Лес высоких деревьев стоял во тьме. Повозка стучала колёсами. Лошадь фыркала, поматывала головой и подёргивала ушами. Пахло зеленью и землёй. Шорох веток был единственным звуком в ночной тишине.
— Я устал, Райнер…
Райнер обернулся. Обречённое лицо Бертольда вызвало у него зевоту.
— Если остановимся, не успеем до рассвета.
— Знаю, но… ты тоже не хочешь на родину, да?..
Они переглянулись. Огонь отразился в глазах лошадей. Тени деревьев толстыми линиями лежали на дороге.
— Да. Узнают, что у нас нет прародителя, и…
— Не могут не узнать.
— Не нагнетай.
Бертольд погладил лошадь за ухом. Он выглядел свежо. Совсем свежо для человека, пережившего столько. Райнер поймал себя на этом и, сведя брови, опустил взгляд. Что-то было не так. Ветер тронул его капюшон, надавил на спину. Выдох поднялся паром. Размышления медленно исчезли во тьме.
Зелёные кроны нависли над головами. Туман из пыли серел впереди. Близился рассвет, но что-то подсказывало, что никто не навредит им. Солнце резало ветки красными прямыми лучами. Небо светлело. Светлели и толстые листья кустов, стволы деревьев. На жёлтой от рассвета земле вспыхнул огонь. Райнер ударял камни, и, наконец, высек искру. Бертольд протянул руки. Ладони покраснели от пламени. Тепло.
— Когда вернёмся и не умрём… — начал Бертольд, а Райнер усмехнулся от наивности этих слов. — Что ты хотел бы сделать?
— Не знаю. С силой бронированного особенно не пожить.
— А если бы силы не было?
— Кто бы говорил…
Бертольд придержал над огнём джезву. Кипяток пузырился в ней, кофейный запах осел у пламени. Железные стаканы стояли на огромном пне. В стороне лежало дерево, ветвями вонзённое в землю.
— Знаешь, я хотел бы…остаться здесь. Пока ждём рассвета, мы никому ничего не должны. Быть может, это и есть жизнь. Просто… сидеть здесь и пить кофе.
<center>***</center>
— Говорят, ты разбил лагерь у стены.
Райнер дёрнулся, приподнявшись на локтях. Мгновение назад он спал, и голос, встретивший его, испугал непохожестью на голос Бертольда. Ясно… Ханджи.
— Как ты…
— О! Значит, говорят правильно! Что ты делал в этом лагере? Ты нёс с собой...
— Нет, — он нервно помотал головой. — Я не… Мне приснилось, что я развёл его только что.
— Приснилось?
— Я и Бертольд. Мы были у леса больших деревьев.
Ханджи приложила записную книжку к губам. Возможно, его память и впрямь была извращена. Интересно, чем. Если подобраться с другой стороны, не слева (Ханджи решила назвать реальность «лево», а реальность Райнера «право»), а справа …он может ответить на пару вопросов иначе.
— У вас были вещи?
— Нет. Только… лошадь. К чему ты спрашиваешь?
— Я подумала, что это важно! Мы пытаемся разобраться, правильно?
— Нет.
— Ты очень любишь это слово. «Нет».
Райнер сдержал улыбку. Нахмурившись, он заговорил спустя короткую паузу:
— Это сон, вот и всё…
— Иногда память возвращается во снах.
— Не в этом случае.
— И всё же?
—…
Ветер посвистывал далеко в коридоре. Чем-то этот звук напоминал ветер из сна. Быть может, — так думал Райнер, — поэтому сон и набрёл к нему в голову.
— Мы шли от стены. Не смогли забрать прародителя. Бертольд тогда…очень устал. Не похоже, что это случилось на самом деле.
— Да. Мало похоже.
— Так… я могу поесть немного?
— Ровно через два дня. Считая этот.
Райнер усмехнулся, приподняв голову. Голодовка не была пыткой. Готовясь к службе, он не ел по своей воле. Сейчас пришлось голодать по чужой, однако… потерпит.
— Неплохо…
<center>***</center>
Дождь нависал над Парадизом. Стук не прекращался, и Микасе казалось, что весь мир против них сейчас. Интересно, идёт ли дождь рядом с Эреном? Смотрит ли он на те же тучи? А небо рядом с ним такое же белое?
— Нам… сообщат, если они вернутся.
Микаса кивнула. Слабо наклонилась вперёд. Кажется, она собиралась стоять до последнего. Ждать. Не было дозорного лучше, чем она. Не было человека более внимательного и настойчивого. Если Микаса чего-то хочет, никогда не отступит. Потому Армин оставил её в покое. Иногда людям стоит побыть в одиночестве.
Проговорив «всё будет хорошо», он вышел. Коридор казался темнее, чем раньше. Однако тьма значила безопасность. Сегодня никто не решится нападать в темноте.
— Так, — пробормотал он себе под нос, — Райнер может оказаться отвлекающим. Пока мы разбираемся с ним… кто-то выполняет план. Но какой?..
Армин остановился. Что-то происходило у них под носом. Что-то тихое, незаметное, но важное. Возможно, Райнер вернулся, чтобы спасти Энни? Не похоже, что он пытается сбежать, значит…
Тело дрогнуло. Плечи поднялись от глубоко вдоха, и Армин побежал спотыкаясь. Сердце стучало в висках, ботинки постукивали по ступеням. Кто-то пытался освободить Энни. Возможно, сейчас!
«Пожалуйста, пусть я буду не прав».
От бега заныли ноги. Грудная клетка сжималась от частых вдохов. Холод, просочившийся в здание от дождя, царапал горло. Не было времени звать на помощь. Не было времени сообщать остальным. Армин схватил со стены факел и скользнул к очередной лестнице. Пламя дёргалось от быстрых шагов. Чем ниже, тем темнее. Чем ниже, тем сложнее бежать. Когда ноги стали ватными, впереди показалась дверь. Армин навалился на неё всем телом. Сквозняк ударил в лицо, кашель душил, словно верёвка. Энни…
Энни была на месте. Огонь отразился в огромном камне. Лицо застыло, не двигалось, как и прежде. Армин прислонился к стене спиной. Закашлялся, зажмурился и потёр подбородок ладонью.
Не знал, что радостнее: то, что никто не забрал Энни, или то, что они увиделись вновь. Последние дни Армин избегал встреч. Было что-то постыдное в разговорах с ней, «женщиной-титаном», убившей многих. Однако она была умна. Очень умна. Неудивительно, если бы кто-то решил её «спасти».
— П-прости, я… не к тебе сегодня, — произнёс он неловко и выбежал в коридор. Не было времени для разговоров. Даже если никто не хотел похитить Энни сегодня, каждый день был опасен. Ей нужна охрана. Точно. Три человека или пять.