Понятия не имею, о чем поёт Miley Cyrus, но там есть кусок, который в общем-то понимаю даже я:

I don't need a future, I don't need your past

I just need a lover

So gimme me what I want, or I'll give it to myself

Мне плевать на будущее и всё равно, что было у тебя в прошлом

Мне просто нужен любимый,

Дай мне то, чего я хочу, или я возьму это сам.

Così. Musica: Miley Cyrus — Gimme What I Want

Бесконечно смотреть можно на три вещи: как течет вода, как горит огонь и как пастор Барбара пытается усовестить Дилюка.

Успевший получить по мозгам Кейя мечтательно смотрит на то, как равнодушно его омега игнорирует в упор наворачивающую вокруг него круги с причитаниями девочку, которой изменило ее самообладание. Так она похожа на Джинн во время завалов отчётами, когда их идиоты косячат и приходят докладываться о своих эпических подвигах, достойных увековечивания в летописях города.

—… просто немыслимо, допустить близость сразу после разрешения от бремени! — Барбара еще не орет, но уже очень близка. Кажется, еще немного, и она вцепится кому-нибудь в волосы. Кейя никак не может решить, кому именно: себе или окружающим.

А утро начиналось очень славно: они проснулись от хныканья младенца. Аделинда уже украла их сокровище для умываний и прочих утренних штучек, но Кейя со стоном поймал себя на том, что призвал меч. Со стороны Люка на пол грохнулась Погибель.

Не плачь Каэлус, как трубы оркестра, они бы проспали даже его похищение.

Встать сам Люк не смог, умываться его пришлось нести, благо, Кейя мог унести и больший вес, чем вес его благоверного, вопреки кажущейся тонкокостности. Если не брать в расчет широченные раскаченные плечи, подарок чудесной и причудливой наследственности, в капитане Альберихе на первый взгляд гарантированно можно было увидеть омегу. Издалека и не держа нос по ветру.

То, что вчера у Дилюка не болело, накаченное зельями, сегодня дало о себе знать, кроме того на постели было обнаружено кровавое пятно, и тогда паникующие домочадцы во главе с Аделиндой вызвонили Барбару… Которая прибежала для того, чтобы во-первых залатать то, что не успела долатать вчера, а во-вторых, как тонко подметила Розария, чтобы поискать в головах парочки мозги и не обнаружив их, попытаться вложить свои.

Кейя героически принял на себя первый удар и уже спустя несколько минут признал поражение — если он считал, что Дилюк заворачивал ему мозг кренделями во время беременности или обижаясь, то это он еще ничего не знал об этом, как о процессе. Опять же, все тараканы Люка были свои, родные, прикормленные и прирученные, знакомые с малолетства. Барбара же оказалась подобна полностью неизвестной альфе тактической единице оружия широкого спектра поражения — примерно как сильнейшая анемо техника Джинн, даром, что человек. Она терпеливо объясняла, задавала наводящие вопросы, горестно заламывала руки, искренне переживала, даже плакала, ужасалась, узнавая подробности…

Первый признак того, что ее терпение подходит к концу, Кейя заметил, когда девушке исподволь доложили, что Рагнвиндр вчера встал и сам спустился по лестнице. Почти весь путь. Вода в стакане перед пастором странно заволновалась. За то, что с утра он вопреки самочувствию пошёл и засел за дела, Барбара ругалась — мягко, как умела только она, но от этого все «не чуткие» люди вокруг почувствовали себя последними гадами. И не уследили, и не остановили, и не усовестили.

Дилюк, упорно игнорирующий присевшую напротив девушку с тех пор, как она закончила с лечением, перевернул страницу счетной книги как ни в чем не бывало, и вставшие за его спиной слуги восприняли это как безмолвное разрешение продолжать отвечать на неудобные вопросы вместо хозяина. Будь Кейя на работе, он бы азартно потирал руки — столько охочих свидетелей, способных с потрохами выдать своего хозяина, он еще не видел. Барбаре нужно было становиться главой отдела дознания, которого у них пока не было во внятном виде по причине слишком большого числа совмещений членами ордена должностей.

Слуги топили своего хозяина, покоренные мягким понимающим взглядом пастора, которая даже бранить не бранила, и даже этого не понимали.

Поистине тонкая работа.

Наконец, долгая беседа-допрос дошла и до вопроса, почему у Люка была кровь. Что делал омега, чтобы закровоточить только залеченным, но еще не зажившим, телом, из мест, откуда кровь у здоровых людей не подразумевается?

Слуги смущенно, а некоторые и сконфуженно потупились, другие покосились на макушку невозмутимо работающего прямо перед ними Дилюка. Сидящая напротив Барбара тоже присмотрелась, но ничего, кроме обычной хмуро-равнодушной физиономии не обнаружила. Один только случайно затесавшийся в компанию дедушка Таннер разрешил для девочки загадку, закатывая глаза от ее недогадливости:

— Миловались они, внучка, разве не видишь — альфа его сомлевший, а мальчик сам стесняется вид подать, что помирились они, наконец-то, — Кейя, ретировавшийся из опасной зоны подальше ещё полчаса назад, дернул бровью и удобнее устроился в кресле, лишний раз вспомнив, как они вчера «миловались», и принял самый невинный вид, когда вспыхнувший скулами и нахмурившийся Люк мазнул по нему взглядом, чтобы спустя долгое мгновенье выдать:

— Мы пришли… К консенсусу по вопросу наших отношений, — Люк дернул плечом, а Кейя восхитился, как красиво сегодня называется их вчерашний секс, брачное предложение до этого и попытка соблазнить альфу еще раньше. Кон-сен-сус.

— И этот консенсус… Заключался… В близости? — вкрадчивость Барбары вдруг напомнила Лизу с ее кошачьими повадками. Кейя непроизвольно напрягся, а потом грянула буря: у Барбары закончилось терпение.

… Никогда Кейя ещё не видел, чтобы слова буквально превращались в гром, молнии и ливневые облака. Девушка металась по залу, махала руками, высказывала вполне связный пересказ их вчерашнего дня, педалируя те моменты, которые ей не нравились больше всего, а над винокурней собиралась гроза. Кейя, заинтересованно следящий за происходящим в небе через окно, здраво полагал, что после такого, девушка будет при виде их переходить на другую сторону улицы, чтобы не встречаться лицом к лицу.

Люк, однако, снова выглядел равнодушным — и капельку уставшим. Когда Гуннхильдр-младшая закончила разнос, он просто отложил гроссбух, устало потер глаза и откинулся на спинку дивана, закидывая ногу на ногу.

— Вот из-за таких сцен и я не лечился никогда в соборе. Иногда ты просто делаешь то, что делаешь, потому что должен. Должен лечить, и лечишь, — омега выделил голосом «лечить и лечишь», серьезно глянул на растерявшую запал девушку. — А иногда ты делаешь то, что опасно, потому что нужно. Идешь на зачистку, хотя знаешь, что можешь пострадать. Идешь бороться с крио слаймами, когда идет дождь, хотя можешь замерзнуть. А иногда лечишь свою душу близостью, такой, какой был лишен годами, потому что был болен. Болен душой. И только сейчас, когда все раны свежи и еще кровоточат, можешь позволить себе еще одну — чтобы заросла правильно. Чтобы уродливый рубец, причинявший боль, наконец-то начал рассасываться, — Люк с трудом, тяжело встал, опираясь о диван, и вытащил из кармана свой глаз бога. Абсолютно целый, вновь демонстрирующий символ огня, не перекрытый разломом в глубине. — Исцелить тело, но оставить калечной душу — это какое-то очень несерьезное исцеление, пастор Барбара. И как хорошо, что свою душу я смог исцелить сам, не правда ли? Советую подумать об этом на досуге, а пока… Всего хорошего, — сложивший руки за спиной Люк чуть склонился, выжидающе-остро глянув на замершую напротив целительницу, и та, в смешанных чувствах, поспешила к выходу, как накануне ее сестра. Слуги, ставшие свидетелями срыва девушки, виновато переглянулись и стали расходиться. Они ведь искренне считали, что помогали хозяину, отвечая на вопросы вместо него…

Люк тяжело сел на свое место, изнеможенный и какой-то пришибленный, и в этот момент Аделинда принесла Каэлуса. Омега встрепенулся, лицо чуть просветлело.

— Мое маленькое чудовище, — проворковал парень. Кейя, впервые услышавший такое обращение, передернулся всем телом и пересел на место рядом с омегой, имея возможность понаблюдать, как тот выпутывается из шейного платка, расстегивает пуговицы и позволяет сыну присосаться к соску. Маленький жадный рот начисто скрыл все происходящее, пушистая макушка, не закутанная в пеленки, шапки и прочие тряпки, маячила перед глазами. Кейя поймал себя на том, что обнимает омегу за плечи, и вместе с ним касается сына, поддерживая под спинку.

— Ты ведь не только ради глаза Бога и щелчка по длинному носу Барбары на это пошел, — Кейя осторожно гладит чужую спину, потом тянет Люка на себя. Тот устраивается головой на его плече, не выпуская сына. В воздухе разливается молчаливая атмосфера комфорта, слуг снова как выкашивает.

— Да, — омега несколько минут молчит, глядя в окно, где ветер уже разогнал сгустившиеся было тучи. — Устал, что мне ставят в вину, что я такой, какой есть, — в словах читался недвусмысленный вызов. Кейя хмыкнул.

— Строптивый, непокорный, фантастически самостоятельный и глупый местами? Зачем ты сказал мне, что продал особняк? — Кейя играет с упавшей ему на грудь вьющейся прядкой. Дилюк сегодня сделал высокий хвост, пышный и рыже-алый. Хорошо, что Каэлусу достался его цвет волос.

— Правда хотел продать, чтобы с ума не сойти от воспоминаний, но они бы не взяли, — слишком добрые. Остальные просто не рискнули попасть на этот аттракцион невиданной щедрости, заподозрили подставу — от подвалов с волками из Волфендома до магов Бездны, водящих хороводы в пустых залах, — Люк поправляет сползшего малыша, не спеша отнимать от груди, хотя наверняка он уже пуст.

— А почему не попросил проследить за тем, как ведутся работы? — за это Кейя действительно немного обижен — это и его дом тоже. Был. Он долго жил там, и почти все самые счастливые воспоминания получил там. Самые ужасные, впрочем, тоже.

— Не хотел портить впечатление — на Аделинду можно положиться, и если она сказала, что там было ужасно, значит, было ужасно. Признаться, мне и самому интересно, как там было и как стало, но лучше уж я вернусь туда однажды, представляя, что отец сделал что-то в мое отсутствие, чем буду спотыкаться на всех поворотах, понимая, что все не так, как должно быть, как я запомнил, — Люк устало качает головой — практически катает по плечу альфы. — Мне ужасно не хватает папы, — признается он внезапно искренне, и заметно сникает.

— Мне тоже, казалось бы, я должен был привыкнуть, что меня бросают, но каждый раз, как в первый, — Кейя вздыхает, целует притихшего Люка в висок, обнимает его крепче, и впервые за долгие годы омега просто гнездится в его объятиях, не забывая, впрочем, удобно устраивать и ребенка. Кейя довольно щурится, пока парень устраивается у бока, вытягивая ноги на незанятое пространство и ласково касается личика их сына, вытирая слюнку. Маленький хищник сегодня не кричит, разомлевший в облаке запахов родителей.

— Значит, домой — или все же Спрингвейл? Я беспокоюсь за кормилицу, — снова поднимает альфа отложенную тему. Люк пожимает плечами.

— Куда скажешь — туда и поедем, — говорит он неожиданное. И тут же выдает уже откровенно странное: — Я устал тянуть все на себе, сам да сам. Хватит. У меня теперь есть нареченный, вот пусть он и бегает. А я уже набегался, — он молчит несколько секунд, и произносит уже как-то иначе. — Хватит.

Кейя в чувствах прижал его в себе крепче, и отпустил.

— Перевозим летние вещи в домик в Спрингвейле, посмотрим, что там, решим, кто из девочек поедет с нами. Но если что — можно и на месте кого-нибудь нанять, не одни охотники там живут, а здесь все равно должен остаться кто-то, хотя бы просто следить за порядком, одной Аделинде туда-сюда бегать смысла нет, да и небезопасно может быть. Коннор и прочие все равно живут возле винокурни, их тащить за собой не придется. Ты, если дела подожмут, всегда сможешь добраться на Танцоре. Будешь там отдыхать, пока не восстановишься полностью, опять же от Каэлуса далеко не отойти ни тебе, ни мне. А там и другие дети будут, как он подрастет. Свадьба не раньше времени урожая, там и погода будет хорошая, и швеи успеют все по сто раз переправить, и подготовиться будет время, — Кейя осторожно рассуждает вслух, наблюдая за реакцией на свои слова. Дилюк — и не противиться? Не строить планы, не быть впереди всего мира?

Но омега только тихо дышит, и Кейя не сразу понимает, что любимый уснул. Вот прямо так и уснул — головой на плече Кейи, держа ребенка у груди, расхристанный и чуточку растрепанный.

Подошедшая Аделинда глянула с вопросом, и Кейя как мог пожал плечами.

— Подушку и плед, — попросил он. — Ребенка оставь.

Женщина выполнила его просьбу, потом принесла ему с кухни чай и перекусить, пододвинула столик поближе. Кейя кивнул ей с искренней благодарностью и продолжил размышлять, придерживая размеренно дышащего Дилюка.

Если со свадьбой и переездом все было более-менее очевидно, то вот что ему самому делать с орденом он пока не знал. Да, он все еще — пока что — цельный капитан, один из немногих, которые присутствуют в городе на постоянной основе. Заменить его вот так сходу просто некем — Варка забрал всех, кого мог, с собой. Из подходящих по складу личности на ум приходила одна Розария, но певчую и служительницу Барбатоса никто от ее прямых обязанностей не освобождал. А орден сжирал время без остатка.

Уходить, как Дилюк, с концами — Кейя тут же задавался вопросом, чем он займется, в таком случае? Конечно, он и правда мог вернуться к семейному делу — в отличие от непьющего Дилюка, он хотя бы сможет пробовать напитки их винокурни и здраво оценивать их вкус. Сейчас все держится на феноменальном чутье его омеги, на энтузиазме Коннора и на старых рецептах семьи Рагнвиндр. Если Кейя присоединится, у винокурни будет хотя бы один владелец, который на приемах будет пить не виноградный сок, смущая гостей и дипломатов.

Если он останется в ордене, то в принципе, его жизнь мало изменится — до первого скандала от Люка. Никаких пропущенных ужинов, никаких дел в одиночку. Кейя и так уже все дела с преступниками раскрывал с помощью Итера, а аресты производил с ребятами из рыцарей. Если останется — будет в красивой новой форме, в усладу ревнивому мужу, но придется быть образцом для собственного сына — меньше вина, больше личного присутствия.

Как мастер Крепус для них с Люком когда-то был образцом и примером. Не святым. Но от этого не менее любимым.

Кейя усмехается собственным мыслям, и целует свое спящее сокровище в макушку, взглядом отыскивая Аделинду и помогая ей осторожно высвободить малыша из цепких ручек Дилюка. Тот сонно вздохнул, едва ему поправили плед — перевернулся, подминая подложенную подушку рукой и утыкаясь носом в грудь альфе, но так и не просыпаясь. Альберих полюбовался его длинными ресницами, дрожащими во сне, ровным профилем, россыпью незаметных веснушек на скулах.

Он останется в ордене, пожалуй. Потому что одному небезызвестному магнату нужен будет защитник, а еще нужен будет кто-то, кто позаботится о его наследнике. Каэлуса обязательно попытаются похитить хотя бы раз — не из-за Люка, так в пику Кейе. Их маленький хищник пока что слишком маленький, чтобы показывать его широкой общественности, а Кейя все еще помнил, почему у Люка не было ни мамы-омеги, ни папы-омеги.

Он не позволит такому случиться.

Кейя осторожно сползает, устраиваясь рядом с нареченным на узком диване, обнимает его поперек живота и целует в обнажившуюся сползшей рубашкой метку.

У Люка много шрамов на теле. Много вещей, о которых он молчит, поджимая губы. Много секретов. Кейя любит его таким, вместе со всем этим безобразием.

Однажды Люк ему откроет их. Однажды сможет довериться, как доверил свое тело накануне ночью. Однажды перестанет бояться, сомневаться. Однажды прочувствует, насколько он любим.

Кейя подождет. Ждал пять лет, ненавидя себя, теперь подождет со смирением.

Он никуда не спешит, а когда некуда спешить — значит, все хорошо.

***

　Così. Пасхальный подарочек, о котором никто не просил, сделан. Отписки от паблика бегут со скоростью света — не знаю, то ли фейки, то ли кто-то не дождался скк от меня (когда я вернусь к скк, обратно не возвращайтесь, предатели, я уже обиделся.)

　Я наконец-то хоть что-то закончил, ура. Сорок страниц — хороший результат для работы, которую хотел закончить на первых десяти.

　Вторую половину фф я дописывал один — вдохновение стремная штука, но я увидел свет в конце тоннеля, а писать вместе с Раф я мог бы до их теоретической старости и смерти в окружении внуков, рука об руку — ну вы знаете эти идилические в представлении киношников «жили долго и счастливо, и умерли в один день» концовки, от которых меня в оторопь бросает.

　Я дописал эпилог только для одного, потому что представляйте вместе со мной: Кейя в черной капитанской форме и Люк в белой, в общем-то, как на обложке одной из глав манги. Люк, у которого ебальник не просит кирпича, тоже оттуда, кстати, а Кейя просто классный парень, просто выдержанный Раф, и которого я заставил под конец скрипеть мозгами. Разный. Мне нравится, когда герои разные, с разных сторон. Пара-па-па-пааа. /пропел/

　Если бы я был идеальным интриганом и пиарил свои социало4ки, я бы писал свои планы и мысли в тви, но я оладушек, меня озаряет либо пачкой, либо умная мысля приходит опосля, либо вообще не озаряет. Тем более мои треды по работе похожи на записки сумасшедшего, и еще иногда я думаю вслух на закрытом дневнике вк, ссылку на которую я не сую везде и всюду, и чтобы его найти надо немного пошевелить мозгами и поползать по паблику. Сами сюжеты я там не думаю, но иногда там рождаются мысли, ради которых сюжет вообще пишется.

　Я наконец-то могу выдохнуть и пойти в другие свои проекты, потому что я тормознул вычитку и редактуру русалов в тот момент, когда поймал себя на халтуре в третьей части. Объективно вижу, что не знаю, как сделать лучше то, что уже есть, объективно понимаю, что лучше — можно. Возможно просто залив этот кусок ко второй части, ибо изначально работа разбивки не подразумевала, но так просто удобнее выкладывать.

　Жду, когда Ананас оживет, и мы допишем Тартер и КанеХори, я не помню, что из этого уйдет в его профиль, но понимаю, что редактировать там хватит до нового года. Тартер мне ужасно нравится, хотя бы количеством драмы в нем и тем, что можно выпотрошить психику Чайлда и поумиляться его нездоровому взгляду на жизнь. Ух как я люблю психологию!

　В план на апрель я не уложился, Дайнкаелюки замерли посередине, а мы уже начали вторую часть. Хотя, возможно, начали, — громкое слово. Это те самые Дайнкаелюки, которые продолжение серии Лаванды и вереска — я верен своей любви к цветочным названиям — и они ахуенные, но заниматься параллельно всем и сразу я не могу. Я задерживаю подарок своему дракону на полтора месяца. Добби плохой, но на редактуру смотрит больными слезящимися глазами. Мистер Старк, что-то мне не хорошо.

　Отпуск проебан, по факту, но меня одолела жажда личной жизни, и я лично смотрю на жизнь Доктора — наконец-то сериалы в моей жизни, дышите, если гордитесь мной. Мы с Раф играем кроссовер, где Кейя — Доктор, а Люк — его спутник, и там элементы Марти Сью, но — ничего не может быть хорошо там, где доктор пытается, даже если он пытается наладить свою жизнь. Раф пишет мне титул второго Мофатта и еще просит стать новым шоуранером, что бы это страшное слово ни значило. Я просто ковыряю стеклище ебаное и сочиняю свое, и жить хорошо.

　Проебу праздники на просмотр и на парики, возможно разочаруюсь в прямоте своих рук — если что — я уже, мануальный труд не связанный с набором текста даётся мне с трудом — и наберу ещё несколько кило, отлеживая жопу. Все как всегда.

　Спасибо что читали все это добро, люблю-целую, ваш Клод, и это тот самый текст, версия усеченная, который я угрожал вставить в «По лезвиям» под эпилогом, потому что я точно знаю, как вы любите читать меня на Книге, а не в паблике, и еще я точно знаю, что вам нравятся мысли вслух.

Chu. ~💜