— Осознанные сновидения, значит…

Леви наблюдал, как Ханджи снимала ткань с раны. Пахло бинтами и спиртом. Пальцы выпачкались, ногти словно покрылись ржавчиной. Сосредоточенность застыла на лице.

— Не думаю, что он и впрямь может умереть.

— Я тоже. Но осмотр нужен Райнеру срочно. Если что-то пойдёт не так… мы не должны потерять бронированного, верно?

— Верно. Где он сейчас?

— Дожидается врача в комнате. Дождь закончился, потому…да, хватит и пятнадцати минут, чтобы врач оказался здесь.

— Я встречу его.

Ханджи кивнула и выпрямилась, потирая глаза.

— Я буду следить за Райнером.

— Нет, с тебя хватит. Этим займётся Микаса. Армин встретит Жанна и Конни.

— А мне нужно…сидеть?

— На этот раз — да.

Они переглянулись. Ханджи выпрямила ноги и поправила очки. В конце концов, она сможет записать результат. Если Райнер не лжёт, исследование его болезни будет прорывом. Не один Эрен может быть болен. Возможно, осознанные сновидения станут способом связи?

<center>***</center>

Не стали. Ханджи вела записи, пока Райнер рассказывал о снах и плохом самочувствии. Врач не слушал его. Вернее, слушал так, словно заранее обрекал на смерть. Браун не переставая думал о том, какой восторг ощутят жители Парадиза, когда сила бронированного окажется в руках «не предателя». Если его так ненавидят, быть может, стоит ненавидеть в ответ?

— Я смогу говорить с Эреном, если вы придумаете, как, — он положил ногу на ногу. Двинул плечом, намереваясь потереть подбородок, но то, что осталось от рук, не двигалось.

— Сам Эрен должен хотеть разговора. Ты уверен, что он хочет?..

— Нет, — врач мотнул головой и раздражённо выдохнул. — Я уверен, что нет.

Они переглянулись. Брови Райнера опустились, взгляд потемнел, словно эти слова были оскорблением.

— Я единственный знаю о болезни. Мне жаль, но, как бы вы ни злились... замените бронированного, и потеряете всё.

Словно в подтверждение ставни шумно ударились об окно. Птицы с криком пролетели мимо.

— Есть и другие способы. Я уверен, — врач обернулся сначала к Ханджи, после — к Микасе. Последняя лишь помотала головой. Молчание держалось недолго. Райнер глубоко вдохнул и остановил взгляд на враче:

— Почему ты так ненавидишь меня?

— А?..

— Мы не были знакомы. Все здесь имеют полное право меня ненавидеть. Но не ты. Ты едва помнишь моё имя.

— Райнер Браун.

— …

— Бронированный титан, пробивший стену.

— Я понял. Хватит.

— Из-за тебя погибла моя семья.

— Я понял. Хватит!

— И Марко Ботт.

Воздух застыл в лёгких. Райнер едва не закашлялся. В глазах потемнело то ли от голода, то ли от страха, то ли от боли. Он наклонился, стиснул зубы и помотал головой. Сердце забилось о грудную клетку, словно в неё вбивали гвозди.

Марко Ботт. Откуда он мог знать? Вдохи бились в горле, словно пойманные в банку мухи. Райнер дёрнул плечом в попытке приложить руку к сердцу. Сдержал тошноту. Тело сковало дрожью.

— Всё. Прекратите, — Микаса свела брови и тёмно посмотрела на врача. Тот лишь опустил голову, поднимаясь.

В коридоре послышались шаги. Райнер вскочил, и стул с шумом ударился о пол. Пот показался на лице, взгляд помутнел, и Ханджи вдруг показалось, что она видит не взрослого мужчину, а подростка, чья первая битва случилась несколько лет назад.

С лязгом лезвия вытащили из ножен. Первой в защите оказалась Микаса, приставившая острие к горлу Райнера. На оружии ещё теплилась кровь с его плеч. На лезвии Ханджи же крови не осталось. Однако — как подумала она — легко могла появиться.

Райнер оказался меж «двух огней». Лезвия были так близки к шее, что на коже показалась мелкая царапина. Кадык двинулся со вдохом, плечи дрогнули. Тишина держалась не секундами, а часами. Лишь шаги прервали её. Когда дверь открылась, Жан, Конни и Армин уставились на Райнера, пойманного, словно раненая птица.

— Армин, — Райнер вдруг заговорил, и его голос дрогнул в растерянности. — Почему они… направили на меня оружие?..