдыхая судорожные стоны.

     — Вот так, умница мой мальчик, — с улыбкой прошептал Найтгест возле его уха, прикусывая мочку. Он сильнее надавил на поясницу жреца, плотнее усадив на себя, и юноша зашипел сквозь зубы, зажмурился.

     Акио приоткрыл глаза, поглядел на любовника вытянувшимися зрачками. «Когда-нибудь я обязательно разгадаю и эту тайну», — пообещал себе вампир, склоннясь к ключицам прорицателя и прикусывая кожу. Артемис дёрнулся, застонал, тело его прошибла крупная дрожь, и он ткнулся взмокшим лбом в плечо мужчины. Ему было невыносимо душно, жарко, даже страшно от того, что тело не желало слушаться, подчиняться, реагируя на чернокнижника непростительно остро. Перед глазами плясали разноцветные пятна да размытые образы, сменяющие друг друга быстрее, чем он успевал их уловить. Давление в паху становилось всё сильнее, и чем дальше, тем тоньше становились границы дозволенного, выставленные самим жрецом. Не до них, когда желанный мужчина столь близко, когда осыпает поцелуями, а его шёпот бесстыжими словами разбегается по венам вслед за тягучим ядом. Сириус поймал руку прорицателя, запечатлел поцелуй на сгибе локтя, прихватил голубую венку клыками, поднялся выше и замер у самой кисти, на границе тонкой белоснежной перчатки, что так и не была снята со жреца.

     — Нет, Господин! — едва только уловив мысль чернокнижника, запротестовал Акио, рванулся, но вампир держал крепко, не позволяя сбежать.

     Огненный цветок разросся на внутренней стороне запястья Акио, сосуды почернели, причудливо извиваясь под белой кожей. Жрец закричал, плотно смежил веки, впившись свободной рукой в плечо Найтгеста. Как смел он оставить свой след, как смел отметить его?! Но острое негодование тут же и растворилось в патоке наслаждения, стоило только мужчине начать сильно, безжалостно двигаться, не щадя неопытное и непривычное к подобным игрищам тело жреца. Когти вампира вспарывали кожу, пуская алые бисеринки крови, пока тёмные губы жадно собирали жемчужины живительной патоки. Что могло быть лучше этого беспардонного вмешательства? Этой страстной, порывистой власти, неспособной сравниться с чем бы то ни было? Любые другие ощущения по сравнению с ней меркли, тлели, подобно скудному туману по раннему утру. Что прохлада солнечных лучей по сравнению с крепкой хваткой на собственной талии? Что прикосновение утреннего ветра рядом с прикосновением этих властных губ? Мужчина уложил юношу на спину, а затем повернул на бок, закинув одну его ногу себе на плечо, тут же поцеловав выступающую косточку щиколотки. Акио судорожно выдохнул, изогнулся, впиваясь пальцами в покрывало. Не выдержав, прорицатель схватил ближайшую подушку и прижал к собственному лицу, приглушая крики, рвущиеся из груди под сильными движениями Сириуса. Его беспощадная ласка вынуждала тело изгибаться и подаваться ему навстречу, молить о большем, лишь бы эта близость не прекращалась ни на долю секунды. Одной рукой придерживая юношу возле колена, второй вампир оглаживал всё его тело, утоляя собственную жажду. Как долго он мечтал о том, чтобы его ученик вот так разметался под ним, отбросив все свои заморочки, удавив на корню сопротивление? И теперь не было никаких сил, чтобы оторваться от него. Найтгест пил из отравленного источника. Пил и не мог напиться, не мог успокоиться, до синяков на алебастровой коже стискивая пальцы. И даже сквозь подушку вздохи и стоны, редкие вскрики ласкали его слух лучше самой изысканной музыки. Но чародей не позволил прятаться ему слишком долго, отбросил прочь эту никчёмную преграду, перехватил руку жреца с меткой. Кончики пальцев заскользили по тёмным сосудам, и Акио вскинулся, застонал, из глаз его хлынули слёзы, и Найтгест внезапно осознал. Нет, это не боль, не страх, не смущением. Грозный и ледяной Повелитель жрецов плакал от удовольствия, но вместе с тем с губ его сорвался смех — пронзительный и отчаянный. Сириусу казалось, что этот звук, эти прозрачные капли на щеках юноши вскрывают его сердце и душу острейшим ножом. Пальцы мужчины вновь огладили тёмные сосуды, а затем неторопливо, плавно скользнули под грань перчатки, огладили ладонь, а затем сорвали ткань, отбросив её прочь, тоже самое проделав и с её парой. Теперь, лишённый всего, Акио не мог спрятаться, да и не пытался. Распахнув золотые от счастья глаза, он протянул дрожащую руку, и вампир прильнул к раскрытой ладони, трепетно поцеловал, зажмурился. Юноша приобнял его за шею, а потом и потянул на себя, складываясь под мужчиной без особых проблем, отчего у того слегка потемнело в глазах. Он-то, глупец, продолжал нежничать, боясь лишний раз неловко повернуть своего ученика, а Артемис берёт и демонстрирует способности собственного тела без всякого стыда.

     Алчно впившись в губы юноши, вампир переплёл с ним пальцы, с упоением ощущая, как крепко стискивает его ладонь возлюбленный: до боли, бешено впиваясь ногтями в тыльную сторону ладони любовника. В комнате, несмотря на лютую зиму за окном, стало жарко, и чернокнижник лишь больше оживился, чего не сказать о разморенном удовольствием и напряжением прорицателе. В голове Акио всё помутилось. От нестерпимого наслаждения слёзы всё текли по щекам, и он никак не мог их унять, не мог успокоиться, выдыхая стоны в губы Найтгеста. Его приятная тяжесть над ним, его сильные объятия и резкие, беспощадные движения, губы, собирающие слёзы, лишали рассудка, не оставляя ни единого шанса на спасение.

     — Сириус, — протянул жрец, сильнее стискивая собственные пальцы на руке вампира, вскидывая на него взгляд. — Сириус!

     Мужчина заулыбался, сцеловывая с припухших губ это сладкое звучание, этот томный зов, полный нежности и страсти — первых самых сладких плодов, что этот юноша отдал ему без оглядки. Мёртвое сердце вампира жило рядом с ним, билось неистово и влюблённо, и не хватило бы могущества всех магов мира, чтобы заставить их одуматься, сдать на попятный. Прорицатель изогнулся, запрокинул голову, застонав и дёрнувшись, и мужчина немного отстранился, уложив ладонь юноши на его плоть, приласкав сверху собственными пальцами. Бесстыже, без зазрений совести, Акио ласкал себя в унисон с движениями вампира, доводя до оргазма.

     — Вот такого тебя я хочу видеть всегда, — прошептал Найтгест, когда обессиленный, с заляпанными семенем ладонями и бёдрами Артемис дрожал у него на груди, стирая об его плечо остатки слёз. — Откровенного, искреннего. Настоящего.

     — Клянусь, Сириус, — одними губами прошептал Акио, потянувшись к губам мужчины и незамедлительно закрепив обещание поцелуем.

❃ ❃ ❃ 

     В ночи вампира мучила лихорадка, а Повелитель жрецов не спал, врачуя его, изгоняя болезнь из его тела. Сириус не просыпался, когда целитель поил его растворами, когда поглаживал его по груди, когда отпаивал собственной кровью из распоротого запястья. Рассветы в Белом замке наступали поздно, но прорицатель дождался его, лишь после этого позволив себе сомкнуть глаза. Магия целителя была сложна и витиевата. Чтобы помочь другому, следовало настроиться на его душу, ауру и тело, подобрать нужное количество сил, которое способен перенести раненый или больной, чтобы не навредить лишь больше. Лечить вампиров и вовсе было тяжким занятием. Они сами по себе обладали хорошей регенерацией, но то касалось исключительно тела, смертной оболочки, а если точнее — ран. Но даже у этих созданий были свои лимиты. Акио точно знал, что они запросто переживут распоротую руку, ногу, сквозную рану от стрел и арбалетных болтов. Однако и они не справятся, если им, например, вскрыть грудную клетку. Без поддержки магов вампир с таким ранением скончается через час, хотя любой другой — мгновенно. Они же редко болели, но если всё же, болезнь въедалась в их тела надолго, вцеплялась так, что не оторвать всемером. А если это ещё и запустить, то ходить несчастному несколько месяцев, мучаясь и наслаждаясь всеми последствиями такой халатности.

     После лечения Артемис предпочитал отдыхать подольше, спать до упора, да и не думал он, что кто-то будет его искать в этот день. Но судьба распорядилась иначе. Едва только он как следует пригрелся рядом с Найтгестом и погрузился в глубокий, спокойный сон, как двери его кабинета сотряслись от громогласного стука. Жрец распахнул глаза и изумлённо передёрнулся, торопливо укутался в плащ жреца на голо тело, плотно запахнув его на себе. Подойдя к двери, Акио приоткрыл её, загораживая и дверью, и собой распростёртое на постели тело Сириуса. К собственному неудовольствию он обнаружил на пороге Лиама и компанию.

     — Что вы здесь забыли? — как можно более спокойно поинтересовался Артемис, сделав вид, что вовсе не сипит от севшего голоса.

     — Где Господин? — не ответив на его вопрос, резко вопросил Лиам, вскинув бровь.

     — А мне по чём знать? — огрызнулся прорицатель.

     — Да ла-адно, Аки, весь замок вчера слышал, как ты тут заливался, — ухмыльнулся чернокнижник, опёршись локтем на косяк двери и стараясь заглянуть ему за спину. — «Ах, Господин, Господин».

     — А ну пошли вон, негодники! — раздался из глубины лаборатории крик Сириуса, а через мгновение тяжёлый сапог прилетел каблуком в лоб Лиаму.

     Маг шатнулся, потряс головой, переваривая произошедшее, пока Тамика и Оскар заливались у него за спиной хохотом, потихоньку скатываясь на пол. Акио невозмутимо высунул из-под плаща обнажённую ногу и затолкнул сапог чернокнижника в комнату.

     — Так что ты там хотел? — улыбнулся жрец, явно собираясь захлопнуть дверь.

     — Виолетта родила. Сегодня. Два часа назад, — посерьёзнев, сообщил Лиам, а затем протянул руку и похлопал друга по плечу. — Думал, вам двоим стоило это узнать.

     — Я знал, — дёрнул плечом жрец, а затем громче, чем думал, захлопнул дверь, не находя в себе силы, чтобы обернуться к вампиру.

     Он не знал, как сложится их судьба дальше, что они будут делать теперь, когда все границы смело под их страстью и нежностью. Акио медленно повернулся и бросил взгляд на Найтгеста. Тот лежал на постели, уставившись в потолок, и лицо его не выражало особой радости от услышанной новости.

     — Сириус? — позвал жрец.

     — Иди ко мне, — Найтгест чуть махнул рукой и глянул на него, тут же улыбнувшись.

     Помявшись, Артемис скинул с плеч плащ и торопливо нырнул в объятия мужчины, устроившись с ним под одеялом. Тревоги мгновенно улетучились, и на всё стало плевать с самой высокой башни Белого замка. Погладив любовника по волосам, Сириус помог ему устроиться удобней и тепло укрыл вечно мёрзнущие плечи юноши. Стоило Артемису закрыть глаза, как он сразу же уснул, а вот вампир ещё долго созерцал метель за окном. Теперь у него был наследник.

❃ ❃ ❃ 

     — Господин, срочное донесение, — в кабинет ворвался гонец, подол его плаща и сапоги были заляпаны грязью осенних дорог. Найтгест лениво приподнял голову, неохотно убирая руку с колена сидящего рядом Повелителя жрецов. Гонец отдышался, затем прошёл к столу чернокнижника: — Оборотни. Они объявили войну.

     — Да? — с недоверием протянул Сириус, потерев подбородок. — Как-то тихо они это сделали.

     — Вам не понравится то, что я сейчас скажу, — едва не заикаясь, проговорил доносчик. Он осторожно извлёк из внутреннего кармана плаща письмо и положил его перед чернокнижником, затем торопливо сделал шаг назад. — Они разгромили один из наших городов. Не просто разгромили. Часть людей сожрали, часть растерзали. И ещё. Это было найдено на трупе градоправителя.

     Гонец вынул из-за пазухи рукоять кинжала, от вида которого Повелитель жрецов вздрогнул и впился пальцами в подлокотники кресла. Он поджал губы и увёл взгляд в сторону, и от внимательного Сириуса это не укрылось. Чародей отпустил гонца резким жестом и обернулся к юноше, вскинув бровь.

     — Ничего не хочешь мне сказать? — поинтересовался он, поднимаясь из своего кресла и нависая над юношей, упёршись руками по бокам от него в подлокотники.

     — Я думал, это не произойдёт, — пришибленно прошептал Артемис, вскинув на мужчину взгляд и обхватив его лицо ладонями. — Прости! Я… я правда думал, что всё завершилось после того, как…

     — Та-ак, — угрожающе протянул вампир, нахмурившись. — Выкладывай сейчас же!

     Жрец сглотнул и закрыл лицо ладонями, покачал головой, а затем откинулся на спинку кресла. Взгляд его беспорядочно бродил по кабинету, пока не зацепился за застеклённый шкаф со стоящими внутри бутылками вина, виски и коньяка, фужерами и бокалами. Кивнув на него, он остался сидеть на месте, а Сириус, поняв намёк, сходил за алкоголем и стаканами. Взяв одно из подаренных когда-то вин, вампир разлил его по высоким бокалам и протянул один из них жрецу. Тот выглядел совершенно потерянным, даже несколько испуганным.

     — Помнишь те покушения на меня? — тихо поинтересовался Акио, поболтав вино в бокале и слегка смочив губы. Они сразу заалели от бардового алкоголя, и чернокнижник поставил себе галочку — после разговора обязательно как следует обласкать эти губы. Дождавшись кивка, Артемис продолжил, рассеянно поправив длинную прядь волос, заправив за ухо. — Я всё-таки выяснил потом, когда занял свой пост, откуда всё это шло. — Выдержав паузу, он добавил ещё тише: — Моя мать. Александра хотела избавиться от меня. Видимо из-за собственных видений. Она наняла оборотней, как самых беспринципных и бесстрашных, смогла убедить нескольких аристократов из чернокнижников сдать кинжалы Пустоты. Как она объяснила им: для уничтожения, потому как подобные вещи нарушают Равновесие и грозят стабильности ткани мира. Словом, заговорила им зубы. И всё для того, чтобы убить меня.

     Сириус с трудом проглотил вино, глядя на своего любовника: он выглядел притихшим, почти что сломленным, таким уставшим и несчастным, что душа вампира заныла, не в силах вынести эту тоску и боль. Он помнил, как рассылал письма всем домам, которым были выданы когда-то артефакты Пустоты, помнил, что натыкался на оборванные нити — либо кто-то не помнил, либо все следы были тщательно заметены. И теперь в душе его клокотала ярость. Как эта женщина могла пойти на подобную низость? Уверяя его, что безумно любит собственного сына, что хочет спасти его, она нанесла столь подлый удар. А он смог вычислить эти махинации, и теперь говорит о них ровным голосом, но Сириус чувствовал, как в первые годы их знакомства, как в его душе вновь пробуждается гулкая вина. Протянув руку, вампир погладил Акио по макушке, и он немедленно потянул на себя мужчину, уткнулся лицом ему в живот.

     — После тех покушений они несколько раз появлялись по всей Ифарэ, нападали на караваны, странников и малочисленные патрули, а так же грабили деревни. Мои люди наблюдали за этой активностью, некоторые нападения нам удавалось предупредить или спасти немногих. Я думал, что мне удастся найти их лидера, понять, кто стоит за всем этим после Александры. Даже ездил на переговоры с Лордом оборотней, но он отрицал свою причастность и говорил, что не имеет к этому никакого отношения.

     — Лжец! — возмутился чернокнижник, едва не плюнув вином и опустив разъярённый взгляд на жреца. — Нашёл, кому верить!

     — Я стал расспрашивать других оборотней, — убедившись, что вампир выдохнул, продолжил прорицатель, отпивая вино и вновь прижимаясь щекой к мужчине. — Действительно, Лорд не отдавал никаких приказов даже через десятые руки, мысленно, во сне, на рисунках, на внутренностях птиц. Фер чист, как слеза младенца. Был, по крайней мере, тогда, когда мы с ним беседовали. Но я выяснил через проверенных подчинённых, что этим занимался оборотень из младшей династии, де’Льян.

     — Их там штук десять наследников, будь точнее, — снова ворчливо перебил Найтгест, и Артемис, не сдержавшись, что было силы укусил его за член, на время обезвредив вампира — пока тот корчился, юноша заговорил, испепеляя любовника взглядом.

     — Так вот, старший сын де’Льян, Торес Пожиратель, по словам моих шпионов отлучался из родового поместья каждый раз, когда случались нападения и набеги. И его видели среди бесчинствующих зверей. Но после этого всё затихло: я натравил нескольких Воров на них, и подумал, что после такого выпада Торес угомонится. У меня не было никаких видений, и у моих людей, учеников тоже. Понимаешь? Я искренне верил, что Сердце рассказало бы мне об этом! Но я сел в лужу… мне… мне так стыдно.

     — Горе ты луковое, — тихо вздохнул чернокнижник, потрепав возлюбленного по волосам и чуть теснее прижав к себе. — Я верю, что ты самостоятелен, мальчик мой, но о таких вещах тебе следовало мне рассказать.

     — Я хотел, — невозмутимо отозвался Акио, но Найтгест фыркнул, увидев, как вытягиваются у него от злости зрачки. Слишком давно он не называл ученика так. — Но когда я пришёл к тебе с вестями, тебе взбрело в голову лишить меня девственности.

     — Ах вот оно что, — вампир фыркнул и блаженно зажмурился, вспоминая ту великолепную ночь, впрочем, не менее прекрасную, чем множество тех, что они провели вместе, сбегая от всех прочь. А затем допил вино и посмотрел сквозь стекло на светляка. — Прошло уже более ста лет с того момента. Так почему этот блохастый начал действовать сейчас?

     — У меня есть мысли по этому поводу. Но для начала… нам надо явиться в Совет и принять вызов. — Артемис поднялся из кресла и посмотрел прямо в глаза вампиру. — И чем скорее, тем лучше.

     Найтгест обречённо кивнул. Значит, быть войне.

❃ ❃ ❃ 

     — Вперёд, вперёд, чего встали?! Надо успеть до того, как они сбегут! — чернокнижник в доспехе из тёмного металла обнажил длинный клинок, подгоняя всадников передовой.

     Часть авангарда отделилась от основного потока магов, устремившись вслед за своим командующим. Армия продолжала двигаться в сторону Медвежьей чащобы, неподалёку от укрывшегося в долине торгового города Пьяца. До Господина чернокнижников дошли донесения, что банду Тореса пожирателя видели возле Пьяца, готовящимися к нападению, а потому Найтгест немедленно приказал своим чародеям отправляться туда же. Лиам Дамнант, назначенный командующим ударной группы, взялся за выполнение задания со всей серьёзностью, пусть и фыркнул, когда за ним последовали не только верные друзья, Тамика и Оскар, но и Серый принц. Тот вёл себя слишком странно с момента начала войны, а уж когда раскидывался своими силами, так и вовсе начинал казаться сумасшедшим. Ещё при приближении к Пьяца они услышали тревожные удары колокола и звериный рёв, а потому подстегнули коней. Помимо них в отряде было ещё семеро чернокнижников, настоящих боевых магов высшего ранга, а потому сомневаться в том, что они выполнят задание, не приходилось.

     По прибытии в город они увидели, что несколько чернокнижников, выделенных для усиления защиты гарнизона города после того, как грянула междоусобица, сражаются с двумя десятками перевоплотившихся оборотней. Но маги были искусны и действовали сообща: не зря Сириус отыскал тех, на кого можно положиться. Хлысты Миноров так и щёлкали в воздухе, раздражая звериный слух и угрожающе завиваясь, готовясь ударить. Завидев подкрепление чернокнижников, полиморфы запаниковали и бросились врассыпную, а один из них остался, рявкнув: «Уходите, я их задержу!» Артемис дёрнул рукой в бок, и перчатка сорвалась с его кисти, в мановении ока преображаясь в глефу, которой жрец и размахнулся, затем что было сил метнув. Лезвие истины засвистело, бросившись наперерез одной из оборотних, пробив её ногу.

     — Вигдис! — рявкнул огромный оборотень.

     Он перемещался на двух задних лапах, изредка опираясь на длинные передние. Чёрная свалявшаяся шерсть стояла дыбом на мощном загривке. Лобастая волчья морда с изогнутыми клыками повернулась в сторону поверженной, но остановиться он и не вздумал, лишь взвыл и продолжил побег. Тот же, что остался, дыбил белоснежную шерсть, но недолго. Едва только его взяли в кольцо, он перевоплотился, и к удивлению всех сделал несколько пасов руками, и тени окружили его защитным барьером. Акио спешился, двинувшись к оборотнихе, воющей от боли и пытающейся вытащить глефу из собственного бедра. Поглядев на неё, жрец кивнул Оскару:

     — В кандалы её. Доставим Господину. А этот… — Серый принц перевёл взгляд на белобрысого оборотня, и он ответил ему точно таким же пристальным вниманием. — Ты неплохо владеешь магией чернокнижников, зверь.

     — Меня зовут Лифаэн, — спокойно поправил его оборотень, но не терял бдительность.

     — С тобой мы разберёмся позже, — махнул рукой Артемис. — Миноры! Преследуйте этих трусов. Соберите всю семью и гоните до самого логова, не давайте им продыха.

     — Есть, Господин, — чернокнижники отсалютовали ему и мгновенно ретировались.

     — Откуда ты знаешь нашу магию? — сухо вопросил Лиам у оставшегося оборотня.

     — Мой отец был чернокнижником и многому меня научил, — поделился Лифаэн, а потом помялся, оглянулся по сторонам. — Может хотя бы плащ мне дадите? А то неудобно перед леди в таком виде.

     «Леди» Тамика фыркнула, с интересом вытянув шею, чтобы заглянуть через теневой барьер. Перевёртыш смущённо покраснел и прикрылся руками.

     — Да башку ему оторвать и дело с концом, — махнул рукой Лиам, разочарованный, что не удалось как следует подраться.

     — Нет, постойте! — Лифаэн перевёл на него взгляд. — Я хочу вступить в ваши ряды.

     — Почему мы должны тебе верить? — жрец соизволил забрать собственное Лезвие, когда Оскар скрутил оборотниху и качественно отрубил её, после закинув на седло собственного коня. Акио понимал, что зверь не врёт, но мотивы ему не были ясны. — Вы наши враги уже несколько тысячелетий.

     — Если я скажу, что это сугубо личное, вы мне поверите?

     — Нет.

     — Хорошо. Можете посмеяться: я влюблён в чернокнижницу. И то, что делает Торес, то, что начал творить мой Лорд, я не могу принять. Это отвратительно. Мне не нравится, что наша раса вновь выглядит безумными животными. Это вовсе не так! И если мне надо предать, чтобы избавиться от этого проклятия сумасшествия, то я так и сделаю. Мне не справиться с помешательством моих братьев одному.

     — Он не лжёт, — через несколько мгновений отозвался Артемис. — Дайте ему одежду. Он пойдёт с нами.

     — А что на это скажет Господин? — с сомнением хмыкнул Лиам, наблюдая за тем, как жрец вспрыгивает на спину своему лигру и разворачивает его в сторону Чащобы.

     — А это уже не твоего ума дело, чернокнижник. Подчиняйся Повелителю, — холодно бросил Артемис, смерив Дамнанта ледяным взглядом светящихся белоснежных глаз. Маги притихли, поняв, что у жреца было некое видение. — Лифаэн, едешь с Тамикой.

     Низко рыкнув и дав тем самым команду лигру, юноша быстро удалился от них, оставив чернокнижников в полной тишине.

     — Да что с ним такое, — раздосадовано протянул Оскар, почёсывая лысину. Он тоже оседлал коня, дождался, пока оборотень закутается в его огромный плащ и сядет позади Тамики, после чего осторожно тронул поводья. Они двинулись шагом. — Такой хороший парнишка был, а теперь…

     — Моча и власть в голову ударили, — сплюнул Лиам, разозлившийся от того, что его выставили идиотом перед отрядом. — Господин его разбаловал, видит тьма. С подстилкой надо обращаться соответствующим образом, а не нежничать.

     — Есть разница между тем, подстилка или любовник, — с важным видом заметил Оскар, воздев палец к небу. — Хоть бей меня, Лиам, а у них там не просто перепих. Чувства-то есть.

     — Ага, особенно у нашего Господина-ледышка-вместо-сердца, — закатил глаза чернокнижник, скривившись. — Я бы на месте Сириуса уже давно отправил этого змеёныша куда подальше, пока он не укусил его и не отравил.

     Лифаэн молча наблюдал за этим разговором и не встревал, но делал собственные выводы.

❃ ❃ ❃ 

     Озёрная площадь в Умбрэ шумела и полнилась людьми. Возле кратера с водой высился эшафот и костровище со сложенными поленьями и накиданной сверху соломой. Люди переговаривались, переглядывались, указывали на эшафот. Вместо виселицы или плахи из верхней перекладины торчал острый металлический крюк, на котором за хвост была подвешена оборотниха. Она вяло рычала, дёргалась, стараясь освободиться, но тяжёлые цепи крепко сковывали её. К ней поднялся Сириус Найтгест IV. Лицо Господина чернокнижников было непроницаемым, а взгляд свирепым. Он двигался жёстко, резко, и железные подбойки на его сапогах гулко стучали по деревянному помосту. На площади восстановилась тишина, и чернокнижник заговорил, усиливая собственный голос магией.

     — Оборотни, — произнёс Сириус, пройдясь мимо девушки, подвешенной за крюк. Он окинул её презрительным взглядом и скривился. — Считается, что все мы когда-то были животными. Но поглядите теперь вокруг. Наш мир давно ушёл от тех времён, когда мы бегали на четырёх лапах и нюхали друг другу задницы, метили деревья и дрались за еду и право продолжения рода. Искусство, чувства, наука, политика, дипломатия, культура, история. Для чего всё это было изобретено? Для чего вы, мирные жители, трудолюбиво работаете, живёте и процветаете? Чтобы пришли эти безумные твари и разорвали вас на клочья? Чтобы однажды вашу мать или дочь замучили до смерти, насилуя и калеча? Чтобы ваших сыновей или отцов обращали в таких же бездумных животных?! Сотни лет мирного сосуществования, чтобы однажды получить удар поддых? Может нам всем тогда передраться между собой, забросить города, уйти в леса и там рыть норы, вить гнёзда? Быть может, мы все будем бросаться на мирных путников, крестьян, чтобы убить и сожрать всего пару кусков и бросить гнить на трактах и полях?

     — А что, ваши вояки уже перестали устраивать из городов поля боёв? — хмыкнул кто-то из первых рядов, и вампир поглядел в его сторону с прохладной ухмылкой. — И перестали трахать наших девок после баталий?

     — Покажите мне этих ублюдков, и я лично вырву им сердца, — не отнекиваясь бросил Господин чернокнижников, гордо распрямив плечи. — Каждого выродка собственноручно сожгу возле этого самого столба. — Ему не ответили, и он продолжил, указав на оборотниху. — Вигдис. Что вам говорит это имя? Быть может, она жила когда-то рядом с вами, торговала, пробегала мимо в лесу, кто знает. Но вот уже почти полторы сотни лет она грабила вместе с Торесом Пожирателем караваны. — По толпе прошёлся возглас: о кровожадном оборотне были наслышаны по всему материку. Сириус хмыкнул, выудив из ножен чёрный, как сама ночь, кинжал с завитой гардой, прикрывающей кисть. Подкинул его в воздух и поймал. — Грабила. Убивала. Сжирала людей. Просто потому, что могла себе это позволить. Потому, что так ей сказал Торес. Подумать только! Семейство де’Льян почтенные, уважаемые! Сколько человек может убить один зверь? Десять? Сотню? Тысячу? Как быстро он вырежет весь город? Где искать его потом? Но вот и Вигдис попалась нам в руки. Со смехом рассказала она, как обратила четырёхлетнюю девочку, которую поймала недалеко от крестьянского поселения. Как она сгорела в лихорадке, промучавшись несколько часов.

     Вампир обернулся к Вигдис, и та оскалилась, из груди её вырвался булькающий смех, а из пасти засочилась вязкая кровавая слюна, падая на эшафот. Найтгест поморщился, а затем поднял руку с кинжалом и неторопливо сделал круговые надрезы над лодыжками оборотнихи. Она завизжала, задёргалась, но Сириус не обратил на то никакого внимания. Кровь обильно заструилась по телу Вигдис, слепляя шерсть. На площади воцарилась тишина, а Господин чернокнижников с невозмутимым видом продолжил освежёвывать пленницу. Неторопливо отрезал звериные уши, бросив их к своим ногам под вопли приговорённой. Вновь сделал надрезы, но уже на кистях, после — на паховой зоне, со столь невозмутимым лицом, что многих передёрнуло. А затем лёгким, словно без усилий, движением сдёрнул шкуру вниз с ног до самой головы. Кровь хлынула сплошным потоком, залив руки вампира, его одежду, но он и глазом не моргнул. Забросив шкуру на плечо, мужчина повернулся к толпе. За его спиной тени сняли оборотниху с крюка и перенесли к костровищу. Несколько чернокнижников перековали её, отошли подальше и щедро плеснули маслом из пузатых бутылей. Полыхнул огонь, объяв поленья и тело Вигдис.

     — Меня зовут Кровавым и Жестоким, — заговорил Найтгест, и голос его был страшен, дрожал от гнева и ярости, тёмные глаза наполнились алыми и жёлтыми бликами от пламени и жажды крови. — И вот мои слова: каждый вшивый оборотень, вставший на моём пути, встретит ту же участь, что и эта насильница и убийца. Каждая косматая тварь, что окажет сопротивление, лишится своей шкуры и будет сожжена в адском пламени. Кто бы ни помогал им, кто бы ни спонсировал все эти нападения, будет казнён. Я пройдусь с этой жатвой по всей Ифарэ, Саурэ, а если понадобится — доплыву до Изумрудных островов и Монезрана, чтобы найти всякую мразь, причастную к погромам в Талиарене. Если кто из оборотней сейчас слышит меня, пусть запомнит и расскажет другим, что узрел здесь и сейчас, чему стал свидетелем. Никому не будет пощады. А когда я дойду до де’Мос, — он сделал паузу, а затем приподнял руку, и авантюрин в его перстне засиял, задрожал воздух, и позади чернокнижника распахнулись врата. — Их поглотит сама Пустота. И ни одна звериная душа не избежит этой участи.

     Люди отпрянули от эшафота, закричали, стали закрывать уши руками, чтобы скрыться от воплей, доносящихся из пасти Пустоты. Мрак прошил сосуды Сириуса, пробираясь в его глаза, и даже самый стойкий содрогнулся, наблюдая за тем, что творится на Озёрной площади. Портал схлопнулся, когда вампир медленно спустился с эшафота, всё так же придерживая шкуру на плече. Толпа расступалась перед ним, в его глаза боялись смотреть, и это вполне устраивало Господина чернокнижников. Де’Льян был повинен в смерти его матери, оборотни сжирали мирных жителей, мучили их, и Сириус не мог позволить того в отношении свои подопечных, живущих на его территории. Окинув взглядом столпотворение, обугливающееся тело оборотнихи, человек в белоснежных одеяниях последовал за чернокнижником. Прозрачная шёлковая повязка, закреплённая на серебристом обруче, охватившем его белоснежную голову, скрывала лицо.

     Пёс, сидевший в тёмном переулке, проводил их взглядом и, зарычав, развернулся и потрусил вглубь города. Тёмные глаза зверя полыхнули колдовским золотом. Война так война.

❃ ❃ ❃ 

     Слова Найтгеста не расходились с делом, и именно это пугало его подчинённых, которые видели, что над Господином берёт верх безумие. Места сражений полнились пепелищами и прогоревшими столбами для казней. Чернокнижники двигались широким фронтом, перекрывая все пути к прорыву и манёврам, и даже мирные оборотни в ужасе бежали прочь, к замку де’Мос, в поисках спасения. Даже приближённые со страхом косились на своего Повелителя, и лишь один человек оставался непробиваемо спокойным, сохраняя безразличное выражение лица даже когда перед ним свежевали полиморфов. Серый принц смотрел на это сквозь полупрозрачную вуаль, скрывающую его лицо. Никому не нужно было знать, что Повелитель жрецов внимательно следит за разворачивающейся нитью судьбы, поворачивая клубок в нужную ему сторону. Найтгест помог ему обуздать силы, которыми его наградило Сердце мира, и теперь Артемис понимал, для чего это всё. Понимал и принимал, пусть то и причиняло ему боль по началу, когда все части головоломки сложились, когда он узрел полную картину собственных видений.

     Замок де’Мос близился с каждым днём, и чем дальше, тем быстрее гнали чернокнижники лошадей и тварей, ведомые жаждой крови, ведомые безумием, что распространял вокруг себя Сириус Найтгест. Его могущественная воля лежала на армии алым пятном, сжималась на душе каждого тёмного мага когтистой ледяной ладонью, не давая отступиться.

     В тот день, когда скала, в которой было вырезано родовое гнездо де’Мос, показалась в поле зрения, Сириус не мог уснуть. Его преследовало дурное предчувствие, и он не мог успокоиться, ворочался, вглядываясь и вслушиваясь в тишину. Они встали лагерем в восточных лесах, чтобы не выходить на открытую местность, не дать оборотням собраться с силами и подготовиться к обороне. Мужчина приподнялся на локте и поглядел на мирно дремлющего рядом с ним Повелителя жрецов. Эта дурацкая шёлковая повязка на его лице выводила из себя, тем более, что он не снимал её теперь никогда, пряча собственные глаза. Жрец аргументировал это нежеланием пугать и предупреждать противников заранее, и Найтгест был согласен с подобным ходом, но всё же ему казалось, что можно было бы и снимать эту дрянь хотя бы на ночь.

     — Спите, Господин, — прошелестел прорицатель, и Сириус различил, как через шёлк пугающе засияли белоснежные глаза. — Завтра сложный день.

     — Мы победим? — задал волнующий его вопрос мужчина, проведя кончиками пальцев по покатому плечу возлюбленного.

     — О да, — улыбнулся Артемис, садясь и нависая над любовником. Движения его стали странно хищными и текучими. — Мы победим, мой Повелитель.

     Найтгест хотел было отпрянуть, но юноша подался вперёд и поцеловал его сквозь собственную шёлковую маску. Ощущение было странным, но всё существо вампира возликовало от этой ласки, подавшись навстречу губам Акио. Вампир зажмурился, крепко обняв юношу, не увидев, как тёмная паутина расползлась по рыжей радужке. Паутина, в которую угодил многоопытный чернокнижник.

❃ ❃ ❃ 

     Солнце клонилось к закату, и тени удлинялись. Мгла укутывала Талиарен, в то время как сила тёмных магов возрастала. Они двинулись к воротам замка-скалы под покровом ночи, но не отправляли вперёд герольда. «Как они нападали на торговцев и крестьян, так и мы застанем их врасплох», — бросил Найтгест и отдал приказ сниматься с места отдыха. Тихо шуршали по мягкой земле катапульты; бесшумно трусили рядом с дрессировщиками мантикоры, сложив кожистые крылья; брели, глубоко вдавливая копыта в дёрн, минотавры и лошади.

     — Ты готов? — мысленно вопросил Сириус у Повелителя жрецов, и тот без слов кивнул.

     Юноша повёл плечами, шумно выдохнул, приготовившись к неизбежной боли. Кожа его серела на глазах, вытягивались и изгибались ступни, не скрытые сапогами, прорезавшиеся крылья приподняли плащ, который жрец затем скинул с собственных плеч и отдал чернокнижнику. Неслышная тень взметнулась в воздух, лишь подняв вихрь из сухой травы и листьев — только его и видели. Найтгест вздохнул и закусил губу. Обращаться к сущности Акио он не хотел до последнего, но жрец настоял. «Я смогу исследовать замок изнутри до того, как вы проникните туда. И доложу, где они окопались», — бросил он тогда небрежно и вышел, гордо хлопнув подолом плаща, не став более ничего слушать. Скрытые тенями чернокнижники подобрались почти вплотную к замку, выстроились. Сириус верхом на собственном коне в отдалении наблюдал за происходящим. Затем поднял вверх руку, а через секунду каждого чернокнижника коснулся мысленный приказ: «В бой!» Камни сорвались с катапульт вверх и с грохотом обрушились на внешние защитные стены, во внутренние земли, один даже долетел до скалы, но не причинил особого ущерба. Чародеи сдвинули осадные машины ближе, мантикоры взмыли в воздух, огибая широким полукругом армию, дабы не попасть под обстрел. Из-за стен раздались растревоженные крики, вой, рёв и рычание. Эти звуки были для Господина чернокнижника как музыкальная трель, дыхание его участилось. Завершение войны было близко. Расправа над чёртовыми зверями вот-вот должна была произойти. Чародеи начали чтение заклятья, и Сириус вплёл собственный голос в их речитатив, поддерживая своими силами и могуществом. Тени, будто огромная волна, вздымались, вливаясь друг в друга, минуя чернокнижников и надвигаясь на замок как сама Судьба. В какой-то мере это сыграло оборотням на лапу: грянул оглушительный грохот, от которого все маги разом вздрогнули, дёрнулись. Множество металлических раскалённых ядер прошило сумрачную волну и рванулось вниз с неуловимой стремительностью. Пахнуло порохом, земля взорвалась комьями, многие чернокнижники попадали замертво, и Сириус чертыхнулся. Значит, россказни о союзе оборотней и гоблинов не были враньём. Мерзкие твари из пустынь раскрыли зверям секрет собственных технологий. Вампир ругнулся сквозь зубы и пришпорил коня. Тот сорвался с места, ринувшись через поле боя, превратившееся в кровавое месиво. Залпы из пушек шли поочерёдно: пока один заряжал, другой стрелял, и град из выстрелов осыпал чародеев. Не всякий их щит мог выдержать такой напор, и потому Сириус делился собственными силами. «Ну, где же ты, Артемис?!» — с яростью воззвал чернокнижник, прорываясь сквозь комья земли и ошмётки плоти к воротам. Одна из катапульт наконец разнесла их вдребезги, и мантикоры и фехтовальщики рванулись внутрь, чтобы смести зверей в сокрушительной атаке.

     — Я нашёл их, — услышал Сириус голос прорицателя в собственных мыслях. — Здесь множество тайных переходов. Готов встретить вас.

     — У нас проблема. Эти твари сговорились с гоблинами. Эти их пушки!..

     — Вы справитесь, — насмешливо отозвался жрец. — Я же сказал вам, мой Господин, вы не погибните сегодня и будете укутаны ореолом славы.

     — Хватит издеваться, мальчик мой, иначе, клянусь, на задницу неделю не сядешь.

     Жрец рассмеялся, но более ничего не сказал. Он наблюдал из окна за происходящим на внутренней территории, и глаза его кроваво сверкали, предвкушая жатву. Скоро он станет свободен. Скоро они все будут свободны. Звуки в замок почти не доносились, но внутри уже царила неразбериха: оборотни прознали о нападении и теперь организовывали срочную эвакуацию. Никто не замечал замершую в тупиковом коридоре у окна рогатую тень, крылья которой тихо шелестели. Пред взором его плясало будущее. Ясно и отчётливо, свирепо и дико, вызывая на бледных губах кривую усмешку. Два года войны исчерпали много сил у обеих сторон, и это никуда не шло. Жрец видел, как Найтгест преодолел разломанные ворота, как стал чертить в воздухе золотистые символы. Оборотни отстреливались из бойниц, поливали осаждающих горящим маслом, не подпуская ко входу в замок, лишь больше зля чернокнижников. Но постепенно те, кто защищал внутреннюю территорию, пали. Чернокнижники втягивались за ворота, а Сириус что-то говорил. Артемису не надо было слышать, чтобы понимать его. Отвернувшись от окна, прорицатель медленно двинулся к первому этажу, на ходу принимая привычный облик. Оборотни пробегали мимо него, задевали плечами, не видя и не слыша, не чувствуя. Им было не до незнакомца в переходах, не до подобных глупостей. Их собственные жизни висели на волоске, и Акио только ухмылялся, мягко уворачиваясь от особо невнимательных зверей. Грохотнуло, и воцарилась абсолютная тишина, затем взорвавшаяся диким визгом и леденящим холодом. Призраки ринулись внутрь твердыни, выпущенные Сириусом из самой Пустоты, набрасываясь на полиморфов, утаскивая их за собой или же разрывая на месте. Голодные, дикие и обезумевшие духи, подчинённые воле жестокого Господина чернокнижников. Недолго им оставалось пиршествовать.

     Акио встретил Найтгеста на втором этаже. Его сопровождали слишком хорошо знакомые ему чернокнижники, но их присутствие не сильно смутило жреца. Лиам окинул Артемиса внимательным взглядом и чуть сощурился, но Серый принц не обратил на него внимания, пойдя по правую руку от Сириуса, уложив ладонь ему на локоть.

     — Что будете делать, когда победим? — поинтересовался Сириус, уже расслабившийся и совершенно спокойный. Близость любовника успокоила его, а приближение цели вызывало довольную улыбку на тёмных губах. — Я бы сплавал на Изумрудные острова, чтобы как следует отдохнуть.

     — А я съезжу к дроу на горячие источники, — блаженно зажмурился Лиам, аж передёрнув плечами.

     — Меня ждут эксперименты. Я столько интересного собрала за время войны! — воскликнула Тамика, совсем по-ребячески сжав руки в кулаки и тряхнув ими. — Вы бы только видели, какие экземпляры я нашла!

     — О, давай без твоей расчленёнки сегодня, — проворчал Оскар, отмахнувшись от вампирши. Он тащил на спине огромную клетку, выплавленную из серебра и двимерита. — Может о чём-нибудь приятном поговорим? Я вот согласен с Лиамом. У тёмных эльфов восхитительные источники. А какие у них девушки! Загляденье просто.

     — Ага, по цвету как наша Тамика, — фыркнул Дамнант, увернувшись от подзатыльника подруги. — Да ладно тебе, дорогая, я же не виноват, что твоя мамаша по Сотминре гуляла. Эй, Аки, а ты чем займёшься?

     — У меня будет много дел, — задумчиво протянул Артемис, потерев подбородок пальцами и подняв взгляд на потолок. — Кстати, вы заметили? У них тут столько краденых картин и украшений. Такие канделябры делают только у людей на востоке, но они их никогда и никому не продают. А эту картину писал эльфийский живописец, и недавно её выкрали из музея. Кто бы мог подумать, что эта раса так падка на красивые вещи.

     Чернокнижники переглянулись, затем стали огладывать переходы холодного замка. Действительно, множество вещей было совершенно разного стиля, вида, времени создания, но это никак не бросалось в глаза, будто кто-то нарочно всё подбирал. Определённо, у оформителя замка де’Мос был хороший вкус. До них стал доноситься странный звук. Будто истеричный смех, срывающийся то на высокие, то на низкие ноты. Они добрались до зала переговоров, и зрелище там оказалось не из приятных, но после резни возле цитадели даже это не могло заставить скривиться. Рыжеволосый мужчина в изодранной одежде был сплошь и рядом покрыт глубокими длинными рваными ранами, несомненно, оставленными когтями оборотня. В нём прорицатель узнал Лорда оборотней и про себя тихо вздохнул. Что ж, теперь он был точно уверен в том, что судьба идёт именно так, как он всё и видел. Рядом с телом сидел другой мужчина. Широкоплечий и тоже раненый, но держался он куда лучше. Торес Пожиратель посмеивался.

     — Я… я убил его! — вдруг заорал он, запрокинув назад голову и зайдясь ликующим, булькающим и диким хохотом. — Я убил его! Я стану… да, я стану следующим Лордом оборотней! Торес Первый!

     Акио обвёл взглядом библиотеку, чувствуя присутствие ещё одного... нет, даже двух оборотней! Сощурившись, он уставился на стену, не покрытую картинами, где словно скрывалась ниша. Его слуха донёсся тихий всхлип. Голову жреца пронзила нестерпимая боль, а пальцы его резко дёрнулись и выпрямились, сведённые судорогой. Акио видел рыжего оборотня с ребёнком на руках, видел, как он подписывает контракт, видел на нём собственную подпись; видел его распростёртым на постели в страстной истоме. Распахнув глаза, Артемис повёл рукой, скрывая чужое присутствие и переводя взгляд на Тореса, после подойдя к нему. Оборотень вскинул совершенно шальной взгляд на жреца и улыбка его стала ещё шире, ещё безумней:

     — А, Серый принц!.. Ну что, хе-хе, как твоя, хе-хе, мамаша? Хе-хе, сыграла в ящик?

     Акио рыкнул, выпустив свою суть и мгновенно впившись ментальной хваткой в душу оборотня. Сладостное ощущение власти над столь могучим источником сил вызвало возбуждённую дрожь жреца, и он потянул её на себя, вытягивая из Тореса всё, что помогало ему колдовать и обращаться. Он бы выпил всё без остатка, непременно!

     — Пошути мне ещё тут, ублюдок, — прорычал Акио, ухмыльнувшись и облизав острые зубы.

     — Не перестарайся, Арти, — утихомирил его Господин чернокнижников, и прорицатель, вздрогнув, отошёл прочь, приобняв себя за плечи.

     Торес напоминал выжатый лимон, потому что почти ничего не осталось от него кроме высушенной, как мумия, оболочки, но полиморф всё ещё что-то соображал, оставался на пороге жизни и смерти. Оскар засадил его в клеть, взвалил себе на спину и, махнув друзьям, двинулся на выход. Лиам замер на пороге библиотеки, оглянувшись на Повелителей. Сириус приблизился к Акио со спины, уложил ладони ему на плечи. Сощурившись, Дамнант отвернулся и поспешил за Тамикой и Оскаром.

     — Мальчик мой, что с тобой? — мягко проговорил Сириус, попытавшись обнять возлюбленного, но тот рванулся прочь, резко развернувшись.

     — Хватит! — закричал Акио, махнув руками, будто что-то отрезал, и вампир невольно вздрогнул, распахнул глаза. — Я никогда больше не буду твоей подстилкой, слышишь?! Не позволю пользоваться собой! Никто не смеет командовать мной!

     — Артемис, тьма побери, да что ты несёшь, — с трудом выдохнул вампир, ошеломлённый подобным заявлением.

     Почти полтора столетия они были вместе, жили душа в душу, и Сириус считал, что их любовь позволит ему прожить счастливую долгую жизнь, что юноша верит ему, что он сможет и его сделать счастливым. Но теперь слова его хлестнули по лицу вампира раскалённой плетью. Как ему вообще могла прийти в голову такая безумная мысль?

     — Думал, нашёл себе Акио и всё, зажил, как Повелитель всего и вся?! — продолжал орать на него Серый принц, пятясь к спине. — Можешь засунуть свою власть, знаешь куда?! Да я лучше вздёрнусь на суку, чем позволю тебе ещё раз командовать мной!

     — Артемис, прошу тебя, хватит, ты не прав, — быстро заговорил вампир, двинувшись к Акио. Его крик ударил по сознанию столь сильно, что на мгновение в глазах Найтгеста всё потемнело, но он упрямо приблизился и сгрёб брыкающегося юношу в крепкие объятия, прижав к собственной груди. Мужчина гладил его по волосам, ласкал, осторожно успокаивая. — Тише, мальчик мой. Тебе просто надо отдохнуть.

     — Ненавижу тебя! Слышишь?! Ненавижу!

     — Слышу. И не верю ни единому твоему слову.

     Акио ещё раз взбрыкнул, затем угомонился, расслабился, прильнув к груди Найтгеста. Осторожно подняв жреца на руки, чернокнижник двинулся на выход из библиотеки. Им всем следовало как можно лучше отдохнуть. «Это просто усталость», — пронеслась вымученная мысль в голове вампира, пока он прижимал к себе уснувшего Серого принца.

❃ ❃ ❃ 

     В подземельях Чёрного замка прохладная тьма разливалась густой патокой, укутывая могильным и жутким спокойствием. В одной из камер Сириус заканчивал допрос Тореса Пожирателя, и то, что ему рассказывал наполовину лишённый души оборотень, совершенно не приносило никакого удовольствия. Сириус считал, что войне пришёл конец, когда погиб Фер, а Торес попал в плен, но вместе с тем выяснилось, что жена Лорда оборотней была спрятана в морском Монезране, а двоих его сыновей укрыли где-то у дроу. Найтгест со злостью пнул клетку оборотня и скрестил на груди руки. Тихо скрипнула дверь, и вампир обернулся, тут же мягко улыбнувшись. Зашедший Повелитель жрецов стал отрадой для его тёмного сердца. После того, как они вернулись с захвата де’Мос, Акио отдохнул и извинился за неприятную сцену в библиотеке. Извинения Сириус принял, но всё же запомнил услышанное, чтобы более подобное не повторилось.

     — В чём дело, мальчик мой? — нежно проворковал мужчина, протянув руку и приласкав прорицателя по щеке.

     — Мне было видение, — со странной улыбкой проговорил жрец, немигающим взглядом рыжих глаз смотря на Найтгеста. — Знаешь, такое странное. Преследовало меня уже многие годы, не давая покоя, терзая. Я искал способов избежать его, сделать всё, чтобы оно не сбылось. Мне ведь казалось, что это будет настоящим кошмаром для меня, для многих других. Бежал через тьму, думая, что предотвращу неизбежный мрак, который наверняка лишит меня всех сил, если падёт на нас всех. Я искренне верил, что смогу противостоять судьбе, что моих сил достаточно, чтобы выдержать всё на свете. Но не так давно я понял: то, что должно произойти, произойдёт. И это вовсе не кошмар, а благо. Для меня, для чернокнижников, для жрецов, для всех. Как я мог быть столь слеп, милый? Как позволил себя обмануть? Почему не видел этого раньше? — Артемис сокрушённо покачал головой и поджал губы, прошёлся туда-сюда по темнице, осматривая её странным пустоватым взглядом. Сириус понимал, что не может шелохнуться, что наблюдает за Акио, как мышь за змеёй. — Не пойми меня неправильно, Сириус, но ты зашёл слишком далеко. Перешагнул ту черту, к которой не следовало даже приближаться. — Акио потарабанил пальцами по древку глефы, остановился перед любовником и убрал с лица белоснежную вуаль. — Жаль. Но ты был прав. Мне стоит сосредоточиться. Не на собственных проблемах, не на любви, которой ты нагло пользовался себе в угоду. Пока я развлекался глупостями, упустил из вида столь важную вещь, — жрец сделал паузу, подбирая слова, окидывая взглядом Тореса, приблизился к нему и погладил по мохнатой голове. — Жалкая тварь, не так ли? Стоило только подчинить его душу, как исчез весь лоск из его шерсти и облика, выветрились силы, он стал пустой оболочкой. Я не хочу стать таким же просто потому, что сердце моё решило пропитаться слабостью к какому-то там вампиру. У меня достаточно сил, чтобы вести дела и здесь, и в Белом замке. А меж тем… Акио. Какая прелестная у нашей семьи история, не находишь? — Найтгест сглотнул и качнул головой, не в силах и слово произнести. Он не понимал, что же юноша имеет в виду. Всё ему казалось дурным и затяжным кошмаром. Не мог его возлюбленный мальчик столь холодно говорить подобные вещи! Акио скривился, повёл носом. — Любопытно, что ты этим не интересовался. Что ж, значит, тебе не стоит знать об этом вообще. Мне жаль, что всё так вышло, Сириус. Может, всё бы сложилось иначе, но сам видишь, как обстоят дела.

     — Артемис, — вампир беззвучно шевельнул губами, наблюдая за тем, как жрец открывает клетку оборотня.

     Торес поднял голову и тихо зарычал, оскалив белоснежные клыки.

     — Видишь этого мужчину? — поинтересовался жрец у зверя, указав на Сириуса, и де’Льян оскалился лишь сильнее, поднявшись на четыре лапы. — Вот так. Умница.

     Подойдя к Найтгесту, прорицатель медленно вытащил у него из ножен кинжал, который вложил в руку чернокнижника. Заглянув в лицо мужчины, Артемис изучил его безразличным взглядом, провёл кончиками пальцев по губам и качнул головой. В последний раз коснувшись губ мужчины, жрец взял его за кисть и с силой насадился на кинжал, который пронзил его бок, пробив насквозь. Отпрянув, Акио закричал, зажимая ладонь руками в белоснежных перчатках, и осел на пол, прикрыв глаза. Оборотень с рычанием рванулся на Сириуса, мазнув когтями ему по горлу. Раз, другой, третий, до самого позвоночника.

     — Королю Пустоты следует быть в своём королевстве, — одними губами прошептал жрец, отворачиваясь от вбежавшей стражи.

     Следом за ними ворвался и Лиам Дамнант. Взгляд его метнулся от лежащего на полу Сириуса, в руках которого замер окровавленный кинжал, к рычащему Торесу, затем к сидящему в углу у стены жрецу. Изо рта того тонкими струйками стекала кровь, но перчатки тускло светились — он лечил себя.

     — Господин! — воскликнул Лиам, кинувшись к Найтгесту, но вампир уже не дышал, зато оборотень очень даже.

     Торес дыбил шерсть, скалился, отступая к Акио, явно собираясь защищать его, но чернокнижники восприняли это по-своему, и через мгновение зверь упал замертво, пронзённый тенями. Прорицатель закашлялся, поморщился от боли, застонал, когда Лиам подхватил его на руки.

     — Дьявол, я до последнего думал, что это ты Господина грохнешь, а не он тебя попытается убить, — ругнулся чернокнижник, вынося прорицателя из подземелий. — Дьявол! Тьма вас раздери! Чёрт! Проклятие!

     — Его разум утонул во тьме, — прошептал Акио, ткнувшись лицом в грудь друга и скрыв торжествующую улыбку в уголках губ.

     — Хорошо, что ты жив, — кивнул Лиам и сокрушённо тряхнул головой, в которой совершенно не укладывалось произошедшее.

❃ ❃ ❃ 

     Тихая пасмурная ночь укутала Чёрный замок вместе с тяжким трауром, что струился по всем коридорам. Спальня Повелителя чернокнижников казалась пустой и заброшенной. Вдова Найтгест в чёрной вуали и простом, скромном платье, в полной тишине и темноте писала письма, оповещая множество семейств чернокнижников о смерти Господина, о том, что вскоре власть сменится, как только пройдут положенные два месяца с момента гибели Жестокого. Пусть она и не пылала к мужу страстной любовью, всё же знала его едва не с детства, привязалась к очаровательному хулиганистому мужчине. Да и последние годы их супружеской жизни наложили свой отпечаток, ведь Сириус был столь пылок к ней, и дочь их выросла прекрасной девушкой. Виолетта отложила перо и закрыла лицо ладонями.

     — Мне жаль, — внезапно раздался рядом с ней голос, и вампирша подпрыгнула, обернувшись и уставившись на беззвучно приблизившегося к ней Повелителя жрецов. Как и когда он появился, женщина не знала, но расслабилась, грустно улыбнувшись. — Должно быть, ты тоскуешь по нему?

     — Немного, — уклончиво отозвалась вдова Найтгест, опустив взгляд на лежащий на столе открытый медальон с их совместным портретом. — Он ведь… мы были женаты почти полтысячи лет, Артемис. По расчёту, конечно, первое время терпеть друг друга не могли. Но ты сам видел, как он вёл себя, какая у нас прекрасная дочь. Бьянка — всё, что у меня от него осталось.

     — Что ты чувствуешь сейчас, когда его не стало? — поинтересовался Акио, присев на край кровати, провёл ладонью по шёлку, прикрыл глаза. Обернись судьба иначе, они могли лежать здесь с ним вдвоём, ничего не боясь, не скрываясь, как канализационные крысы.

     — Если тебе интересно, больно ли мне, то да, — с вызовом, но всё равно тихо произнесла женщина, растерянно проведя ладонью по волосам. — Мне жаль, что умер такой прекрасный мужчина, великолепный политик и искусный маг. Он же владел многими искусствами: чернокнижие совмещал с целительством, искусство фехтования с ораторством, науку с искренней верой в собственного покровителя. Пусть он и был чудаковатым, временами даже невыносимым, я скучаю по его глупым шуткам и вечным издёвкам.

     — И, наверное, по его объятиям, — тихо добавил Артемис, упёршись локтями в колени и свесив кисти. Он рассматривал пол под ногами. — По его губам. — Юноша медленно стянул с правой руки перчатку, открывая взгляду тёмную вязь сосудов, замерших, точно причудливые магические руны. Виолетта дёрнулась, окинула его злым взглядом и сощурилась. Жрец поднялся с кровати, снимая вторую перчатку. — Знаешь, я завидую тебе, — проговорил прорицатель, приближаясь к вампирше, медленно поднимающейся ему навстречу. — Завидую, что могла свободно прикасаться к нему, целовать, обнимать у всех на виду. Завидую, что мне приходилось искать укромные места, чтобы урвать кусочек его любви. Завидую, что ты спала с ним в этой постели без страха быть обнаруженной кем-то ещё. Завидую, что ты появилась в его жизни раньше меня, забрала у меня, его законного, Наречённого. Завидую, что ты выносила ему дочь, подарила ему наследницу, тогда как я мог дать только бастардов, которых бы отправили в Нижний мир. Мне обидно, что он не убрал тебя прочь, когда распинался о своей любви ко мне, — голос Акио дрожал, но он выглядел абсолютно спокойным, и лишь рыжие глаза гневно сверкали в темноте. Липкая паутина окутывала Виолетту. — Если бы не ты, всё бы сложилось иначе, знаешь? Но нет! Судьбе было угодно сделать так. И в какой-то мере я даже рад, что тебе больно. Знаешь, я ведь не единожды уводил его у тебя, он мог проводить со мной многие ночи, не желая возвращаться сюда. Так почему ты?

     Леди обнажила клыки, зашипела, но душа её плотно засела в руках Акио, влипнув в смертоносную паутину. Серый принц приблизился вплотную, провёл кончиками пальцев по её шее, ключицам, погладил по щеке, борясь с желанием стиснуть это горло в пальцах, удушить обворожительную кровопийцу. Но нет, она ещё должна была сыграть свою роль.

     — Садись и пиши, — приказал жрец, отходя к окну, и Виолетта покорилась его властному голосу. Как противиться тому, кто запустил свои когти в самое средоточие души, подчинив себе единым взглядом? Как противиться пожирателю душ, опьянённому яростью и горем? — «Я, Виолетта Найтгест, являющаяся леди-регентом чернокнижников, находясь в здравом уме и светлой памяти, по доброй воле назначаю Господином чернокнижников ученика своего покойного мужа, Артемиса Акио. Такова посмертная воля Сириуса Найтгеста IV, такова моя посмертная воля. Покуда моя дочь, Бьянка Найтгест, не пройдёт испытание смертью, его правление будет длиться и оберегать фракцию». Прикладывай кольцо.

     Женщина кусала губы, силясь вырваться, освободиться, но тело не слушалось её. Рука с кольцом потянулась к чёрному свитку, а рубин в перстне мягко засветился и коснулся пергамента, оставив яркий характерный отпечаток. Акио кивнул и холодно улыбнулся, даже не оборачиваясь к Виолетте. Как он ненавидел её!

     — Возьми свой стилет из-под подушки и ложись, — продолжал командовать прорицатель, стискивая собственные плечи и рассматривая тени чернокнижников, бродящих по стенам. Пусть война и считалась законченной, но не следовало терять бдительность. Тем более сейчас, когда у фракции не было своего Повелителя. Пока что не было. Услышав лёгкий шелест покрывала, Акио бросил взгляд в отражение, посмотрев на женщину, лежащую на постели со стилетом в руках. — Медленно погрузи острие лезвия под запястьем. На сантиметр. Хорошо, умница. Веди вниз, до сгиба локтя. Великолепно, прекрасная работа. Тоже самое со второй рукой.

     Артемис медленно обернулся и приблизился к Виолетте, что прожигала его полным ненависти взглядом. Ни вскрикнуть, ни пискнуть не получалось, и полог жреца окутал спальню. Предусмотрительный Серый принц перекрыл все ходы к отступлению и спасению. Мягко обняв рукоятку кинжала поверх рук вампирши, он помог ей установить клинок прямо над ярёмной впадинкой.

     — Увидишь Сириуса, передавай ему привет, — улыбнулся жрец, надавив на руки женщины, неторопливо и с наслаждением погружая стилет в её горло, а затем несколько раз провернув его.

     Душа вдовы Найтгест покорно скользнула в его ладони алым огоньком, тело же начало стремительно иссыхать. Её волю Акио поглощал медленно, с удовольствием смакуя, получая её сладостные и горькие одновременно воспоминания. О том, как Сириус делал ей предложение, как они жили вместе, как проводили время, как ссорились и мирились, как дискутировали по вечерам за бокалом вина или крови. Если бы мог, жрец непременно позволил выступить слезам, но Повелитель должен быть сильным, не может позволить себе подобную глупость. Оставив истощённое тело женщины на постели и тихо удалившись, прикрыв за собой дверь, Артемис двинулся к дальней комнате по коридору. У него остались незавершённые дела. Дверь поддалась на удивление легко, и юноша шагнул в апартаменты Бьянки Найтгест. Девушка мирно спала, свернувшись клубочком на роскошной постели. Дикая ярость взыграла в его груди, рождая нестерпимую ненависть к этой девчонке, живому напоминанию о его Господине, о его учителе. Жрец выхватил Лезвие истины и решительно двинулся к кровати, уже занёс глефу для удара, когда вновь нестерпимая судорога пронзила его ладони, грудь, всё тело. Видение было столь ярким и сильным!

     Он видел незнакомого мужчину, но что-то родное было в его аристократичных чертах, обрамлённых смоляными тугими кудрями. И этот властный взгляд, тот же разрез глаз! Эта несносная улыбка! Горло Акио стиснула ледяная ладонь ужаса и тоски. Он видел рядом с ним… себя? Нет-нет, быть такого не могло! Беловолосый юноша, отмеченный теневым шрамом, задорно улыбался, хищно щурился, но сколько сходств было между ним и Повелителем жрецов! Прорицатель засипел, зажмурился, силясь прогнать прочь видение. Оно держалось за его разум цепко, не давая совершить ужасную ошибку, ещё более кошмарную чем та, что он уже сделал. Юноша из видения заливисто смеялся над чем-то, а темноволосый мужчина со сдержанной улыбкой целовал его плечи. А следом явилось другое видение. Разрушенный до ветхих руин Чёрный замок, белеющие кости огромного дракона, опрокинувшегося на спину; идущие трещинами башни Белого замка, готовые сверзиться в бездну пропасти, едва только подует слишком сильный порыв ветра; белоснежный дракон горестно взревел, подняв гордую голову к затянутым тучам небесам, взмыл в воздух, вздымая вихри снега и поднявшись до самых облаков, сложил крылья и камнем рухнул вниз. «Нет!» — мысленно закричал жрец, отшатнувшись и закрыв лицо руками. Дыхание его стало совершенно заполошным, диким, и он не мог унять нестерпимую дрожь собственных рук. Артемис попятился от кровати Бьянки, с ужасом прижав к себе глефу. Он едва не разрушил то Равновесие, поддержанием которого должен был заниматься.

     Но если… если в будущем есть шанс, значит, надо дать ему пройти так, как он видит?

Вслепую вновь перелистай

Пергамент нам доступных тайн —

Лёд, раскалённый докрасна,

Любовь страшнее, чем война,

Любовь разит верней, чем сталь.

Вернее, потому что сам

Бежишь навстречу всем ветрам,

Пусть будет боль, и вечный бой,

Не атмосферный, не земной,

Но обязательно — с тобой.