Реджина проснулась с больной головой, и это ещё мягко сказано. В мозг словно вонзилась тысяча иголок, — они давили и царапали черепную коробку, — а в животе поселился огромный свинцовый шар, от которого её ужасно тошнило. Она застонала, прикрывая глаза рукой, и попыталась повернуться на бок, однако это оказалось не лучшим решением. Ещё не переваренный алкоголь тотчас взбунтовался и дал о себе знать: её затошнило сильнее.

Ещё не до конца осознавая, где она и что произошло, Реджина с трудом разлепила опухшие глаза и шумно вдохнула, стараясь побороть тошноту.

 — Я принесла таблетку. — Знакомый голос резанул по ушам и впился в воспалённый мозг, Реджина поморщилась и аккуратно, чтобы её не стошнило, села в постели. Прикрывавшая её простыня тут же скользнула по обнажённому телу, задержалась возле коленей, и упала на пол. — Вот, держи, — в голосе послышалась улыбка.

Наконец Реджина подняла взгляд и обнаружила Эмму. Та нависла над ней со стаканом холодной воды и двумя таблетками аспирина, — хотя последние едва ли ей помогут. Но уж вода точно не будет лишней, — в горле ужасно пересохло; настолько, что она даже не смогла выдавить из себя банальное «спасибо».

После пары глотков холодной воды, Реджина наконец немного ожила и начала приходить в себя. События прошлой ночи калейдоскопом вертелись в голове, но ярче всего выделялся тот миг в переулке, когда они с Эммой поцеловались. Реджина прищурилась, снова подняла взгляд.

 — Чего это ты такая бодрая? — резонно поинтересовалась она, оглядывая уже одетую Эмму с ног до головы.

Та рассмеялась.

 — Я успела выпить пару чашек кофе и принять душ.

 — Вот чёрт! — Реджина резко выпрямилась. — Робин! Он, наверное, с ума сходит!

 — Не волнуйся. Он заходил утром, я сказала, что ты осталась ночевать у меня.

Сердце забилось быстрее. Что мог подумать Робин? Который сейчас час, в конце концов? Будет ли он злиться, что она вот так, ничего не сказав, пропала на ночь? Или же, как и всегда, сделает вид, что всё в порядке. Впрочем, ему, наверное, вообще не было дела до того, где она пропадала. Главное знать, что она вернётся домой.

 — Что он сказал? И как выглядел? — хрипло спросила она, поднимая с пола простыню и стараясь ею прикрыться.

Эмма хмыкнула и пожала плечами.

 — Да как обычно. Просил передать тебе «с добрым утром» и что задержится на работе. — Эмма присела на край кровати и улыбнулась, заправив ей прядь волос за ухо. — Ты такая красивая, когда спишь…

Реджина закатила глаза. Да уж наверняка. Пьяная, воняющая перегаром, с растрёпанными волосами и опухшими с пьянки глазами.

 — Вам нужно показаться окулисту, мисс Свон, — сухо заключила она вслух и допила остатки воды залпом. Похоже, аспирин начал понемногу действовать, так как мысли её прояснялись всё больше.

Эмма меж тем рассмеялась и, видимо поняв, что Реджина не планирует убегать (во всяком случае — в ближайшие полчаса), резко подалась вперёд и обняла её, коснувшись губами виска.

 — Не-е-е-т, — протянула она.

 — Эмма, — захрипела Реджина, которой и без того было тяжело дышать. — Отпусти меня.

 — А если нет?

 — В таком случае я задохнусь от твоей любви, — вздохнула она и едва ощутимо коснулась пальцами её макушки.

 — Не такая уж плохая смерть, — шепнула она с улыбкой.

 — Возможно, но мне бы хотелось пожить подольше.

На самом деле, она была бы не прочь пообниматься, однако она прекрасно осознавала, как от неё несёт потом и перегаром после вчерашней ночи, и ей просто жизненно необходимо было смыть с себя всё это.

 — Ладно, ладно, — заворчала Эмма, с явной неохотой выпуская её из объятий. Реджина улыбнулась, провела пальцами по её волосам и вздохнула.

 — Мне нужно принять душ.

 — К вашим услугам, Ваше Величество.

 — О, спасибо, Эмс, — наигранно тоненьким голоском протянула она. Эмма запрокинула голову и недовольно застонала.

 — Ну хватит!

Стоя под тёплыми струями воды, Реджина вспоминала события прошлой ночи. Отдельные яркие вспышки — как картинки в калейдоскопе; они переливались и светились, обжигая сознание, но в то же время доставляя нестерпимое удовольствие.

Она мелко задрожала, вспомнив, как они поднялись по лестнице, не переставая целоваться; как спотыкались, врезаясь в каждую стену, но не переставая улыбаться.

Эмма повалила её на кровать, нависла сверху, и лицо её светилось счастьем, какого Реджина никогда не видела. Возможно, ни у одного человека на этой планете. И она целовала её мягко и нежно, а затем страстно и порывисто. Точными движениями находила чувствительные точки, доводя её до предела, до задыхающегося безумия. Целуя её везде, куда могла дотянуться, Эмма с каждой секундой распаляла в ней страсть, — и Реджина думала, что никогда и никого не хотела так сильно, как Эмму в ту минуту.

Но важнее всего то, что Эмме удалось то, чего никогда не удавалось Робину. Полностью наполнив её, она сумела довести её до оргазма; до той высшей точки наслаждения, о которых так смущённо или — напротив — неприкрыто рассказывали в любовных романах и в которое раньше Реджина не верила. Но прошлой ночью у неё, тем не менее, голова шла кругом от удовольствия, от желания, от возбуждения, — и от невероятности всего происходящего.

От воспоминаний по телу побежали мурашки. Реджина медленно провела пальцами по собственному животу и замерла пальцами у самого лобка. От одних только воспоминаний она вновь возбудилась, а голова начала кружиться сильнее. Резко отдёрнув руку, она с силой вцепилась в душ и замерла, хватая ртом воздух.

 — Боже… — зашептала она так тихо, что не услышала даже саму себя.

Затем она повернула кран, — и ледяная вода окатила её с ног до головы, разом вытряхнув не только сжигающее возбуждение, но и остатки похмелья.

После душа она чувствовала себя куда лучше, да и больше походила на человека, однако всё равно оставалась в какой-то прострации. Словно всё происходящее — всего лишь странный сюрреалистический фильм, куда её затянуло по чистой случайности.

Они с Эммой выпили ещё по чашке кофе и позавтракали. Затем Реджина отправилась домой, но перед тем, как разойтись, они снова целовались в коридоре, точно обезумевшие от гормонов подростки. И это чувство — совершенное новое для неё — оказалось приятным. Приятно было не только чувствовать любовь, но ещё и отдавать её, испытывать самой по-настоящему, в полной мере; так, что внутри всё переворачивалось, а сердце будто становилось гораздо больше в размерах.

 — Увидимся завтра, — шепнула ей Эмма на прощание.

 — Увидимся, — тупо повторила Реджина.

Робин, как и передала Эмма, вернулся с работы позже обычного. Выглядел он уставшим, если не потрёпанным, и на воодушевлённую, чуть не танцующую Реджину практически не обратил внимания.

 — Томас повесился у себя в палате, — сказал он загробным тоном. Реджина замерла, едва не выронив тарелку из рук.

 — Что?

 — Томас Денбро. Его нашли сегодня повешенным в палате. Он оставил записку. — Робин грузно опустился на стул, тяжело вздохнул и уронил голову на ладони. — Мы ведь могли добиться справедливости!

Реджина, словно в тумане, присела рядом. Хотела сжать его плечо, но не нашла в себе сил даже приподнять резко ослабевшую руку.

 — Что он написал? — тихо спросила она наконец, голос прозвучал хрипло и сдавленно.

 — Сказал, что теперь ему точно не дадут спокойно жить. «Не в наше время», написал. Поблагодарил меня за помощь. Чёрт! — Робин с силой сжал пальцы в кулак.

 — Робин… Мне… Мне жаль, — выдавила она, глядя перед собой стеклянным взглядом.

Ей с трудом верилось в происходящее. Так же, как с трудом она верила в происходящее утром.

 — И что же теперь?

Робин пожал плечами и принялся растирать виски.

 — Дело закроют, а я вернусь к работе, — сказал он сухо. — Наверное, наведаюсь сегодня в бар, Дэвид пригласил. Если ты не возражаешь.

Реджина поджала губы и сухо кивнула.

 — Конечно, милый. Тебе нужно отдохнуть после всего этого.

Робин открыл глаза, посмотрел на свои ладони.

 — Знаешь, я видел его тело, — сказал он. У Реджины по спине поползли холодные мурашки. Трупы она видела только по телевизору, да и выглядели они не естественно. — У него слюна стекала по подбородку, и от него несло дерьмом. Обделался перед тем, как… О, боже, прости, дорогая. Не следует тебе знать такие подробности, — резко оборвал он самого себя. Реджина покачала головой.

 — Ничего.

 — Я только не понимаю, почему он не дождался? Ведь мы были так близки. Даже слушание назначили. И всё говорило за то, что мы сможем добиться справедливости. Так почему же он не дождался.

Но у Реджины не было ответа на этот вопрос, как не было его и у Робина. Пожалуй, ответ знал лишь один человек, и ответить он уже явно не мог.

Они сидели молча, слушая тиканье настенных часов, затем Робин поднялся.

 — Я позвоню Дэвиду, поедем в бар… Да. Можешь ложиться без меня.

 — Да. Конечно, — сказала она, хоть и не собиралась ложиться спать.

После восьми он ушёл, как и хотел, в бар. За ним заехал судья, и они вместе укатили, обмениваясь понимающими тоскливыми взглядами. Реджина проводила их взглядом и направилась в дом напротив.

Эмма, похоже, восприняла новость спокойнее. Во всяком случае выглядела она так, словно ожидала чего-то подобного. Они просидели в гостиной до самого вечера, затем поднялись наверх, в спальню, хоть Реджина и пребывала в полной уверенности, что этой ночью ей точно не удастся сомкнуть глаз.

 — Я бы не смогла открыться. Так же, как он, — сказала она тихо, почти засыпая в объятиях Эммы и вдыхая родной аромат. Сознание уплывало, а от самоконтроля не осталось и следа.

 — Я понимаю, Реджина, — тихо ответила Эмма, не прекращая гладить её волосы. — Никто тебя и не заставляет.

 — Но рано или поздно кто-то всё равно узнает, — пробормотала она ей в плечо, выдавая собственные страхи.

 — Я никому не дам обидеть тебя. Обещаю. — Голос Эммы донёсся до неё, как из-под толщи воды. Она хотела ответить, что ей не нужна защита, но уже в следующее мгновение провалилась в сон без сновидений.

Проводив Робина на работу следующим утром, Реджина вышла в сад, чтобы подышать свежим воздухом и немного обдумать всё случившееся, однако тотчас замерла, обнаружив возле дома напротив какую-то необычную оживлённость. В такой ранний час Эмма если и не спала, то, во всяком случае, изображала из себя мёртвую. Теперь же она орудовала тряпкой, оттирая что-то от двери собственного дома. Прищурившись, Реджина подошла ближе, но на середине пути так и замерла, ощущая, как сердце уходит в пятки, а дышать становится сложнее и сложнее с каждой секундой.

От увиденного её начало мутить, и в какой-то момент она решила, что её вырвет прямо на дорогу. Однако когда первый приступ ужаса и паники прошёл, — когда она наконец смогла вдохнуть, — волнение сменилось нарастающей злобой. Даже жгучей, как перец чили, ненавистью.

На двери Эммы красовался наспех нарисованный кем-то крест. Реджина безошибочно узнала его: точно такой же она видела и на двери Томаса Денбро, когда тот только-только признался в своей ориентации и уволился из школы. Этот крест — точно клеймо, от которого уже не отмыться, не отделаться. Его можно смыть с двери дома, но рано или поздно он появится снова. А затем снова. И снова, — и так до тех пор, пока жители Сторибрука не добьются своего!

Но хуже всего то, что Реджина не просто догадывалась, — она знала почти наверняка, чьих это рук дело. Не нужно быть семи пядей во лбу, — достаточно лишь взглянуть на крыльцо дома чуть в стороне, чтобы заметить початую банку красной краски. Похоже, Мэри-Маргарет даже не пыталась скрываться. Более того: судя по всему, она гордилась своим поступком.

Реджина гневно поджала губы и решительно зашагала к Эмме, чтобы помочь ей избавиться от красного креста, который наверняка уже видела половина пригорода.

Услышав её шаги, Эмма обернулась и виновато, будто бы это её рук дело, улыбнулась.

 — Привет, — сказала она, роняя тряпку в ведро с уже мутной водой. При виде её беспомощного спокойствия Реджине захотелось рвать и метать, а ещё лучше — разорвать Мэри-Маргарет на тысячу маленьких кусочков и скормить её собакам. — Прости, это…

 — За что ты извиняешься?! — гневно выплюнула она. — Поверить не могу, что эта сука на такое решилась! Да как она посмела?!

Эмма широко распахнула глаза и удивлённо заморгала. От неожиданности она даже отступила назад и едва не врезалась спиной в дверь собственного дома. Реджина шумно выдохнула, прикрыла глаза и попыталась успокоиться. В самом деле — Эмма ни в чём не виновата, и она не должна была срывать на ней собственную злость и негодование.

 — Прости, — сказала она. — Я злюсь не на тебя, а на Мэри-Маргарет. Эта подлая дрянь…

Она вновь начала задыхаться от нахлынувших чувств, и Эмма порывисто шагнула к ней, чтобы успокаивающе сжать предплечье. Мягко улыбнувшись, она провела пальцами по её коже, и этот жест действительно заставил Реджину вдохнуть поглубже и успокоиться.

 — Реджина, не думаю, что тебе стоит показываться тут. У тебя и без того проблем хватает…

 — И думать об этом забудь, — процедила Реджина. — Я схожу за тряпкой.

 — Постой. — Эмма поймала её за руку и вновь улыбнулась. — Правда, я могу сама…

 — Эмма, — оборвала она её. — Если ты думала, что я просто возьму и брошу тебя наедине с… этим, то ты обо мне плохого мнения.

 — Я не думала, что ты меня бросишь. Наоборот. Но я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. Просто… Все эти слухи и долбанные соседи. Боже! Я не хочу, чтобы это дерьмо обрушилось и на тебя.

Реджина тяжело сглотнула, чувствуя, как внутри растёт и ширится нежность. Эмма выглядела такой уязвимой и такой заботливой. Она и в самом деле искренне переживала. Не за себя, а за неё, Реджину. И эта трогательная забота окончательно сломала что-то внутри неё, наполнив нежностью и решительностью.

 — Мне плевать, что обо мне скажут соседи. А теперь будь добра, дай мне тряпку.

 — Ты уверена?..

 — Абсолютно.

Эмма обречённо выдохнула и ласково улыбнулась ей. В её взгляде отчётливо читалось нежелание втягивать её — Реджину — во всё это, но в то же время она смотрела на неё так же, как порой сама Реджина — смотрела на упорствующую в чём-то Эмму.

«Что ж, не только ты здесь можешь быть бараном!» — ответила она ей взглядом, после чего решительно схватила тряпку.

Вдвоём им удалось расправиться с мерзким крестом всего за пару часов, и когда Эмма собиралась просто отнести ведро в дом, Реджина властно остановила её, поймав за плечо.

 — Мы наведаемся в читательский клуб Мэри-Маргарет, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Сегодня.

Эмма нахмурилась и взглянула на неё с явной тревогой и неудовольствием.

 — Зачем?

 — О, ты узнаешь, — мстительно улыбнулась Реджина, а в голове уже вовсю цвёл план мести.

Этот козырь, который имелся у неё в рукаве, она планировала использовать иначе. Возможно, даже не сейчас, а когда подвернётся удобный случай. Но это?.. Нет, это она не могла оставить безнаказанным. Уж точно не Мэри-Маргарет Бланшар.

 — Реджина?.. — Эмма мягко подтолкнула её в дом, и Реджина не стала сопротивляться. — Что ты задумала? Мне абсолютно не нравится твоё выражение лица. Ты как будто собралась ей воткнуть нож в печень на глазах у всего города. Я, конечно, не против, но не хотелось бы до конца жизни встречаться с тобой из тюрьмы.

Эмма сказала это, как нечто само собой разумеющееся. Точно она и вправду намеревалась взять, в случае чего, вину на себя. Она сказала это так легко и просто, даже не раздумывая, и на мгновение Реджина просто застыла, не в силах выдавить из себя ни слова. Но, заметив в глазах Эммы растущее беспокойство, наконец улыбнулась и нежно провела пальцами по её щеке, успокаивая.

 — Разумеется, я не собираюсь никого убивать, Эмма, — сказала она тихо, не отрывая ладони от её полыхающего лица. — Во всяком случае, точно не физически, — заключила она с едкой улыбкой.

 — Что это значит — «не физически»? — забеспокоилась Эмма. — Реджина, я не понимаю… Но я точно понимаю, что ты задумала вляпаться в неприятности. А я не могу позволить тебе вляпаться в них из-за меня, о’кей?

 — Всё будет хорошо. Просто доверься мне, — шепнула она, прежде чем коснуться её губ своими, успокаивая, выбивая из её светлой головы ненужные мысли и беспокойство.

Мгновение Эмма медлила, однако уже в следующую секунду поддалась ей. Её губы раскрылись навстречу, и она прикрыла глаза, тихо выдыхая. Пальцами она привычно прошлась по её талии, властно сжимая, притягивая ближе, наслаждаясь этим поцелуем так, как могла только она. Касаясь Реджины так, как могла только она.

Эмма — её милая Эмма, — удивительным образом сочетала в себе трогательный трепет, прячущийся за внешней сталью; свободу и совершенно милую непосредственность, которые сводили Реджину с ума. Всегда по-разному, конечно. Иногда ей хотелось её придушить, но чаще, как сейчас — бесконечно целовать, отдавая ей годами копившуюся любовь и нежность.

И уж конечно она не могла позволить Мэри-Маргарет испортить им обеим жизнь. В тот момент, когда она наполнилась этой решимостью, Реджина не думала ни о последствиях, ни о будущем, ни о Робине. Её волновала только месть, и она знала наверняка — Мэри-Маргарет получит своё сполна за всё, что успела натворить.

 — Так, значит, мы просто заявимся в читательский клуб мисс Бланшар и всё там разнесём? — уточнила Эмма чуть позже, когда они сидели на кухне и попивали кофе. На Реджину она смотрела с какой-то страстной подозрительностью, балансируя на грани восхищения и ужаса, что отчётливо отражалось и на её лице, и в её глазах. Реджина этим зрелищем наслаждалась сполна.

 — Не будем мы ничего разносить, Эмма, — вздохнула она. — Что за бунтарские наклонности?

 — У меня больше нет идей. — Эмма прикрыла глаза и тяжело вздохнула.

Реджина только загадочно улыбнулась, но больше ничего не сказала. Если она расскажет Эмме о своём плане, то та непременно начнёт её отговаривать. Решит, что игра не стоит свеч. Или, напротив, сделается беспокойной и непременно выдаст их с головой, как только они объявятся в читательском клубе.

Нет, мысленно решила она. Рассказывать план Эмме — то же самое, что сбросить булыжник с горы раньше времени.

 — Просто доверься мне, — сказала она и невозмутимо отпила ещё немного кофе. Затем бросила взгляд на часы.

Что ж, во всяком случае, ждать им придётся не долго. В противном случае она бы просто не пережила этого беспокойного взгляда и попыток разгадать её секрет.

 — Ну, Реджина, хотя бы намекни, — не сдавалась Эмма. — Мы подожжём их? Демонстративно сожжём томик «Унесённых ветром»? М-м-м… — Она задумчиво постучала пальцем по губам, пока Реджина едва сдерживала смех. — О! Обольём их водой из шланга? Ну скажи уже!

 — Ничего из этого, мисс Свон, — стараясь сохранять каменное выражение лица, ответила Реджина.

 — Бесишь, — заключила наконец Эмма и ушла собираться.

Реджина медленно растянула губы в самодовольной улыбке.

Ровно в три они стояли перед входом в клуб, который разместился неподалёку от книжного в парке. Эмма нервничала.

Вырядившись, как английский щегол, она всё оглядывалась по сторонам, будто искала подвох или ожидала группку людей, которые выпрыгнут с плакатом «СЮРПРИЗ» и скажут ей, что всё это — розыгрыш.

Реджина же, напротив, ощущала себя как никогда уверенно. Она даже не задержалась у входа, чтобы привести себя в порядок, — просто толкнула дверь и вошла внутрь, властно потянув Эмму за собой.

Когда они вошли — в клубе все разом, словно по команде, замолчали. Несколько пар глаз впились в них, как пиявки; кто-то с изумлением, кто-то удивлённо, а кто-то с неприкрытой агрессией и злобой. Мэри-Маргарет, до того момента стоявшая в центре и зачитывавшая открывок из какого-то — очевидно, своего — рассказа, резко побледнела и как будто сделалась меньше, чем есть на самом деле.

Реджина величестенно прошествовала по проходу и остановилась подле свободных мест.

 — Всем доброго дня, — сладко улыбнулась она. — Надеюсь, тут не занято?

 — Миссис Локсли… — начала соседка неуверенно. — Мисс Свон. Что вы тут делаете?

Реджина с наигранным удивлением вскинула брови.

 — Вы, похоже, не рады нас видеть? — картинно обиделась она. — Очень странно, вы так долго приглашали нас в свой клуб.

 — Да, но… — Мэри-Маргарет замялась, бегая взглядом от одного члена клуба к другому, словно ища помощи, но затем наконец выпрямила плечи и выдохнула: — У нас не рады таким, как мисс Свон.

Реджина обернулась на бледную, как полотно, Эмму. Та в ответ скривилась и шепнула что-то одними только губами. Когда Реджина поворачивалась к соседне вновь, на лице её читалось плохо скрытое отвращение и презрение.

 — Каким «таким», позвольте узнать? — холодно спросила она, шагнув к Мэри-Маргарет ближе. Та сделалась такой бледной и потерянной, что показалась Реджине совсем маленькой. Практически точкой, которую оставалось только раздавить.

 — Л-лесбиянкам, — пискнула наконец она, бегая взглядом и ни на ком не останавливаясь.

Члены клуба оживились и зашептались между собой, неодобрительно или неуверенно поглядывая на Эмму. Реджина же опасно вскинула брови и растянула губы в приторной улыбке.

 — И с чего же вы взяли, что мисс Свон, как выразились, лесбиянка?

 — Реджина… — опасливо зашептала Эмма, схватив её за руку. Трогательнее всего то, что переживала Эмма явно не за себя.

 — Я… Я… — начала заикаться Мэри-Маргарет, но так и не смогла выдавить из себя внятного пояснения. Реджина только закатила глаза.

 — Послушайте, мисс Бланшар, — сказала она тоном, которым в любой другой ситуации можно было бы разрезать металл. — Раз уж мы заговорили о необоснованных слухах, то что вы скажете насчёт вашей невинной интрижки с судьёй Ноланом? — Мэри-Маргарет побледнела, как мел, и выглядела так, словно её вот-вот стошнит. — Ах, простите, я сказала «необоснованных»? Ошибка, потому что я лично видела вас вместе.

Члены клуба ахнули, как курицы-наседки, и принялись шептаться громче, однако в спор встревать до сих пор не рисковали.

 — Это неправда! — взвизнула Мэри-Маргарет, чуть не плача. — Это не… — И она замолчала, мелко дрожа от подступивших слёз и стыда.

Реджина удовлетворённо улыбнулась и выпрямилась. Вообще-то на этой ноте она как раз планировала уйти, когда только-только замышляла своё злодейство, однако дальше случилось то, что в её планы никак не входило.

 — Это правда, Реджина? — Тоненький голосок Кэтрин Нолан она узнала без труда. Медленно повернувшись, Реджина шумно выдохнула и коснулась пальцами виска. Но отступать уже было поздно.

 — Да, — сказала она. — Прости, Кэтрин.

Кэтрин медленно поднялась, все взгляды, включая и взгляд Мэри-Маргарет, обратились к ней. И они ждали. Ждали, когда Кэтрин Нолан, жена судьи Нолана, сделает то, что должна сделать, — словно находились в грёбанном кинотеатре. Реджина различила их жадные взгляды, полные желания, жаждущие этого представления, но хуже всего то, что они с Эммой тоже застыли на месте — растерянно, оглушённо, словно на читательский клуб вдруг обрушилась лядяная волна.

 — Как ты могла! — меж тем воскликнула Кэтрин и, порывисто шагнув к Мэри-Маргарет, влепила ей звонкую пощёчину. Голова той дёрнулась в сторону, словно была привязана на нитки, и уже через мгновение левая щека её порозовела от удара. — Я ведь считала тебя подругой!

 — Это… это неправда, — слабо всхлипнула Мэри-Маргарет, схватившись за щеку, однако её слова едва ли кто-то услышал: члены читательского клуба заголосили наперебой.

 — И вы собирались учить наших детей!

 — Да где такое видано?!

 — А что насчёт этой Свон? Она правда лесбиянка?

 — Не понимаю, как такое могло твориться прямо у нас под носом!

 — Бедняга Кэтрин, что же теперь будет?

 — Ой, да глупости, какой мужчина не изменял своей жене?! Это естественно, в отличие от этих геев!

 — А миссис Локсли тоже лесбиянка? Они вместе спят?

Эмма подавилась смехом и потянула оглушённую Реджину к выходу.

 — Реджину в мэры! — крикнула она, прежде чем выскочить за дверь, но её не то, что никто не услышал; их уход, похоже, вообще остался незамеченным.

Эмма смеялась, как ненормальная.

 — Ну, ты даёшь, — кое-как выдавила она и принялась её парадорировать: — «Что касается необоснованных слухов». — Эмма снова рассмеялась. — Реджина, ты — Богиня.

 — Во всяком случае, теперь они точно оставят тебя в покое.

 — Ну да. После такого — стопудова…

Реджина поморщилась, но затем всё-таки улыбнулась. Теперь, когда дело было сделано, внутри поселилась тревога. А правильно ли она поступила? Кэтрин — единственная, с кем она могла проводить время раньше. Но станет ли теперь, после того, как она собственными руками разрушила её жизнь? Всё пошло вовсе не так, как она планировала…

Реджина тряхнула головой. Нет, она совершенно точно поступила правильно! Не сделай она этого, — и Мэри-Маргарет и дальше строила бы из себя святую, медленно уничтожая жизнь Эммы и выживая её из города.

Эмма подхватила её под руку и широко улыбнулась сияющей улыбкой.

 — Это просто блеск, я тебя обожаю.

 — Правда? — Реджина резко вскинула голову, изучая её лицо.

 — О да-а-а, — блаженно улыбнулась Эмма. — Знаешь, я боялась, что у тебя могут быть проблемы из-за всего этого. Или что ты сделаешь что-то… из-за чего тебе будет потом плохо. Но вместе мы со всем справимся.

 — Да, — едва слышно выдохнула Реджина, не отрывая взгляда от её лица. Наверное, подумала она, со стороны она выглядела как влюблённый подросток. Потому что Эмма выглядела именно так.

Не успели они дойти до поворота, как их догнала Кэтрин Нолан. Дрожащая то ли от ярости, то ли от слёз, она поймала Реджину за руку и шумно выдохнула, глядя на неё влажными глазами.

 — Реджина! Как ты могла?.. Я… Я не понимаю, почему ты сказала это не мне лично, а во всеуслышанье?

Реджина замерла, не зная, что ей ответить. Сердце быстро забилось в груди, а к горлу подступила тошнота. Всего раз она позволила себе не думать о последствиях, — и вот, что вышло.

 — Кэтрин, мне очень жаль… — начала она, но Кэтрин лишь покачала головой и нервно усмехнулась.

 — Мне нужно выпить!

 — У меня есть отличное вино, — встряла Эмма, зачем-то отгораживая Реджину рукой, словно Кэтрин могла бы броситься на неё. — Давайте все просто… успокоимся и выпьем хорошего вина.

Кэтрин окинула Эмму оценивающим взглядом, затем с лукавством глянула на Реджину. Словно она понимала что-то. А, быть может, даже знала. Вдалеке за её спиной двери читательского клуба распахнулись, и оттуда вывалилась шумящая толпа. Мэри-Маргарет, пристыженная и оскорблённая, сразу метнулась в сторону дома. Она задержалась рядом с ними лишь на мгновение, чтобы окинуть Реджину ненавидящим взглядом, после чего помчалась дальше, теряя на ходу исписанные от руки листы.

Кэтрин наклонилась и подняла один.

 — Но я знала, что такое настоящие чувства… — прочитала она вслух. — Любовь пронзила меня, как острие самого острого клинка. Припала к самому сердцу, отравляя его, но и излечивая… Она что, пишет про моего мужа?!

Эмма прижал кулак к губам, явно сдерживая смех, и Реджина незаметно её пихнула. Кэтрин бросила на них взгляд исподлобья, смяла листок и бросила прямо на дорогу.

 — От вина я не откажусь! — наконец заключила она и гордо выпрямилась. — И знаете что? Пошли они оба на хрен! Слышали?! Да-да, вы, я знаю, что вы там подслушиваете.

Кэтрин развернулась к порядевшей толпе членов книжного клуба. Те замерли, чуть пригнувшись, словно вот-вот хлынет ливень.

 — Пускай оба идут на хрен! Могут хоть заняться страстным, горячим сексом прямо посреди ули…

 — Воу-воу-воу, — сказала Эмма, подхватив Кэтрин под локоть и вынуждая её развернуться обратно. — Думаю, этого им знать не следует.

Реджина не сдержала лёгкой улыбки и, подхватив Кэтрин под другой локоть, зашагала в сторону дома.

 — Нет, ну вы видели?! — возмущалась Кэтрин по пути. — Вылупились на нас, как… как…

Она так и не договорила, но они все прекрасно поняли, что хотела сказать Кэтрин.

Уже спустя полчаса они разместились в гостиной у Эммы с двумя бутылками вина. Кэтрин залпом опрокинула пару бокалов, затем вроде бы расслабилась и нервно рассмеялась.

 — Чёрт возьми, я ведь догадывалась, что он мне изменяет! — сказала она, на лице её читалось нечто, похожее на облегчение. — Прости, что вспылила, Реджина… Ты не виновата, я просто…

 — Всё в порядке, — прервала она её. — Мне и вправду не следовало говорить об этом так.

 — Ты хотела защитить свою… — Она посмотрела на них, немного нахмурившись. — Подругу. Вы же подруги?

 — Да, — ответили они одновременно. Реджина улыбнулась.

 — В общем, я всё равно хотела с ним развестись. Клянусь, я даже просматривала бумаги. Просто не ожидала, что это на самом деле случится и так скоро! Но вот что я не понимаю, так это что он нашёл в этой дешёвке Мэри-Маргарет!

 — Понятия не имею, — покачала головой Реджина. Кэтрин её словно бы и не слушала.

 — Она же… совершенно не сексуальная! — с изумлением заключила Кэтрин. — Глазёнки эти огромные, и выглядит, как мальчик-подросток!

Эмма и Реджина переглянулись.

«С ней всё будет нормально?» — спрашивала Эмма взглядом.

Реджина пожала плечами.

К вечеру — когда, разумеется, весь город уже знал о случившемся, — Кэтрин напилась до такой степени, что ни о каком такси и речи быть не могло. Они с Эммой подняли её на второй этаж и уложили спать в гостевой комнате. Кэтрин пробормотала что-то невнятное, но, стоило ей только лечь на кровать, как она тотчас вырубилась. Реджина облегчённо выдохнула, прикрыла за собой дверь и сложила руки на груди.

 — Мне нужно возвращаться домой, — сказала она Эмме, на что та только кивнула.

Постояв немного в коридоре, думая о Робине и о том, как он отреагирует, Реджина коротко поцеловала Эмму, после чего, не оборачиваясь, заспешила к себе. Она зашла в дом как раз незадолго до возвращения Робина с работы, и по его лицу сразу поняла: он обо всём знает.

 — Это правда? — спросил он, постояв немного в коридоре, изучая её неуверенным взглядом.

Реджина распрямила плечи и тяжело вздохнула.

 — Да, — сказала она твёрдо. — Это правда.

Робин задумчиво пожевал губу, опуская глаза в пол, затем провёл пальцами по волосам.

 — Но зачем? Почему именно так? Я не понимаю, зачем было позорить Кэтрин перед всем городом…

 — Потому что иначе мисс Бланшар не дала бы Эмме житья!

Робин удивлённо заморгал.

 — О чём ты говоришь?

Реджина вскинула брови, разглядывая его с ног до головы, но, судя по всему, он действительно не знал, что случилось на самом деле. Точнее знал не всю правду. Неужели её план сработал так, как нужно, и горожане и думать забыли об Эмме и том ужасном кресте у неё на двери? По всему выходило, что так.

Она пересказала Робину о случившемся утром, и тот в ужасе присел на диван в гостиной, нервно водя пальцами по волосам.

 — Поверить не могу, — сказал он наконец, переварив информацию. — Ты уверена, что это была она?

Реджина кивнула.

 — И что на неё нашло?

 — Вероятно, это из-за суда, когда мисс Свон… Ты сам знаешь, — раздражённо отмахнулась она, присаживаясь рядом, но держа Робина на расстоянии. С той самой ночи в клубе Реджина сторонилась его прикосновений, а его поцелуи вызывали не то что отвращение, но холодное отторжение и нежелание находиться с ним рядом дольше нужного.

 — Боже мой. — Робин обречённо уронил голову на ладони и нервно рассмеялся. — Из-за этого дела все просто с ума посходили!

 — Как там судья Нолан? — осторожно поинтересовалась Реджина. Робин только пожал плечами и задумчиво приподнял голову.

 — Лучше, чем я думал, — сказал он. — Мне даже показалось, что… Он как будто обрадовался, что его раскрыли. Теперь ясно, почему в последнее время он был такой нервный.

Реджина удовлетворённо кивнула, сложив руки на коленях.

 — Что ж, во всяком случае, теперь ему не придётся скрываться.

Робин хмыкнул и взглянул на неё со смесью недоверия и удивления.

 — Наверное. Надеюсь, об этом скоро забудут.

 — Непременно. Как и обо всём остальном.

Остаток месяца она провела, словно во сне. Робин, точно чувствуя что-то, отчалил в Сан-Франциско на курсы повышения квалификации, и Реджина осталась дома одна, в благостной тишине и спокойствии, которыми пользовалась на полную катушку.

Они с Эммой виделись каждый день. Чаще всего включали музыку на полную («Нет, вовсе не для того, чтобы позлить Мэри-Маргарет, за кого вы меня принимаете, мисс Свон?!»), иногда Эмма декларировала стихи или рассуждала о своей книге.

 — Я сделаю тебя главной героиней моего романа, — говорила она, касаясь губами её оголённой ключицы. Реджина таяла под её прикосновениями и под её словами. — Ты будешь… Королевой.

Реджина усмехалась. Ей определённо это понравилось бы.

Эмма скользнула ниже, прикусила губами торчащий сосок и улыбнулась, глядя ей в глаза. Пальцами они уже скользила ниже, — туда, где Реджина желала почувствовать её больше всего.

 — Нет, Злой Королевой. Которая заколдовала всё королевство и перенесла его в реальный мир.

Реджина посмотрела на неё сквозь пелену возбуждения и удовольствия. Она хотела ответить, но Эмма скользнула пальцами ей под трусики, задела самую чувственную точку, — и Реджина громко застонала, нисколько не сдерживаясь.

Стоны её заглушала Мадонна, надрывающаяся по радио.

Пару раз они вновь выбирались на природу. Нога Эммы к тому времени окончательно зажила, и даже лёгкая хромота стала почти незаметна, так что в этот раз им удалось искупаться, несмотря на разгар осени и сезон дождей.

А однажды утром Эмма заявилась к ней, придерживая небольшую пачку листов, исписанных от руки.

 — Вот! — объявила она торжественно, роняя самодельную папку на кофейный столик.

Реджина лениво подняла голову, взглянула на листы, затем перевела взгляд на явно довольную собой Эмму. Та упёрла руки в бока и сказала:

 — Начало моей книги! Ты обещала посмотреть.

 — О! — Реджина тотчас оживилась и сменила позу, поглядывая на листы с куда большим любопытством. — Ты хочешь, чтобы я прочитала прямо сейчас или…

 — Да, — выдохнула Эмма и, плюхнувшись рядом, подпёрла голову ладонью. — Она, конечно, не идеальна, но это только черновик. Ну и, э… У меня пока придумана только половина… Короче, посмотри!

Реджина, не сдержавшись, улыбнулась, затем притянула пачку листов поближе. С любопытством пробежалась взглядом по первым строкам: «Злая Королева вовсе не была Злой, но так уж вышло, что именно так её все называли»… Реджина хмыкнула себе под нос, чувствуя на спине напряжённый заинтересованный взгляд. Поначалу она думала, что присутствие Эммы будет напрягать её, однако книга — пока что только её набросок — читалась легко.

Покончив, наконец, с первыми страницами, Реджина откинулась на спинку дивана и иронично вскинула бровь.

 — Кого-то она мне напоминает, эта твоя «Злая Королева».

 — Неужели? — улыбнулась Эмма, придвинувшись ближе. Она нежно опустила руки ей на талию, поглаживая, отчего по спине привычно побежали мурашки.

 — Угу-у-у. Дай-ка подумать, кого же.

 — Совершенно не понимаю, о чём ты говоришь, — зашептала Эмма ей на ухо, а затем слегка прикусила мочку. Реджина прикрыла глаза и улыбнулась.

 — И как это понимать, Эм’ма?

 — Просто ты моя муза, — ответила она. — Ты меня вдохновляешь. И быть Королевой тебе определённо пошло бы.

Она спустилась горячими поцелуями к шее, и Реджина шумно выдохнула, не в силах противиться ей. Она словно плавилась каждый раз, когда Эмма прикасалась к ней, и эти прикосновения всякий раз успокаивали; тушили любой пожар, готовый вот-вот вспыхнуть.

 — Ты невыносима, Свон, ты это знаешь? — сипло сказала она, запрокидывая голову, чтобы дать ей больше пространства. Эмма шумно выдохнула, улыбаясь.

 — Тебе это нравится.

 — Я бы с этим поспорила, — пробормотала Реджина, зарываясь пальцами в её мягкие светлые волосы, чтобы притянуть ближе.

Позже, тем же днём, Реджина всё-таки дочитала начало рассказа и выписала кучу пометок, увидев которые Эмма очень тяжело вздохнула и сказала: «Ты ко мне несправедлива!»

Реджина лишь ухмыльнулась.

«Вы же хотите написать хорошую книгу, мисс Свон?» — ответила она.

Но приятнее всего оказались ночные поездки в город на велосипеде. Мощёные дороги, погасшие окна высотных домов, и лишь они вдвоём, — под тусклыми фонарями, казалось, способные на всё. Там, в пустующем ночном городе, Реджина сильнее всего ощущала себя свободной: они могли петь, смеяться, мечтать, — и никто не мог сказать им и слова против. Однажды они даже целовались под погасшим фонарём и едва не попались на глаза какому-то старичку, припозднившегося с работы, но им всё же удалось убежать раньше, чем он заметил их.

Но, как чаще всего и случается в идеальных сценариях к любому фильму, рано или поздно наступает момент, который должен испортить всё.

 — Мне предложили работу тренером в орегонской сборной, — однажды сказала ей Эмма одним ноябрьским тёплым утром. Лицо её светилось от радости и нетерпения, но внутри Реджины, вопреки всему, всё упало. Ведь это значило, что Эмме придётся переехать… — Это огромная честь, и я смогу вернуться в спорт! Реджина! Это же наш шанс!

 — Шанс? — сипло переспросила она, ошарашенно глядя на неё. Восторга и энтузиазма Эммы она не разделяла.

 — Ну конечно. Ты можешь развестись с Робином, и мы укатим в Орегон. Ты больше никогда его не увидишь, будем жить вместе!

 — Эмма, ты…

 — Я люблю тебя, — прервала её Эмма, подойдя ближе. Она обхватила ладонями её лицо и улыбнулась. — Я люблю тебя, Реджина Миллс. Мы сможем путешествовать, как ты и хотела. Сможем быть вместе, не прячась от вездесущих соседей.

Эмма наклонилась и поцеловала её, едва ощутимо, но с прежним трепетом. Сердце Реджины забилось быстрее, но страх сковал по рукам и ногам. Она не может уехать. Не может бросить всё. От мысли о разводе и последующем преследовании матери её сковал настоящий ужас.

 — Просто подумай об этом, прошу, — тихо добавила Эмма, прикоснувшись лбом к её лбу. Они так и стояли в коридоре её дома, а Реджина могла думать лишь о том, что просто не в состоянии всё бросить.

Но также и о том, что не может потерять Эмму. Только не теперь. Внутри всё сжалось от страха и волнения. Она лишь едва заметно кивнула прежде, чем уйти к себе, чувствуя на спине колючий взгляд, полный надежды.

Для Эммы такое решение, разумеется, принять просто. Она знает, кем хочет быть, и видит своё будущее. Эмма мечтала о спорте, мечтала вернуться в плавание, мечтала вновь погрузиться в дух соревнования. Но главное, — у неё было то, чего не было у Реджины: уверенность в собственном будущем.

Она же, всю жизнь прожившая домохозяйкой, никогда толком не бывавшая в обществе, — как могла она реализовать себя? Как могла дать отпор и Робину, и собственной матери? Страх поднялся из желудка и надавил на горло, — на ту цепь, которая без труда удерживала её в этом доме долгие годы. История повторялась.

Однажды Дэниель предлагал ей сбежать, и она испугалась, — сослалась на отца. Теперь её отца не было в живых, и потому отговорок у неё не осталось. Остался лишь страх, в котором она могла признаться только самой себе. Начать новую жизнь, когда тебе почти уже тридцать, — не так-то просто, как кажется. Сорваться с места, никому не сказать адрес… Слишком опасно, слишком туманно. Нет никакой почвы под ногами и никакой гарантии, что она не останется совершенно одна в безумном и незнакомом мире, таком далёком от привычного ей.

Хуже всего то, что Реджина уже давно знала и предчувствовала, что нечто подобное обязательно случится. Что рано или поздно Эмма заговорит о том, чтобы вернуться в спорт, и тогда она потеряет её навсегда.

Но она не была готова к тому, что это случится так быстро.