Фуюми смотрит на своих братьев и сжимает руки. Они сидят на диване в гостиной, оба явно недовольны возвращением в дом. Они не предпринимали никаких попыток поговорить с присутствующим полицейским после своих предыдущих провальных попыток.

Она смотрит в окно на то место через дорогу, где она видела… где она видела Тойю, как бы невероятно это ни казалось. Он выглядел таким маленьким и худым; меньше, чем она помнит десять лет назад. В ее воспоминаниях он всегда казался таким большим и сильным.

— Юми... — внезапно говорит Нацу. Она поворачивается к нему лицом. — Почему бы тебе не присесть? — Его глаза затуманены беспокойством. Мгновение или два она остается на месте и нервно прикусывает губу. Шото тоже приходится смотреть на нее снизу вверх, чтобы она сдалась.

Они освобождают ей место на диване между ними, и она сидит всего минуту или две, когда входная дверь распахивается, и все трое вскакивают на ноги.

Айзава — один из учителей Шото из ЮЭЙ — и полицейский со светлыми волосами входят и закрывают за собой дверь, обмениваясь тихими словами с офицером в углу. Через минуту или две офицер уходит, а Айзава и незнакомец садятся напротив них.

— Ты рассказала своим братьям о том, что видела? — Спрашивает Айзава у Фуюми. Она качает головой и пытается избежать пронзительных взглядов, которые бросают на нее Нацу и Шото. Айзава кивает.

— Ваш старший брат, Тойя, жив. — Говорит он. Нацу застывает рядом с Фуюми. Краем глаза она видит, как Шото хмурится.

— Он не только жив, но мы считаем, что он один из членов Лиги Злодеев — преступник со шрамами, известный под псевдонимом «Даби». — Добавляет офицер. Это вызывает реакцию у Шото — он выпрямляется и встречается взглядом с Айзавой.

— Я знаю, даже не начинай, — устало говорит он, зажимая нос. — Причина, по которой у нас есть эти подозрения, и мы обсуждаем их сейчас, заключается в том, что вчера днем подросток был доставлен в местный полицейский участок кем-то с причудой регрессии возраста. Этот человек утверждал, что подросток является помолодевшим Даби лет на десять. Мы провели некоторые сравнения ДНК крови, оставшейся после битвы твоего отца с ному. Они совпали.

— Так… этот парень, Даби, снова подросток? — Вмешивается Нацу, его руки сжаты в кулаки. Фуюми накрывает его руку своей и слегка сжимает.

— Да, — отвечает офицер. Он бросает взгляд на Фуюми. — И он, похоже, является Тойей. Несколько часов назад ваша сестра видела его.

Это очевидная последняя капля, потому что и Шото, и Нацу вскакивают на ноги. Фуюми откидывается назад и прикрывает глаза дрожащей рукой.

— Почему вы ничего не сказали раньше? — Спрашивает Нацу, его тон граничит с гневом. Тем временем Шото поворачивается к Айзаве и офицеру.

— Даби был здесь, и вы не подумали о том, чтобы расставить героев? — Он спрашивает. Его голос холодный и жесткий. Фуюми хватает их за руки и тянет обратно вниз, свирепо глядя на них, пока они не закрывают рты.

— Мы делаем это как можно тише. — Устало говорит Айзава. — Мы не хотим, чтобы Лига Злодеев делала что-либо, что могло бы угрожать людям, и Комиссия героев обеспокоена массовой паникой, если об этом станет известно. Только несколько человек знают, что происходит на самом деле.

— Подождите, стоп... — вмешивается Нацу. — Так… Тойя, по-видимому, и есть тот ужасный преступник, который убивал людей? Но теперь ему… что? Снова пятнадцать?

— Тойе шестнадцать. — Тихо говорит Фуюми. Она помнит тот момент, когда их взгляды встретились на другой стороне улицы — замешательство, облегчение, страх в глазах ее брата. — Десять лет назад ему исполнилось шестнадцать.

— Мы искали его на улицах после того, как он сбежал из больницы, в которой его держали, — говорит офицер. — Ваш дом и ЮЭЙ находятся под наблюдением, но мы не знаем никаких других подходящих мест. Нам нужно, чтобы вы рассказали нам все, что вы можете вспомнить о Тойе и о том, как он думает

Шото и Нацу одновременно смотрят на Фуюми, и она не может сказать, что удивлена — Шото не было и семи, когда умер Тойя, а Нацу едва исполнилось десять. Она была ближе всех к нему, и между ними разница была лишь в один год.

— Он… он всегда был ласков с нами. — Говорит Фуюми и сжимает свою руку в кулак, когда слезы застилают глаза. Она уже много лет не говорила и не думала о Тойе, но почему-то это все еще больно. — Ему нравилось играть с Нацу и Шото. Даже когда у него были школьные или домашние дела, он всегда находил время, чтобы побыть со всеми нами. — Нацу протягивает руку и берет ее за руку, и через несколько мгновений Шото делает то же самое с другой стороны.

— Я могла бы сказать, что он был несчастен. — Говорит она. Она не знает — ее отец меняется, становится лучше, она знает, но офицеры не поймут Тойю, если она не будет честной. — Он во многом не соглашался с отцом, и это усугубилось после того, как маму госпитализировали.

— Он ненавидел отца, — говорит Нацу. — Наш отец всегда был одержим идеей превратить его в идеального героя, и тренировал Тойю. Я помню, что он всегда был покрыт синяками и ожогами от тренировок.

— В больнице у него действительно были шрамы от ожогов. — Говорит Айзава. Его глаза встречаются с глазами Фуюми. — Но были и другие шрамы.

— Я не… я… я их видела, — признается Фуюми. Она смаргивает слезы. — Я не хотела признаваться себе, что это было, но я их видела. Я видела шрамы и окровавленные повязки, и… иногда он истекал кровью через рубашку. Это пугало меня, но я не знал, что делать.

Шото нежно дергает Фуюми за руку и наклоняет голову, когда она поворачивается к нему. Его брови нахмурены, и Фуюми вряд ли может встретиться с ним взглядом.

— Из-за чего это было? Что отец с ним делал? — Спрашивает он. Нацу неподвижно стоит рядом с ней, как статуя, и Фуюми сжимает губы. Слезы текут по ее лицу.

— Тойя навредил себе. — Отвечает Айзава. Фуюми крепко зажмуривает глаза. — Внутренняя сторона его предплечий и верхняя часть бедер были сильно изуродованы шрамами. По-видимому, это происходило в течение нескольких лет.

В ее правой руке температура ладони Шото падает так быстро, что Фуюми видит, как на рукаве его рубашки появляется иней. Она высвобождает руку и вытирает глаза. Лицо Шото каменное.

— Значит, отец регулярно избивал его и заставлял его причинять себе боль? — Спрашивает Шото, и Фуюми прижимает руку ко рту, потому что… да, это было плохо, но их отец узнал от Тойи, понял, что был слишком суров и жесток, и она как раз собирается сказать об этом…

— Твой отец не заставлял Тойю причинять себе боль. — Говорит Айзава. Его тон тверд, но не злой. — Тойя принял решение причинить себе вред, и делал это в течение многих лет. Это был его выбор. Однако, — говорит он, поднимая руку, когда Шото открывает рот.

— Однако я начинаю верить, что существовали определенные обстоятельства, которые заставляли его регулярно причинять себе боль. Ты сказала, что он был несчастен? — Спрашивает Айзава, поворачиваясь к Фуюми. Она кивает и вытирает щеки.

— Он… он ненавидел то, как наш отец обращался с нами, особенно с Шото. Он ненавидел тренировки. Он не мог хорошо контролировать свою причуду… Тойя по части холодной температуры, как наша мать, а не для причуды огня… и наш отец был очень… очень суров с ним, — говорит Фуюми.

— Я помню, что он постоянно отсутствовал, — добавляет Нацу. Он смотрит на свои руки. — Это…  если быть честным, это приводило нашего отца в ярость, и Тойю всегда били за это. Но он убегал так часто, как только мог. Хотя и пытался скрыть это от нас.

— Я хочу кое-что прояснить, — внезапно говорит офицер. Когда Фуюми смотрит на него, она видит, что у него есть маленький блокнот. — Ради уяснения, вы хотите сказать, что ваш отец — Тодороки Энджи — постоянно жестоко обращался со своим старшим сыном, Тодороки Тоей?

В комнате на мгновение воцаряется тишина, достаточно тихая, чтобы Фуюми могла слышать ветер снаружи, и она хочет что-то сказать — но что она может?

— Да, — отвечает Нацу. Офицер кивает и что-то записывает в своем блокноте. Айзава смотрит на них всех.

— Это тема, на которую стоит больше поговорить, — произносит он, многозначительно глядя на них троих. — Но чтобы не тратить время, я собираюсь отложить это в сторону. Вы помните какие-нибудь места, которые Тойя упоминал о посещении, когда он уходил? Какие-нибудь постоянные места?

— Он никогда не говорил нам. — Отвечает Фуюми. — Он не хотел рисковать тем, что наш отец рассердится на нас за ложь, и я не думаю, что он хотел, чтобы мы знали, что он делал, когда уходил.

— Как ты думаешь, что он делал? — Спрашивает Айзава. Рация офицера потрескивает, он встает на ноги и выходит из комнаты. Шото провожает его взглядом.

— Я не знаю, я помню… иногда я брала на себя обязанности по стирке, просто чтобы порыться в его одежде, но я никогда не находила никаких наркотиков, и от него никогда не пахло алкоголем, — говорит Фуюми и снимает очки, чтобы протереть их. Она использует этот предлог, чтобы избежать зрительного контакта с Айзавой.

— Как думаете, он вернется сюда? — Спрашивает Нацу. Айзава откидывается на спинку стула и трет подбородок.

— Он попытался один раз и убежал, когда увидел присутствие полиции. — Произносит Айзава. Он на мгновение замолкает, а затем вздыхает. — Я не думаю, что Тойя понимает, что происходит. Когда он очнулся в больнице, он подумал, что офицер в его палате был нанят Старателем, чтобы следить за ним. Он поверил нам, когда мы сказали ему, что он был госпитализирован из-за нападения злодея; и заподозрил неладное только тогда, когда я начал расспрашивать его о шрамах и его домашней жизни.

— Значит, для него он очнулся в больнице в обычный день, и это все мы ведем себя странно? — Спрашивает Нацуо. Айзава кивает.

— Он ранен? — Спрашивает Фуюми, практически боясь знать ответ.

— Очевидно, он заставил человека, который привел его, чувствовать себя достаточно в опасности, чтобы использовать… Кажется, он сказал биту. — Сухо говорит Айзава. — Он был госпитализирован со сломанными ребрами, проколотым легким и возможным сотрясением мозга.

Для Фуюми почти слишком легко представить, что Тойя так ранен — он всегда был избит, когда они были младше; синяки, царапины, сломанные кости. Она может припомнить несколько раз, когда он вывихнул плечо.

Тем не менее, это… у нее возникает ужасное чувство в животе каждый раз, когда она представляет Тойю в одиночестве, раненого, сбитого с толку и напуганного. Он определенно видел ее несколько часов назад — он видел ее в ином возрасте, чем, вероятно, ожидал. Понимает ли он, что находится в другом времени? Или он думает, что с ней что-то случилось? Она отдала бы почти все, чтобы иметь возможность поговорить с ним, обнять его.

Кто-то стучит в дверь.

Все, кроме Айзавы, замирают. Офицер в соседней комнате открывает дверь. Несколько секунд раздается тихое бормотание, прежде чем кто-то выходит из-за угла, и… Фуюми удивленно моргает.

— Я рад, что ты наконец смог прийти, — сухо приветствует его Айзава. Нынешний герой номер два неловко улыбается и пожимает плечами.

— Ты же знаешь, что такое бумажная работа, — говорит Ястреб и поворачивается к Фуюми и ее братьям с более мягкой улыбкой. — Я бы хотел, чтобы мы могли встретиться снова при более благоприятных обстоятельствах. — Фуюми не может не улыбнуться при этом — впервые они встретились в больничной палате ее отца. Вряд ли это можно было бы считать чем-то лучшим.

— Похоже на судьбу, — шутит Нацу, вставая и пожимая Ястребу руку. Шото просто настороженно смотрит на него с дивана. Ястреб прочищает горло и слегка расправляет крылья.

— Я работаю над этим вместе с Айзавой и Сугимурой, так что вы будете видеть меня недолго, пока мы не выследим Да… Тойю. — Он снова улыбается. Фуюми не может не заметить, что теперь улыбка стала более натянутой, чем до этого.

— Почему именно ты, а не кто-то другой? — Спрашивает Шото. Он не моргает под укоризненным взглядом Фуюми. Крылья Ястреба слегка шевелятся, и он выглядит немного неловко.

— В отличие от Айзавы, у меня было гораздо больше стычек с Даби, — отвечает он, и что-то в его глазах говорит о том, что он сообщает не всю правду, но Фуюми не настолько груба, чтобы обвинять его в этом. Она слышит, как из другой комнаты тихо звонит домашний телефон.

— Я сейчас вернусь, — извиняясь, произносит она. Шото не замечает ее осуждающего выражения, но Нацу замечает, и он подавляет смешок. Фуюми берет трубку со слабой улыбкой на губах.

— Это дом Тодороки. — Говорит она, заглядывая за угол, чтобы увидеть гостиную. Теперь Ястреб сидит на диване и разговаривает со ее братьями и Айзавой.

— Фуюми? — Раздается приглушенный, напряженный голос. У нее перехватывает дыхание. — Пожалуйста, не вешайте трубку… Пожалуйста, я…

— Тойя? — Шепчет она, поворачиваясь спиной к гостиной. У нее сжимается живот, как будто она пропустила ступеньку, спускаясь по лестнице.

— Да, да, это я… — говорит он, его вздох облегчения становится хриплым. Она слышит, как он сглатывает. — Ты в порядке? Ты ранена? Нацу и Шо в порядке?

— Это… да, мы все в порядке, клянусь. — Говорит Фуюми, прижимая руку к груди. Ее сердце сжимается от беспокойства в его голосе. — Мы все… Но, Тойя… ты в порядке? Где ты? — Он слабо смеется в трубку.

— Конечно, вы… духи, вы никогда не беспокоитесь о нормальных людях, не так ли? — Спрашивает он. Фуюми качает головой и прижимается лбом к стене. В ее глазах сверкают слезы.

— Я… я одолжил телефон у девушки, мне нужно было попытаться позвонить. Я видел тебя… ты видел меня, верно? Потому что я видел тебя, а ты… это причуда? Тебе… тебе не пятнадцать, ты не выглядишь на пятнадцать…

— Я видела тебя, да, через... через улицу. — Отвечает Фуюми. Она сильно кусает губу, пытаясь сохранить самообладание. — Тойя, я обещаю, что со мной все в порядке, я не... не та, на кого подействовала причуда. Ты... ты можешь вернуться домой? Пожалуйста?

— Ты не… — голос Тойи становится быстрым и безумным. — Кто ранен? Это Нацу? Черт, пожалуйста, скажи мне, что это не… пожалуйста, скажи мне, что Шото в порядке, он не может… он ранен, он...? — Фуюми слышит, как Тойя вздыхает в трубку, хрипло и задушенно, и она вспоминает, что Айзава упоминал о проколотом легком.

— Пожалуйста, успокойся, я… все в порядке, хорошо? Все в порядке и в безопасности. Никто не пострадал… кроме тебя, все в порядке… мы все в порядке, кроме тебя, — быстро говорит Фуюми, ее собственный голос почти отчаянный. Тойя несколько мгновений хрипло дышит в трубку, прежде чем сделать глубокий вдох.

— Хорошо, я… я в порядке. Я… в порядке. — Говорит Тойя, а затем: — Я не в порядке, Юми, я не в порядке, блядь… — Его голос срывается.

— Я очнулся… Я очнулся в больнице, и я… там были наручники и полицейские? И они… Мои шрамы не были спрятаны, и… полиция разыскивает меня? Я не знаю почему, но… я накрашен и одет как сраная шлюха, чтобы спрятаться, я даже не… от чего я прячусь? Что происходит? Пожалуйста, Юми, я просто… у меня болит грудная клетка, и я не могу… не могу дышать... — Голос Тойи срывается на рыдания. Фуюми зажмуривает глаза и отчаянно борется со слезами.

— Ты… ты в порядке, пожалуйста, дыши, тебе нужно дышать, Тойя… — говорит она, и слышит его слишком-неглубокие-слишком-быстрые-слишком-испуганные вдохи через телефон, точно такие же, какие она привыкла слышать через стену спальни. — У тебя паническая атака… они у тебя уже были раньше, верно? Тебе нужно… тебе нужно дышать, тебе нужно успокоиться… Как нас учила мама…

Сзади на ее плечо опускается рука, и она поворачивается, невысоко и сильно замахиваясь кулаком. Ястреб отшатывается, прижимая руку к животу, и на его лице отчетливо читается болезненное выражение; Фуюми чувствовала бы себя ужасно, если бы у ее брата, причиняющего себе вред, не случилась паническая атака, пока он разговаривал с ней по телефону.

— Тойя, могу я… может Нацу поговорить с тобой? Или Шото? Они будут… они старше, как и я, но они… Я могу доказать, что с ними все в порядке, если ты… — Фуюми отчаянно машет своим братьям, которые оба стоят в дверях кухни с потрясенными выражениями на лицах. Айзавы нигде не видно.

— Они… они рядом? Они с тобой? Они в бе-безопасности? — Тойя икнет, и Фуюми вытирает слезы слишком резкой рукой, потому что Тойя… он ее старший брат, да, но сейчас он чувствует себя ее младшим братом, и он плачет, и у него приступ паники, и он совсем один, и она чувствует себя такой… она чувствует себя такой чертовски бесполезной…

— Тойя, это я… — говорит Нацуо, прижимая телефон к уху после того, как выхватывает его из руки Фуюми. У него такие, такие большие глаза, и он выглядит таким потерянным. — Это я, это Нацу, ты…

— Нацу? Ты ... блядь, ты говоришь так, как будто… ты тоже вырос? Мой… мой брат-сопляк уже совсем взрослый? — Фуюми слышит в трубке что-то глухое и далекое, и она крепко обхватывает себя руками. Шото смотрит на телефон широко раскрытыми глазами.

— Да, я… мне сейчас двадцать, Тойя… — говорит Нацуо, нервно смеясь в трубку. Он прижимает кулак к переносице. — Я… черт, я просто… Я скучаю по тебе, пожалуйста… Я так чертовски сильно скучал по тебе, ты не…

Рыдания Тойи доносятся из динамика. Ястреб наблюдает за ними со странным выражением на лице — наполовину в отчаянии, наполовину в замешательстве, думает Фуюми, и она пытается сосредоточиться на этом, а не на звуке учащенного дыхания своего брата их телефона.

— Я… пожалуйста, позвольте мне вернуться домой, пожалуйста, я… — Голос Тойи расстроенный и хриплый. — Я хочу вернуться домой, я хочу… я хочу…

— Мы не… мы не останавливаем тебя, я… — Нацуо ударяет кулаком в стену. Его лоб хмурится, а глаза уже давно слезятся.  — Боже, Тойя, мы не останавливаем тебя, пожалуйста… пожалуйста, вернись домой, я… я буквально умоляю, пожалуйста, вернись домой…

— Я… я не могу, я… — Голос Тойи становится высоким и напряженным, и Фуюми… у нее кружится голова от страха, потому что она помнит, как иногда по ночам слышала его голос; она помнит, как он умолял их мать и плакал, и… она помнит, как видела окровавленные тряпки, которые он пытался спрятать на следующий день.

— А как насчет… полиции и… и… что, если я втяну вас в неприятности? А как насчет о-отца? — Тойя тяжело дышит, а Нацу смотрит в потолок и качает головой, пытаясь выровнять свой голос.

— Не… не волнуйся об этом, если отец… Я теперь старше, верно? Я высокий… такой же высокий, как папа, и я тренируюсь, и я… Тойя, духи небесные, пожалуйста, вернись домой, я… я защищу тебя… — настаивает Нацуо, и прошли годы с тех пор, как Фуюми видела, как ее брат плачет, но прямо сейчас слезы текут по его лицу, и Шото хватает ее за рукав свитера дрожащей рукой.

На несколько мгновений Тойя замолкает. Все трое столпились возле телефона и слушали, как он всхлипывает, слушали его прерывистое дыхание, и прижимались друг к другу, как будто могли дотянуться до своего брата через трубку. Шото нарушает тишину и тянется к телефону.

— Тойя? — Нерешительно произносит он, бросая взгляд на Фуюми, ища поддержки. Она напряженно кивает. — Это Шото… это…

— Шото… — выдыхает Тойя. Он хрипло кашляет и пытается рассмеяться. — Мой младший брат… мой… слушай, ты уже совсем взрослый… ты… — Его голос дрожит.

— Ты можешь вернуться домой, Тойя? — Настойчиво спрашивает Шото. Его рука плотно сжата, и Фуюми может просто видеть струйки пара, выходящие из нее. — Я… я помню тебя, я помню твою улыбку и твой смех, и ты поднимал меня… это ты поднял меня и закружил, верно? Я помню, я помню… — Он повторяет это, как мантру, словно хочет сделать это более реальным.

— Неужели я… я скучал без тебя, в детстве? Я скучал по тебе и Нацу и… и… — Голос Тойи звучит слабым шепотом. — Пожалуйста, скажи мне, что происходит, ты… боже, Шо, ты мой… ты должен быть моим младшим братом, ты…

— Я, Тойя, — говорит Шото напряженным и пылким голосом, и-Фуюми может сказать, что он верит в это, он верит всему, что говорит, и она прижимается лицом к плечу Нацу, когда он обнимает ее.

— Ты… все не так, Шо, — стонет Тойя. На другом конце провода раздается шорох. — Ты должен…  тебе шесть, ты пытался надеть одну из моих курток на днях, и ты… ты был таким чертовски крошечным, ты не… что случилось с… Нацу двадцать, а Фуюми взрослая, и я… я… я…

А потом на другом конце провода раздаются помехи, и Тойя кричит и скулит от боли, а Шото, Фуюми и Нацуо могут только стоять и смотреть на телефон, пока они во второй раз теряют брата.

Через несколько мгновений связь обрывается. Все трое стоят неподвижно, словно окаменевшие и приросшие к земле. Сердце Фуюми ушло в пятки. Нацу притягивает ее немного ближе, а затем Шото поворачивается с мертвым, безжизненным выражением лица, его не покрытая шрамами щека влажно блестит в свете кухни, и Нацуо тоже прижимает его к груди.

Они стоят так, дрожа и с мокрыми щеками, кажется, целую вечность, а потом телефон звонит снова. Ястреб хватает его прежде, чем они успевают, включает громкую связь и смотрит на него так же пристально, как и троица Тодороки…

— Мы его поймали, — хрипло говорит Айзава. — Тойя находится под стражей.

Фуюми прячет новую волну слез на тыльной стороне ладони и гадает, от облегчения они или от горя.