Пошатываясь, я ввалился в комнату дриады и упал на кровать. Мои раны заботливо обработала медсестра, но они ещё беспокоили меня. Впрочем, не так сильно, как увиденное.

— Откуда оно появилось? — спросил я, с трудом справляясь с дрожью в голосе и всматриваясь в лицо дриады в поисках ответа. Мне хотелось получить его даже прежде, чем она произнесет его, даже прежде, чем подумает. — Откуда, Ктулху его забери, могло выползти такое?

Тело билось, словно в лихорадке. Я желал услышать ответ в надежде опровергнуть собственное мироощущение. То, как я почувствовал, увидел и услышал это, не позволило бы мне просто находиться рядом дальше. И никто в этом доме не знал, что мне открылось.

— Знаешь, никто не задавал этот вопрос, — она качалась в гамаке, свесив босую ногу, как ни в чем не бывало. Я слышал в ее голосе сонливые нотки и теперь не понимал, как она вообще может спать, если оно рядом. Дышит.

— Расскажи мне! — голос сорвался, словно связки лопнули, как мой единственный трос, держащий над пропастью безумия, и я захлебнулся в кашле.

— Всех всегда интересует, как избавиться от этой грязи, как сберечься…

Она на миг замолчала, и я вслушался в скрип гамака, выравнивая дыхание. Ребра все еще неприятно ныли, а я только и делаю, что дергаюсь. Дриада вздохнула.

— Старые легенды рассказывают, что тысячи лет тому назад герои приходили в этот мир с другими именами. Их влекли богатства, интерес, удовольствие, наука, но никогда — слава и подвиги. В те времена я еще не появилась на свет, да и дерево, из которого я вышла, было маленьким семечком, только стремящимся к жизни.

Мне хотелось спросить ее, почему же люди не стремились искоренить прочее зло, которого тут было в изобилии даже без Скверны, ограничиваясь добычей золота и научными изысканиями. Я даже открыл рот, но голос Дианы приобрел певучие раскачивающиеся нотки, погружающие мой разум в транс, и я отступил.

— Я была девчонкой, когда люди выкачали отсюда все, что могли. В земле не осталось золота, кроме тех глубин, лезть в которые они не решились, а животные стали пугливы из-за их постоянной охоты. И тогда они сделали из этого мира тюрьму. Наш народ ничего не возразил им: люди не волновали нас ни сами по себе, ни их законы. Мы стали тюремщиками, не напрягаясь своей работой. Сосланные не могли уйти, но здесь были представлены сами себе.

Из памяти стерлось лицо и фигура, голос и слова, которые он говорил, и, уж конечно, никто не запомнил его имени. Лишь одна деталь сохранилась в моем сознании: он сделал что-то действительно ужасное, потому что на своей родине должен был умереть.

Таинственный преступник, о котором вспоминала Диана, похоже, был ключевой фигурой этой легенды. Я прикинул ее возраст — пятьсот лет — и фразу «была девчонкой». Значит эти события произошли чуть меньше пяти веков назад. Неудивительно, что об этом не помнит никто, кроме нее. Диана помолчала, покачавшись туда-сюда на гамаке. Со своей кровати я не видел ее лица, но судя по позе, она смотрела прямо в дощатый потолок. Через секунду ее голос снова заструился, как дурманящий газ, погружая меня в подобие сна.

— Обычно сосланные благодарили судьбу за то, что попали к нам. В рамках правил, установленных нашим народом, они могли гулять, развлекаться и отдыхать с поправкой на опасность, которую представляли монстры и дикая природа. Однако он ни разу не позволил себе этого. Я помню, как ночью из леса раздавались его крики, способные напугать даже мертвых. Он приходил под утро, шатаясь и скуля, пряча руки в какие-то тряпки и пытаясь задушить ими себя. В первый раз народ лесов решил, что это с ним сделали монстры. Но крови не было. Он кричал и выл каждую ночь, и вскоре стало понятно: он пытается покончить с собой. Легенда говорит, он не мог умереть и именно поэтому его сослали сюда: смертная казнь для него ничего не значила.

Был ли он действительно бессмертным или просто безумцем — теперь уже не узнать. Возможно, одно привело его к другому, потому что все сосланные: воры, убийцы, изменники и прочие — были истреблены в одну ночь, когда он не ушел как обычно в лес. Он остался. И все они были разорваны, словно дикими гарпиями, под пологом магической защиты, за который не могли прорваться монстры. Среди сосланных и раньше случались убийства. Наш народ не вмешивался: нам не было дела до склок людей. Не вмешались мы и теперь.

Всего за одну ночь вместо нескольких тысяч заключенных в этой тюрьме остался всего один. И все, что мы… они решили делать — ничего. Он ушел, как уходил всегда, а бояться его казалось унизительным: он был всего лишь человеком. Древние духи природы сказали:

— Оставьте его, в конце концов он сгинет.

По легенде, одна дриада не сочла нужным внять воле мудрых духов и сама нашла проклятого. Его называли человеком, но был ли он им? Ведь говорят, только демоны не нуждаются во сне, в потому ночь — их время. Он не спал с того самого момента как попал сюда. То, что он называл Порчей, съедало его изнутри, не давало спать, не давало умереть, велело убивать. Та дриада была молода… слишком молода. Жалость к незнакомому человеку заставила ее дать страшную клятву помочь.

То, что открылось ей, когда она взглянула на него в истинном свете, заставило ужаснуться. То, что вместе с ним люди вышвырнули в наш мир, пожирало человеческое тело и душу, заставляло убивать, подчиняло себе. Он был действительно сильным человеком: сопротивлялся этому так долго.

— Как она могла помочь ему? — невольно вырвалось у меня. И, заметив, как Диана встряхнулась, словно очнувшись, пожалел об этом и прикусил язык. Мысль о том, что лучшей помощью этому неизвестному парню была бы смерть, не оставляла. Но если умереть нельзя, тогда что?

Диана оттолкнулась босой ногой от пола, раскачивая гамак. Ее руки спокойно лежали на груди, и можно было бы подумать, что она спит, если бы не последовавший через минуту ответ:

— Она предложила вырвать Порчу из его души и запечатать в кокон. Уничтожить темную сущность было бы невозможно, ведь не зря ее носитель не мог умереть. А вот оградить от него — вполне.

Молодая дриада провела ритуал втайне от своего народа. Силой светлой природной магии она вырвала из тела и души человека Порчу и заперла в коконе.

Вдруг Диана привстала, держась за стену и сверкнула зеленющими глазами, в которых отражалась вечность.

— Скверна, Порча, Искажение… Это не какое-то там обычное проклятие! Это живая сила, паразит, не способный существовать без носителя. И тварь, подобная этой не могла быть создана в мире, лишенном магии! Клянусь, не могла!

И, будто очнувшись, Диана снова опустилась в гамак. Ее руки, опутанные лозами-рукавами безвольно повисли, не касаясь пола.

— По легенде, Порча прорвалась в наш мир по вине молодой дриады и человека. Нет… Носитель этого не мог просто сгинуть, как и сама Скверна не могла взяться из ниоткуда. И Создатель не был бесконечно светлой сущностью, как учил меня мой народ. Нет, это он создал Скверну и отправил ее нам, как свой подарок! Дар, смысла которого мы так и не постигли…

Медленно вздохнув, Диана продолжила:

— Дриада и человек спрятали кокон в самом отдаленном подземелье мира и вернулись к народу. Она сказала всем: «Смотрите! Я излечила его!» И они поверили, потому что вера в собственные силы народа леса была тогда слишком велика. Человек жил среди дриад, духов и прочих волшебных существ не как равный, но как гость. И никто не задумался, почему с тех пор люди не прислали в этот мир ни одного заключенного.

Дриада, «исцелившая человека», и он сам стали неразлучны. Они много гуляли вдвоем и часто пропадали в окрестных лесах. Им ничего не грозило: он был бессмертен, она — владела магией. Никто из народа леса не знал, что они ходят к спрятанному от глаз кокону со Скверной. Он пульсировал и увеличивался в размерах с каждым днем. И слизню было бы ясно, что он развивался там, внутри. Человек говорил: «Это часть меня, это я сам.» Он страдал, произнося эти слова: осознание резкой болью отдавалось в его разуме. Что могла сделать дриада? Кокон стал самостоятельным, и она больше не имела над ним контроля. Он, словно голодный ребенок, впитал всю ее магию и преобразовал, сделав частью себя.

Через несколько месяцев дриада и человек стали замечать, что к кокону стремятся монстры со всех подземелий, что сам воздух вокруг него изменился. Рядом с этим сосредоточием зла стало трудно дышать, глаза слезились и болели при взгляде на него. Рядом с собой кокон позволял только гнить. Легенда учит, что если бы дриада и человек во всем признались древним и всему народу, все еще можно было бы исправить.

Диана на миг замерла, затормозив гамак ногой. Показалось, я слышу, как она сжала зубы, не желая рассказывать дальше. Но дриада продолжила через несколько секунд:

— Нет. Не-е-ет. Ничего нельзя было исправить, потому что как только Скверна пришла в наш мир, он был обречён.

Так или иначе, дриада и человек ничего не сказали ни одной живой душе о растущем коконе. Сами того не осознавая, для не появившейся на свет Скверны они стали стражами.

Человек знал, что, пряча часть себя в кокон, он позволяет ей развиваться самостоятельно. И однажды он сказал дриаде, что чувствует Скверну, словно ребенка в утробе, что она шевелится и желает выбраться из своего уютного кокона. Страх, охвативший дриаду, был велик, но он не шел ни в какое сравнение с тем ужасом, что испытывал человек в ожидании увидеть, что вылезет из кокона. Что вылезет из него самого.

В тот день, последний день, которому есть место в легенде, дриада и человек ушли из города древних навсегда и больше не вернулись. Они пришли к кокону, вокруг которого воздух стал темным и липким. Что бы они ни делали, сдержать его не удалось. Кокон подернулся складками, и тогда человек закричал в агонии. Он хрипел, сгибаясь и сворачиваясь на земле, как случалось с ним раньше, когда ночами он мучился в лесу. Дриада ничем не могла ему помочь: светлая магия больше не действовала на него. Кокон раскрывался несколько часов, и каждую минуту человек рвал глотку криками, исходя кровью из открывшихся ран. Наконец кокон разверзся, и человек первым увидел то, что вышло оттуда.

Уродство в виде тучи тварей, гниющих заживо, вырвалось в наш мир. Но человек увидел не это: в том ужасе он узрел родство. И это уничтожило его. Не спасло даже бессмертие. Он стал тенью самого себя и все же сгинул, как когда-то предрекли древние.

Скверна быстро расползалась, словно опухоль, поразив кусок нашего мира. Она разрослась, поражая все на своем пути. А там, где цвел прежде город народа леса, зародился ещё один очаг. По легенде, Скверна напиталась светлой магией и поглотила ее всю без остатка. Все те, кто был тогда в городе, стали ее частью. С тех пор Скверна распространяется по миру, словно болезнь. И все же это живая сущность, родившаяся однажды из разума и души человека. Как все живое, Скверна боится смерти и не зря. Когда-нибудь… Она умрет.

Диана замолчала, продолжая покачиваться в гамаке. Мой страх никуда не ушел, но вместе с ним возникло и любопытство. Диана ни слова не сказала о той дриаде, что помогла человеку. У меня возникли определенные мысли по этому поводу, но я не собирался озвучивать их. Быть может, их связывало нечто большее?.. Не потому ли Диана всегда точно знала, в каком состоянии находится Скверна, и стремится моими руками сдержать ее?

Гамак перестал скрипеть: Диана то ли погрузилась глубоко в свои мысли, то ли задремала. Мне не хотелось тревожить ее. Мои раны тоже затихли, и я погрузился в сон.