Ваня ошарашенно ахнул, растерянно осматриваясь. И ему было из-за чего удивиться: вместо кухни кругом был дремучий, негостеприимный, ночной лес. Деревья в тусклом свете полумесяца казались живыми, а ветки-руки тянулись к нему. Под домашними тряпичными тапками на тонкой подошве хлюпала вода, грязно-чёрная, пахнущая тиной и гнилью. Парень, возможно, собирался устроить истерику, заорать, хлопнуться в обморок, в конце концов, чтобы хоть на полчаса отложить принятие решения о собственной психической вменяемости, но не успел. Барсик, сидевший на руках, вдруг начал тяжелеть, его тонкие лысые лапы принялись вытягиваться, меняться.

Ваня даже обрадовался в этот момент, что сейчас ночь и он не может рассмотреть во всех подробностях эти метаморфозы. Он честно пытался отпихнуть Барсика, вернее то, что пару мгновений назад было его любимым котом, но от намертво вцепившегося в него существа было просто невозможно избавиться, единственное, что удалось — удерживать это на вытянутых руках. Прямо на глазах, на таком малом расстоянии кот обернулся в обнажённого парня лет двадцати с небольшим. Но Ваня видел лишь огромные зеленые глаза, под веером пушистых темных ресниц, что светились в темноте и смотрели на него.

 — Мя… У-у, Еда? Где миска? Почему я кожаный мешок? — неожиданно зачастил бывший Барсик, неуклюже, даже цепляясь за Ваню, стоя уже на ногах и с ужасом осматривая их и руки. — Мама! Где мама? Мяу! Мяууу!

Кот, напуганный собственным первым в жизни оборотом, истерично заорал, и от страха принялся возвращаться в свою привычную форму. Ваня окончательно решил, что пора в обморок, всё же было страшно, да и абсурдно! Но ему была не судьба, обернувшийся сфинкс, царапая руки до крови, полез по ним к плечу младшего хозяина, затем обнял за шею, намертво вцепившись в неё и не затыкаясь орал на одной ноте свое заунывное «мяу».

Одна простая и нелепая мысль, но ясная и верная, осталась в голове, вытеснив своих оборванных, перепуганных и бешено скачущих товарок, даруя невероятное в данных обстоятельствах спокойствие: «Мой кот считает всех людей кожаными мешками, только маму — мамой». Особенно забавным это обстоятельство казалось по тому, что сам кот был лысым, и Ваня часто тоже называл Барсика кожаным мешочком.

Стоять в топи, в холодной и грязной воде было неуютно и Ваня отошёл к дереву, туда, где было повыше и сухо. Ночной незнакомый лес жил своей загадочной и скрытой от городского жителя жизнью. Крики ночных птиц пугали не меньше, чем шорохи издаваемые мелким, а может и не очень мелким, зверьём. Ваня, крепко обнимая Барсика, оглядывался, прижимаясь к шершавому стволу большого дуба спиной, чтобы на него не напали сзади.

Кот, увидев ствол дерева, с чего-то решил, что оно надежнее младшего сына мамы и одним прыжком перебрался на дуб, затем быстро полез на верх. Это натолкнуло и парня на удачную мысль забраться вверх, чтобы обезопасить себя от возможных хищников, да и с верхушки дерева утром можно было бы осмотреться. А уж когда совсем рядом кто-то заревел, Ваня легко и быстро, обогнав по пути Барсика, влез на несчастный дуб. Сфинкс даже остановился, залюбовавшись ловкими движениями парня.

На полянку вышел олень, ещё раз рыкнул, пытаясь привлечь самку или просто обозначая свою территорию, и прошел мимо, есть людей или котов он не собирался, не считая их вкусными.

Ваня остановился где-то на средине дерева и устроившись в развилке веток, полусидя, принялся ждать рассвета. Сфинкс добрался до младшего хозяина и забрался на него, свернувшись клубком. В лесу ночью, без шерсти или связанного заботливой мамой свитера, бедному коту было очень холодно.

Рассвет наступал медленно, неспешно окрашивая деревья, создавая длинные, пугающие тени. Ваня даже не дремал, размышляя о произошедшем, решив, что он слегка тронулся умом, взял зачем-то с собой кота и ушел в лес. То, что Барсик обернулся, отлично вписывалось в теорию безумия. А если уж рассуждать здраво, то далеко от города он уйти не мог, и, значит, забравшись повыше, он увидит многоэтажки. Останется только пойти в сторону города или дороги, отнести кота домой, позвонить маме и вызвать себе скорую психиатрическую помощь.

Дождавшись, пока солнце взойдёт, Ваня переложил Барсика на соседнюю ветку и полез выше, чтобы осмотреться. Без допинга в виде крика оленя лезть было значительно тяжелее, но он не думал об этом, забираясь упорно всё выше и выше, пока ветки не стали опасно тонкими, грозя сломаться под весом человека. Обняв ствол, он осмотрелся, и не смог сдержать вздоха разочарования: кругом был лес, чуть дальше виднелся то ли пруд то ли озеро, а вот города и дорог он не заметил.

Озеро блестело где-то не очень далеко, и не смотря на то, что реки или большого ручья Ваня не увидел, он решил идти именно к нему, надеясь, что там могут быть отдыхающие, хотя и не помнил озёр возле своего города. Только летом на берегах любого более менее чистого водоема всегда были отдыхающие.

Спустившись, прихватив по дороге Барсика, Ваня пошел в нужном направлении, ориентируясь по солнцу и искренне надеясь не заблудится, не начать ходить кругами.

— А я просил родителей завести собаку, толку было бы больше, чем от тебя, — с укором сказал коту, тот становился все тяжелее и тяжелее с каждым пройденным километром. Хотелось пить, есть и снять мокрые тапки. Но Ваня понимал, что если ступать по шишкам больно и в обуви, то босым он далеко не пройдёт.

Наконец между деревьями заблестела вода, вот только ни людских голосов, ни машин, ни музыки слышно не было. Правда, другого плана Ваня не имел, и он поспешил на берег. Уже на песок парень поставил кота. Сфинкс, в отличии от большинства своих соплеменников, воды не боялся, а наоборот, любил плавать. Барсик сразу направился к воде, чтобы напиться.

— У меня твоя стрела, добрый молодец, — вдруг раздался из камышей слегка квакающий женский голос.

— Ура! — обрадовался Ваня, не сильно вслушиваясь в слова невидимой незнакомки, просто придя в восторг от того, что тут кто-то есть.

— Держи свою стрелу и буду я тебе женой, — обречённо сказала и выпрыгнула из камышей на берег жирная, очень крупная лягушка или жаба. В зоологии Ваня был не силён. Она протягивала ему большую острую стрелу, напоминая бедному парню о том, что он слегка того…. С уехавшей в Парагвай кукушкой.

Барсик, не кормленный ещё с прошлого вечера, решил, что побудет немного французом и сожрёт две жирные лягушачьи лапки. Только вот амфибия не собиралась быть съеденной и принялась умело обороняться стрелой от наглого сфинкса.

— Эй, добрый молодец, убери эту кошку общипанную, — потребовала лягушка, тяжело дыша, но стойко держа оборону.

— Прости, и это кот, — извинился перед своей галлюцинацией Ваня и подхватил несчастного сфинкса на руки. — Беги, я его держу.

— Ан-нет! Невмоготу мне более в воде жить, — возмутилась лягушка. — Ты, добрый молодец, пускай и гол как сокол, но после свадьбы меня поцелуешь, и я вновь стану собой, Василисой Престранной.

— Не хочу я на тебе жениться! — возмутился Ваня.

— Так и я за тебя замуж не желаю, но без поцелуя волшбу не снять, — лягушка воинственно выставила вперёд стрелу, собираясь заставить Ваню вступить в брак, хочет тот или нет. — Видать, ты Иван не совсем царевич, хотя в семье младший, третий.

— Ты права… Как догадалась? А давай я тебя просто поцелую, а потом мы каждый по своим делам пойдём? — предложил мирно Ваня, думая, что всё же чаще читал Кинга, а не русские сказки, и как хорошо, что его галлюцинации не основаны на любимых хоррорах.

— Ась? Это как так без свадьбы целоваться-то? — опешила лягушка, решив не спорить с юродивым, признав для себя что дураки иногда бывают мудрее умных.

— А мы никому не скажем, что целовались, никто и не узнает, — пояснил. — Надо же что-то решать…

— Прав ты, Иван Ду… добрый молодец, быть по сему, — решилась Василиса, быстро определив для себя, что лучше снять чары и сохранить свободу, чем не снять их вообще и квакать до скончания времен.

Чисто психологически поцеловать галлюцинацию-лягушку было просто, но вот осуществить фактически — нет. Голодный и несчастный Барсик твёрдо решил попробовать экзотическое блюдо и тянул свои лысые, когтистые лапы к Василисе. Сняв с себя байку, Ваня завернул в неё кота и, подхватив амфибию, смело поцеловал её в морду, прямо в рот, закрыв при этом глаза.

Когда Ваня открыл глаза перед ним стояла уже девушка в сарафане в пол, старенький, местами латаный, но на удивление чистый, с тугой и толстой русой косой до пояса, ясными голубыми глазами и вздернутым носиком.

— Благодарствую, Ванечка, — поклонилась ему до земли Василиса.

— И меня поцелуй, — раздался новый квакающий голос из озера.

— И меня, — ещё один голос.

— И меня, и меня, и меня, — хором разнеслось со всех сторон и десятки лягушек подплыли со всех сторон к берегу.

— Василиса, — Ваня вздохнул, решив, что пусть и в собственном больном воображении, но постарается помочь всем. — Подержи, пожалуйста, кота, пока я буду их всех целовать. А вы становитесь в очередь и по порядку прыгайте ко мне. Всех поцелую. Мне не жалко.

Удивленная девушка послушно взяла в руки свёрток со странным котом, вдруг четко понимая, что молодец и правда добрый и именно поэтому подобрал несчастного лысого кота, а сейчас решил помочь не только ей, но и всем нуждающимся. Было приятно стать частью этого большого чуда и большого счастья для бедных зачарованных лягушек.