Леви открыл глаза. Из окна лилось солнце, вокруг было тихо. Он повернул голову и понял, что лежит в лазарете. Рядом на стуле сидела Микаса. Она заметила его взгляд и позвала его. 

— Что?.. 

Леви не был уверен, что сможет сформулировать вопрос. 

— Он мертв. Мы не знали, что с вами… Вы здесь уже три дня. 

— Три дня?

— Да, капитан. 

Он посмотрел на нее. На коленях она держала остро заточенный осиновый кол.

— Собираешься меня убить? — хмыкнул он.

— Да. — Она едва заметно покраснела. — Простите, капитан, но командор не была уверена и просила меня…

— Тс. Я понял. Хорошо. Я бы на ее месте тоже подстраховался. 

— Да. 

— И ты меня тут трое суток сторожишь?

— Да. Командор думает, если что, справлюсь только я. 

— Пожалуй, — тихо сказал он и повернул голову, тяжело вздохнул. — Я, наверное, уже не сильнейший воин человечества. Пока не поправлюсь.

Он улыбнулся, она тоже. Микаса положила кол на пол и задумчиво посмотрела на Леви.

— Я хочу спросить.

— Что? 

— Как… как вы смогли?.. Я… Я бы не… Если бы Эрен, я бы не смогла… 

Он взглянул на нее и ответил:

— Смогла бы. Если бы не было выбора. Но… Это был уже не он. Ты бы смогла. — Он прикрыл глаза и тихо добавил: — Только как потом с этим жить… 

Она ничего не ответила. Несколько минут Леви лежал, прислушиваясь к себе. Он осторожно ощупал шею. Ничего не болело. 

— Знаешь, мне кажется, мы бы справились втроем. Мы с тобой напали бы на него, а Саша прикрыла бы нас. Мы молодцы. 

Она улыбнулась.

— Я командору так и сказала, когда все закончилось. Но все-таки… Мы не могли рисковать. 

— Наверное. — Он осторожно сел. — Который час? Очень хочется есть. 

— Обед уже закончился, но я спрошу…

Она вышла. Леви медленно слез с кровати. Он с удовольствием ощутил, что тело слушается его, хоть и ослабло немного. Пройдя в уборную, он принялся разглядывать себя в зеркале: осмотрел и ощупал зубы, рану на шее. Шея выглядела уже не так ужасно, как три дня назад. Чернота пропала, на шее остались следы от зубов, но было видно, что они заживают, как обычная рана. При мысли о еде больше не тошнило. 

Когда он вернулся в постель, в палату вошла Ханджи, вслед за ней Микаса несла поднос с едой. 

— Ты жив? — спросила Ханджи, садясь на край его кровати. 

— Как видишь. И очень жрать хочу. 

Она вперилась в его лицо.

— Выглядишь хорошо, — заключила она. — Ладно, поешь, и я тебя навещу потом, расскажешь мне все, что знаешь, я перетерла кое с кем из высших чинов, и мне сказали, что подробный отчет им бы пригодился, мало ли кто еще решит вылезти из могилы, в некоторых деревнях так принято… 

— Хорошо, — перебил он. — Дай поесть, а.