Пробегая мимо одинаковых деревьев на протяжение долгого времени, создается впечатление, будто бегаешь по кругу. Позади слышится очень далекий гомон чужих голосов. Оторвался. С этой мыслью парень на мгновение расслабляется и спотыкается о торчащие корни старого дерева, сразу берет себя в руки и, не думая ни о чем, ускоряется. Ноги напряжены до предела, а Минги продолжает бежать на чистом упрямстве и чувстве свободы, которое он не обрел — осознал. В бунтующих рабов стреляют, а в него — нет, и это только подкрепляет дикое чувство вольности. Возможно старуха слишком скупая и даже приказала привести его живым, ведь она выложила за него огромную сумму, но это так чертовски глупо. Ему уже давно могли пустить пулю в затылок. Он ведь тоже стрелял.

Минги оборачивается: очень далеко, за деревьями, можно уловить движения черных фигур гвардейцев и их псов. Ему удалось скрыться однажды. А эта сумасшедшая, что купила его, наняла солдат по всем прилегающим городам, и его нашли снова. Он всегда играл в прятки хуже Юнхо, но в догонялках не проигрывал. Никогда. Минги петляет между стволов вековых деревьев и резко останавливается, едва не слетая с края, когда дорога вдруг обрывается вниз. Он рвано выдыхает через нос, осматриваясь: скалистая пропасть в несколько метров. Спускается ниже на один из каменных уступов и запрокидывает голову назад, ударяясь затылком о камни и выдыхая. Чертов обрыв. Бежать некуда, а рухнуть можно на раз-два, поэтому Минги вжимается спиной в камни за собой и старается дышать как можно тише. Море внизу шумит и пенится, помогая, заглушая неаккуратные движения, когда нога соскальзывает, скидывая горные осколки куда-то в никуда. Оно бьётся течением о скалы и кажется таким нервным, злым, почти штормовым, но если посмотреть шире — тишина. Спокойные волны ощущаются шуршащим веянием вселенского умиротворения, в сравнение с тем, что происходит сейчас у Минги в голове и где-то под ребрами.

Ему смешно. Больно, но истерически смешно. Ноги отнимаются, голова пустая, а внутри так воздушно и свободно, пока лёгкие обжигает и горло саднит от невыносимой сухости. Летом тоже бывает холодно. Он уже очень давно не чувствовал этого знобящего июльского ветра под одеждой, скользящего по каждой ссадине, как жгучее послевкусие после хлестких ударов. От этих мыслей веет тупой болью и ностальгией, а смеяться хочется всё больше и во всё горло так, чтобы охрипнуть и упасть от бессилия.

Сумасшедшее, но такое очевидное осознание накрыло его и отказывается отпускать до сих пор. Всё как в тумане. То был второй день, и уже тогда от его виска вдоль шеи шла рваная, посиневшая за ночь линия, которую он получил в качестве демонстрации возможного наказания. Плетью, совсем как в детстве. Осознание накрыло глаза тьмой вместе с резкой болью: плетью бьют рабов за провинности. А он не раб. У него есть хозяин, да, есть тот, кому принадлежит его жизнь, но это не гордая старушка с прогнившей душой и телом, которая любит парней помоложе, которых можно бить за неправильный вдох. Его жизнью всецело владеет десятилетний мальчик с вьющимися волосами и нестираемой улыбкой, с брошкой-бабочкой, сотнями баек про путешествия и мечтами о всяком, мальчик с золотой родительской цепью, что давит на шею. Хрупкий ребенок, так хорошо умеющий играть в прятки, что и по сей день прячется где-то глубоко внутри безалаберного взрослого по имени Юнхо.

Его губы трогает непроизвольная улыбка даже сейчас, когда он в бегах, скрывается за лесом, на обрыве в океан. И бежать все еще некуда. Да и поздно. Он слышит выкрики гвардейцев, позывные, свои проклятые числа, слышит много голосов, смешивающихся с журчанием моря, отчего их разобрать почти невозможно. Солнце медленно заходит за горизонт, а он понятия не имеет, как будет подниматься обратно, но от этого только смешнее. Просто невероятно.

Как же легко он направил на нее пистолет. Женщина, которую попытались убить её собственные несколько сотен тысяч золотых, хлопала губами, как выброшенная на сушу рыба. Но Минги не убил её, шел спиной к выходу и выстрелил одному из охраны в колено, кажется. Он не помнит. Помнит только туман. А потом город, закрытый к тому времени рынок, обрывки какой-то деревни, лес, лес, лес, а теперь вот, море. Без кораблей или островов на горизонте, только верхний краешек солнечного диска светится здесь, окрашивая небо в огненный рыжий.

Никакого понятия, где он сейчас. Минги сосредоточенно вспоминает все карты, которые они еще детьми мечтательно рассматривали с Юнхо, пробираясь в кабинет его отца. Понять, из какого города и в какую сторону он рванул, очень сложно, тем более пока в спину дышат гвардейцы и бешеные псы. Есть шанс найтись, если идти по берегу, но выхода из своего укрытия он не предусмотрел.

Резкий лай бьёт по ушам, заставляя парня поморщиться. Голоса звучат всё ближе и кто-то подзывает остальных: они нашли его. Может еще не заметили, но сейчас, еще секунда, и краем глаза Минги замечает черные, как смоль, сапоги. Он искренне улыбается в унисон хриплому злорадному смеху запыхавшегося гвардейца. Улыбается и делает шаг вперед, под восклицательный рычащий крик спрыгивая в непроглядно черную воду.

Море звонко ударяется о камни, разлетаясь на осколки крошечных брызг. Гвардейцы вглядываются вниз, по сторонам, когда солнце пропадает с неба совсем, и, раздраженно махнув рукой, уходят через лес обратно, по собственным следам, оставшись ни с чем. Водяная гладь мягко шумит вместе с летним ветром, а вокруг ничего.

Куда ни посмотри.

***

Юнхо учтиво стучится в свою собственную комнату и заходит, как только женский голос дает согласие. В комнате светло, все окна расшторены, на кровати наследника лежит его собственный пиджак для церемонии, а рядом коробка с побрякушками Принцессы и еще что-то не очень Чону понятное. За ширмой в углу девушка шумно мучается со слишком длинной юбкой, вызывая у парня умилённую усмешку: свадебное платье нравилось ей ровно до тех пор, пока не настало время его надевать. Её туфли на высоком каблуке стоят как можно дальше, в другом углу, потому что, кажется, это то, к чему она прикоснется в последнюю очередь. Она ростом едва Юнхо по плечо, и ей так комфортно.

— Посмотришь на меня? — слегка повышая голос спрашивает она, заплетая волосы в хвост. — Или плохая примета?

— Ты веришь в приметы? — они одновременно тихо смеются. Принцесса пару секунд ругается на непослушную ленту, завязывая бантик заново, приподнимает подолы платья и выходит из-за ширмы.

Расшитый серебристыми нитками корсет идеально сливается с тонкой талией, он затянут без особого труда и даже не мешает ей дышать, а шелковая ткань юбки льётся по аккуратным ножкам и блестит жемчугом на солнце. Девушка поворачивается вокруг себя, показывая парню переплетенные шнурки вдоль спины, и довольно поджимает обнаженные плечи, когда видит, что у Юнхо нет слов. Он честно признаёт, что она невероятна. Прикрывает рот рукой и рассматривает её, уделяя внимание каждой мелочи: мелким бусинкам, которыми на груди расшит не яркий, но изящный узор; серебряным нитям и переливающемуся белому шелку. Чон видел платье на стадии заготовки несколько дней назад, видел расчерканые рисунки на столе, но не придавал этому значения.

— Вау… — Юнхо улыбается. Она его невеста и уже через несколько часов станет его женой. Её золотистые волосы будут аккуратно заплетены белоснежной лентой, они поклянутся в вечной любви и договор будет исполнен, а потом…

Потом они станут почетной дворянской парой, будут продолжать дела семей, ходить на странные балы, убегать ночью из собственного особняка или прятаться в комнате за партией в карты. Всю оставшуюся жизнь они будут убегать, играть, но не любить друг друга. Юнхо думает, что ему с ней чертовски повезло. И Принцесса думает так же. Если бы это был кто-то другой, кто-то, кто верил бы в возможную любовь, которая чудесным образом позже обязательно появится, или в то, что всё происходящее — правильно, то их бы сломало.

Он пытается проглотить подступивший к горлу ком.

Не получается.

— А ещё фата, — мягко говорит девушка, сохраняя в голосе энтузиазм и указывая на кровать. Она видит, что Юнхо нужно разговорить. Молчание оборачивается для него чем-то заметно тяжёлым, особенно в последнее время.

— Это? — наследник вскидывает брови, удивленно разворачиваясь: рядом со всеми понятными ему вещами лежит тот самый непонятный свернутый фатин. Он подходит ближе, чтобы взять его в руки. Расправляет и непонимающе поднимает вверх, подхватывая снизу другой рукой. — Здесь три тебя, Принцесса.

— И два моих милейших племянника будут держать её за моей спиной, рассыпая лепестки, — торжественно заключает она, кружась по комнате. Платье жемчужными волнами следует за ней. — Скажешь — не восхитительно?

— Конечно, но мне вот что интересно. С каблуками и такой длинной справишься? Выглядит почти опасно, — девушка неодобрительно косится в сторону, где стоят туфли, и тут же отворачивается, будто видеть их не хочет.

— Кто вообще их придумал, — бурчит она, дуя губы, и тут же переводит тему: — Ты выбрал цветы для бутоньерки?

— Не люблю цветы, — кривится. — Это обязательно?

— Не знаю, я на свадьбах не была никогда, уж тем более на своей собственной.

— Убедительно, — парень качает головой. Вдруг слышит приглушенный стук, и они оба одновременно поворачиваются к дверям.

Кто-то идёт сюда. Точнее, пришел и, очевидно, остановился прямо перед комнатой, потому что шаги резко прервались именно тут. Юнхо не глядя берет с кровати свой пиджак и накидывает Принцессе на плечи, собираясь открыть незваному гостю. Девушка же наблюдает за ним с любопытством. Переступает с ноги на ногу и внимательно слушает, когда парень открывает дверь прямо перед слугой, который едва хотел постучать.

— В чем дело? — низко и явно недовольно интересуется наследник, оглядывая мальчишку с головы до ног. От вида его формы хочется прикусить щёку изнутри.

— Простите за беспокойство, — он нервно оглядывается в коридор. — Какие-то люди сказали, что хотят видеть вас.

— Какие-то люди? Я ясно сказал, что никого встречать не собираюсь.

— Это не гости, юный Господин, они потребовали встречи лично с вами, — Юнхо слышит шаги девушки позади, босыми ногами по полу.

— Отец очень любит пускать к себе, будь то приглашенные или нет, каким боком они ко мне.

— Простите, я не знаю, но, — слуга несмело приподнимает взгляд, — это простые люди, насколько я видел и могу судить, — Юнхо недоуменно смотрит на него, но воспринимает уже не так в штыки. — Так, что мне-

— Юнхо, Юнхо, — полушепотом зовет Принцесса, неотрывно глядя в окно и подмахивая к себе рукой, — иди сюда.

Он говорит мальчишке подождать и размеренным шагом подходит к ней, убирая занавеску, чтобы видеть улицу. Отсюда можно искоса наблюдать за воротами, и девушка стучит ногтем по стеклу, указывая в их сторону. Юнхо хмуро бегает глазами по дорожкам и вдруг чертыхается, срываясь с места. Принцесса в изумлении поджимает губы и ничего не понимает, а Чон бросает нечто вроде «я скоро вернусь» и вылетает за дверь быстрее, чем слуга с девушкой осознают, в чем дело. Парень впервые за последнюю неделю повел себя так… по-старому, что ли.

— Как вы его убедили, миледи? — удивленно спрашивает мальчишка, а она просто мотает головой и снова смотрит в окно.

— Понятия не имею, — хлопает глазами Принцесса, поправляя пиджак на своих плечах.

***

Два часа назад Хонджун закрыл Сонхва дома, строго сказав никуда не выходить, пока они не вернутся. Тот лишь закатил глаза, что и не собирался, вообще-то, а Сан, уже сидя на лошади, посмеялся с этих двоих, потому что манеры у них с каждым разом всё больше и больше похожи друг на друга. Чуть не получил за этот смешок от обоих, но его спасли слова о том, что пора бы уже выдвигаться.

Словами Хонджун Юнхо описать не может. Выйдет слишком много и очень неконкретно: характер этого парня достаточно сложный для понимания и во многом противоречит сам себе. Сан на такую отговорку только щелкнул зубами. Стараясь отогнать мысли о дворянском сыночке он только больше погружался в размышления и слишком стереотипные картинки, которые так или иначе всплывали в его голове, а потом еще и появлялись в реальности. Поместья дворян и торговцев чередовались с домами среднего класса, отовсюду доносились голоса, звон колоколов и музыка, люди смеялись и торговались. У Сана возникло желание пригнуться ближе к лошади, и Хонджун разделял это. Слишком много всего. Слишком кукольно, фальшиво и ярко. Чуждо. Даже в портовом городе, где торговля — главное событие каждого дня, не так шумно и безумно, но у них всё кажется живым, в отличие от этого места.

Постепенно всё стихало, разносилось лёгким гомоном где-то позади, и захотелось глубоко вдохнуть после такой толпы. Сан смотрел на друга, который уже начал внимательно вглядываться в окружение, и вздрогнул, останавливая лошадь, когда Хон спрыгнул на землю прямо на ходу. Рядом оказалось нечто, что в его голове выглядело именно так, как выглядит. Огромный светлый особняк с фонтаном и пышным зеленым садом, где из-за деревьев виднеется кружевная беседка, и внушительный двор, огороженный кованым плетеным забором с воротами, которые можно без доли сомнения назвать произведением искусства. Хонджун смело идет ко входу, заводя разговор с охраной, пока лошадка Сана любопытно фыркает в сторону небольшого строения, которое, судя по всему, является конюшней. Подойти туда он ей не позволяет, уводя подальше.

— Не нравится мне это место, — честно признается капитан, подходя к Хонджуну, когда тот заканчивает переговоры, добившись наконец того, чтобы им позвали наследника. — Голова кружится.

— Согласен, — кивает, хотя понимает, что отчасти у Сана к столице иная неприязнь. — Судя по словам охраны, Юнхо никого видеть не желает, и мы не похожи на каких-то гостей? Ничерта не понимаю.

— Я удивлен, что они тебя вообще выслушали, — Сан снисходительно хмыкает, пиная гравий под ногами. Щурится, глядя на охрану, которая недобро рассматривает их, но ничего не делает: ему плевать, что там думают эти солдатики, хотя лишнее внимание раздражает. Его в этом городе и так слишком много. — Зря ехали в итоге?

— Нет, он должен выйти.

— Ты так веришь в него, — Хонджун отводит взгляд.

Да, верит. И оставлять тут не хочет вообще, поэтому надеется, что всё между ним и Саном сложится нормально. Он и без этих «смотрин» собирался ехать к Юнхо перед отплытием. Во-первых, чтобы узнать, что всё-таки произошло, из-за чего он так волновался, а во-вторых, чтобы, конечно же, забрать их с собой. Цели особо не поменялись, но условия выполнения слегка ужесточились.

Капитан хмуро поворачивается, всматриваясь во двор: из-за огромных дверей вышел парень, который не похож на слугу от слова совсем. На нем явно дорогие черные брюки, белоснежная рубашка, и смотрит он удивительно прямо, с вытянутой по струнке спиной. Бегло отвечает на вопрос проходящей мимо служанки, а та с улыбкой ему кивает, проходя в дом, пока он быстрым шагом, оборачиваясь, направляется к ним.

— Вы двое, свободны, — твёрдо говорит Юнхо, и Сан замечает, как у Хонджуна дернулись плечи. В чем дело, не ожидал?

Часовщик с капитаном переглядываются: слова обращены не к ним, а к двум охранникам, дежурящим у ворот, которые этого не поняли. Наследник повторяет приказ, подходя ближе, и вот теперь они уходят, с легким недоумением оборачиваясь на Господина. Атмосфера странная. Служащие очевидно хотели сказать что-то в пользу безопасности, и это было бы понятно, но тут что-то не так. Будто парень запугал их, или они знают, что слова бесполезны. Хотя, тут тоже всё ясно. Перечить хозяину — себе дороже.

— В чем дело, мелкий? — опешившим голосом спрашивает Хонджун, заставляя Сана обернуться: как он его назвал?

— Не хочу разговаривать при них. Резковато вышло, прости, — он открывает высокую калитку и выходит к ним, закрывая ее за собой. — Так что вы тут делаете? Он же с тобой, я прав? — уточняет, указывая на Сана.

— У меня было дело к тебе, вы же пропали ни слова не сказав, а капитан поехал со мной, но, — часовщик кивает и оглядывает его с головы до ног, — куда ты так вырядился?

— Не важно, — отмахивается наследник. Хонджуну это не нравится, и он вернется к теме обязательно. Ишь удумал, не важно. — А вы капитан? — Юнхо вопросительно смотрит на Сана. — Корабля, полагаю?

— Именно, — сухо отвечает парень. Чон решает отстать от него пока что: то, что он хотел узнать, он узнал, а еще этому капитану он явно не нравится. Пусть будет так.

— Значит, вы уплываете?

— Да, и вы двое уплываете вместе с нами, — Юнхо улыбается и мотает головой. — Даже не думай, что это сработает, вы здесь свихнётесь.

— Спасибо, хён, правда, но я не смогу, — он оборачивается на дом и показывает на пустое запястье, как на часы, — у меня сегодня… свадьба.

Слова пропадают даже у Сана. Хонджун неверяще удивленно усмехается, но понимает, что всё сходится: гости, ряженый Юнхо, идиотское затишье. Но кое-что не укладывается. Этот пацан никогда не сдавался. Шёл напролом, поджигал шатры, сбегал из особняка, уже в семнадцать обыгрывал в карты пьянчуг в кабаках. Все его рассказы с самого начала были похожи на огромную мечту, они с Минги пересказывали приключенческие книги так, будто сами их написали, Хонджун отправлял от них письма какому-то загадочному кузену и получал ответные, потому что семья Чон против общения с Ёсаном. А теперь он просто отказывается?

— Какая к черту свадьба, Юнхо? — щёлкает зубами Хон. — Скажи еще, что за девушку, я в жизни тебе не поверю.

— У меня чудесная невеста, — наследник как-то вымученно прикрывает глаза в ухмылке. Будто всё происходящее его ломает у основания, Сану становится жалко его в какой-то степени, он ведет себя странно даже если смотреть со стороны человека, который едва его встретил. — Я бы хотел, — конечно он бы хотел, — но не смогу поехать с вами.

— Ты говоришь за себя, — низко говорит Сан, заставляя обоих повернуться к нему. Сам же поворачивается к Хонджуну, добавляя: — Я могу забрать только слугу. Если он его отпустит, — многозначительно кивает парень в сторону наследника.

— Я сомневаюсь, что Минги согла-

— Минги больше здесь нет, — Юнхо перебивает друга и прокашливается. — Будь он здесь...

— Ты совсем умом тронулся?! Где он? — на взводе рычит Хонджун, тут же получая ответ:

— Его продали.

На последнем слове его голос ломается, но он продолжает улыбаться, будто ничего не заметил, ничего такого не произошло. Юнхо не умеет не улыбаться. Даже сейчас, когда вообще не к месту, уголки его губ слегка подняты вверх, показывая ряд ровных зубов, а внутри трескается едва стянутая рана. И Хонджун понимает: вот в чём вся проблема. Ему нечего ответить на это, в голове одни вопросы, а голос, кажется, пропал от шока. Часовщик неосознанно проецирует сказанное на себя, на Сонхва, и добивает это молотком по ребрам, когда ко всему добавляется еще факт близости этих двоих. Как разрезать тупым напильником сиамских близнецов, свято веря в то, что они продолжат функционировать так, как раньше.

А Сан усмехается внутри, потому что был уверен, что этот такой же. Нет ничего удивительного, что раба продали, это же норма среди них, но рядом с этими мыслями ютится что-то еще. Треснувший голос — не то, что вяжется с дворянами в словах о рабах. Юнхо выглядит как щенок, он показался таким с самого начала, когда его вьющиеся волосы мелькнули из-за дверей, а глаза блеснули на солнце. С ним что-то не так. Он не такой же. Его воспитание очевидно, его манеры и всё остальное, но Сан чувствует в нем что-то свое. Простоту какую-то. Детскую.

— …Ты искал его? — немного хрипло спрашивает часовщик после молчания.

— Я не знаю где: на этом материке ли вообще, куда его увезли. Меня обязали готовиться к свадьбе, быть вместе с Принцессой и не думать о посторонних вещах, — говорит он сплошным потоком, как заученный текст. В разных вариациях ему наверняка долбили этим голову десятки раз. — Никто не сказал, где он, и не собирается. Так что я не поеду. Только не без него.

Хонджун тихо выругивается, зарываясь в собственные волосы, и отходит на пару шагов в сторону. Их разделили. Без единого слова о местоположении, чтобы Юнхо не думал о нем, они обрекли собственного сына на жизнь в клетке до самой смерти. Если то можно будет назвать жизнью вообще. И Хон, черт возьми, уверен, что это сделали именно родители, потому что Юнхо ни за что на свете не отдал бы Минги добровольно. Не продал бы. Господи, Минги просто, как вещь, обменяли на деньги, не дав самому близкому его человеку и шанса даже на встречу в будущем.

— Ты правда намерен жениться? — в ответ Хонджуну парень кивает с небольшой задержкой. — Значит, твои мысли насчет банкротства были правдой.

— Я помогу Принцессе, выполнив договор между семьями, а потом поеду искать Минги. Мы с ней станем парой перед Богом, и тогда, даже без меня, она сможет управлять всеми делами. Родители ничего не смогут против закрепленного церковью брака.

— И во сколько? — спрашивает Сан у Юнхо напрямую. Сложив руки на груди он хмуро слушал их всё это время и решил подать голос. — Когда церемония?

— Через пару часов, — удовлетворенный ответом, капитан прикрывает глаза, показывая, что это всё, что его интересовало.

 — Мы уплываем завтра рано утром, на случай, если передумаешь, — он отстраненно ведет плечом, а Хонджун щелкает зубами.

Юнхо не передумает. Тот так и отвечает, с легким удивлением в голосе, усмехается и говорит, что, возможно, они встретятся когда-нибудь еще. Где-нибудь в лучшем месте, в лучшее время. Но сначала Чон найдет Минги в любой точке света и вернет себе. Если он захочет вернуться. И даже если нет, Юнхо просто хочет еще раз увидеть его и знать, что парень в порядке, жив и продолжает жить дальше без него.

Часовщик подходит к нему и тяжело укладывает руку на плечо. Молчит. Уже через пару секунд Юнхо чувствует, как чужие пальцы впиваются в кожу, оставляя слабое ощущение тягучей мягкой боли. Никто из них этого не хотел. За одну неделю всё разрушилось, как карточный домик, и решения каждого в этих обстоятельствах можно понять. Побег у всех разный, у всех от разного, у всех заканчивается разным. Юнхо двадцать лет, он накрывает ладонью руку Хона на своем плече и ставит точку — здесь его жизнь останавливается. На время или навсегда. Но он чертовски благодарен, что его будут помнить вот таким, каким видели до этого момента. Как бы его ни сломало в будущем, встретятся ли они, не встретятся, хёны не забудут их вместе с Минги, это уж точно. Где-то за океаном, в их памяти, Юнхо будет по-настоящему жив. Хоть где-то.

Возвращаясь в особняк он не оборачивается. Дом кипит подготовкой изнутри, слуги бегают из комнаты в комнату, вниз и вверх по длинным лестницам, и скоро сюда начнут приезжать гости. Холодно. После лучистой, палящей улицы под лёгкой тканью рубашки пробегают мурашки, вынуждая парня на мгновение поджать плечи. Он медленно идёт к себе в комнату, которая успела стать общей с невестой, и слабо улыбается Принцессе сквозь зеркало: она сидит перед ним, выпрямив спину, пока милая кудрявая служанка заплетает её волосы. Напевает что-то, как всегда, когда работает. Девочка Принцессе понравилась, и Юнхо решил не упускать удачный момент, предложив отцу сделать будущей жене такой чудесный подарок в виде личной служанки. Тем самым он гарантировал то, что горничную заберут отсюда в новый дом и не продадут вместе со старым, тем более Принцесса хорошо относится к слугам.

Девочка кивает юному Господину в знак приветствия, но не отрывается от своего дела. Золотистые локоны послушно льются сквозь пальцы, складываясь в аккуратные колоски и переплетаясь с тонкими белыми лентами.

— Это были твои друзья? — тихо спрашивает Принцесса, не меняя положения головы. Только через отражение в зеркале видно, как она старательно хочет посмотреть в сторону Юнхо. Парень хмыкает:

— Друг и… друг друга, — пытается подобрать более подходящие слова. Этому капитану он явно не очень симпатичен, приятелем его не назовешь. — Пять лет назад я поджёг один из шатров в городе, и мы с Минги прятались у часовщика в мастерской, так и случилось, — он ухмыляется и падает на кровать рядом со своим пиджаком. Не на него, чтобы не помять. А Принцессу забавляет что сама история, что реакция служанки, которая немного замедлилась и едва заметно покраснела от удивления. — Но это секрет.

— Слышишь, Мию, секрет, — настоятельно говорит горничной невеста, поднимая указательный палец вверх. Она краем глаза замечает, как Юнхо молча лежит и улыбку с лица не стирает. Вспоминает о чем-то, наверное.

Некоторое время они ничего не говорят. По спальне гуляет сквозняк, короткие вопросы служанки тихонечко прерывают тишину, когда она интересуется у Принцессы, какой ей хочется видеть себя. Через открытую настежь дверь, с первого этажа, гулким эхом по коридорам начинают звучать чужие голоса. Много голосов. Заливистый смех нескольких человек режет по сердцу и скручивает внутренности: виновники этого дня счастья, как такового, не испытывают абсолютно. Им нужно иное, совсем, полностью противоположное оковам на безымянных пальцах.

Юнхо, прикрыв глаза, поднимается на ноги и забирает свой пиджак, перекидывая через плечо, а Принцесса знает, что он сейчас пойдет к гостям и, не поворачиваясь, тянется к парню рукой. Тот хмыкает. Разворачивается на каблуках и цепляется рукой за тонкие женские пальчики. Осознание того, что свадьба вот-вот состоится, вдруг накатывает тяжестью в груди, и девушка поджимает губы. Будто сейчас расплачется. И дело не в парне, ведь он единственное, что спасает её от истерики. Дело в пожирающем отсутствии свободы и настоящей, той самой, сказочной любви, которой у нее не было, а у Юнхо выдрали с корнем и выбросили в неизвестность. Они друзья. Даже больше. Они не будут мешать друг другу, лишь помогут не сломаться со временем, потому что понимают друг друга.

Слишком хорошо понимают, и от этого только хуже.

***

— Прости, что так вышло, — первое, что говорит Хонджун Сану после двух часов молчания в пути. Они уже оставили лошадок в местной конюшне и шли в мастерскую, когда он с нескрываемой досадой произнёс эту фразу. Мол, зря ехал в итоге.

Сан несогласно мотает головой: ему кажется, он увидел то, что должен был увидеть. Он должен был понять, то, что понял после встречи с этим парнем. Юнхо вызывает чувства. Мягкие, немного жалобные, но чувства, которых капитан никак не мог ожидать, если честно. Пацан будто оказался не в том месте и не в той семье, а слугу продали очевидно не по его воле, потому что его надломленная улыбка слишком бросилась Сану в глаза. Возможно, Юнхо раскрыл это только из-за присутствия часовщика, который близок ему, но это было очевидно. Будь пацан на пару лет младше, или задень они эту тему больше, чем следует, черт знает, что стало бы с ним, но ничего хорошего точно. Хотя, теперь всё кончено. Юнхо и Минги становятся зачеркнутым вопросом, уходящим в прошлое.

Сонхва на стук несмело открывает дверь, сначала просто выглядывая, а потом с облегченной улыбкой впуская в дом. Он наблюдательный парень. Жизнь приучила цепляться за каждую мелочь вокруг, и парень терпеливо молчит, наблюдая, как Сан и Хонджун заходят внутрь и шумно выдыхают, будто только сейчас вспомнив об усталости. Оставшиеся на стенах часы тикают в тишине еще некоторое время. Хва спокойно садится на ступеньках и нервно теребит напряженные пальцы, с ожиданием в глазах смотря то на одного, то на другого парня в комнате, и совсем не ожидает услышать то, что слышит.

— Не шути так, Хон, — тихо выдыхает он, — эй…

— Мы уплываем вдвоем, — Хон повторяет сказанную фразу, а капитан молчит, отвернувшись в сторону.

— Сан отказался брать их на борт? Они не могли сказать нет, не могли же просто взять и отказаться от того, чем бредили десять лет к ряду, — быстро проговаривает Сонхва на одном дыхании, распахнув глаза. — Да ответьте же мне!

— Сан не виноват.

— Ваш пацан сам отказался, — голос капитана звучит ниже, чем он рассчитывал. Сонхва очевидно хочет задать вопрос, но Сан отвечает раньше, чем тот успевает прозвучать: — Я бы взял его на борт, я клянусь тебе.

Хонджун рассказывает про банкротство. Так сказать, начинает издалека, потому что суть до отвратительного болезненная. Тянет линию про семьи, про договор и про свадьбу, которая должна все эти проблемы решить. А Хва не ловит сути. Он беспорядочно пытается собрать в голове всё, что слышит, но у него не получается, ведь все чертовски не сходится: никакая свадьба не остановила бы Юнхо, никогда. Его растерянность читается в глазах, а Сан почему-то отворачивается, уходя в дальний угол комнаты, когда Хонджун садится на корточки перед Сонхва и мягко укладывает руки на его колени, будто пытаясь подобрать слова, которые в любом случае дадут трещину. Как ни крути, Сонхва был рабом. И он не верит словам часовщика. С самого начала, капитан слышит, как Хва задает много вопросов, часто повторяется, спрашивает снова и снова, пока наконец не осознает до конца. Одного их друга продали, второго сломали этим пополам. Сан слушает и понимает, что сделал бы что угодно, если бы мог помочь им, но, видимо, всем не поможешь, а ситуацию не изменишь.

Часы звучно отбивают три после полудня. Хонджун достает из кармана медальон и смотрит на черные стрелки, убеждаясь.

— Церемония началась, — констатирует Сан, возвращаясь ближе к ним, и Сонхва поджимает губы.

Юнхо наверняка станет чудесным мужем, особенно, если сказал, что его невеста чудесна. Не будь она таковой, он бы даже в их ситуации пошутил бы на этот счет, но нет, шуток там не было точно. С девушкой ему повезло. И ей с ним повезло точно так, как Минги десять лет назад. Парень мотает головой, стряхивая мысли прочь. Он не знает, что будет за океаном, когда они все снова встретятся и случится ли такое вообще, но так, кажется, должно было случиться. Всё что произошло — страшно. Сан прослеживает это во взгляде этих двоих так же, как это отражалось в глазах Юнхо два часа назад. Леденящий безысходный ужас.

Ему жаль. Капитан ошибался во многом, признал свою неправоту, но по итогу всё было зря. Перед глазами невольно встает картинка дворянской свадьбы, где лицо девушки скрыто фатой, она идёт к алтарю, где её ждет этот парень, мальчишка, такой же ребенок, как она сама. Они смотрят друг другу в глаза, дают клятвы перед Богом.

Улыбаются. Обмениваются кольцами. Целуются и ломаются.

Сан привычно салютует на прощание. Говорит, что ждёт ребят к шести в порту, как договаривались, и получает два кивка в ответ, выходя на улицу. У этого всего не то настроение, которое они все ожидали в самом начале: всё кончено, а яд продолжает разъедать грудную клетку. Капитан стоит пару секунд, когда дверь за его спиной уже закрылась. Теплый вечерний солнечный свет заполнил город до краёв, торговцы сворачивают лавочки и убирают зазывающие вывески, разговаривая друг с другом, а дети бегают по опустевшим дорожкам. Один из пацанят едва не падает, споткнувшись о выступ, но продолжает бежать, с громким смехом говоря другу про их тайное место, куда они, видимо, сейчас направляются. Где-то за пару сотен километров сейчас наверняка раздается дружный звон бокалов под восторженный гомон, оркестр играет что-то быстрое и заливистое, что сразу подхватывают гости. Всё вокруг так или иначе по-своему поёт. Вся столица сливается в звуках инструментов и людских голосов, а в их портовом городе тем временем солнце тихо опускается к бесконечному океану.

Где-то плачут дети, где-то умирают люди в этот самый обычный день, а здесь Сан осматривается вокруг, пока его друзья за закрытой дверью собираются или просто говорят о чем-то своем. Он не знает. Улицы вздыхают с порывом ветра. Парень прячет руки в карманы и расправляет плечи, запрокидывая голову назад. Выдыхает и уходит, здороваясь со знакомой женщиной, которая развешивает простыни на длинных нитях протянутых вдоль улицы. Старческий смех безногого деда звучит из табачной лавки, когда он затягивается и выдыхает густой дым, подзывая к себе свою маленькую внучку, слишком ярко смеющуюся на его фоне. Жизнь течет сама собой. Каждую секунду где-то случается маленький конец света, но никто никогда может и не узнать об этом, продолжая свой собственный путь. Не смотря ни на что, время продолжает течь дальше, ветер — облизывать холодом чужую горячую кожу, солнце — просыпаться и засыпать. А люди продолжают убегать.

***

Корабль мягко покачивает на волнах. Сан думает, что на суше никогда бы не смог уснуть без этого ощущения. Хотя, сейчас он тоже не спит, но это не столь важно, пары часов ему хватит. Отплытие еще не скоро, часа через три, может больше. Капитан не следит за временем: знает, что на рассвете надо будет подниматься, двигаться, собираться, а до тех пор у него есть полное право спокойно качаться в своем Мотыльке и листать пыльные бортовые журналы. Они не особо интересные. Наверное, потому что Сан читал их десятки раз, как и всякую заумную литературу для мореплавателей. У него есть привычка фыркать на огромные трёхтомники, ведь никто не может знать, каково в океане, лучше того, кто правда плавает. От этого куда больше проку, чем от листков с буквами. Всю жизнь Сан опирался на интуицию и мысли с опытом, а не на книги. Всё ещё жив. Удивительно, конечно, да и силы знаний он не отрицает, но лучше испытывать всё на себе. Интересней, плюс не ощущается, как трата времени вроде сна.

Ах да, сон. В свете тусклой лампы парень лениво перелистывает пожелтевшие страницы. В некоторых местах заметны капли воды, расплывшиеся островками синих чернил, где-то кляксы и очень уж размашистые буквы. А вот здесь ничего разобрать нельзя. Сан вздыхает. Рукав рубашки перекрутился и ткань неприятно въедается в кожу, еще и рука затекла. Захлопнув исписанный ветхий блокнот, он принимает сидячее положение и кидает его куда то в сторону: тот с глухим звуком шлепается на пол мимо стола. Решив, что это предательство он простит, Сан расправляет одежду на себе и, ссутулившись, сидит еще пару секунд, осматривая и без этого знакомую до мелочей комнату. Отчаливают они уже сегодня, надо бы поспать по-хорошему. Как ни крути, а тело берет свое, даже если сам капитан относится к данной потребности сверх пренебрежительно.

Сан закрывает глаза раньше, чем гасит лампу. Опускается спиной прямо на одеяло, которое успело стать прохладным. По-честному, он всегда спит поверх него. Падает сверху и сразу начинает засыпать, предчувствуя быстрое утро: в конце концов, у него есть внутренний будильник, а еще команда должна будет прийти, он услышит их шаги.

Едва Сан попытался сдаться сновидениям, его грубо прервали. К его полному разочарованию и даже некоторому раздражению, закрыв глаза, он слышит грубые мужские выкрики с улицы. Кому, черт возьми, пришло в голову орать на берегу в два часа ночи? Парню в принципе всё равно. Голоса звучат не так уж и громко теперь, поэтому он может просто забить. Буйные бывают всюду и везде, пьяницы тоже. Не в первый раз и не в последний. Через некоторое время гомон на улице практически пропадает, и Сан расслабляется окончательно, погружаясь в сон.

С глухим шаркающим звуком что-то ощутимо ударяется о бок корабля, резко заставляя парня проснуться. Он хмурится и едва не рычит, поднимаясь на ноги, потому что это уже ни в какие ворота. Сан прямо босиком выходит на палубу. Агрессивно подходя к борту он щурится: видит мелькающие черные фигуры с блестящими в лунном свете золотыми кнопками на одежде, а еще эта мерзкая командорская манера речи. Кто бы что не кинул в Мотылька, кто бы его не тронул, ему тут чертовски нечего делать.

— Вы не могли бы свалить? — шипит Сан, спускаясь с корабля на пристань. Его немедленно замечают, а как иначе, и несколько человек даже направляют пистолеты в его сторону, пока один из них, в более странной шапке, не приказывает опустить оружие.

— Простите, сэр, не хотели побеспокоить вас, — приторно надменно звучит чужой голос.

— Дай бог, чтобы вы побеспокоили только меня, — он кивает им за спины, — тут живут люди.

Подчиненные за спиной обладателя приторного голоса суетятся и нетерпеливо осматриваются. У них, очевидно, нет времени на разговоры с местными. Сан никак не входил в их планы, как и они в его, поэтому он учтиво ждёт, когда они развернутся на своих высоких каблуках и уйдут отсюда куда подальше. Гомон, кстати, наиболее вероятно принадлежит этим самым людям. Господи. Мелкий солдатик подходит к мистеру в странной шапке и, выровняв спину по струнке, отдает честь, заставляя Сана закатить глаза: сколько нелепых формальностей. Подчиненный негромко о чем-то отчитывается, но кто-то надрывно кричит: «Туда!», — и всех остальных солдатиков сметает с пристани, как ветром. Они убегают в указанную сторону, а их командир еще раз высокомерно просит прощения за шум и срывается вслед за своими людьми, придерживая одной рукой свою, видимо, любимую шапку. Ему ничерта не жаль. Очевидно.

Вокруг достаточно внезапно застывает тишина, рассекаемая только шумом моря. Из лёгких сам собой выходит тяжкий вздох: Сан хочет спать, даже если он не признает это. Веки кажутся тяжелыми, а свежий воздух ударил в голову. Потоптавшись на месте, парень чешет затылок и смотрит на яркие звезды, которые очень хорошо видно на чистом июльском небе. На кой этим крысам было буянить с кораблем — не понятно. Капитан качает головой и прикрывает глаза, на пару мгновений теряясь во времени. Стоит себе на палубе и дремать умудряется, не специально, конечно, лучше бы в кровать пошел, но не признаёт же, что устал. Сан привычно щурится и, шлёпая босыми ногами по дереву, идет к своему Мотыльку. Косится вокруг, шмыгает и притормаживает.

— Покажись, — спокойно говорит капитан. Как только он собрался уходить, что то шевельнулось в воде. Рыба, конечно, тоже возможна, но при случае она бы не ударилась о корабль с такой силой. — Кто бы ты ни был, эй.

Сан чувствует себя полным идиотом, когда разговаривает с, фактически, вроде как, ничем. «Чего ты прячешься», «рыбонька, я тебя не сдам», «гвардейские крысы ушли, покажись». Хоть колдуй. Капитан вскидывает брови, смелым громким шагом поднимаясь обратно на корабль, а потом, поглядев внимательно вниз пару секунд, крадучись спускается обратно, как можно тише, наблюдая за водой и прислушиваясь. Абсолютно пустые улицы вокруг, тишина, только луна освещает все вокруг, включая внезапную шизу Сана. Он чувствует себя нетерпеливо. Чем он занят вообще, уверен же, что что-то не так. Ждать ему быстро надоедает, и Сан становится на колени, крепко впивается в край пристани пальцами и заглядывает под нее. Темно.

— Я знаю, что ты здесь, — говорит он слегка в нос. Не знает, на самом деле, врёт, как миленький. — Вылазь, я не обижу, ты же можешь помереть, если вот так в воде всю ночь просидишь, поверь, я знаю, — капитан думает, картина маслом, что он сошел с ума. Буквально на секунду, потому что слышит всплеск. Всё-таки, бинго: кто-то сюда грохнулся. — Давай же, плыви сюда, — говорит он, принимая сидячее положение. Неприятно слегка от таких резких движений на сонную голову, если честно, больше так делать не стоит.

Вслед за кругами на воде правда появляется чья-то макушка. Парень разворачивается и руками цепляется за доски, собираясь подняться. Наблюдая за ним, Сан невольно думает, что подняться сюда, на такую высоту, будет тяжеловато с помощью одних только рук, но тот ловко справляется, рывком выталкивая себя вверх и успевая поставить колено на пристань. Капитан молча оглядывает его, пока парень отряхивает волосы от лишней воды: высокий и определенно достаточно сильный, у него абсолютно содраны рукава, и ноги босые. Он очень похож на раба.

— Простите, — глубоким рваным голосом произносит парень. Кажется, после такой погони у него саднит горло, и он не может нормально говорить. — Я не хотел задеть ваш корабль, — он машинально проводит ладонью себе по плечу: на нем слегка содрана кожа и есть пара ссадин. Им он и ударился, очевидно. А еще звучит пацан странно, точнее, его манера речи.

— Не знаю чем, но, может быть, я могу тебе помочь чем-нибудь? — спокойно спрашивает Сан, откидываясь назад и ложась на доски. — Как тебя зовут то? — чужой взгляд выражает сомнение. И правильно, думает капитан, но: — Я тебя никому не сдам, сколько раз повторил уже. Ну так?

— Минги, — капитан приподнимает голову и поднимается на руках.

— Ты шутишь? — парень непонимающе серьезно наклоняет голову. Сан выдыхает. — Я понимаю, что тебе не до шуток, это выражение такое. Но, парень, это правда твое имя?

— Пожалуй, в этом я уверен, — недоуменно отвечает Минги. Ему непонятна реакция, если честно, совсем. Внутри начинают закрадываться неприятные подозрения и, если бы он стоял, он бы попятился назад от этого человека. Сану тем временем совсем расхотелось спать. Он прикрывает рот рукой и пару секунд молчит, будто собираясь с мыслями.

— Ладно, слушай, это может прозвучать достаточно странно, я даже не уверен уже, что услышал правильно, — начинает тираду капитан, садясь в позу лотоса и поворачиваясь к Минги. — Ты знаешь, кто такой Юнхо?

Глаза напротив разом становятся в несколько раз больше. Минги мечется между повестись и довериться, или проигнорировать, потому что мало ли уловка. Юнхо можно знать и просто так. В конце концов он не последний по известности человек в стране, но черт, почему этот парень спросил об этом после его имени. Хотя Сан уже всё понял. Это нормально, слуга просто физически не смог бы скрывать своих эмоций после всего ими пережитого. И его манера речи в очередной раз доказывает причастность к «высокой жизни».

На плече Минги видны очертания разодранных до шрама чисел. Взбунтовался и убежал от нового хозяина? Наиболее вероятно, раз его гвардия разыскивает, может это даже связано с беготнёй за Сонхва. Замирает тишина, требующая продолжения и вопросов. Первый же звучит от Минги с очевидной надеждой, которой в голосе до этого момента не было вообще:

— Так, откуда вы знаете Юнхо?

— Он, вроде как, друг моих друзей, — Сан тянет фразу с легкой задумчивостью. У него в голове происходящее не укладывается, но думать, кажется, надо по мере действий, поэтому он внезапно поднимается на ноги и говорит: — Пошли, у нас мало времени.

Минги он и шанс на слово не даёт, быстро забегая на корабль и не появляясь буквально минуту. Сердце стучит очень быстро, нагнетая атмосферу: Сан знает, что у него есть шанс исправить один из тех самых маленьких концов света. Он есть. Условный, сомнительный, но есть же. Капитан возвращается, накидывая на голову парня большой темный платок, и говорит, что сейчас нужно будет быть осторожными, как никогда.

— Тебе же знаком этот город, — с каплей сомнения утверждает Сан, но, получив кивок Минги, уверенно продолжает, активно жестикулируя руками: — Тогда спрячем тебя от гвардейцев у часовщика на пока что, они о тебе позаботятся уж точно.

— Нельзя к ним, — Минги упирается, испуганно распахнув глаза, а Сан думает, что да, глупо, но вероятность, что они вернутся в уже осмотренный однажды дом, достаточно маленькая. Парень туда бы и побежал скорее всего, но заранее подумал о безопасности старших. Поразительно.

— Это риск, я понимаю, но доверься мне. Даже если сложно, доверься.

Минги не понимает, что движет этим человеком, и что он задумал, но следует за ним. Этот парень знает Юнхо, знает часовщика, а значит и Сонхва тоже. Он очень резко сорвался с места, он не выглядит злым или подлым, разве что немного непонятным. Соваться в мастерскую всё ещё страшно. Ему хотелось увидеть их, они его семья, но он подумал трижды и решил не рисковать, а теперь владелец случайного корабля ведет его переулками к тому теплому-теплому дому. Судьба ли? Черт знает. Имя Юнхо, кажется, стирает у Минги остатки здравого смысла, раз он вот так доверяется первому встречному.

Они тихо идут по узким темным улочкам между домов. Временами Сан оглядывается на Минги, вовсе не затем, чтобы проверить успевает ли он. Хотя, и за этим тоже, но в основном, чтобы убедить самого себя, что это не сумасшествие, которое буквально свалилось ему на голову, он не может быть настолько озабочен этой ситуацией. Возможно. У парня рабская метка на плече, он знает Юнхо, его глаза загорелись слишком ярко, когда он услышал это имя, он знает этот город. Минги — самое сумасшедшее стечение обстоятельств в жизни Сана. Это взаимно. Еще полчаса назад слуга бежал, как и прошлые пару дней, не останавливаясь ни на секунду, разве что спрыгивая со скалы в море, с надеждой на встречу со своим хозяином, хотя бы перед смертью, в последний раз. А теперь всё перевернуто с ног на голову. Сан выходит вперед, к нужным домам, и осматривается. Вокруг никого. Когда он стучит в дверь, то думает, мол, лишь бы никто не проснулся, хотя проблем от этого сильно много не возникнет, наверное. Не должно по крайней мере, но будить всю улицу не охота всё равно. Минги наблюдает за капитаном из переулка, задумываясь немного: света в окнах не видно, верхние наверняка закрыты наглухо, а внизу и быть никого в такое время не может.

— Эй, — громким шепотом Минги окликает капитана. Тот оборачивается и терпеливо ждёт, смотря, как парень лезет себе под ворот майки и снимает, кажется, цепочку, скручивая ее и кидая Сану в руки. Это.Ключ? Капитан вопросительно указывает на дверь за спиной и получает кивок в ответ. Сан пожимает плечами и, развернувшись, отмыкает замок. Это сколько же уровней отношений Хонджун от него скрыл, раз у этого пацана на шее ключ от их дома.

Минги смотрит, как Сан открывает дверь и холодеет изнутри: капитан стоит в темном проеме и поднимает руки в сдающемся жесте. Откуда им было знать, кто мог их словить, кто мог поджидать тут. Мысли закипают в голове раньше, чем нужно, у парня начинают трястись руки. Господи, только бы с Сонхва и Хонджуном ничего не произошло, что, если он подставил их тем, что позволил капитану себе помочь. Минги сжимает зубы до боли и наблюдает на низком старте, готовый скрыться, чтобы не подставить еще больше, чем есть.

Напряжение резко отпускает. Дышать Минги не начинает, но тиски на ребрах становятся слабее. Сан поворачивается к нему и кивает в сторону дома, приглашая зайти. Во внутренней мастерской загорается слабый свет, что парень может видеть отсюда, слышится голос Хонджуна и Сана, который неразборчиво говорит с ним о чем-то.

— Почти три часа ночи, Сан, как ты вообще дверь открыл, — беззлобно рычит Хон, зажигая лампу. Сверху раздается копошение и медленные шаги Сонхва, который сонно бродит по второму этажу.

— Тебе пора перестать встречать меня дулом в лоб. И выслушай меня, — капитан нервно оборачивается на улицу, — это звучит как бред, я сам еще не до конца понимаю, как так вышло, но так вышло.

— Что ты несешь, успокойся, — бормочет часовщик, оставляя пистолет на столе. Сан же смотрит через плечо и даже делает шаг на улицу, за руку затягивая кого-то в прихожую и сразу закрывая дверь. — Это еще кто? — Хонджун выгибает бровь и опирается на здоровую ногу.

Он делает шаг назад, когда Минги снимает с головы платок, как капюшон. У Хона нет слов, он рассматривает парня с головы до ног и шокировано смотрит на Сана, который просто пожимает плечами. Застывшую на мгновение тишину прерывают чужие шаги по лестнице со второго этажа: Сонхва едва слышно бормочет что-то неразборчивое про сон и время, а потом поднимает взгляд и застывает.

— Ч-что происходит? — на выдохе произносит он, будто спрашивая самого себя, а не всех присутствующих.

— Где ты его нашел? — Хонджун звучит оторопело, обращаясь к Сану.

— Свалился мне на голову, буквально, говорил ведь, что не знаю, как объяснить.

Сонхва полностью их игнорирует, подходя к Минги, и крепко обнимает его, не обращая внимания на мокрую одежду. Гладит по спине и облегченно выдыхает. Хва не знал, о чем думать, когда Хон сказал ему о продаже: Минги могли убить, использовать, увезти черт знает куда, могли сделать что угодно, чего под покровительством Юнхо никогда бы не произошло. Но сейчас он здесь. Живой, невредимый, обнимающий в ответ. Пусть это место скоро и канет в лету вместе с прошлым, оно всё еще их дом.

— Слава богу, — сипит Сонхва, тихонько спрашивая: — Ты сбежал? — кивок. — Откуда ты здесь?

— Я не знаю. Просто бросился бежать, пока не наткнулся на море, потом вдоль берега и как-то наткнулся на порт, — низкий голос Минги отдается вибрацией в грудной клетке, а Хва чувствует это и тихонько кивает, подталкивая продолжать. — Я не хотел идти к вам, но этот человек…

— Его зовут Сан, — говорит часовщик со стороны, хромая к двери и закрывая ее на замок. Капитан фыркает.

— Будто я мог не вернуть вам вашу пропажу, — Сонхва выпускает Минги из своих рук и оборачивается на капитана с Хонджуном. Виновник торжества снимает со своих плеч платок, аккуратно перекидывая через голову отвлеченного Хва, и завязывает на его шее, закрывая шрам. Тот на жест не реагирует, спокойно с надеждой спрашивая:

— Раз Минги здесь, значит мы можем забрать Юнхо, так? — Минги поднимает взгляд на знакомое имя. Хонджун щёлкает зубами и беззлобно закатывает глаза.

— Могли бы, — проговаривает он и складывает руки на груди. — Но у него ведь едва свадьба прошла, сможет ли он, да и решится ли… Черт, — Хон вскидывает голову, смотря на Минги, — ты знаешь, что он женился?

— Да, — кивает парень спокойно, на что Сан и Сонхва удивленно переглядываются. — Меня потому и продали. У Юнхо чудесная невеста, я знаком с ней, она точно убережет его.

— Ты говоришь так, будто и не надеешься его увидеть, — грустно говорит Сонхва, а Минги кивает, усмехаясь.

— На самом деле, я задумывался о том, что зря бегу туда, где мне уже и места нету. Я даже не знаю, в старом ли он особняке.

— Ооо, — тянет Хонджун, полусмеясь, — ты не представляешь, как сильно ошибаешься. И да, он всё ещё должен быть там. Мы ездили к нему.

— Вы? Зачем? — Минги непонятливо осматривает их, следом комнату, и догадливо спрашивает: — Вы уезжаете?

— Отбываем на корабле Сана сегодня утром. На другой материк, — мягко говорит Сонхва, поправляя повязку на шее.

— И если ты успел подумать, что мы валим без вас — ты в очередной раз ошибаешься, — Минги резко вдыхает, услышав слова Сана: он правда успел подумать об этом. Ведь это потрясающе, что они решили уехать в лучшее место, где есть хоть какие-то шансы на перемены в лучшую сторону. На них с Юнхо ведь уже крест, зачем о них думать.

— Сан, ты серьезно? — неверяще интересуется Хонджун. Этот парень меньше суток назад и слышать о них не хотел, а теперь говорит вот это? — Ты разве можешь себе позволить отсрочку еще на день?

— А я и не буду ничего переносить или типо того. Я что, зря вёл его к вам? У меня есть идея, — говорит он, заворачивая рукава надоедливой рубашки. — Вы займетесь своей пропажей, а я приведу Юнхо. Вот и всё.

— Вот и всё? Ты с ума сошел, как ты себе это представляешь? — Сонхва слегка хмурится. — Туда два часа ходу в обе стороны, да и как ты вытянешь его из поместья?

— Не важно, как я это сделаю, главное, что любой ценой. Я поклялся тебе, что взял бы Юнхо на борт, если бы он согласился, а он не соглашался без этого парня. Парень здесь, значит, и Юнхо будет с нами.

«Парень» бегает взглядом от одного к другому и хмурится, потому что понимает очень немногое.

— Я не собираюсь вас задерживать, Юнхо тоже был бы против, держитесь своего пути, — произносит он, привлекая внимание каждого в этом бурном обсуждении. Сан не перестает поражаться его речи, правда, он определенно был слугой очень долгое время. — Если они еще в особняке, то я успею добраться туда до их отбытия в новый дом.

— А если тебя схватят? — с вызовом спрашивает Хонджун, зная, что ничего такого не произойдет. И в покое они мелких не оставят ни за что.

— Пускай так. Я хочу просто увидеть его, — он улыбается. Неловко смотрит по сторонам и кивает сам себе, прикрывая глаза. — А после этого, — ведет плечом, — будь что будет.

Сонхва прикусывает губу и обнимает себя руками, отводя взгляд. Он чертовски хорошо Минги понимает. Когда выход всего один, ты будешь бежать столько сколько сможешь ради одного последнего своего желания. Либо просто сдашься. Последнему Минги не научен: после десяти лет с балбесом Юнхо любой разучится сдаваться. Этот слуга, этот парень, не раб, он научен такой жизни, какой научен далеко не каждый. Пусть клеймо и вечно на их коже, Сонхва и Минги знают о жизни, знают, что они не вещи. Им повезло встретить хозяев своих жизней в куда более глубоком смысле, нежели просто «владелец и предмет».

Хонджун наклоняет голову с ухмылкой и подходит к Хва, заглядывая ему в глаза. Тот растерянно моргает и смотрит с любопытством, будто спрашивая, в чем дело: значит лишних мыслей не завелось. Часовщик знает, что его надо беречь от утопания в прошлом. Лучше перебдеть. Он переглядывается с Саном и легонько хлопает Минги по спине.

— Будь что будет, пацан, — говорит Хон, подмигивая. — Тебе нужно отдохнуть перед отплытием и переодеться.

— Что?

— Да уж, негоже встречать Юнхо вот так, — Сан кивает на содранные рукава, подходя к дверям на выход. — Моя идея, конечно, сумасшедшая, но я никогда и не пытался казаться нормальным человеком.

— Вы поедете за ним? — Минги позволяет Сонхва взять себя под локоть, чтобы куда-то увести, но еще немного упрямится, продолжая разговор: — Прямо сейчас?

— Да, неплохо бы поторопиться, — капитан хлопает по карманам в поисках часов, но своих не находит и повышает голос, спрашивая Хонджуна: — Который там час?

— Три ровно. Сан, ты уверен, что успеешь?

— Без меня Мотылёк всё равно не полетит, — в своей манере хмыкает парень, быстро затягивая шнурки на ботинках и выпрямляясь. Хонджун уточняет с ним насчет дороги до особняка, а Сонхва дает Минги подзатыльник, потому что «идём уже, всё будет хорошо», и утягивает за собой на второй этаж. — Эй, малой, подсказку подкинешь? — громко спрашивает Сан напоследок.

— Восточная сторона, второй этаж. Только в его комнате там есть балкон, — четко проговаривает слуга перед тем, как последовать за другом.

Растерянность берет верх над головой Минги. Он был готов никогда больше не появиться дома, но сейчас он тут: Сонхва усадил его на кровать и стал обрабатывать спиртом расцарапанное плечо, лёгкая боль от которого доказывает, что всё происходящее — не сон. Вокруг стало немного более пусто, вещей меньше. Но всё равно уютно. Сонхва вопросов не задает, молча касается его плеча мягким полотенцем и не говорит ни слова. Он и не хочет спрашивать, по нему видно. Незачем. Хва знает, что было страшно, знает каждую, даже самую мельчайшую деталь того ужаса, который ощущаешь, когда хоть на секунду признаешь себя вещью или не знаешь, что ждёт дальше. Начав свою жизнь заново, они оба постепенно учились быть людьми. Одного понимания мало, даже если ты знаешь, что ты человек, если тебя таковым не считают окружающие, если ты вырос вещью, это имеет мало значения. Вот и они не знали, каково это.

Пока им не начали задавать вопросы.

— А как тебя зовут? — любопытно хлопает ресницами мальчишка в шортах и с нелепой бабочкой на воротнике. Кажется, это мамина брошка. — Сколько тебе лет?

— Десять, как и вам сегодня. Вы можете звать меня так, как вам угодно, юный Господин, — по-взрослому тяжело отвечает мальчишке такой же мальчишка. Именинник дуется. Ему не нравится такой ответ.

— Как тебя зовут? У тебя ведь есть имя.

— 9980-

— Нет, — он топает ногой по зеленому газону, заставляя слугу вздрогнуть. — Кто вообще называет человека цифрами?

Мальчик вдруг поднимает голову и сразу опускает, понимая, что не может смотреть прямо. Маленький наследник шкодно улыбается и говорит:

— Давай заново. Я Юнхо, — он протягивает вперед руку и часто кивает, мол, давай давай, пожми её, будем как взрослые. Его глаза светятся в ожидании, когда он слышит тихую просьбу простить, ведь имени своего слуга не имеет. — Так не бывает. У всех людей есть имя. Нужно, чтобы и у тебя было, хочешь? — Юнхо наклоняется к нему, пытаясь заглянуть в глаза, но мальчик зажмуривается. Ему страшно отвечать. Его никогда о таком не спрашивали, его могут наказать, если ответит неправильно, да? Еще и рука. — Тогда, Минги.

— Что? — вырывается у маленького слуги. Он спешно закрывает рот ладонями.

— Числа скучные и сложные. Если тебе нравится быть Минги, то давай знакомиться, или, если нет, мы можем придумать… — мальчик напротив удивленно и часто мотает головой. Наследник понятливо кивает: имя же крутое, сам бы такое хотел. Он возвращает руку к себе, медлит пару секунд и заново протягивает мальчишке перед собой. — Я Юнхо, а как тебя зовут?

— М-минги, — полушепотом говорит он. Встречается с блестящим взглядом и отчего-то успокаивается. Оказывается, это так просто, смотреть в глаза. Так просто. — Меня зовут Минги, — слуга пожимает его руку и чувствует, как ее невесомо, аккуратно сжимают в своей.

— Рад познакомиться, Минги. У тебя крутое имя. А ты любишь корабли?

***

Юнхо медленно открывает глаза и сглатывает, стиснув зубы. Жарко. Собственная спальня кажется удушающе тесной, несмотря на свои размеры, тут еще и темно. Только из-под плотно закрытых штор по полу стелется слабый свет. Парня накрывает усталостью и слабостью только больше от того, как он спит отрывками по несколько коротких минут, а комната подливает масла в огонь. Он поднимается на локтях, расправляя плечи, и смотрит на девушку, которая спит рядом с ним. Она положила руку под щёку, от чего сейчас у нее слегка приоткрыты губы, волосы в беспорядке. Юнхо выдыхает, садясь удобней, и подтягивает одеяло, закрывая обнаженные женские плечи.

Они оба чертовски устали. Настолько, что сразу после свадьбы легли спать. Платье Принцессы небрежно перекинуто через ширму, а туфли на каблуке, которые ее все-таки вынудили надеть, презренно стоят в темном углу, выделяясь своей белизной. Всё, что она оставит себе после этого дня — кольцо и статус его жены. Юнхо разминает пальцы, сжимая и разжимая кулак. Кольцо на безымянном пальце не блестит, просто молча напоминает о том, что теперь он муж девушки-куколки, что хмурится сквозь сон, натягивая одеяло до самого носа. Внутри бушуют грусть и чувство, что ему повезло. Первое ощущается тяжестью в сердце, второе — легкостью в голове, но оба колют глаза. Он откидывает голову на мягкую спинку кровати и думает, что никогда в жизни не чувствовал себя настолько обреченно, хотя вопреки этому, нету ощущения тревоги. Вездесущая чуйка молчит, и Юнхо надеется, что это значит, что с Минги всё хорошо.

Юнхо стукается затылком об обивку и рвано усмехается. Он скучает. По рукам, смеху, улыбке, шутливой ревности, по всему Минги, целиком и полностью. Интересно, что с ним там, где бы он ни был? Вспоминает ли он, любит ли, держится ли за Юнхо в прошлом так же, как сам наследник не может его отпустить. Физически не способен.

Скучает по хёнам, которые нашли способ убежать из этого места, даже в тот момент думая о них с Минги. Лишь бы у старших всё было хорошо, лишь бы они не чувствовали себя так, как чувствует себя Юнхо сейчас, Господи. Никогда.

— Что такое? — сонно спрашивает Принцесса, садясь на кровати. Бретелька шелковой ночнушки спадает с ее плеча, пока она пытается убрать непослушные волосы за спину. Она щурится, смотрит на него и повторяет вопрос чуть чётче. У нее непонятное выражение лица, но ясно, что она волнуется.

— Всё нормально, — он приоткрывает один глаз, глядя на нее. — Разбудил? — девушка мотает головой.

— Мне приснилось, наверное, — бормочет она, всё-таки поправляя бретельку. Юнхо вдруг озадаченно смотрит на окна, а Принцесса вздрагивает. — Или не приснилось.

Стук в стекло дребезжанием повторяется еще пару раз. Парень думает, что витал в мыслях и мог не услышать этого в первый раз. На его балкон можно забраться вполне легко, если быть достаточно сильным или прыгучим, что временами совсем не успокаивает. Раньше они с Минги активно пользовались этим преимуществом комнаты Юнхо, сбегая в город или к реке, но сейчас это даже жутко. Принцесса сжимает пальцами край одеяла, желая спрятаться за ним, а парень поднимается с кровати и подходит к балконной двери, заглядывая за штору. В спокойном недоумении наклоняет голову и поворачивается к девушке, рукой показывая, что всё в порядке, расслабься, и проворачивает замочек, чтобы выйти на балкон.

— Что-то случилось? — сразу же спрашивает Юнхо у Сана, который стоит опираясь на перила и дышит немного рвано. Мало ли, что могло привести его сюда, ведь, кажется, дворянский мальчик ему не шибко понравился при первой встрече, значит причина веская. Тот же смотрит исподлобья и жестом просит секунду отдышаться.

— Собирайся, — первое, что он говорит. Парень непонимающе часто моргает: они уже прошли этот разговор, буквально вчера днём. Выглядывающая из-за плеча Юнхо девушка на секунду привлекает внимание Сана, но он просто добавляет: — У нас мало времени, пацан.

— Вы хотите его забрать? — с подозревающей серьезностью спрашивает Принцесса. Ей такие заявления не нравятся, особенно от незнакомых людей, которые забираются через балкон. Хотя она его и видела днем из окна, но, кажется, это тот самый парень, который Юнхо не друг.

— Да, девочка, я его заберу, — она для него и правда, считай, девочка, потому ее это не возмущает, а вот контекст фразы ему лучше бы объяснить. — Точнее, дворянский мальчик сам за мной пойдет, — с усмешкой Сан добавляет: — Надеюсь.

— Я ведь уже объяснял, почему не могу поехать с вами, — прерывает его последующие слова Юнхо с мягкостью в голосе. — Правда, я не могу, — Принцесса обескураженно смотрит на парня с вопросом в глазах: он не говорил ей ни слова про тему того разговора с друзьями.

— Всё ты можешь. Я тебя внимательно слушал днём, поэтому я, собственно, здесь, — Сан набирает полные легкие воздуха и глубоко выдыхает, наконец отдышавшись нормально, и ухмыляется. — Пацан твой нашелся.

Юнхо распахивает глаза, не веря собственному слуху. Девушка рядом закрывает рот ладонями и встречается с Юнхо взглядом, едва не начиная прыгать на месте. У Сана это вызывает ухмылку: забавно, как сильно она радуется. Это чертовски заметно. Нет ощущения, что Принцесса хочет избавиться от него. Когда капитан сказал, что заберет Юнхо, он был готов поклясться, что она бы подралась за парня и победила.

— Ты поедешь, — произносит девушка, часто кивая, и смотрит на него так, будто они думают об одном и том же. Она убегает обратно в комнату и начинает чем-то шуршать, а Юнхо на вдохе спрашивает у Сана:

— Это же не уловка? — тот мотает головой. Ему нет нужды смеяться или издеваться, когда дело касается таких вещей. Тем более, что этот наследничек далеко не плохой парень, каким он его представлял в самом начале, считая таким же как все. «Как все» не стал бы вести себя так после продажи какого-то там слуги. — Сколько у меня времени?

— Не много, но оно у тебя есть. Без меня не уплывут, не волнуйся, — Юнхо поджимает губы и кивает, ныряя обратно в спальню, когда Сан перешагивает через перила и аккуратно спрыгивает вниз.

Девушка свет не включала. Залезла в шкаф и перекопала всё вверх дном, наконец найдя хорошо спрятанную простую одежду Юнхо, которую он недавно показал ей, рассказывая про те самые вылазки с поджогами. Они с Минги временами одевались так, чтобы не выделяться из толпы городских жителей и убегать безнаказанными, теряясь в уличной суете. И Принцессу это захватывало. Они нечто удивительное: раб с наследником знатной семьи, которые вели, фактически, двойную жизнь. В голове всплывают картинки того дня, когда они расставались, и девушка правда никогда не верила, что вот так может быть. Ей не понадобилось никаких подсказок и слов, чтобы понять: тот, о ком говорил Юнхо в их первую встречу — его слуга.

— Принцесса, — тихо зовет Юнхо, когда она впечатывает ему в грудь сложенные брюки с рубашкой. — С тобой всё будет хорошо?

— Не волнуйся, со мной Мию, а еще я замужем за тобой, и Богу об этом известно, — она указывает рукой вверх, спокойно продолжая: — Я буду в порядке.

— Хочешь сбежать с нами? — парень оставляет штаны на кровати и надевает рубашку, ожидая ответа. Девушка мотает головой:

— Нет, — улыбается. — Мне ближе жить вот так. Тем более, я хотела сохранить семью и дело, а ты помог мне. Дальше я сама, — прикрывает глазки и игриво качает головой. Юнхо верит ей. Она точно не врет, ей правда так хочется. Даже забавно, с исчезновением наследника у неё будет больше свободы действий распространяющейся на обе семьи в её собственном доме.

Принцесса убегает к комоду, а Юнхо быстро переодевается, поправляя воротник сероватой рубашки и заправляя ее в брюки. Больше ничего он с собой не возьмет, выкрутится по месту, если что, нужно спешить. Скоро начнут просыпаться слуги, это может создать проблемы, а Юнхо слишком благодарен Сану, чтобы навлекать на него неприятности. Парень оборачивается в поисках потерявшейся Принцессы: та достаёт что-то из шкатулки и, подбегая к нему, отдает цепочку. На вопросительный взгляд она отвечает молча подняв свою руку и стукая по кольцу на безымянном пальце. Ему может помешать его женитьба. Может доставить хлопот или вызвать вопросы. Но выкидывать или снимать кольцо совсем Юнхо не хочет, поэтому будет носить на шее с её цепочкой. Девушка ярко улыбается и чувствует приятное тепло внутри. От того, что ему что-то будет напоминать о ней, и что парень будет счастлив в новом месте. Принцесса и представить не могла, что нечто такое может случиться с ними, потому не может сдержать рвущихся эмоций. Душевные раны Юнхо затягиваются у нее на глазах и, хотя она не сможет избавиться от того воспоминания разлуки, девушка будет знать, что они вместе. Где-то далеко, но вместе.

— Спасибо, что помог мне с договором родителей, — говорит она, когда парень поднимается с кровати.

— Меня не так чтоб и спрашивали, — Юнхо смеется. Так ведь и было. — Но всегда пожалуйста. Тебе тоже спасибо.

— За что?

— Много за что. Я правда счастлив, что именно ты стала моей женой. Иди сюда, — он подзывает ее руками к себе, и девушка блаженно принимает его объятия, крепко сцепив пальцы за спиной. Юнхо теплый и искренний. Она мягко выдыхает, проговаривая ему в ключицу, что это взаимно, она тоже рада.

— Береги себя и Минги, — отстраняясь говорит Принцесса, хлопая его по плечам. Охает и добавляет: — И друзей своих. Вы все себя берегите, чтобы я вас живыми встретила и через десять и через тридцать лет.

— Ничего не обещаю, — он ухмыляется, коротко целуя ей руку. — И ты себя береги, ладно? — Принцесса поджимает губы и кивает, отпуская парня, который делает шаг назад, задерживая взгляд на ней, а потом, не оборачиваясь, выходит на балкон и спрыгивает вниз, аккуратно приземляясь на ноги.

Сан, стоявший тенью под балконом, хищно щурит глаза и указывает в сторону ворот. Они юркают под окнами, чтобы, в случае чего, их не заметили, но проблема теперь в другом. Охрана. Пробираясь сюда, капитан махнул через забор, а с лошадью, так или иначе, нужно выходить по-человечески. Времени на поиск лошадки за пределами поместья нету от слова совсем. Они оба прильнули спинами к стене, думая как бы выкрутиться: Сан смотрит за нелепыми гвардейцами, которые даже будучи идиотами представляют для них опасность, а Юнхо прикусывает ноготь и хмурится, очевидно, думая. Серьезность этого парня капитану определенно нравится. Чон оглядывается по сторонам в поисках решения и видит, что за ними наблюдает Принцесса с балкона, оперевшись о перила и вопросительно вздёргивая носик, когда встречается взглядом с парнем. Сан с любопытством выгибает бровь: Юнхо подносит руки к лицу, зажмуривая глаза и что-то изображая, а потом поворачивается к девушке и, получив понятливый кивок, посылает ей благодарный воздушный поцелуй.

Через несколько секунд раздается пронзительный женский крик. Юнхо даже поперхнулся от неожиданности, а у капитана вздрогнули плечи. Оба неловко усмехаются и переглядываются, молча соглашаясь, что девочка сработала выше всяких похвал: охрана в нелепой форме сразу ринулась в особняк, а парни наоборот — прочь от него. Зацепив первую попавшуюся лошадь в конюшне, Юнхо перекидывает через нее ногу, мгновенно оказываясь верхом, пока Сан предусмотрительно открывает ворота и сразу закрывает, выпустив наследника со двора. Сработали как часы, думает капитан, залезая на свою лошадку и в очередной раз не жалеет, что связался с уже-не-дворянским мальчиком.

Проезжая через столицу Юнхо хмурит брови. У него начинает колотиться сердце, но нервам он не поддается, пригибаясь ближе к лошади и украдкой отворачиваясь, когда проносится мимо людей. Скоро всё будет спокойно, совсем скоро он увидит Минги и будет на своем месте, будет дома. Жителей это не касается. Им ни к чему знать, что бывший наследник этих земель просто сбежал, лучше спать будут.

Следующие несколько часов длятся как вечность. С обеих сторон. Что для Юнхо с Саном и одинаковым, бесконечным лесом вокруг, что для Минги с Сонхва и Хонджуном где-то в портовом городе.

Часовщик на пару с Джу пошел отнести некоторые вещи на корабль, когда время подходило к пяти утра. Слуга сидит с Хва на диване и бесконечно косится на часы. Друг не раз повторял, что от пристального наблюдения стрелки быстрее не крутятся, но у Минги это выходит чисто машинально. Юнхо может не приехать. Эта мысль вертится в его голове со скоростью света, от чего он непроизвольно стучит пальцами по собственному колену, а Сонхва безнадежно хмыкает, всё-таки позволяя другу беспрепятственно нервничать. Тот платок все еще завязан на его шее, и парень временами поправляет его, поворачивая нужной стороной, чтобы узелок был сбоку.

Вещи Хва подходят Минги лучше, чем ему самому. Худоба делает свое дело, потому Сонхва не может носить большую часть своей одежды, не без затянутых ремней. Он отдал другу то, что тому захотелось, и теперь тот сидит полностью окунутый в домашнюю атмосферу. Из открытых окон не дует, а тут все еще прохладней, чем на улице, вокруг не осталось ничего лишнего, только мебель, какие-то покрывала, стопкой сложенные на кровати, и некоторые вещи, которые им нет никакого смысла тащить на другой материк. Сонхва, обняв колени, сидит рядом и дремлет головой на плече Минги: он сделал всё, что мог, обрабатывая его ссадины и переодевая в сухие вещи, а теперь мозг требует сна, который у него нагло забрали. Слуга клюет носом и, кажется, тоже засыпает, сдаваясь окончательно. После такого марафона он проспал бы еще несколько дней, если бы мог себе позволить. Хотя, кто знает.

— Просыпайся, — едва подняв голову говорит Сонхва, толкая Минги в плечо. Он открывает глаза слишком резко, будто всего секунду назад закрыл их. Парни сонно разваливаются на диване, пару минут слушая копошение Хонджуна на первом этаже, а потом решают всё-таки подниматься. Светло. На улице правда уже взошло солнце, и Хва берет в руку часы, потирая глаза тыльной стороной ладони. С щелчком открывает медальон и откидывается на спину. — Мы проморгали два часа.

Хон, услышав, что они проснулись, зовет их спускаться. Минги на потерянное время слабо реагирует и идет на первый этаж, сразу замечая, что тут стало как-то пусто: Джу со своей силушкой затащил многое на корабль, включая все нужные им вещи. Однако очень много чего останется здесь навсегда, до следующего возвращения, если оно когда-нибудь наступит.

— Выспались? — усмехается Хонджун. Сонхва спускается следом за Минги и бормочет что-то очевидно отрицательное. Слуга не успел понять, что толком не отдохнул, поэтому чувствует себя обманчиво бодро, в отличие от Хва, который не сразу вписывается в проем на кухню.

— Они задерживаются, — парень тихонько шипит, потирая ушибленную руку. — Не могли же заблудиться, тут ехать прямо, не сворачивая.

— Ну, Сан все еще не сверхчеловек, как бы ему ни хотелось — Хонджун краем глаза замечает, что Минги улыбается, и вопросительно ему кивает. — Чего это ты?

— Не знаю, — говорит, — просто давно так себя не чувствовал.

Часовщик понимающе хмыкает и треплет его по плечу. Их пацан дома, осталось добрать второго, и конец света будет официально считаться недействительным. Пережитым если точнее. Руки сами собой тянутся в карман за сигаретой, но Хонджун себя останавливает, думая, что надо избавляться от этой привычки, давно пора. Он хотел отгородить Сонхва от прошлого, значит нужно делать на совесть — сжечь. Минги, прильнув спиной к стене, любопытно наблюдает за Хонджуном, который, похлопав себя по штанам, пошел на кухню и начал шастать, негромко спрашивая у Хва, где спички. Тот смотрит, раскрыв глаза и молчит, пытаясь уловить взгляд Хона и понять, что он задумал. Часовщик же справляется сам. Берет коробок и быстрым шагом уходит из дома.

— Он не сделает ничего, что тебе не понравится, — тихо басит Минги, качая головой. Сонхва знает. И всё равно кусает губы: он не хочет запрещать Хонджуну курить, если тому от этого проще или лучше, или что угодно, но всё еще правда надеется, что Хон взял спички не за этим.

Сонхва уходит обратно в соседнюю комнату и скоро заканчивает то, чем занимался там. Приходит в мастерскую и садится на те две ступеньки, что ведут в прихожую, смотрит вокруг и вздыхает. Вот и всё. Часов здесь стало намного меньше: какие-то распроданы, какие-то уже на корабле, какие-то остались тут. Стол мастера пустой, каким ни Хва, ни Минги его никогда не видели, тикания практически не слышно, хотя оно всё ещё чертовски точное. Теплый свет пробивается сквозь легкие занавески, летает пыль, купаясь в наполняющих дом лучах. Здесь произошло слишком много: от игр в карты до ворвавшихся гвардейцев; сколько горожан и приезжих заходили сюда; сколько всего починили в этом месте, от карманных часов до людей. Ребята будут скучать. Наверняка. Абсолютно точно будут.

Минги поднимает взгляд, а Сонхва оборачивается за спину, когда открывается дверь в дом. Оба думают, что вернулся Хонджун. Так, фактически, и есть. Его голос звучит как обыденное чертыхание, но первым в проеме показывается не он — Юнхо. Заглядывает в мастерскую, удивляясь очевидным изменениям, и ухмыляется, встречаясь с родными глазами.

— Юнхо… — на выдохе произносит Минги, отстраняясь от стенки и делая шаг навстречу. Цепляется пальцами за него и тянет к себе ближе.

— Эй, кто тебя так? — сразу спрашивает Чон, поддаваясь и подходя вплотную, рассматривает его лицо. Слуга уже успел забыть про след от наказания той женщины, который тянется синеватой полосой от виска и вдоль шеи. — Хозяин? — кивок. Юнхо хмурится. Он не должен был допускать этой продажи от слова совсем, и до сих пор не представляет, что было бы, не сбеги Минги от того человека.

Юнхо тёплый — первое, о чем думает парень, чувствуя его прикосновение, и глаз от него оторвать невозможно от слова совсем. У парня руки дрожат от волнения, которое он сдерживал столько времени, но голос он держит как можно ровнее, улыбается, стараясь сохранить невозмутимость. Хонджун смотрит на них с доброй усмешкой. Они физически могут ощутить поглощенность этих двоих друг другом, парни наверняка не замечают ничего вокруг сейчас. Перебрасываются короткими фразами на вдохе и тихо смеются сами себе. А Сан гордо смотрит, потому что справился с концом света, в конце концов, но лошадей видеть не сможет еще очень и очень долго. Восполнение фактов друг о друге у младших заканчивается потерявшим дар речи капитаном: Минги притягивает Юнхо за воротник и мягко протяжно целует. Отстраняется, сталкиваясь своим лбом с его, и смотрит на усмешку Чона, который более чем доволен тем, как по нему соскучились.

— Вы типо знали об этом? — Сан поочередно смотрит на Сонхва и на Хонджуна, что сидят, будто бы не при делах. Это всё, конечно, многое объясняет. В конце концов, теперь куда понятней, почему они так хреново переживали расставание, но: — А сказать?

— Не нам об этом рассказывать, — непринужденно пожимает плечами Хва. — Мог бы и сам догадаться, — Хон рядом отворачивается в сторону, пытаясь сдержать смех, потому что лицо Сана нужно видеть живьем, он абсолютно не ожидал когда-нибудь узнать, а уж тем более увидеть раба, который вот так просто целует дворянского наследника.

— То есть, вы двое всё это время были парой? — Юнхо поворачивается к нему и, переглянувшись с Минги, кивает.

— Я был уверен, что тебе всё про нас рассказали, — почти смеется парень, особенно после того, как пересекается взглядом с таким же смеющимся часовщиком.

— Я вот тоже был уверен в этом. До этого момента.

Сонхва, который до этого не смотрел на Сана, поворачивается и тоже смеется, потому что да, Господи, он удивлен. У него слов нету.

— Пора бы двигать к кораблю, ребят, — как можно серьезней говорит Хонджун, уходя от темы, но его выдает улыбка. Это до нелепого смешная ситуация. Или они все просто счастливы от всего происходящего, кто знает.

Сан утягивает младших за собой, расспрашивая о чем-то. Как минимум о том, как вышло то, что с ними вышло, и вообще, о чем эти двое из мастерской еще умолчали. Юнхо тянет какой-то звук и сразу рассказывает первое, что пришло в голову, об одной из вылазок с того самого балкона, когда они с Минги оба скрывали больные после прыжка ноги. И много-много всего, утаивая странные моменты, которые слуга не выдает, хотя знает все до единого. Они разговаривают шепотом или просто очень тихо: утро раннее, люди спят, хотя и не все. Вокруг можно заметить пару торговцев, один из которых звучно зевает, раскрыв рот и хохоча после этого, говорит что-то Сану, который очень увлечен общением с младшими.

Сонхва выходит из дома следом и смотрит им вслед: пусть идут вперед. На самом деле удивительно, что их капитану так понравились ребята. Даже хорошо, им ведь еще долго вместе на одном корабле предстоит быть бок о бок. Парень перебирает в руках связку ключей, находя нужный, и переводит взгляд в открытую прихожую.

— Идём, Хонджун, — спокойно зовет он. Часовщик осматривает комнату в последний раз и машет рукой, мол, сейчас, но не двигается с места, а Сонхва вздыхает, опуская плечи, и улыбается. Он прекрасно его понимает. — Ты будешь скучать.

— Буду, — уверенно соглашается Хон с легким кивком. — Мы все будем.

Парень ласково хлопает ладонью по столу, прощаясь с мастерской, кажется, насовсем. Они могут больше никогда не вернуться сюда. Будут суетиться, любить, встревать в неприятности и слушать журчание морской пены, проживая свою лучшую жизнь. У них всё будет хорошо. Возможно они встретят новых людей, возможно оставят позади старых знакомых, совсем как этот дом, в котором произошло слишком много. Хонджун закрывает глаза и выходит наружу, слушая, как Сонхва несколько раз поворачивает ключ в замке. Усмехается. Так или иначе, они двигаются дальше. Их время целиком и полностью в их руках, ведь они выбрали жить сейчас, любить сейчас и забыть о такой глупости, как вечность.