Позорное трепло обнаружилось курящим дешёвые сиги на подоконнике в туалете.

— Бяша, ты сука конченая! — с ходу заявил Рома. Парочка семиклассников выскочила из туалета, испуганно озираясь.

Бяша выронил сигарету в распахнутое окно.

— Э-эй, брат, ты чё, на… — промямлил он, кажется, поняв, за что на него так взъелись. — Ты только не сердись, я всё объясню… Не хотел, бля буду, на! — В этот момент Ромка замахнулся, и Бяша, уворачиваясь от удара, заскочил в кабинку туалета.

— Паскуда, блять… Кто обещал не трепаться, а? — Рома яростно подёргал ручку двери, слушая, как Бяша копошится за ней. Судя по звукам, он пытался забаррикадироваться с помощью хранившейся там швабры.

— Да ты чё так бесишься-то, на? Я ж это… того… на.

— Чё я бешусь? Серьёзно? Ну подожди, сука, я ж тебя из-под земли достану… — прошипел Рома. Угроза, конечно, вышла такая себе — хотя бы потому, что абсолютно хлипкая на вид дверь не поддавалась, стойко снося удары Ромкиного кулака. На Бяшу, впрочем, подействовало: тот ойкнул и зашумел там активнее.

— Ты чего так злишься, на? Не надо…

— Да потому что у меня лучший друг крысой оказался! Выходи давай, поясни за поступки!

— Я лучше отсюда поясню, — сказал Бяша. — Ты только ломиться перестань, на.

— Ссыкло, — сплюнул Рома, но от двери всё же отстал.

— Там это… ситуация… Короче, Семён так-то сам до всего допёр. Подходит он как-то ко мне, на, пока тебя не было и спрашивает, а чё Ромка грустный такой, и всё такое. Он сначала про твоего батю начал расспрашивать, на, про семью твою, то-сё. А потом внезапно такой: чё, влюбился твой Ромка, да, на? А мне эти вопросы про родню твою так мозги запудрили, что я взял и случайно кивнул! Внатуре случайно, брат! Оно само так вышло, на… Только не выламывай дверь! — торопливо пискнул Бяша, и, кажется, зачем-то залез с ногами на унитаз. — Я потом даже сказал ему, что херня всё это и ни в кого ты не влюблялся, на, но он не поверил. И про Морозову твою он тоже сам догадался.

— Да конечно, сам он догадался. Наверняка тоже случайно кивнул, когда речь про Полину зашла.

— Да ты чё… Ну так-то да, на, — вздохнул Бяша. — Он там с какого-то перепугу решил, что ты в десятиклассницу влюбился. В блондинку ту, на. Которая вечно в розовой юбке ходит.

— А-а, эту… — протянул Ромка.

Да, было дело, засмотрелся он на одну девушку неделю назад. Причина была глупая: мягкие, нежные черты лица и большие глубокие глаза напомнили ему лицо Петрова. Озвучивать это друзьям, заметившим повышенное внимание к десятикласснице, он, понятное дело, не стал, вместо этого промямлив что-то про хорошую фигуру. Звучало это настолько слабо, что он и сам себе не поверил бы, услышав это со стороны. Однако друзья почему-то повелись.

— А Семён начал шутить что-то про тело той девахи, на, про грудь её… Ну я и решил, что лучше про Полинку сказать, пока он не напридумывал себе ничего такого. Она так-то девчонка толковая, на, в неё влюбиться не стыдно.

— Да, не стыдно… — тихо протянул Рома.

— А… ты чего так разозлился-то, на? Ну узнал Семён и узнал, мы ж с ним не первый год дружим, на.

— Потому что ты язык за зубами держать не умеешь. Сказано же тебе не трепаться, — пробурчал Рома и добавил: — А ещё потому что обо всём этом уже весь класс знает.

— Да ну, на? Как?

— Семён заорал про Полину на весь кабинет.

Бяша загоготал. Походу, почувствовал себя в безопасности.

— Чего ржёшь там? Смешно тебе, да? — Рома опять ударил по двери кабинки. Бяша замолк, но лишь на секунду.

— А я-то что, на? Ты бы тогда на него и гнал, а не на меня, на!

— Так если бы ты, он и не узнал бы о Полинке, и всё обошлось бы! — возмутился Рома.

— А я-то откуда знал, что он орать об этом начнёт! Вот иди и ему ебало начисти, на! — парировал Бяша.

Рома задумался. В теории, в классе шестом или седьмом они с Бяшей могли бы вдвоём одолеть Семёна, но сейчас, когда он вымахал едва ли не под два метра ростом… Нет, бить его себе дороже.

— Да похер на него, — отмахнулся Рома. — Выходи давай.

Бяша подозрительно долго возился в кабинке, так что пришлось на всякий случай добавить:

— Не ссы, бить не буду. Конфликт исчерпан.

Бяша приоткрыл дверцу и выглянул, опасливо глядя на Рому. Тот вздохнул и протянул руку:

— Мир.

— Мир, на! — Бяша радостно пожал руку Пятифана. — И ты это… Прости, что так вышло. Не буду больше трепаться, клянусь, на!

— Да-да. — Рома сделал вид, будто поверил.

На урок алгебры они возвращались с десятиминутным опозданием. Пятифан прошёл к своему месту с гордо поднятой головой, игнорируя редкие смешки, раздающиеся в классе. Бяша понуро тащился следом — видимо, вину за произошедшее он всё же чувствовал.

Усевшись на своё место, Рома на всякий случай злобно зыркнул на Петрова (хотя тот даже не улыбался), а потом повернулся в сторону Семёна и угрожающе оскалился. Тот сглотнул. Кажется, Ромку он до сих пор боялся, так и не осознав, что давным-давно может уложить Пятифана с одного тычка.

А после жизнь потекла своим чередом, тихо и размеренно. Ну или почти тихо — на одной из перемен Рома едва не подрался с хуевым шутником Лёхой, и в итоге их разнимали половиной класса. На другой перемене он сказал пару оскорблений Кате и её подружкам, решившим посплетничать об отношениях Пятифана и Полины с девчонками из параллельного класса. Закончилось всё тем, что Катя назвала его придурком и ушла жаловаться учительнице. Та написала Ромке замечание в дневник за «оскорбление одноклассниц».

А потом всё окончательно стихло, так что Рома тоже успокоился и перестал осуждающе смотреть на своих друзей. Ладно, немного продолжал — нельзя же просто забыть о том, что они взяли и выдали его секрет всему классу. Даже если секрет этот не совсем настоящий.

Ещё пару дней после инцидента он походил ничего не предпринимая и даже не глядя в сторону Полины с Петровым — так, на всякий случай, чтобы не провоцировать одноклассников на новые слухи и шутки. А потом решил начать действовать. Вернее, за него решили.

Предварительно отогнав Семёна с какой-то лёгкой просьбой, Бяша спросил Рому:

— Ты чё мнешься, на?

— Что?

— Чё мнёшься, говорю, на? Осторожничаешь? Так про твои чувства к Полине и так уже все знают, на.

— Не без твоей помощи.

— Да ну тебя, на! — насупился Бяша. — Так вот, на, раз уж и так все знают, чего медлить-то? Подошёл и заговорил, на.

— Но я не…

— Я всё понимаю, брат. Не переживай, мы тебе поможем, на.

— Да мне не надо…

Возражения Бяша слушать не стал, лишь похлопав Ромку по плечу и быстро слиняв куда-то. Пятифану осталось лишь закрыть глаза на очередную выходку товарища и забыть об этом разговоре — ну чудит иногда пацан, зарывается, но так что ж поделать?

Вот только на обеденной перемене, пока Рома покупал в буфете булку с шоколадом, Бяша и Семён предали его в очередной раз, сев за один стол с Лёхой Ивановым, который, между прочим, несколько дней назад высмеивал его из-за ситуации с Морозовой.

Это был удар в спину.

— Ну что за люди, а… — вздохнул Рома, оглядывая переполненную столовую в поисках свободного места.

Свободные места обнаружились около Кати с её подружками и Петрова с Полиной. К Смирновой он не сунулся бы даже под дулом пистолета, так что выбора, по сути, и не было. Что ж, значит, такова судьба.

И Рома с чувством лёгкой тревоги потащился в сторону этой сладкой парочки.

— Привет. Могу я сесть?

Полина с Антоном тут же перестали переговариваться и уставились на него. В глазах Петрова плескалось удивление и растерянность, Полина смотрела внимательно и доброжелательно — наверное, даже слишком доброжелательно для человека, который в шестом классе назвал Ромку мерзким мучителем.

— Разве ты не со своими друзьями? — вежливо спросила она.

— Да они… — Он не договорил, махнув рукой в сторону товарищей, смеющихся над очередной шуткой Лёши.

— Ах вот оно что, — понимающе сказала Полина. — Ну давай тогда к нам, если хочешь.

Учитывая их предыдущий опыт общения, тот факт, что они в принципе пустили его за стол, можно считать победой.

Стараясь не обращать внимания на недовольное лицо Петрова, Рома неловко сел, едва не пролив свой чай и врезав локтем какому-то парню, мирно сидящему за столом. Чувство стыда росло с молниеносной скоростью, и изучающий взгляд Полины спокойствия не прибавлял.

Отступать он, конечно, не собирался.

Натянуто улыбнувшись, он попытался завязать дружелюбный диалог:

— Ну чё, как у вас там дела?

Полина переглянулась с Антоном так, словно Рома сказал невероятную херню.

— Всё хорошо, — отозвалась она. Антон без особого энтузиазма кивнул. — А ты как?

— Нормально.

Дальше диалог как-то не склеился. Полина кивнула, будто удовлетворившись ответом, и принялась за еду, Антон пил чай и время от времени смотрел на Рому так мрачно, что тому стало ещё тревожнее, чем до этого.

«Ну, по крайней мере, обошлось без оскорблений», — мысленно подбодрил себя он.

И тут же, словно назло, сзади раздалось:

— Ага-а! Ворюга Пятифан!

От неожиданности Рома жалко дёрнулся и вновь ударил локтем многострадального пацана слева.

— Эй, ну чё ты начинаешь-то? — возмутился он, оглядываясь на грозно стоящую за его спиной Катю. И откуда только успела появиться? Ещё ж секунду назад с подружками своими крысила!

Катя его демонстративно проигнорировала и подскочила к Полине:

— А ты чего с этим возишься? — Она метнула презрительный взгляд в сторону Ромы. — Что, компании получше не нашлось?

Полина от такого напора растерялась, глупо глядя то на Катю, то на Антона.

— Что?.. Ты о чём?

— Пойдём с нами! — продолжила напирать Катя, мотнув головой в сторону своих подружек.

— Но я не уверена, что… — Она посмотрела на Антона, явно ожидая от того поддержки, то тот лишь сказал:

— Да иди, я не против. — И зачем-то ещё толкнул Полину локтем. Та зарделась.

— Хорошо. Наверное. Тогда я скоро вернусь!.. — Она неуверенно улыбнулась Роме напоследок и позволила Кате утащить себя за другой стол.

И после их ухода атмосфера стала ещё неуютнее.

Антон сверлил взглядом стакан с чаем, словно тот был виновен во всех его бедах. Рома глупо смотрел на Антона, пытаясь найти хоть одну нормальную тему для разговора.

В голове была лишь звенящая пустота.

Антона, наверное, интересовали книги. И уроки истории — у него вроде по ней были одни пятёрки. И, возможно, какие-нибудь произведения искусства типа красивых картин или чего-то в этом духе.

К сожалению, из картин Рома помнил разве что Джоконду, а школьную программу по истории и литературе он знал на уровне класса седьмого.

Но спасать положение надо было хоть как-то, так что он спросил первое, что пришло на ум:

— А… ты чего не ешь?

— Не хочу, — едва слышно пробурчал Антон, покосившись на Ромкину булочку. Дорогущую, между прочим, с шоколадом — не то что эти копеечные сухие рогалики.

Роме карманных денег практически не давали: родители не без оснований считали, что при первой же возможности он их спустит на сигареты. Так что ради этой булки он экономил на обедах в столовке с начала недели, питаясь лишь чаем и пресловутыми безвкусными рогаликами.

Ну, на какие только жертвы не пойдёшь ради дружбы.

— Будешь? — Он протянул булочку Антону. Тот с недоверием покосился на Рому.

— Да нет, спасибо…

— Я не голодный, так что возьми.

— Как-то не хочется. — Антон упрямо поджал губы и отвернулся, словно избегая даже смотреть на еду.

— Мне не жалко.

Антон посмотрел на Рому… странно. Испуганно даже. Словно перед ним не его одноклассник, а поехавший маньяк, подсыпавший ему в еду мышьяк и теперь ожидающий, когда там Антон уже умрёт.

— Если что, она нормальная, только что купленная. Без слабительного, не боись, — усмехнулся Рома.

И это, как ни странно, сработало. Антон медленно протянул руку, будто ожидая, что Рома вот-вот отдёрнет ладонь и засмеётся на всю столовку, а откуда-то сбоку выскочат его друзья и начнут кричать оскорбления. А схватив, наконец, булочку, он вцепился в неё мёртвой хваткой, как изголодавшийся зверёк.

«Его что, вообще дома не кормят?» — ужаснулся Рома.

Вздохнув, он сделал глоток своего слабо заваренного чая без сахара — последнее, что у него осталось. Напротив Антон с довольным видом уплетал недельный бюджет Ромы.

Что ж, по крайней мере, начало хоть какого-то общения было положено. Осталось только не облажаться.