Это конец всем надеждам —

Потерять ребенка и утратить веру,

Покончить с невинностью

И быть кем-то вроде меня.

Это возрождение всех надежд —

Обрести, что однажды имели.

Не получив прощения,

Эта жизнь закончится возрождением.

Не встану этим утром,

Чтобы увидеть рождение ещё одной чёрной розы.

Смертный одр покрыт снегом… 

     Все эти бесконечные «ваше превосходительство», «господин» утомляли и хотелось скрежетать зубами. Навязанный официоз удушал формальностями, а от бесконечных обращений скверно раскалывалась голова. Чувство, что нахожусь не на своём месте, ломало изнутри рёбра и ключицы. Сложно сказать, что это была за эмоция, скорее уж эта смесь горчила на губах ярым отчаянием, приглушённым гневом и необъяснимой виной. «Так не должно было быть», — всё чаще думал я, заходя в кабинет и усаживаясь в роскошное кресло. Мне приходилось играть многие роли, но эта никак не хотела сдаваться мне на милость, обещая обратить в ад и без того не совсем сладкую жизнь. Стоило лишь получить разрешение на дела за пределами замка, задание на других территориях, и я срывался в путь, точно охотничья псина, которую наконец спустили с цепи и дали отмашку. К моему огромному несчастью уезжать слишком часто не получалось, ведь помимо дел фракции, любезно предоставленных мне Повелителем, следовало и за сыном присматривать. Он прибегал из академии и с безумным рвением брался за домашнюю работу, точно его кто насильно заставлял этим заниматься, но восторг в тёмных глазах Митсу не давал усомниться в том, как ему нравится учиться. Мне хотелось увидеть, как он повзрослеет, как станет полноправным чародеем фракции, хотелось… Да много чего мне хотелось, вот только в те годы мои желания имели наименьший вес.

     Крупицы собранных по миру знаний не утешали и скорее уж погружали в бездну отчаяния. Шанс на победу, надежда обыграть Дьявола таяла, как таяла моя уверенность, и каждый раз я возвращался в цитадель всё более угнетённым. Нет, я не желал давать своего ребёнка в обиду, не позволил бы никому поднять на него руку и загрыз бы этого смельчака. Но что будет, если я уйду, а кто-то посмеет позариться на Митсу? По пятам за мной волочился беспричинный и липкий страх, удушая так, как мне бы точно не могло понравиться, и как никогда мне был нужен совет. Вернее не совет, но хотя бы дружеское: «Да справишься ты со всем, Арти, не впервой». В гильдии к моим интересу и вопросам отнеслись с юмором и лёгкими издёвками, спрашивая в ответ, не собрался ли я добиться повышения таким необычным способом. Их можно было понять: демоны, не являвшиеся Акио, были далеко не так популярны и известны в каких бы то ни было кругах, а знания о них оставались скорее слухами и суевериями, чем подтверждёнными сведениями. Мне удалось узнать не так много, и оставалось только одно — докопаться с вопросами к Хозяину леса. Уж кто-кто, а он мог рассказать мне о цели моих поисков, и я намеревался нанести ему дружеский визит. Митсу был настойчив и из кожи вон лез, чтобы поехать со мной, ведь у него начались каникулы, и он не хотел оставаться в замке. На мои уговоры и доводы о том, что у него есть друзья, с которыми бы он мог провести время, обязательно следовал категорический отказ, а собственная усталость не оставила никаких сил на сопротивление. Пусть он уже вырос из четырёхлетнего сорванца в восьмилетнего, это не делало его более усидчивым или же менее доставучим: наоборот, вопросы, которые перманентно сыпались из него, становились всё более тяжёлыми и заводили в тупики всё чаще. Как пролетели эти годы, я помнил плохо, а в памяти моей засело отвратительное месиво из опустошения, ужаса и уныния. Не поддаваться им становилось тяжелее с каждым месяцем, и я чувствовал, как меня затягивает в болото, находиться в котором мне не хотелось, но трепыхаться не получалось. Я сидел в трясине по самую шею. Я предчувствовал и не желал сознаваться в этом.

     Посещение Энлотэль маячило впереди слабым лучом надежды. В землях эльфов я всегда чувствовал приток сил и непередаваемого спокойствия, которое могло сравниться лишь с теми эмоциями, которые я испытывал, когда по ночам сворачивался под боком у мужа или укладывал голову ему на плечо. Пожалуй, только тогда мы с ним и могли нормально пересечься. Редко когда в кабинете мы говорили о чём-то, кроме политики и дел, но будет неправильно, если я скажу, что только дела насущные и были между нами. Нет, порой со стола летели все документы, сброшенные в порыве страсти, отказывать которому было глупо, но именно безмятежное умиротворение я находил в иные моменты: прижимался щекой к приятно прохладной груди Гилберта, смыкал веки и бесконечно прислушивался. Вампир редко снисходил до того, чтобы дышать или пускать биться своё сердце, но в таких случаях делал исключение, зная, как меня это радует. Гил. Гилберт. Мой Повелитель. Он и Митсу были единственным, что не давало мне окончательно сбрендить, погрузившись в сумрак безнадёжности, и я с некоторым потаённым страхом ждал того дня, когда мои собственные чувства иссякнут. Ведь так происходит всегда, не так ли? Но это не случалось, и каждый день, глядя на супруга, я ощущал, как моя привязанность крепчает и обретает всё новые и новые грани. И я опасался потерять это.

❃ ❃ ❃

     Пышное цветение — отрада сердца, которому не хочется желать чего-то большего. Разнотравье распускало в воздухе переливы ароматов, и слияние запахов витало над лугами, сопровождаемое лёгким ветром. Шафранные, сапфировые, карминные и снежные цветочные бутоны на тонких и сочных стеблях покачивались в едином ритме, подхватывая мелодию дуновений, и разномастные листья то встречались касаниями, то расходились в стороны, чтобы переплестись на доли секунд с другими. Под слепящим щедрым солнцем на склоне холма растения не чувствовали жажду, выпивая воду, принесённую подземными течениями от самого озера Первых слёз. Оно блистало и пускало множественные лучи вокруг себя, подмигивая первозданному лесу, заигрывая с ним и распуская вокруг себя приятное сияние. Его подхватывали красочные бабочки и уносились прочь, заманивая за собой птах. Ленивое фырканье пасущихся единорогов редко тревожило природную симфонию, ведь магические создания прислушивались к ней наравне с друидами, умели наслаждаться покоем Вальхорея. Перистые белоснежные облака прорезали лазурные небеса, не заслоняя их собой и лишь украшая, то тая, то собираясь на границе обозрения у самых далёких гор. В низинах их пиков не было видно, однако с возвышений и домов на деревьях открывался вид на многое, позволял разглядеть снежные шапки на северо-западе. Место почитания и всеобщего уважения эльфов располагалось в самом центре их королевства, к нему вели сотни дорог, и достаточно внимательный сторонний наблюдатель, начертив карту владений, мог увидеть, что эти тропы ведут от самых границ. Их продолжение за пределами территорий лесных жителей заросло и потерялось, но в прежние времена существовала целая система путей. Они вели к восточному и западному побережьям, уводили в болота Саурэ, приводили к Зимним землям — владения эльфов были всюду, пока их влияние не ограничили другие фракции. И по сию пору дети Хозяина леса видели дороги, теперь почти все закрытые для них. Мирное гармоничное существование взяло над ними верх, а участие в войнах стало чем-то из ряда вон. Ограничив себя достаточно маленькими территориями, эльфы не жалели об этом и любили родные земли, держались за них, не было для них ничего важнее. Их добродушность и гостеприимство давали право пройти через границы без особых проблем, хоть стражи этих мест и задавали множество вопросов, однако те годы, когда требовалось наличие подтверждения своего статуса члена альянса, остались в далёком прошлом. Но карта дипломата открывала порой даже те двери, которые были закрыты для прочих. Были и другие явные причины пропустить этого человека: видимое глазу благоволение Хозяина леса окутывало чернокнижника, а золотой единорог горделиво шествовал по главной дороге. Да и что уж там, Артемиса знали в лицо, а вот едущий рядом с ним на лохматом коренастом пони мальчик оказался здесь впервые. Ребёнок неотрывно любовался лесом и забывал даже о своих бесконечных расспросах. Иногда он отставал, чтобы в подробностях рассмотреть бесстрашное зверьё, но тут же вспоминал об отце и спешил за ним. Узнав, что это принц, стражи мгновенно отступили и синхронно поклонились, позволяя миновать кордон.

     — Папочка, мне здесь нравится, — едва они отъехали на сотню ярдов, доверительно сообщил Митсу и с искренним восторгом уставился на Акио. Задорная улыбка на родном лице ободрила его, ведь он частенько замечал, что родитель пребывает в сумрачном настроении, скрыт от прочих за вуалью отчуждения и неизбывной тоски. — Знаешь, я понимаю теперь, почему ты так часто уезжаешь. В Чёрном замке ужасно скучно и темно, а тут так живо и красочно.

     — Я люблю леса Вальхорея, — поделился Артемис и даже приосанился. Он приподнял голову и поглядел на ветви деревьев, примечая силуэты наблюдающих за ними жумакэси. Химеры следовали по пятам и приглядывались к путникам от самых границ. — Знаешь, природа этих мест всегда прельщала меня, и самые живописные леса возле нашей цитадели не могут с ней сравниться, а мне ведь довелось многие повидать. А ещё тут очень легко спать, но это ты уже наверняка заметил. Побудем здесь немного, я пообщаюсь с несколькими важными для меня существами, и вернёмся. Надо будет заглянуть в Умбрэ и проверить, как там наш дом.

     — С кем будешь встречаться? — полюбопытствовал мальчик.

     — С Королевой Морвенилас, Тиаланну хочу увидеть, было бы неплохо повидать старого Вэнтра и его Рину, а ещё у меня назначена встреча с Хозяином леса.

     Брошенный украдкой взгляд позволил демону увидеть, как на лице мальчика мелькнул страх. Глаза его распахнулись шире, мелькнула самая настоящая паника, и он заозирался по сторонам. Это несколько удивило Артемиса, и он вопросительно изогнул брови, но ребёнок только потупился. Такое поведение ему было совсем не свойственно, скорее уж Митсу мог залезть в рот мантикоре, не моргнув и глазом, чем испугался бы страшного чудовища чернокнижников. Более того, он с готовностью дёргал химер за хвосты и хохотал, глядя на их бессильную злость и попытки броситься на юного нахала против приказов дрессировщиков. Он до того разозлил одну из них, что она набросилась на чародея, приставленного к ней. После того инцидента в пещерах мальчишке запретили приходить целый год, и он ограничивался тем, что ошивался рядом, когда тварей выводили на воздух, приучая к солнечному свету. Это ужасно бесило магов, но ведь запрету принц следовал, а поверх этого добавлять другие означало признать собственную недальновидность. Да, Митсу умел причинять неудобства и, подобно своему отцу, находил лазейки в сказанных кем-то словах, выворачивая их к собственной выгоде.

     — Так, значит, ты увидишься… с богом? — робко спросил ребёнок и глянул на Охотника исподлобья. — С самым настоящим божеством?

     — Да. Мы с ним… ну, почти что друзья, хотя это не совсем правильное название. Он учит меня, наставляет, а я ему время от времени скрашиваю одиночество своими визитами и болтовнёй. Мне ему нечего дать или предложить взамен, а потому я бы не назвал это сотрудничеством или взаимовыгодным обменом.

     — И он же тебя защищает? Точно, так ведь и должно быть. Хорошо… хорошо…

     Мальчик замолчал и уставился в гриву пони, пальцы его сжались сильнее на поводьях. Акио склонил голову к левому плечу, потом к правому, приглядываясь к сыну, и лицо его озарила ехидная улыбка:

     — Не бойся, Митсу, Хозяин леса очень добрый и мудрый, он не станет тебя обижать или причинять боль. Главное не делай ничего, что может навредить живым существам в его землях или растениям. Это всё равно что если бы кто-то вдруг попробовал у меня на глазах ударить тебя.

     — То есть собрать тебе букет нельзя?

     — Лучше позови меня вместе полюбоваться цветами, малыш, это сделает меня счастливым. Мы же не сможем забрать его с собой. Поэтому пусть цветы растут себе и услаждают взгляд, а я как-нибудь выращу такое дома.

     — Смотри, котики! Такие ведь нравятся Роккэну?

     От резкой смены темы Артемис на секунду оторопел, но посмотрел, куда указывал сын, и приметил одного из жумакэси. Существо заинтересованно вильнуло хвостом и спрыгнуло на несколько веток ниже. Это был молодой представитель их маленькой расы: кошачье пятнистое тело по размерам заметно уступало пони, да и человеческий торс был ближе пропорциями к Митсу, чем к Артемису. Возможно, они даже были ровесниками. Мальчик помахал химере рукой и заулыбался во всё лицо:

     — Привет, киса!

     Тот слегка припал к ветке на кошачьих ногах и навострил уши, всем своим видом показывая настороженность. Охотник не вмешивался и молча наблюдал, даже Элгорм остановился, чтобы посмотреть, что выйдет из этого знакомства. Мальчик спешился и стал осторожно подходить к дереву, не сводя любопытного взгляда с незнакомца, но явно не замечал, что за этим наблюдает ещё двое взрослых химер. Они охраняли своего ребёнка точно так же, как и Артемис своего.

     — Меня зовут Митсу. А тебя? — остановившись возле дерева, обратился юный Найтгест к жумакэси.

     — Лаогэр, — осторожно представился юноша и чуть свесился вниз. — Что ты тут делаешь?

     — Я еду с папой к Королеве. Ты знаешь её? — Жумакэси отрицательно качнул головой и загнул хвост знаком вопроса. — Я тоже пока не знаю, но познакомлюсь. А ты что делаешь?

     — Охочусь. И слежу за вами. Вы же не нарушаете правила?

     — Нет конечно! Папочка уважает вас и всё делает правильно. Хочешь с нами?

     Лаогэр оглянулся на родителей, и на его мордашке с кошачьими чертами появилось выражение, с каким дети выпрашивают разрешение, совсем не надеясь на него, но ожидая, как лучшую из наград. Химеры переглянулись и обменялись парой тихих фраз, а затем мужчина кивнул, позволяя отпрыску немного сопроводить странников. Его суровый взгляд упёрся в хранившего молчание Артемиса, и юноша вежливо улыбнулся, приложил ладонь к груди. Первым делом, как только спустился на землю, детёныш жумакэси внимательно и со свойственной детям непосредственностью принялся обнюхивать Митсу. Обошёл его несколько раз кругом, шумно втягивая носом запах и аккуратно переставляя большие кошачьи лапы, и вдруг, встав на дыбы, положил передние мальчику на плечи. Тот шатнулся и непременно бы упал, если бы его не придерживали. Не без страха и удивления Найтгест смотрел, как к его лицу приближается мордочка химеры. Пожалуй, принц ожидал чего угодно, но точно не того, что ему начнут вылизывать лицо. Наученный опытом общения с шестёркой котов Миррора, мальчик не стал вырываться, хоть и перекосился скорее от неожиданности, чем от отвращения.

     — Вкусный, — задумчиво протянул жумакэси и встал обратно на четыре лапы. — Ты мне нравишься.

     — Митсу, — напомнил о себе Артемис, — едем. Пообщаетесь в пути.

     Пока сын бежал к пони, Акио следил, чтобы химера не напал на него, а тот явно намеревался поиграть с ребёнком и рысью бежал за ним, забавно косолапя и изредка ударяя лапой без когтей по его ногам. Пугливая лошадка нервно заржала, когда приметила приближение хищника, но Элгорм клацнул зубами и тем самым урезонил её. Пока Найтгест забирался в седло, Лаогэр более чем заинтересованно смотрел на него, и взгляд этот не обещал ничего хорошего. «Дурашливое дитя, — с усмешкой снисходительно подумал Охотник и тронул поводья. Единорог лёгкой трусцой двинулся с места, и пони потянулась за ним. Митсу же был в полном восторге от нового знакомого, и их бессодержательная беседа не откладывалась в голове Акио. — Тем лучше. Отвлекут друг друга, а я смогу найти Хозяина леса. Чует моё сердце, что это будет сложнее, чем обычно. Неужели это из-за сына? Где же ты?» Божество созидания часто посещало его во время медитаций и приходило в сны, где у них случались и разговоры, и молчаливое времяпровождение, он отвечал на вопросы Охотника, но теперь помалкивал и будто сторонился его. Мальчишки дурачились: гонялись друг за другом, старались перебороть друг друга на руках, не замедляя ход, а после Лаогэр вовсе взялся перескакивать через Митсу. Эти прыжки могли закончиться более чем плачевно, но химера был весьма ловок, и его пружинистые лапы ни разу не подвели. Уже к вечеру стали видны редкие дома на деревьях, и Артемис оживился, разглядев силуэты эльфов. Он уже хотел пустить Элгорма галопом, но перед ними на землю спрыгнули старшие жумакэси.

     — Здесь территория нашего прайда заканчивается. Дальше вы поедете без нас. Идём, Лаогэр, — приговорила мать юноши, строго глядя на него зелёными глазами. Её каштановые кудрявые волосы были распущены и опускались до самых колен, частично скрывая ритуальные рисунки на теле. Она была мускулистой и жилистой, а копьё в руке делало образ более устрашающим. То, как её супруг держал в руках лук с наложенной на тетиву стрелой, говорило о том, что он намерен напасть, если что-то пойдёт не так. — Прощайте. Пусть ваша охота будет лёгкой.

     Детёныш печально взглянул на нового друга и махнул ему на прощание рукой. Митсу же с нездоровым интересом смотрел ему вслед, точно изучал.

     — Эй, Лаогэр, давай ещё как-нибудь поиграем? — крикнул ему вслед принц и лучезарно улыбнулся обернувшемуся жумакэси. — Я приеду к тебе!

     Химера радостно кивнул и потрусил за родителями, и хвост его приподнялся от мыслей о том, как будет весело ещё побегать с человеческим детёнышем.

     — Весьма опрометчивое обещание, Митсу. Ты ведь можешь больше никогда с ним и не пересечься. Зачем давать ложные надежды? — аккуратно сделал замечание Охотник, и ребёнок непонимающе взглянул на отца. — Прежде чем давать даже самые простые клятвы, трижды подумай, а будешь ли ты в силах исполнить их. Кто знает, быть может мы уедем уже через день, а они в это время будут в своём прайде. И вдруг этот мальчик будет ждать, пока ты появишься? Ни к чему это.

     — Но мы с ним увидимся. Я уверен. Может не сегодня и не завтра, но это случится.

     Акио веско хмыкнул. Поучительную речь он решил приберечь на потом, когда подвернётся удобный случай, а потому замолк и слегка подогнал Элгорма. Неприлично долгая жизнь наверняка позволит подвернуться шансу, а превращать поездку в нравоучения и головную боль не следовало. За эти четыре года его наконец посетила лёгкость и некоторая беззаботность: он сможет, он победит этот непростой период, ведь он не один. Акио приложил ладонь к груди, ощущая тепло, которое окутало связь, и юноша надеялся, что муж тоже испытал это. Гилберту развязало руки присутствие заместителя, и ни в одном замке от вампира теперь не было спасу, где он стал наводить порядок. Даже на самых дальних границах чернокнижники выли и прятались по углам. Они-то привыкли, что распоряжения приходят из главной цитадели в письменном виде, а передают их наместники, и никто особо не контролирует рабочий процесс. Визиты же Повелителя нагнали страха на чародеев, а вот в Чёрном замке вздохнули с облегчением, но радость была не долгой. Да, Артемис определённо был мягче своего супруга, но отлично понимал, как стоит себя повести. Достаточно долгая жизнь под боком у Найтгеста и наблюдение за его работой позволяли Охотнику учиться и запоминать. Те, кто славился умением бездельничать и ошибаться на ровном месте, уже представили себе вольготную жизнь, поспешили к кабинету Господина проверять почву, а наткнулись на пронырливого лиса. Строгостью и жестокостью Артемис не славился, но маги пожалели о его появлении в кресле владыки: говоря с улыбкой и шутками, демон сверлил взглядом и точно знал, куда надавить и как поставить речь. В каждом подразделении сочли разумным наведаться к заместителю и предоставить себя на суд, ведь от того, как он отреагирует на это, можно было начать плясать. Танцевать не получилось. За все ошибки и проступки Охотник ласковым голосом жёстко отчитывал, проезжаясь так, что лучше бы уж это делал Гилберт. Дополнительная работа за любой проступок сыпалась со всей возможной щедростью, и чародеи сбивали сапоги, мечась по замку. Очень быстро до чернокнижников дошла простая истина: пока все хорошо делают свою работу, за чужую браться не нужно, а Артемису было не трудно не только назначить в другое место, но и придумать такое занятие, о каком не вспоминали тысячу лет. Никому не улыбалось разгребать завалы в подземельях или давать отчёт о количестве зубов и когтей мантикор, равно как и заниматься полировкой драконьей чешуи. Бессмысленность этих развлечений очень быстро наскучила. Можно было на законных основаниях отлынивать от своих прямых обязанностей, и первые недели все были только рады такому раскладу, но затем заместитель возвращал всех на места, и оказывалось, что за это время работы накопилось выше крыши. Наказания Гилберта били по кошельку и телу, отдыху, и по этому начали скучать. Найтгест был приятно удивлён тем, с какой радостью его встречают подданные, как осторожно теперь заглядывают в кабинет, а невозмутимая улыбка на лице Акио настораживала пуще прежнего. В полной мере ощутив на собственной шкуре, как тяжело занимать место Повелителя, Артемис очень хотел подбодрить супруга и дать ему понять, что даже вдали от него думает о нём. В ответ в груди разлилась безграничная нежность, и юноша расплылся в улыбке. Он уже успел страшно соскучиться.

     — Пап, а почему они живут на деревьях? — вдруг задал вопрос Митсу.

     Артемис поглядел вверх, приоткрыл рот, чтобы ответить, так как успел привыкнуть сходу отвечать ребёнку, но тут же его и захлопнул. Эта каверзная фраза настолько сбила его с толка, что он позабыл всё, что знал об этой фракции и расе, как таковой. И действительно, зачем они забираются так высоко?

     — Чтобы быть ближе к природе? — неуверенно спросил у самого себя Акио и потёр лоб, чтобы собрать все мысли в кучу. Это его ничуть не убедило в истинности слов, да и сын смотрел без уверенности.

     — Но ведь природа ближе здесь, внизу. А там что такого?

     — Может быть для того, чтобы не вредить земле? Ведь их дома — продолжение деревьев, а строительство подразумевает вырубку и повреждение почвы. По крайней мере, это точно одна из причин. Я обязательно спрошу у Тиаланны, почему именно так.

     — А Ти поиграет со мной? Она обещала подарить горшок с цветами!

     — Никаких цветов от Тиаланны! — мгновенно среагировал Охотник и напустил на себя как можно более угрожающий вид. — Знаю я, какие растения она любит. Только через мой труп. Но попрошу, чтобы она поиграла с тобой. Ты ведь не видел, какой у неё оленёнок появился? Заодно и на него посмотришь.

     Это отвлекло мальчика от вопросов, и он улыбался, рисуя в своём воображении, как будет играть с Тиаланной. Эльфийка нередко заглядывала в гости и дурачилась с юным Найтгестом, давая другу время на домашние хлопоты. Больше всего в этом тандеме Акио беспокоило то, что безбашенная чародейка вполне может подсунуть ребёнку свой проклятый фумат, и ему приходилось быть вдвое внимательным, когда та появлялась на пороге дома. Отогнав шальную идею отплатить девушке взаимным внезапным визитом, Артемис направил Элгорма к королевскому сердцедреву. Уж где, а там его всегда были рады видеть, да и не хотел он рисковать, оставляя сына одного на постоялом дворе, где с ним могло произойти что угодно. А под присмотром гвардейцев можно было не беспокоиться ни о чём. Стража у подножия лестницы встретила его несколько сонными взглядами, немедленно прояснившимися при виде золотого единорога, который вальяжно приблизившегося к их посту.

     — Неожиданный визит, Асхаро! Королева отбыла к озеру, но ты можешь подняться в своё гнездо и подождать её там. Мы пошлём гонца с вестью. Что-то случилось? — бодро и бойко заговорил эльф, и даже голос его Акио не мог узнать, что уж говорить про лицо, сокрытое шлемом. Впрочем, он не удивился такой осведомлённости и благодарно улыбнулся солдату.

     — Нет, простой дружеский визит, о котором не стоит беспокоиться. Да и я бы хотел устроить её величеству сюрприз по возвращении, так что не нужно зазря гонять слуг по таким пустякам. И лучше бы отложить это всё до утра. — Охотник спешился и выразительно посмотрел на Митсу. Тот тоже вылез из седла и мгновенно спрятался за спиной отца от пристальных и удивлённых взглядов стражей, впившись пальцами в его плащ. — Митсу, где твои манеры? Разве так себя стоит вести при знакомстве?

     — Здравствуйте, — буркнул мальчик неразборчиво и лишь теснее прижался к Охотнику, точно надеялся слиться с ним и скрыться в чёрных складках ткани. — Меня зовут Митсу Найтгест.

     — Принц? — шёпотом уточнил второй страж, до того помалкивавший, и получил болезненный тычок локтем под рёбра. Верно поняв намёк, эльф опустился вслед за своим сослуживцем на одно колено. — Ваше высочество, примите наше почтение.

     Ребёнок аккуратно выглянул и неуверенно улыбнулся, явно осмелел от такого уважительного приветствия, а потому вышел из своего укрытия и даже надулся от важности момента. Самому Артемису тоже следовало принять вид, подобающий ему при таком событии, но очень уж его рассмешила выпяченная вперёд грудь мальчонки, и негромкое фырканье юноши заставило Митсу стушеваться. Рука же отца, погладившая по волосам, вернула ему самообладание, и он постарался припомнить, что же ещё полагается делать, когда ему выражают подобные знаки внимания. Лицо его просияло.

     — Поднимитесь, воины, ибо я хочу видеть ваши лица, когда говорю с вами, — приказным тоном изрёк Митсу, и уж тут Охотник не выдержал и грянул смехом. Юный принц воззрился на отца с непередаваемым осуждением. — Папа!

     — Вот ты, — показал демон рукой над землёй рост мальчика, а потом поднял её выше своей головы, — а вот твой чрезмерный пафос, малыш. Достаточно было вежливо попросить стражей встать.

     Из-под шлемов послышался тщательно сдерживаемый смех, и эльфы поднялись. Сквозь прорези на забралах были видны дрожащие губы и остекленевшие от попытки не захохотать глаза. Мягко положив ладонь на плечо отпрыску, Артемис вежливо кивнул обоим стражам, тем самым дав знак, что они собираются пройти, и повеселевшие мужчины расступились. Абсолютно обиженное сопение сына вызывало нежную улыбку на губах демона, и он с нежностью смотрел на выражающую оскорбление макушку. Лишь когда они миновали несколько пролётов, где бы их никто не мог услышать, юноша остановился и повернулся к городу, любуясь всполохами светляков среди листвы. Город готовился ко сну и проводил последние часы в бодрствовании, оглашая лесную чащобу разномастными голосами, щебетом и смехом. Неслось издалека пение флейты, вторя пробудившимся ночным птицам, и листва скрывала от взглядов мастеров музыки, как притаившихся любовников.

     — Я не должен был смеяться, знаю, малыш, однако эти существа не являются твоими подданными, и говорить с ними нужно, как с равными тебе, пока твой титул не равен титулу Королевы Морвенилас. То, что они преклонили колени, было их желанием подчеркнуть уважение, которое они питают к нам, а ты поступил не совсем верно. — Размеренный голос отца успокаивал ребёнка, и он уже больше любовался видами, чем думал о полученной горькой пилюле. К тому же, ему было интересно, сколько же ещё граней взаимоотношений ему придётся узнать. — Видишь мою одежду? Это походный костюм, а на плаще нет ни одного отличительного знака. Вот если бы я нацепил брошь дипломата или, упаси тьма, представителя Господина, тогда бы они и не подумали так дурачиться. И уже в этом случае подобное твоему поведение было бы уместно. Ничего, скоро начнёшь учить этикет, узнаешь больше о политике.

     — Скучно, — вздохнул Найтгест и взял отца за руку. — Идём?

     Ограничившись одним только кивком, Охотник повёл мальчика к комнате, названную «гнездом», где он обычно останавливался при посещении Энлотэль. Мыслями он уже был у озера Первых слёз и сгорал от нетерпения. И тем не менее, ему приходилось держать свой норов в узде. В гнезде всё было так, как он и оставил после себя в прошлый раз, и в который раз пришла радость: эльфийские жилища были хороши тем, что в них не накапливалась пыль, всегда царствовала свежесть. Обжитая и удобная столица для многих являлась самым влекущим местом для жительства, где бы хотели поселиться если не все, то очень многие. Ещё бы! Тут и рынок под рукой, и увеселительные заведения, и знатные богатеи, с которыми было бы неплохо завести деловые и близкие отношения, заработав себе тем самым почёт и уважение, а уж защита в Умбрэ была устроена со всей ответственностью. Там в каждом уголке кипела своя жизнь, и можно было не знать, что на другом конце обширного города происходит что-то, что следующим днём станет темой обсуждения всех трактиров и торгашей. Порой можно было не поспеть за этим темпом, а после недоумённо коситься на каждого, кто обращался с патетичным вопросом: «А вы слышали, что случилось на Алхимическом перекрёстке? Бедный, бедный господин Декхар!» Кто это такой, можно было не знать до сей поры, но после подробности жизни пресловутого господина летели со всех сторон, и невольно любой столичный житель узнавал, что Декхар, большой любитель спиртного, завёл роман с двумя богатыми замужними аристократками, а их благоверные, выявив это, вызвали юбочника на дуэль. И теперь на Алхимическом перекрёстке лежат новые удобрения из жестоко вытащенных внутренностей любвеобильного господина. Как правило, об этом забывали через пару циклов лун, потому что кто-нибудь обязательно вляпывался в не менее громкую историю. Энлотэль была другой. Наверняка и в этом королевстве случались разные вещи, но эльфы совсем по-другому относились к ним, с почтением хранили чужие тайны и делали всё, чтобы они не стали достоянием города или, упаси милостивые боги, материка. Куда чаще лесная братия ославляла произошедшее спустя века, преображая в театральные постановки. И одним Воплотителям известно, что из этого хуже. Обращать казусы в искусство было странным развлечением, но не более причудливым, чем пристрастие к сплетням.

     Сумки полетели на пол, и Митсу первым делом взялся изучать крохотный домик на дереве, где предстояло прожить наверняка несколько дней, которых мало, чтобы привыкнуть к новой обстановке, но достаточно, чтобы наградить разномастными впечатлениями. Чувство прекрасного у эльфов было своеобразным, впрочем, как и у всех рас, общего у которых было меньше, чем привыкли считать в мире. И всё же оно было ближе Артемису, чем вычурная готическая красота замков чернокнижников, аскетичное убранство Белого замка или же диковатая роскошь жилищ оборотней. Ему виделись сходства между эльфами и дроу, но оно и неудивительно: последние произошли от лесных собратьев, но ушли под землю, оградившись от прочих. Тогда как жилища Энлотэль возвышались среди деревьев и дышали с ними, тёмные эльфы предпочитали природную красоту иного плана. Точно отражения, эти расы существовали будто бы в разных реальностях, на деле весьма схожих между собой. Пожалуй, задав вопрос об этом одновременно двум эльфам (лесному и тёмному), можно было бы получить агрессивное отрицание сего факта с обеих сторон. Что уж там, и те, и другие с трудом переносили друг друга, пусть и скрывали неприязнь за вежливым безразличием, но примирить их не могли ни жрецы, ни оборотни. Сколько Арлан до хрипоты спорил с супругом, тот упёрся в своё и даже не пытался делать вид, что налаживает контакт с Королевой Морвенилас. Они могли оказаться в одном союзе, если бы только чернокнижники подписали такой договор, и тогда уже пришлось бы так или иначе пересекаться. На совете Люсьен всегда садился как можно дальше от его кровных врагов и игнорировал любые темы, которые касались их. Ему отвечали взаимностью. Артемис откровенно не понимал, почему такой мудрый правитель не желает примириться с прошлым, но задавать подобные вопросы Морвенилас или Алак’Антару не рисковал. Ещё чего доброго начнут открытую войну! Нет, такое он не желал застать. Но про себя невольно сравнивал их.

     Митсу уснул рано — едва только солнце окончательно скрылось за горизонтом, а его лучи перестали быть видны с вершин сердцедрева, мальчик свернулся на причудливой постели и тут же умиротворённо засопел. Эту его странную особенность Акио приметил с самого младенчества: точно по щелчку пальцев, юный принц засыпал с первым приходом темноты, а просыпался на рассвете с поразительной точностью. «Это у него в тебя, — ворчал Гилберт, которого супруг-жаворонок и без сына умел будить ни свет ни заря своей вознёй. — Вот надо же вам вскакивать в такой час!» Вставать в такую рань Найтгест терпеть не мог, но по большей части страдал молча. Убедившись, что сын крепко спит, Артемис накинул на плечи плащ, который до того служил ему ковриком у окна, и стал спускаться на землю. Стражи внизу спокойно отнеслись к просьбе дипломата иногда проходить мимо их «гнезда» и проверять, что маленький непоседа на месте. За мальчиком не водилось просыпаться посреди ночи, однако Охотник желал быть уверенным, что с ним ничего не случится. На призыв никто не откликнулся, и юноша нахмурился. Где может носить Элгорма? Да ещё и в такой час? Редкие блики светляков не спасали от кромешной мглы, и оттого чаща казалась совсем непроходимой. Подглядывали сквозь листву трёхцветные месяцы и подсвечивали её сумасбродными цветами. Добираться пешком до озера от столицы было долго, а по темноте ещё и опасно, однако твёрдо вознамерившийся нанести визит Хозяину леса Артемис упрямо зашагал в нужном направлении. Верхом бы он преодолел это расстояние в мановении ока, но раз уж выпал шанс прогуляться пешком, упускать его он не собирался. Рано или поздно единорог примчится. Юноше хотелось верить в это.

     Перебираясь через овраги и выпяченные из земли массивные корни деревьев, Охотник старался не упустить из головы все те формулировки, за которые цеплялся и которые не дали бы ему оплошать перед божеством. А ещё большое беспокойство вызывало то, что могущественный Воплотитель может раскусить его, понять причину, по которой Акио явился в эти земли, если только не знал уже давным-давно. «Может потому он и не откликался в последнее время? Знает, что грядёт? — мысленно переживал Артемис и оттого нервничал всё сильнее. — Захочет ли он поделиться со мной знаниями? Расскажет ли что-то вообще? Это мой последний шанс и надежда на спасение. Прошу тебя, Хозяин леса, отзовись!» Молчала ночь. Сохранял тишину ветер, не беспокоя кроны деревьев. Отвыкшие от лесов ноги казались излишне тяжёлыми и воспроизводили много шума: то ветвь хрустнет под сапогом, то зашелестит палая листва в траве, то с испуганным щебетом вспорхнут птицы. Не знай юноша, что ищет, давно бы потерял ориентацию в пространстве и самого себя, но ощущал источник сил и святыню эльфов. Особая энергетика озера укрывала собой леса Вальхорея, и можно было бы увидеть этот покров, который протянул щупальца по всей чаще. Изумрудные нити проходили сквозь деревья, пронизывая каждый лист, шныряли через кустарники и поддерживали всякий бутон. Акио не нужно было смотреть со стороны, чтобы чувствовать, как эта приятная паутина пронзает его, охотно принимая в свои сети. Пульсация, идущая по ним, с каждым шагом, приближающим к озеру, назревала и набирала силу, пока не обращалась изумительным сиянием. Для Артемиса, никогда не видевшего северное сияние, покров озера был ему сродни. Лес расступался, и уже можно было почувствовать свежайшие дуновения, приносящие с собой водный дух. В редких промежутках между деревьями виделись лунные блики, складывающиеся в три тропы, и они вели к центру озера. Берег чудился пустынным и впитывал в себя негромкий шелест низких волн, перемешивая с безмолвием ночи. Для этих мест удивительной была подобная пустота, и только пару друидов смог приметить Охотник. Обычно эти чудаковатые маги собирались в излюбленном месте и проводили тут все ночи, но в этот раз всё было до непривычного неправильно. И уж точно никакого Хозяина леса видно не было. Неуверенно пройдя вдоль линии берега некоторое время, Артемис бросил растерянный взгляд на одного из медитирующих эльфов, но тот был в слишком глубоком трансе и не замечал юношу. Или же хорошо делал вид, что не чувствует чужое присутствие.

     Встреча, конечно, была назначена, но кое-что Акио ребёнку не сказал: он отправлял ментальный импульс Воплотителю несколько раз и предупреждал о своём визите, однако ответ не получил. Тогда он смог убедить себя в том, что просто слишком истощился делами в Чёрном замке, а потому не может услышать слова божества. Теперь же ему становилось ясно, что его избегают. «Ну уж нет, — яростно подумал демон и уселся у самой кромки воды в том же положении, в каком сидел и друид, — ты со мной поговоришь, даже если мне придётся выцарапать тебя из Сердца мира. Хотя бы скажи, почему скрываешься!» Тягостное молчание надрывало душу и уничтожало остатки самообладания Охотника, и без того находившегося на грани срыва. Всеобщее отторжение и холодность со всех сторон заставляли его задуматься: а по тому ли вообще пути он решил пройти? Если же его так подчёркнуто игнорируют, то быть может ему стоит оставить свои трепыхания и жить до первого происшествия? Нет, это было не в духе Артемиса. Погружение в транс давалось ему тяжелее обычного, и само мироздание будто бы сопротивлялось. В темноте от закрытых глаз проносились всполохи и неясные очертания, точно очертевшие призраки, наметившие себе лёгкую добычу. Обыкновенно ему без особых проблем удавалось очистить собственную голову от непрошеных мыслей, а теперь в неё настойчиво лезли опасения и бессмысленные укоры. Он винил себя за самонадеянность и мысль, что сможет справиться с проклятием инфернального владыки, что вместе с супругом одолеет эту напасть. «Я хочу помочь своему ребёнку. Не это ли ты делал, Хозяин леса, когда отказывался от Предела Воплотителей? Ты потерял своих детей. Неужели и мне нужно пройти через это, чтобы добиться от тебя хоть слова? — раздражённо и отчаянно думал Охотник, и ладони, лежащие на коленях, сжимались в кулаки. — Я прошу тебя о помощи впервые. Так окажи её мне!»

     — Знаешь ли ты, о чём просить? — послышался глубокий от тоски голос и утянул за собой юношу на иной план существования. — И то ли это, что тебе нужно, Артемис?

     — Нужно ли мне дитя?! Ты… ты в своём ли уме?!

     Могучий жумакэси хмыкнул и с неизмеримой печалью поглядел на непокорного последователя. Ему-то было известно, что грядёт, чего ожидать, но говорить об этом не следовало. Уложив правую переднюю лапу на левую, божество склонило голову на бок и осмотрело Артемиса с ног до головы, прикидывая что-то своё. Воплотители давно знали, что это время придёт, что будет происходить, и приняли решение оставить всё на усмотрение неразумных детей Талиарена. Им был выгоден один исход, божествам — другой, и никто не мог сказать, как всё обернётся. Многие ставили на печальное завершение и задумчиво поглядывали в сторону иных миров, уже прикидывая, какой из них станет им домом после всего. Или, быть может, они смогут создать другой?

     — Ты метался по всей подлунной и искал знания. Что ты нашёл? — перевёл тему Хозяин леса. Он испытующе смотрел на Акио. — И что хочешь услышать от меня?

     — Я нашёл кучу суеверий и глупостей, которые мне никак не помогут. Даже демонологи не смогли мне ничего поведать о таком явлении, как Дитя Дьявола. Никто не знает, что это. Но ты-то! Ты Воплотитель. Тебе должно быть известно.

     — Допустим.

     — И это всё? Допустим? Скажи мне, как с ним справиться. Что мне делать?

     Хозяин леса невесело рассмеялся и встал на все лапы. Слишком уж о многом просил юноша, даже не подозревая, что вкладывает в эти слова. Искренние отчаяние и мольба в глазах обычно уверенного Артемиса пошатнули самообладание Воплотителя. Этот юнец не знал и сотой правды о мире, где оказался, о себе и своём окружении, а замахивался на такие величины. Что бы он делал, если бы докопался до скрытой правды? В какие бы пучины погрузилось его сознание, открыв себе истину? Нет, это он собирался оставить под пологом тайны, не тревожа этот мерзкий покров. Придёт время, и они всё узнают. Пока были вещи важнее. Махнув демону рукой, Хозяин леса повёл его за собой. Изнанка мира, его ментальная составляющая, предстала перед Артемисом впервые в подобных масштабах, но в кои-то веки это его совсем не интересовало, и все эти расплывчатые изумительные образы проносились мимо, не оставляя никаких чувств в груди. Сколько они брели через изменчивое пространство, было неясно, но Акио обратил внимание, что происходит нечто невообразимое: сквозь расцвеченную изумрудным и рубиновым землю вдруг резво пробился крохотный кустик и тут же распустил посреди себя пышный бутон. Его лепестки стремительно развернулись и озарили почву коротким, однако же ярким серебристым сиянием. И вслед за ним стали прорезаться следующие. Не скоро Охотник оторвался от любования этим необычным явлением, пока Хозяин леса не коснулся его плеча ладонью. Божество кивнуло чуть вперёд, и юноша стал быстро осматриваться. Взгляд его натолкнулся на существо, то ли плывущее, то ли бредущее через лес. Едва его ноги, заканчивающиеся звериными лапами, касались земли, под ними вспыхивали искры, и они просачивались вглубь почвы, где и угасали. Или же нет? Свечение распространялось, но видно его было лишь там, где были странного вида трещины. Они наполнялись светом, а после исчезали. Раздвоенный хвост создания заворачивался в весёлые кольца и спирали, хлестал вокруг и щёлкал кнутом, задавая ритм, и ему вторили длинные пальцы существа, издавая такие звуки, словно то были искусные кастаньеты. Иногда существо распахивало кожистые крылья, и во всполохах виднелись тонкие тёмные прожилки вен на перепонках, хоть Охотник и был уверен, что плоти и крови у того нет. Взгляд Артемиса ненадолго задержался на увенчанной рогами голове сущности, а после вернулся к Воплотителю. «Кто это?» — одними губами спросил юноша и никак не мог понять, испытывает он восторг или же некий страх.

     — Это демон. Такой же, как и ты. Хотя вернее было бы назвать его сущностью созидания. Вы их никогда не видели, потому как они предпочитают не посещать физический план существования. Как правило, находятся они там не по своей воле. В моих землях их несколько десятков, а может и сотни. Никогда не знаешь наверняка. Достаточно миролюбивые и шкодливые создания, но если уж разозлить их — не жди пощады. С той лёгкостью, с какой они создают, с той же и уничтожат, обрушив свой гнев на неприятеля. Их вотчина не только в лесах Вальхорея, но по всему миру, и где-то их будет меньше, например, в землях ледяных волхвов, а где-то, как здесь, они заполонят каждую милю. Но это, поверь мне, лишь часть той прорвы демонов, какие населяют мир и его Сердце. Есть разумные сущности, как эта, а есть и менее приятные твари, которыми повелевают твои собратья в чёрных плащах. Они существуют для того, чтобы уничтожать, похищать, управлять и поглощать. Среди них мало таких, которые бы захотели наладить контакт с подобными тебе, ведь пожиратели душ всё же стоят выше в иерархии. — Артемис вопросительно поглядел на божество, однако же жумакэси сделал знак рукой, прося подождать конца речи. Юноша помялся и всё же кивнул, внимательно приглядываясь к демону, который теперь с интересом крутился рядом с одним из могучих венге. Его пальцы порхали над корой, повреждённой чьими-то рогами. — Но всё же пожиратели из разумных и движущих сил демонического плана являются низшими и простейшими, если угодно, сущностями. Вернее было бы сказать — основопологающими. Те из вас, кто не воплотился здесь, делают то, что зовут циклом жизни и смерти. Сердце мира порождает души, а они приносят их на физический план, но когда приходит время — забирают их, поддерживая равновесие и не давая случиться катастрофе. Они сопровождают души в Долину, Пустоту или же в само Сердце мира.

     — И без всякого Страшного суда? — съехидничал Акио, но шутка не была оценена по достоинству. Хозяин леса лишь удивлённо посмотрел на юношу и махнул хвостом. — Ладно, понял, молчу.

     — Говорят, что это иногда полезно. Сердцу мира решать, принять ли дитя обратно или же отправить восвояси отбывать наказание. Или подарить покой. Никто наперёд не знает, что его ждёт после смерти: быть может жуткие муки в предвечном Ничто, быть может блаженство в колыбели мира, а может новая жизнь. И тем интереснее, не так ли? — бог оценивающе глянул на Артемиса, отслеживая его эмоции. Лицо юноши казалось бесстрастным. — Выше ступенью стоят гневные демоны разорения, и их цель противоположна тому, что делают сущности созидания. Заключение контрактов, сохранность Сердца мира — их задача. Их тоже редко встретишь на физическом плане существования, однако все кошмарные сновидения, все дурные намерения — всё это исходит от них. С творцами ты уже знаком, назовём это так. Вот он. Обильные урожаи, цветение до времени, приход весны… Можно перечислять очень долго, как определить присутствие таких демонов поблизости, а потому не буду дальше разглагольствовать о них. Кстати, Артемис, что ты знаешь об Увядании?

     — Что это одно из страшнейших ругательств для всех жителей Талиарена. Его призывают на голову несносным собеседникам, например, мне. А кроме шуток… Я слышал об этом лишь пару раз мельком. Вроде бы как это болезнь, которая выпивает все жизненные силы из существа.

     — Близко, но не совсем. Это не назвать болезнью, которая убивает смертных и бессмертных. Хуже. Это хворь Сердца мира. Когда оно истощается или близко к этому состоянию, в дело вступают демоны Увядания. Они выбирают мага или человека, пышущего силами, который мог бы прожить долгую жизнь, и передают все его силы Сердцу. Это может быть один чародей, а могут быть и десятки в зависимости от тяжести состояния нашего мира. По большей части это происходит незаметно для фракций, но если уж среди них кто-то подвергся Увяданию, значит, дела совсем плохи. Люди страшатся того мига, когда перестанут чувствовать магию и течение сил в своих жилах, не говорят о таком вслух, но только единицы знают о том, что у Увядания есть и обратная сторона, с которой они встречаются чуть ли не каждый день. Рождение могущественного мага, драконы, благоденствие — вот, что ещё делают эти демоны. Они устанавливают невероятно прочную связь между Сердцем и существом, наделяя мощью и даже благословляя. Повелители фракций, выдающиеся чародеи и сама магия даны ими вам. Потому, дитя моё, если на твою голову призывают Увядание, быть может тебе желают лучшего. — Артемис невесело хмыкнул и потёр переносицу, чтобы собраться с мыслями. Об этом он прежде не задумывался. А божество, меж тем, продолжало вещать: — И наконец мы подошли к самому интересному. Инфернальные владыки. Представь, что все те, кого я сейчас перечислил, не хаотичные силы мира, но организованные создания. Такие же солдаты, как и, допустим, чернокнижники. У каждого из них своя цель, своё предназначение, и они делают свою работу, которую им доверили. Но кто им даёт эти поручения? У них есть свой Господин, и каждый из них заботится о том, чтобы дело было сделано. Но чтобы убедиться в успехе, они наблюдают за происходящим, присматривают, находясь на физическом плане существования. Никогда точно не знаешь, какую личину они примерили на этот раз, ведь не в их интересах быть раскрытыми. Абсолютно все сделки и контракты проходят через них и находятся в их ведении, а потому их можно назвать куда более могущественными, чем Повелителей и старейшин вместе взятых. В их силах перевернуть мироздание с ног на голову в угоду собственным желаниям и выгодам. Но даже не их стоит опасаться, хотя один из них вошёл в историю своими деяниями и известен под именем Истового. О, он совершил ужасное, но положил начало тому, что есть сейчас. И всё же… — Хозяин леса замолк и уставился перед собой невидящим взглядом. Говорить дальше ему совсем не хотелось, и губы будто онемели. Божество с сипением вздохнуло. — Иногда происходят страшные катаклизмы. Когда-то наш континент раскололся, и океан Смерти разверзся, отделив нас от другого полушария. Это было жуткое время. Извергались вулканы, содрогалась земля, и никто не знал, доживёт ли до рассвета. Страх обуял всех. Безумие следовало за ним по пятам. Шли годы, и всё нормализовалось, о катастрофе забыли, передавая о том происшествии знания. Спустя эпохи всё казалось незначительным. Наступила зима. Время перемирия и благоденствия. Но она длилась и длилась, не собираясь заканчиваться. Земля промёрзла насквозь, заледенели сердца в немом ужасе. Будет ли так всегда отныне? Где искать тепла? Но и эта беда оставила Талиарен, оставшись на страницах летописей горькими чернилами. Что ждать теперь? Дремлющие в основании девятиконечной звезды-залы демоны Сердца, эти элитные гвардейцы мироздания, иногда пробуждаются и являют нам гнев мира. И вот сотни лет назад инфернальный владыка вошёл во владения демонов Сердца и объявил о сделке. Тот из них, кто ещё не являлся в Талиарен, поднялся со своего трона и молча вышел в центр. Так было выбрано Дитя Дьявола. Так будет провозглашена воля Сердца мира. Что ждать нам? Одному Дьяволу известно теперь. Конец мира? Всё сгорит дотла? Обрушатся замки? Мне неведомо. И вот ты приходишь ко мне и спрашиваешь, что делать, как справиться. Сам подумай, Артемис, что я могу ответить на это? Это не так просто, как перерезать глотку зазнавшемуся графу.

     — Подожди. Значит, в сделку вступил третий? Тот, кто не был там обозначен? — будто не услышав этих вопросов, сам спросил Акио, и глаза его неприятно заблестели. Воплотитель не мог понять, гнев это или безумие. — И ты говоришь, что инфернальный владыка скорее всего обитает где-то в мире? Это значит, что его можно найти.

     — Не смеши меня, чудик. Он может быть и не здесь вовсе. Скажем так… Такие, как он, любят наведываться и в иные миры. Чем шире сфера его влияния, тем тяжелее отыскать его.

     — И тем не менее, это можно сделать. — Юноша принялся выхаживать рядом с Хозяином леса. Пальцы его лихорадочно тёрли лоб, веки и щёки, пока он сам судорожно соображал. — Отследить его по сделке, обнаружить эту связь… Точно. Понял! Так и сделаю.

     — Артемис, ты не услышал меня? — с толикой угрозы произнёс бог и надвинулся на юношу. Тот на мгновение притих и удивлённо взглянул в ответ. — Порождение Сердца мира, могущественный дьявол пришёл в мир под видом твоего ребёнка! Хоть на секунду можешь представить, во что это выльется?!

     — Но Митсу… — Акио на секунду замолк и крепко зажмурился. — Он мой сын, и я разберусь.

     — Делай, как знаешь, — неожиданно легко ухмыльнулся Воплотитель и скрестил руки на могучей груди. — Давай. А я посмотрю, как ты управишься с этой задачкой. Но пусть он не появляется на моих землях. Я встану на защиту эльфов и других живых существ, не смотря, кто передо мной. И тогда пеняй на себя.

     Божество развернулось и побрело прочь, быстро переставляя сильные лапы. Зло и расстроенно глядящий ему в спину Охотник так и не увидел широкую усмешку на его лице. Про себя несколько раз чертыхнувшись, юноша стал аккуратно выходить из транса. Это был не самый приятный процесс. Тело служило оболочкой и защитой для души, и оставлять его надолго без присмотра не следовало. К тому же, никогда не было известно наверняка, что же застанешь при пробуждении. Над озером уже сияло солнце, а чудное пение птиц наполняло воздух над ним, оглушая после всеобъемлющей тишины изнанки мира. В гнездо Артемис возвращался шаткой походкой, не замечая ничего на своём пути, но в противовес этому в голове уже раскладывался план действий, отринувший прочь все эмоции. Да, опасения подтвердились, однако же Дитя Дьявола ещё не сделало ничего, что бы выдало его намерения. Рассчитывать на лучшее не приходилось, и всё же хотелось верить, что не всё потеряно. Он должен.

     Стражи у дворца пропустили его с нервирующим молчанием, а ступени казались бесконечными и особенно крутыми. Не могло быть и речи о том, чтобы задерживаться в Энлотэль, и эту мысль следовало донести до ребёнка. Судя по его недовольной мордашке, он оказался расстроен пробуждением в полном одиночестве и явно собирался спросить у отца, почему так вышло. Решив действовать на опережение, юноша быстро приблизился к сыну и подхватил его на руки, тут же и закружив, чем немало озадачил и повеселил мальчика.

     — Как смотришь на то, чтобы повидаться с дедушкой, малыш? Съездим к нему?

     — И дедушка даст мне те забавные бутылочки, да? Хочу! А как же шубка?

     — Сюрприз. Моргнуть не успеешь, а мы уже в Белом замке. Мёрзнуть будет некогда.

     Посадив ребёнка на постель, Акио открыл свою походную сумку. Наигранная улыбка на губах грозилась превратиться в скорбный оскал, столь мучительно было давить её из себя. С мрачной решимостью юноша вытащил на свет свой фракционный плащ и одним движением накинул его на плечи, но на этом перевоплощение не закончилось, и на груди он закрепил брошь. В нижней геральдической лилии переплелись драконьи хвосты, над ней витой узор из распахнутых крыльев и четырёх схлестнувшихся изогнутых линий поддерживал корону, увенчанную остриём копья. Заместитель Господина мог пользоваться большим количеством привилегий, которые были у его непосредственного начальства, и в этом была необходимость, ведь в противном случае пришлось бы несколько недель согласовывать использование портала. Порой проще было добраться традиционным способом, чем дождаться разрешения на использование заклинания такого уровня. Благо, Гилберт обозначил Митсу своим наследником и получил от совета дозволение на перемещение по союзным территориям, когда на этот счёт не имелось других правил. К примеру, он не мог взять и явиться в находящийся в его подчинении замок, если на землях между ними шли военные действия. Тонкостей и нюансов было столько, что порой перемещение становилось исключительно невероятным событием. Ещё и жрецы вдруг заявили, что это всё хуже влияет на пространственную материю и лучше избегать подобных практик. «Ничего, между одним порталом и защиты от Дитя Дьявола они бы выбрали далеко не первое, — размышлял Артемис, выстраивая матрицу заклятия и стараясь не упустить нужные координаты. Митсу заворожённо наблюдал за тем, как вслед за движениями руки отца разгорается в воздухе арка. Топаз в кольце и аметист броши засияли сперва тускло, затем всё более ярко. — Я добьюсь своего. Думается мне, дедушка, что ты сказал мне далеко не так много, как мог бы. Твои игры с провидением начинают раздражать меня сверх меры. Конечно, ты бы выбрал пожертвовать нашим состоянием и душевными силами, чтобы судьба шла так, как угодно тебе, я помню». На пороге возникли обеспокоенные гвардейцы, предупреждённые охранными рунами о том, что во дворце творят магию, далёкую от той, какую использовали здесь обычно. Их глефы весьма агрессивно были наставлены на чернокнижника, но при виде знака Повелителя они немедленно опустились. Хоть официально союз между их фракциями ещё не был заключён, однако имелся указ, согласно которому чернокнижники с разрешением от совета могли использовать портал, уводящий с территорий эльфов. К тому же, когда прибегали к подобному, это, как правило, значило, что имеются проблемы посерьёзнее.

     — Посторонись, может навредить, — жёстко приказал Акио и поманил к себе сына, как только портал был установлен. Он переливался в солнечных лучах гранями и пускал по гнезду блики, а на его полупрозрачной поверхности были видны очертания Белого замка. — Иди ко мне, Митсу.

     Мальчонка вцепился в ремень сумки на своём плече и сделал несколько неуверенных шажков к родителю, чтобы тут же угодить под его твёрдую ладонь, сжавшую плечо и притиснувшую к юноше. Эльфы отступили за пределы помещения, выйдя на винтовую лестницу, но продолжали наблюдать за своими странными гостями. Пара мгновений ушла у Охотника на то, чтобы самому подготовиться к перемещению и не дать понять сыну, как на самом деле волнуется. Через свои порталы он обычно проваливался впопыхах, игнорируя магические ожоги и прочие неприятные ощущения, однако с ребёнком следовало быть бережнее, чем с самим собой. «Сириус, подстрахуй нас», — мысленно обратился юноша и первым шагнул во врата, уводя за собой и Митсу. С его стороны послышался тихий испуганный всхлип, и мальчик тем крепче прижался к отцу. Он плотно жмурился и шёл вслепую, повинуясь родным рукам, которым доверял куда больше, чем самому себе. И даже через плотно сомкнутые веки он видел, как проносятся вспышки энергии, переливаются грани пространства. Ему они были куда очевиднее, чем всем прочим, и порой он различал, как один план существования сталкивается с другим, настилается на него. А уж происходящее на них и вовсе могло перемешаться до дурной и безумной палитры, разбираться с которой он предпочёл сам. Холод ударил в лицо и заставил съёжиться, благодарно поскуливая на то, как Артемис накинул ему на плечи свой плащ. Как когда-то Повелитель жрецов вёл его через заснеженные тропы к замку, так и он теперь провожал своего отпрыска к массивным дверям твердыни Равновесия. Идти было всего ничего, и всерьёз замёрзнуть Митсу и правда не успел, но рефлекторно дрожал в объятиях отца, силясь прижаться к нему покрепче. И всё же одно чувство вырвало его из ледяных рук зимы: он ощутил знакомую энергетику неподалёку, и от этого встрепенулся, поднял голову. Она манила и звала его, очаровывая своим теплом и светом, будто бы умоляя окунуться и отогреться. Мальчик беспокойно завертелся на месте и обернулся к выходу из замка. Ему нужно было туда! Но отец почему-то повёл его по лестницам, всё выше и выше, уводя прочь от сияния одинокой свечи. Зачем? Почему он не может прикоснуться к ней? Злоба обуяла его на краткое мгновение, унявшись так же быстро, как и разгорелась. В конце концов, дедушка встретит их, даст те скляночки, в которых плещутся разноцветные жидкости, а он сможет выпить их. Да и как не пить, когда они такие вкусные? Отец почему-то молчал и хмурился, но ему очень шло такое выражение лица, и Митсу любил любоваться им, даже старался нарисовать таким. Акио, видя это, начинал смеяться и шутливо ворчать, что он не всегда так ходит, и от его улыбки мальчику становилось легко на душе.

     А вот и нужные двери: это мальчик понял не потому, что уже бывал в цитадели жрецов, но ощутил всем своим существом, как только взглянул на них. Да и отец шёл столь уверенно, что сомнений не осталось никаких, а уж когда он непреклонно постучал по резному дереву со стеклянными вставками, вопросы отпали сами собой. Ребёнок уже потянулся к ручке, чтобы самостоятельно открыть вход в кабинет, однако же Артемис остановил его и одним взглядом приказал ждать. Голос раздался непривычный, и демон даже помедлил, прежде чем войти внутрь, но ровно несколько секунд. И тем сильнее было его удивление, когда вместо Повелителя жрецов увидел на его месте Микаэлиса. Полукровка выглядел не менее растерянным и вместе с тем несколько потрёпанным, точно не спал уже несколько суток и всё это время потратил на то, чтобы ерошить собственные волосы. Небрежная щетина делала его совсем одичавшим, и даже мантия прорицателя, белоснежно сияющая в лучах холодного солнца, не спасала, лишь обостряя ощущение, что стоишь перед бродягой, а не могущественным магом. В тот момент, когда явился Акио, Дей вертел в руках чьё-то письмо, и отчаяние в его глазах подсказывало, что на молодого человека упали заботы владыки.

     — Здравствуй, Арти. Неплохо выглядишь, — дежурно поздоровался Мик, но не встал со своего места и запустил пятерню в неприлично отросшие волосы. Они встопорщились пуще прежнего.

     — Чего не скажешь о тебе, дружище. А где же сиятельный владыка судеб? — с толикой сарказма поинтересовался юноша и положил руку на плечо сыну. Тот явно из последних сил держался, чтобы не броситься к жрецу с объятиями.

     — Пьёт уже четвёртые сутки в Ваконцэ, — мрачно буркнул Дей и потёр лицо. Его взгляд медленно опустился на Митсу, остекленел и тут же прояснился. — Смотрю, ты при полном параде. Что-то случилось? Может я смогу помочь вместо Повелителя?

     — Не уверен. Мне нужен именно он. Впрочем, чем чёрт не шутит. Митсу, дорогой, посиди тут. — Артемис указал ребёнку на гостевое кресло, а сам прошёл к спускающейся с потолка цепи, которая открывала ход в верхнюю обсерваторию, где временами получал советы от деда. На этот кабинет было наложено множество защитных заклятий, которые не позволяли подслушать или сотворить злонамеренное заклинание. Мик поднялся и издал совсем уж дедовское кряхтение, насмешившее мальчика. Опустилась металлическая винтовая лестница, и Охотник быстро взбежал наверх, а вот друга ему пришлось подождать — он был не так стремителен. Стоило же ему твёрдо встать на пол, как лестница задвинулась обратно. — Так почему Серый принц предаётся пьянству?

     — Полагаю, что по той же причине, по которой ты примчался скорым порталом, прикрываясь политическим рангом. И по той самой, которая сейчас дожидается нас внизу.

     — Хватит говорить загадками! — взорвался Артемис и рубанул ребром ладони по воздуху. — Уже не время обхаживать видимость тайны и строить мистические морды. Я говорил с Хозяином леса, и он рассказал мне, что за проблема у Талиарена, а в данный момент — у меня и моих близких. Жрецы бездействовали и молчали до сих пор, но вы знали. Знали с самого начала. Так что хватит делать из меня дурака. Где мне искать инфернального владыку?

     Микаэлис издал тяжкий вздох и провёл ладонью по волосам, собрав их в кулак на затылке. Несколько непослушных прядей упало на лоб, и вихры на голове жреца стали выглядеть ещё беспорядочнее, чем до того. Тёмные глаза глядели сквозь друга, и что они видели, оставалось только гадать. Пройдя к грани стеклянного купола, полукровка коснулся ледяной поверхности ладонью и стёр изморозь, оставив мутные разводы. Знали-то они знали, но приказа от Господина на действия не было, и им оставалось в тишине наблюдать за происходящим и до спазмов напряжённого горла ждать неизвестно чего. Ни один из них не смел перечить своему Повелителю. Он смотрел дальше их всех, ему было ведомо в разы больше. Прикосновение Артемиса к плечу ничуть не взбодрило Мика.

     — Никто не знает. А тот, кому это может быть известно, наверняка ничего не помнит. — На вопросительное хмыканье Акио Дей покривился и зажмурился. — Я не особо вдавался в подробности, но учитель говорил, что, воплотившись, Митсу позабыл всё, что было до. Со временем к нему вернётся память, но как быстро это произойдёт, никто не знает. В наших силах замедлить это. По крайней мере так говорил Господин. Единственное, что мы можем сейчас — провести доскональное изучение энергетики Митсу и попробовать найти связь с инфернальным планом, и именно так мы и поступим. Но эта система работает в две стороны, ты же помнишь? Как только нам станет ясно, где Дьявол, он тоже поймёт, что его ищут. И что начнёт происходить после этого — неведомо. К несчастью, дар жреца не даёт увидеть всё на свете.

     — А мне и не нужно всё. Только этот проклятый рогач и мой сын. Живой. И не желающий уничтожить мироздание. — Артемис уверенно посмотрел на друга и сжал губы в тонкую линию. Теперь, когда он говорил, они почти не шевелились, а звуки стали совсем приглушёнными. Искры в янтарных глазах блекло мерцали, делая их необычно жестокими. — Зови дедушку.

     — Это не так просто. Он ушёл в сокрушительный запой и костерит любого, кто рискует к нему подойти слишком близко или пробует вразумить. Ко мне уже несколько раз приходили слуги из «Крыльев дракона», умоляли забрать его, но и я получил крепких словес и подзатыльников. Боюсь, что он не скоро явится в замок.

     — Волоки. Его. Сюда. — Артемис вперил в друга злобный взгляд и едва удержался от того, чтобы встряхнуть жреца за шиворот. Дей хорошо знал такое его выражение лица и понимал, что из двух зол лучше выбрать Повелителя. Тот хоть и может врезать глефой по спине, но лучше уж это. Кивнув, Микаэлис поплёлся на выход. — Спасибо. Мы будем здесь.

     — Я не знаю, сколько у меня это займёт времени. Возможно, будет лучше, если ты подождёшь не в замке. Кстати, Роккэн сейчас гостит у твоего брата с Адель. Не хочешь повидаться с ними, пока ты здесь? — неясные интонации в голосе прорицателя заставили Акио вздрогнуть и внимательнее посмотреть на его спину. Застыв у спуска вниз, тот не двигался, точно замёрзшая статуя. — Думаю, что вы будете рады побыть вместе, а я позову вас, когда приведу Артемиса в порядок, не то в таком состоянии он не сможет толково вести беседу.

     — Почему бы и нет, — пожал плечами Охотник и вслед за другом стал спускаться по лестнице. Первым, что он увидел, был сын, деловито перебирающий свитки на столе Господина. — Митсу! А ну вынь свой любопытный нос из чужих бумаг!

     — Я буду Повелителем чернокнижников, а значит могу знать, что делают жрецы, — невозмутимо отказался мальчонка и закинул один конец длинного свитка на плечо на манер кокетливого шарфа. — Или у них есть тайны от меня?

     — Ты ещё не Повелитель, а тайны есть у всех, так что брысь! Мик, найдётся запасная тёплая одежда? И… лошадь. Тьма, я забыл Элгорма у эльфов!

     — Куда мы идём? — не дал тому ответить ребёнок и с интересом посмотрел на отца.

     — В гости к Роккэну. Но раз тебе так хочется разбираться с бумажками…

     Не успел он договорить, а малыш уже сорвался с места и подлетел к нему, почти не касаясь ногами пола, чтобы тут же вцепиться в руку Артемиса. Восторженный взгляд и шальная улыбка на счастливом лице несколько растопили лёд в душе юноши, и он ласково погладил золотистые кудри сына. Глянув на друга, демон уловил необъяснимую печаль, исказившую его лицо и почти граничащую с горем. Жрец быстро отвернулся к двери в коридор:

     — Я погляжу, чем можно вам помочь. Подождите.

     И был таков. Артемису, меж тем, резко стало не до этого: сын тряс его за руку и щебетал о том, что готов хоть так отправиться к любимому художнику и жалеет о том, что не подготовил подарок для него и сестрицы, что теперь-то они могут задержаться и хорошо провести время. Отвечать Акио не успевал, да и полагал, что ребёнку это не так уж и нужно, настолько он был увлечён предстоящей встречей. «Тем лучше. Оставлю его под присмотром Сэто, а сам поговорю с дедушкой, когда он придёт в себя. Вот надо же было ему напиться в такой неподходящий момент! Что же ты такое увидел, раз решил утопиться в алкоголе? — отвлечённо размышлял Артемис и автоматически кивал на слова ребёнка, даже не прислушиваясь к тому, что тот лопочет. — Разберёмся. Со всем справимся. И всё у нас будет хорошо. Не знаю, правда, как и когда, но сделаю для этого всё». Вернулся Микаэлис, неся в руках шубку для слуг, которую выдавали тем маленьким труженикам, которые работали в замке вместе с родителями, а также сообщил, что несчастный единорог доставлен порталом жрецов к вратам. Выпалив благодарность, Митсу вырвал одежду у жреца и потащил отца за собой на выход, не желая медлить ни секунды. Артемис же скомканно извинился перед другом и поспешил вместе с сыном, чувствуя приятное волнение. Он всегда был рад видеть Роккэна, а тут, получается, мог устроить сюрприз и ему, и брату.

❃ ❃ ❃ 

     Наконец-то успокоилась метель за окном, но сугробы, которые она устроила, поднимались до самых окон, а где-то их было и в разы больше, закрыв весь обзор. В Ваконцэ это было обычным делом: жители выжидали несколько часов, прежде чем выходить очищать улочки, ведь вновь могла прийти непогода и похоронить под снегом, а он здесь сходил редко — раз в несколько десятилетий. Из труб домов валил дым, обозначая, что внутри старательно топят камины, чтобы отогреться. Во многих окнах виднелось тёплое сияние огня, подсвечивающее изморозь на стёклах. Этот городок был давно привычен к таким условиям, и, пожалуй, никто из его коренных жителей не смог бы сказать, когда в последний раз видел солнечный свет и снимал с себя тёплые свитер и штаны. Гости же с ужасом смотрели на их невозмутимость и старались быстрее убраться подальше от ледяной обители. Ни безопасность территорий, ни богатства земель, ни близость жрецов не могли заставить их задержаться в Ваконцэ. Были и такие, кто попадал под очарование блистательных гор и белоснежных дорог. Таких, конечно, были единицы. Но существовали вещи, которые перевешивали и холод, и ненастье, и все видимые неудобства. К примеру, семья. Ради этого можно было преодолеть и снежные лавины, и режущий кожу ветер, и именно так и поступил Роккэн, приехав в Ваконцэ, ведь точно знал, что здесь его ждёт дочь и её мистон, ставший ему почти что братом. Жрец, правда, ругался так, что стёкла окон дрожали, укорял Миррора за такой поступок, но юноша видел теплоту в его глазах и даже не думал обижаться на грубость. Да и к чему бы, когда младший Акио заботился о нём? В его небольшом домишке, отстроенном за это время, царило тепло, и в отведённой для художника гостевой постели было до невозможного уютно, особенно если свернуться на ней калачиком, укрывшись тремя одеялами. Даже так Роккэну не было жарко, но более-менее комфортно по температуре. Прорицателю было не понять, как он до сих пор не сварился заживо, однако же лезть не стал и следил за тем, чтобы в камине всегда горело пламя, распространяя по комнатам жар и запах сожжённых сушёных трав. Пока не было страждущих посетителей, лекарь проводил время за чтением книг у очага, порой погружаясь в своё занятие настолько, что и не замечал, как пролетает целый день. На полу у массивного кресла высилось несколько внушительных, но шатких башенок из талмудов, посвящённых таинствам целительства тела и души. Ему наконец-то удалось немного продвинуться в этом искусстве, и его начали допускать до проведения ритуалов и сложных операций, и это радовало юношу: часто к нему приходили люди из города с разными просьбами и жалобами. За так никто и не думал соваться к белоснежному магу, а потому в неделю получалось выручить не меньше двадцати золотых, порой в разы больше. Для того, чтобы ухаживать за ребёнком и Роккэном, этого хватало впритык, но сам Сэто даже не думал жаловаться, ведь спрос на него не станет меньше, а заработать ещё всегда успеется. Кормить вампирицу было проще при Белом замке: у жрецов всегда находилось несколько пинт крови, которых хватало на тот срок, пока курьер из Рубинового банка доберётся до них. Именитые и влиятельные родители девочки активно участвовали в её жизни, присылая с посыльными и одежду, и деньги, и другие расходные материалы. К прорицателю старались не соваться с неудобными вопросами о происхождении Адель, и он был за это более чем благодарен, а особо любопытных отсылал восвояси, не давая конкретных ответов. Жрецы подсуетились над созданием правдоподобной историей девочки, а Рурука озаботился законной частью. Над этим пришлось корпеть дольше всего, ведь Сэто, как ни крути, не приблизился к своему совершеннолетию, впрочем, как и его брат. Тут подключились даже Повелители жрецов и чернокнижников, являвшиеся их представителями и опекунами, и они предоставили письменные разрешения на положение подопечных. Мать девочки считалась умершей при родах, а её могилу устроили на кладбище Ваконцэ, которую Сэто время от времени посещал приличия ради.

     Платья Адель не признавала ни в каком виде и с куда большим удовольствием воровала брюки у жреца, после мастерски разрывая их штанины, чтобы хоть немного подходили по размеру. Они бессовестно слетали с неё, но девочка не расстраивалась, натягивала их на самую грудь и подвязывала остатками брючин. Поглядев на это безобразие несколько раз, Акио сдался и нанял портного, который сшил проказнице брючный костюмчик. Это её страшно обрадовало, и она не собиралась вылезать из него даже для ванной. Эти процедуры её и вовсе бесили, и загнать маленькую грязнулю в купальню было отдельным испытанием: вампирица улепётывала от опекуна с такой скоростью, что он сбивался с ног, пока её ловил. Зубы она отказывалась чистить и отчаянно отбрыкивалась, кусалась, и Сэто радовался, что она пока что не может оттяпать ему пальцы, когда он держит её, но иногда так вонзала клыки, что из благочестивого прорицателя сыпались одни только ругательства да междометия. Порой ему казалось, что девчушка специально так делает, чтобы потом радостно выкрикивать услышанные словечки, носясь во время прогулки по городу. Часы, когда Адель засыпала мертвецким сном, он считал лучшими и старался проводить их в абсолютной тишине и с максимальной пользой для себя.

     Вот и теперь удалось уложить девочку спать с Роккэном, а самому углубиться в изучение ремесла жреца. Чай на подлокотнике кресла уже остыл, да и не помнил уже Акио о нём. Издалека донёсся звук, потревоживший спокойствие и заставивший нахмуриться, но и это не вырвало юношу из собственных мыслей. Мало ли что ему могло послышаться? Символы на бумаге незамедлительно перестали ясно читаться, и пришлось вновь сосредоточиться на занятии. Морщинка между белёсых бровей не желала разглаживаться, а выбившиеся из короткого хвоста на затылке, собранного атласной лентой, волосы падали на лоб и глаза, мешая читать. Нервным жестом загладив их на макушку, молодой мужчина вперил тяжёлый взгляд в строки и лишь дёрнул уголком губ, когда прядь снова соскользнула и щекотнула веки. Раздражающими в эти мгновения казались все мелочи: и давящая на спину складка на рубашке и домашнем халате, и повернувшийся на пальце перстень, отчего камень смотрел куда-то в сторону, и гладкая лента, упускающая волосы, и вой ветра за окнами, и этот раздражающий стук, будто кто-то со всей силы долбит кулаком в дверь. Громко положив книгу на стол, жрец выпрямился в кресле и зло глянул в сторону пристройки, где располагалась прихожая. Для чего вообще тогда артефакторы создали дверные колокольчики, если такие олени продолжают упрямо использовать свои кулаки для оповещения хозяина дома о своём визите? Ещё чего доброго разбудят Адель, а она от незапланированных пробуждений всегда становилась жутко капризной. В пристройке было значительно холоднее, чем в основной части дома, и Сэто нахохлился, спрятал кисти в широкие рукава халата, пока спускался по четырём высоким ступеням к входной двери. Каково же было его удивление, когда на пороге он увидел собственных брата и племянника! Впрочем, смешанные выражения радости и изумления сменились неодобрением с каплей затаённой злобы. Жрецу достало самообладания вежливо улыбнуться Артемису и погладить по голове уже обнявшего его Митсу. В морозном воздухе пахло магией, и младший Акио видел возмущённую дрожь пространства, потревоженного порталом, а нервно фыркающий у ворот Элгорм выглядел очень уж взъерошенным.

     — Какая… радость, братишка. Сказать по правде, удивлён, что ты здесь. — Сэто окинул взглядом официальную мантию Охотника, брошь, закреплённую на ключице, и настороженно приподнял бровь: — Какое дело привело ко мне заместителя Господина?

     — Здравствуй. Не переживай, я, к счастью, с таким визитом не к тебе, а к дедушке. Но до того, как ты закроешь дверь, скажу, что сейчас Мик оттаскивает его от очередной бутылки в трактире, и я заглянул к тебе буквально на полчаса. Правдивее и вернее будет даже сказать, что к Роккэну, но раз уж вы живёте в одном доме, то и к тебе. Разрешишь скоротать время?

     Сэто смягчился, и губы его дрогнули в улыбке, стоило ему увидеть за наигранной нахальной улыбкой выражение тревоги и печали на лице любимого брата. Согласно кивнув, прорицатель отошёл в сторону и пропустил гостей, чтобы толково поприветствовать их уже в тепле и собственной души, и дома. Первым нырнул Митсу, стуча зубами друг о друга и шмыгая носом, за ним степенно прошёл отец. Ему было понятно, что даже после их разговора Сэто не сможет радостно отреагировать на присутствие этого ребёнка, а теперь знал, что у этого есть все основания. Стыд изнутри душил юношу и грозился свернуть напряжением шею, разрывая горло и терзая своими когтями. «За полчаса ничего не случится, — подумали оба брата и мягко обняли друг друга, задержавшись в кольце рук дольше, чем на пару секунд. Младший с трепетом положил ладонь на затылок Артемиса и слегка потрепал влажные и холодные волосы, а после повторил свою мысль с некоторым сожалением: — Ничего не случится». Хозяин дома выдал гостям тёплые сапоги из овечьей шерсти и по длинному вязаному свитеру. За Митсу тот и вовсе волочился по полу, а рукава свисали до самых щиколоток. Заботливо усадив сына у камина и мимоходом поцеловав его в лоб, Артемис неловко замер рядом. Кирпичные стены, не обитые древесиной, недружелюбно показывались из-под трофейных голов животных и подвешенных мешочков с чаем, любовь к которому у Сэто так и не утихла.

     — Где же Рок? Можешь позвать его? — аккуратно уточнил Охотник и постарался непринуждённо опереться на каминную полку. Резная статуэтка из дерева, изображающая лигра, покачнулась и чуть не рухнула, но юноша придержал её.

     — Он спит. Не хочу тревожить, — резче, чем планировал, отрезал младший Акио и нахмурился. — Пусть отдохнёт. Да и Адель может проснуться от разговоров. Так что придётся тебе довольствоваться моим обществом.

     Настаивать Артемису не очень хотелось, равно как и прерывать отдых друга, однако лицо его всё равно омрачилось от отказа, ведь он мог ещё долго не увидеть его. Ничем не прикрытая грусть неприятно покорёжила сердце Сэто. А раньше ведь так легко было подбежать, обнять, одарить поцелуями, и брат сразу расцветал улыбкой! Теперь он оградился от всего мира своим браком и вздрагивал на каждые прикосновение и взгляд, которые можно было расценить не только как дружеские. «Будь я твоим мужем, этого бы ничего не случилось. Нет же, Гилберту вздумалось посадить тебя на цепь и назвать только своим. Я бы мог защитить тебя от чего угодно, мы же… — младший Акио несколько раз моргнул и заставил собственные завистливые и горестные мысли замолчать. — Ничего, ты ещё поймёшь».

     — Это даже не простой дружеский визит, если уж говорить совсем начистоту. С крайне высокой вероятностью после разговора с твоим владыкой я отправлюсь в очень долгое путешествие. Сколько оно будет длиться, я не знаю. Месяцы, годы, десятилетия, — тихо, чтобы Митсу не слышал, быстро заговорил Артемис, подойдя почти вплотную к жрецу. — Сделаю, конечно, всё возможное, чтобы вернуться скорее, но это будет дольше, чем хотелось бы. Поэтому я всё же спрошу ещё раз: позовёшь Роккэна?

     — Нет, не позову. — Сэто посмотрел прямо в глаза брата, выдержал паузу и смягчился до улыбки. — Но ты можешь сходить к нему сам. Он во второй комнате слева по коридору за лестницей. Только ради всего святого, Артемис, не шуми. Ты у меня тот ещё балагур, но сегодня говори как можно тише.

     Говорить слов благодарности старший Акио не стал, зная, что брат и так поймёт всё без них, прочтёт во взгляде глубокие признательность и нежность. Похлопав Охотника по плечу, прорицатель кивнул на коридор, приглашая пройти и увидеться с другом, а сам решил остаться и присмотреть за Митсу. Мальчик заворожённо смотрел на пламя, грея возле него замёрзшие ладони, и губы его были слегка приоткрыты, но дышал он через нос, жадно втягивая благовония. Головни в камине пылали алым, искрили и весело трещали, разрезая тишину гостиной. В ней не было даже слышно, как Артемис пересёк помещение и вышел в коридор, ведущий к спальням. С замирающим в груди сердцем юноша осторожно повернул дверную ручку, боясь, что язычок замка щёлкнет и тем самым разбудит художника. То, что он не отреагировал на громкий стук в двери, ещё не значило, что его не вырвет из сна лёгкое дуновение сквозняка. На голову демона именно это и произошло: стоило только перешагнуть порог, как юноша на постели завозился и приподнял с подушки голову, разлепил веки и с искренним непониманием поглядел на силуэт в дверном проёме. Шторы были плотно задёрнуты, и крайне тусклый свет изрядно мешал осматриваться, как и длинные кудри, спадающие по плечам на кровать. Но даже в таком скверном освещении Акио не смог не узнать собственноручно сшитую пижаму, которая по какой-то причине не была застёгнута и нелепо топорщилась. Рядом с художником завертелась и Адель, уловив его изменившееся сердцебиение. Вампирица разом подорвалась и закрутила огненно-рыжей головой из стороны в сторону, разве что не поворачивая её на все сто восемьдесят градусов, точно сказочная сова. Она округлила синие глаза и уставилась на гостя. Не прошло и доли секунды, как тишину дома прорезал радостный девчачий визг, ознаменовавший новый виток активности маленькой тиранши. Вылетев из-под одеяла, она прыгнула на Акио и широко распахнула руки, намереваясь обнять если не весь мир, то уж точно всех в комнате за раз. Но вместо всех приветствий, едва только оказалась прижатой к груди юноши, задрала вверх голову и широко осклабилась, продемонстрировав дырку между зубами, чтобы тут же с гордостью сообщить:

     — А я фебе вуб выбива!

     — Красотка, — саркастично похвалил Акио и от души потрепал медную макушку костяшками пальцев. — Мне только не выбей, Синеглазка. Знаешь, кого я привёл? — голос юноши опустился до театрального шёпота, а девочка нетерпеливо заёрзала на его руках. — Митсу точно соскучился по тебе. Как насчёт устроить небольшой кавардак в гостиной у папы?

     — Ми-итсу-у! — с разбойничьим гиканьем вампирица соскочила на пол и большими прыжками понеслась к кузену.

     — Надеюсь, он не расстроится, — ухмыльнулся Охотник и наконец поглядел на Роккэна, который знай себе потешался, понимая, к чему это всё ведёт. Взгляд юноши огладил лицо художника с побелевшими за годы шрамами, отметил родную улыбку и продолжил своё путешествие дальше. Расширенные от полутьмы зрачки медленно сузились, очертив грудь и торс медиума, вернулись к его лицу и забегали туда и обратно. В горле образовался ком. — Рок…

     — Ой, а у меня для тебя новость! Я всё не знал, как сказать, но ты только не удивляйся! — Миррор встал с постели и двинулся к другу, весело ухмыляясь и подбоченившись со всем возможным пафосом. — Только ты очень не удивляйся, ладно? Знаю, в это сложно поверить.

     — Да-а? — крайне заинтересованно, как показалось самому Охотнику, протянул тот, пока сам изо всех сил старался не опускать взгляд ниже лица Роккэна, но он предательски падал, как упала бы и нижняя челюсть Артемиса, держи он себя в руках не так крепко. — И что же это за сюрприз такой?

     — Догадайся с трёх раз!

     — Ты нарисовал карикатуру на всех Ортов и повесил в главном зале?

     — А вот и нет. Ещё две попытки. Давай, думай ещё!

     — Может… может, Махаон нашёл себе кошечку?

     — Тоже нет! Ла-адно, я вижу, что ты сейчас от любопытства лопнешь. Я жду сына! — Роккэн задрал пижаму, которая не могла застегнуться на прилично округлившемся животе, и единственная пуговица героически держалась на последних нитках. — У Адель будет брат!

     — Вот это да, — Акио даже не пришлось изображать удивление — он никак не ожидал того, что застанет Миррора в таком волнительном положении, готовом поменять свой статус на «пора!» со дня на день. — Я… я и не знаю, что сказать… и… Тьма, очень рад, но не мог бы даже предположить… и… Рок, боги всемогущие!

     Художник заливисто смеялся, похоже, не понимая, что весь его внешний вид успел выдать новость до того, как он открыл рот. Из гостиной неслись детские визги и смех, а также суровые, но бесплодные попытки Сэто урезонить двух непосед, встретившихся после долгой разлуки и наконец нашедших выход для своей энергии. Ошарашенный Артемис так и стоял истуканом, не находя в себе никаких сил на то, чтобы обнять Роккэна в ответ, пока тот с хихиканьем стискивал его в своих худых, но крайне цепких руках. Медленно опустив взгляд на макушку, Акио погладил её ослабшими пальцами, чувствуя, как к глазам подступает темнота. Ему стало дурно.

     — Мне точно надо присесть, — тихо пробормотал Артемис и грузно опустился на постель. Художник устроился рядом и задорно глянул на друга. — Может мне перешить твою рубашку? Так теплее будет.

     — И пуговицы пришить, а то они куда-то делись. Наверное Адель их отгрызла, когда спала рядом. Такая зубастая, подумать только! — Миррор трещал, но попутно стягивал с себя пижаму, точно у Акио по мановению руки могли вдруг найтись нити, ткань и игла. — Ну да не страшно. Я ей всё прощу.

     Потерянно кивнув, Охотник взял в руки верхнюю часть пижамы и бессмысленно уставился на неё, будто она могла ответить ему на те вопросы, которые слишком быстро зрели в голове, чтобы он успевал их улавливать. Миррор говорил ещё что-то и жарко жестикулировал, точно и не замечал состояния друга, поддразнивал его, что скоро он станет «дедом, каких поискать», но Акио лишь нервозно улыбался уголком губ и щурил левый глаз. Вбежала кавалькада, едва не снеся дверь с петель и активно сражаясь на деревянных мечах. Адель к собственной чести одерживала верх над Митсу и беспощадно лупила по нему имитацией оружия, но мальчик явно не желал признавать своё поражение и отбивался от неё. «Теперь это ваша проблема! Я сделаю чай!» — донёсся до заледеневшего сознания Артемиса крик Сэто, который обессилил от попыток утихомирить детей.

     — Роккэн! — воскликнул Митсу и тут же обиженно взвизгнул, когда кузина огрела его мечом прямо по темечку. — Дура! Голова не считается!

     — Вжец! — возмутилась девочка и размахнулась, как битой.

     — А ну-ка утихли! — гаркнул Охотник, и малышня присмирела, вжав головы в плечи. — Так-то лучше. Не шумите. Вы же не хотите, чтобы у Роккэна болела голова?

     Сорванцы немедленно приняли вид самый раскаивающийся и поплелись к художнику извиняться, но тот и не думал злиться или обижаться на них за эти шалости, а потому принялся любовно гладить их по волосам. Митсу крайне заинтересованно посмотрел на юношу и даже приподнялся на цыпочках, пристально глядя на его живот. Никто из старших не успел даже сделать предупредительный выстрел.

     — Ну вот, теперь совсем, как важная шишка. Они тоже с такими животами ходят, — засмеялся Найтгест и зацокал языком. — Дядя тебя хорошо кормит.

     — Глупенький, я не толстый! — возмутился художник и нежно вздохнул, накрыв ладонями живот.

     — Как так? Ты же… стал в три раза больше! Это же и есть «толстый».

     — А вот и нет. Это… ну, знаешь, я ведь… жду сына. И он пока здесь. Потом он родится…

     — Сына? — Митсу сощурился и пристально посмотрел в лицо художнику. Тёмные глаза совсем почернели. — То есть как это?

     — У меня будет ребёнок. Вот пройдёт пара лет, и вы втроём вместе с Адель будете играть с ним, как сейчас вдвоём, только это будет ещё веселее. Представляешь? Гулять с семьёй, веселиться, а может быть вы даже будете учиться вместе! — Роккэн широко улыбнулся и мечтательно закатил глаза, переполненный своим счастьем и сияющий им в сгущающемся сумраке. — Это, конечно, будет очень трудно сделать, но я полагаю, что можно будет что-нибудь придумать. Ты же хочешь этого?

     — Ребёнок, кроме меня? — выдохнул Найтгест и издал горловой смешок. — Нет.

     Мальчик резко подался вперёд и легко тронул живот художника сначала одними только кончиками пальцев, а затем прижав всю ладонь. Артемис дёрнулся слишком поздно и лишь оттолкнул руку Митсу, чувствуя, как в груди зарождается крик, как он поднимается выше, разрывая голосовые связки. Распахнутые во всю ширь глаза казались высушенными. Адель закричала скорее от неожиданности, чем поняла, что же происходит, и ей вторил удивлённым вскриком Роккэн. Художник опустил взгляд на лицо Найтгеста и окаменел, увидев, как в тёмной радужке мерцают огненные блики, переливающиеся от золотистых до кровавых. Ещё больше его испугало то, что Акио схватил своего сына в охапку и оттащил подальше, путаясь в ногах и едва не падая на пол, а его перекосившееся от ужаса лицо даже рассмешило художника. Навязчивое «что?» так и крутилось на языке, и он бы непременно его выдохнул, если бы не ощутил острый спазм, скрутивший нутро. Боль пылающим кнутом очертила его живот от того места, где несколько секунд назад касалась ладошка принца чернокнижников, который не противился отцу и из его объятий хищно глядел на Миррора, не сводя глаз и ни разу не моргнув за это время. Художник почувствовал, как от толчка ребёнка внутри него содрогнулся весь мир, и бешеный пульс набатом ударил в виски. Было горячо и до того больно, что это невозможно было объять разумом. Юноша потрясённо засипел, сложился пополам и медленно стёк с постели на пол, вздрагивая от безумных трепыханий тельца плода. Ему хотелось, чтобы это прекратилось и сию же секунду! Краем сознания Роккэн отметил, что Артемис, отойдя от первого шока, выпустил Митсу и бросился к нему, подхватил под ослабшие руки. Звуки не проникали в голову медиума, хотя он видел, как экспрессивно двигаются губы Охотника, как мечется и беззвучно открывает рот в криках Адель. И видел Найтгеста. Если прежде ему казалось, что душа мальчишки порой покрывается мраком, то теперь он не мог увидеть ничего, кроме этого — он окутал собой всё вокруг, не давая рассмотреть даже лицо Акио. И в этой полнейшей тьме юноша вдруг различил высокий силуэт, опирающийся на двуручный клинок, почерневший от крови и обагрившийся её новыми потёками. Ухмылка обнажила клыки, а нестерпимо тяжёлый взгляд заставил опустить голову и свести вместе лопатки, будто по ним прошлись жёстким кнутом.

     — Только ты и я, Роккэн, только ты и я, — явственно услышал художник перед тем, как обмякнуть в руках Артемиса и издать жалкий всхлип. Сущность деловито осмотрела его и резким жестом сбросила кровь с лезвия, чтобы после закинуть меч в крепление на спине доспеха. — Ты и я, и никто нам не помешает.

     Мрак испарился, как его и не бывало, а вот запах крови обещал ещё долго не выветриваться из комнатки.

Ангелы, они падают первыми, но я ещё здесь,

Один, в то время, как их образ ещё рядом.

В конце концов, мой шедевр будет спет на небесах.

Ранен тот олень, что прыгает выше всех.

И моя рана глубока.

Выключи свет и дай мне нажать на курок.