Фиолетовое солнце

Сегодняшним утром на его алых волосах с уже отросшими темными корнями выросло больше очаровательных лиловых фиалок, чем обычно. Джерард проснулся, посмотрел время на телефоне и направился в ванную. На белой подушке осталось несколько помятых лепестков.

     Он внимательно осмотрел обновившийся «венок». Еще совсем маленькие, нераспустившиеся цветки мака, желтые одуванчики, анагаллис покрывали голову от лба до затылка. Но фиалки проглядывали чуть ли не повсюду, будто напрашиваясь на то, чтобы их сорвали.

     Каждый день цветы прорываются на голове Джерарда. Они — его живые краски для картин. Джерард должен собирать весь венок без перерыва, потому что, несмотря на то, сорвал он прошлый букет или нет, на следующее утро обязательно появятся новые. А если все пустить на самотек, места для волос совсем не останется. Так и облысеть можно.

     Цветы на голове Уэя появляются ровно в момент появления идеи. А идеи рождаются ночью во снах, где реальность смешивается с фантазией и все выглядит размытым. Впечатлительный разум не может удержать эмоции и пускает их наружу в виде пленительно пахнущих цветов, которым суждено будет стать красками. Джерард не страдал от постоянного присутствия растений на своей голове, он хотел, чтобы они помогали показать то неуловимое, что видит только он сам. Джерард был одним из творцов, кто всеми силами пытался показать свое уникальное видение действительности, ее преломление через линзы собственного осмысления, и радовался, как ребенок, когда другие понимали его. «Мне насрать на продажи. Либо ты берешь полотно таким, какое оно есть, либо проваливаешь», — сказал Уэй мужчине, требовавшему затемнить тона в картине и обещавшему за это самую высокую плату, которую Джерарду когда-либо предлагали.

     На экране мобильника высветилось оповещение от мессенджера. Уэй незамедлительно открыл чат и включил голосовое сообщение. В первые секунды звучания знакомого тона на лице появилась улыбка на все лицо.

     «Давай я сегодня забегу к тебе? Моя смена закончится в двенадцать, я голодный как волк, а дома есть нечего».

     Джерард прикинул содержимое своего холодильника и застрочил:

     «Есть макароны, сосиски и пиво. Я буду за мольбертом во дворе».

     Нужно поскорее снять заросшие места, чтобы Фрэнк не увидел такой бардак на голове. Джерард взял несколько старых кружек и начал быстро и аккуратно срезать цветы вместе со стеблями, распределяя их по окраске.

     На улице стояла летняя жара. Сухость в воздухе вынуждала брать с собой воду, иначе не миновать намертво прилипшего к нёбу языка. У дома Джерарда стоял старый клён, под которым Уэй любил подолгу рисовать днем: в такое время все либо работают, либо сидят дома в ожидании прохладного вечера, и поэтому не мешают. На одном месте в земле уже образовались ямки, в которые мольберт постоянно ставился. Через несколько часов, когда краски уже были готовы, Джерард вышел на это место, приготовил все необходимое у себя под рукой, включил на фоне любимых The Smashing Pumpkins и сосредоточился на своей работе.

     К незаметному приходу Фрэнка зарисовка была уже готова. Только Уэй обмакнул кисть в синий, как Айеро после глотка пива произнёс:

     — Не, давай здесь небо будет фиолетовым. Смотри, какой крутой цвет! — он указал на баночку с одной из красок.

     Джерард вздрогнул от неожиданности. Расширенными от испуга глазами он посмотрел на друга, потом на банку. Он не собирался это использовать, его бесил фиолетовый.

     — Если ты так хочешь мазать красным, оставь его около солнца. Ты же хочешь закат?

     Джерард задумал восход.

     — Ну да. Давай попробуем.

     Уэй приступил к раскрашиванию по измененной схеме, пока Фрэнк сидел рядом и уплетал макароны. Теперь не получится так сконцентрироваться: Джерард чувствовал, как за ним наблюдают. И это не случайный прохожий, в таком случае было бы все равно. Это он. Мысли начали быстро сменять одна другую, в голове появилась суета, и мазки стали ложиться небрежнее.

     Фрэнк редко наблюдал за процессом рисования Джерарда, но ему это нравилось. Айеро мало что понимал в искусстве, он не видел ошибок в работах друга, поэтому считал каждую шедевром. Он любил болтать с Джерардом ни о чем, однако больше всего он ценил вот такие моменты — когда говорить необязательно, а ты сам сидишь и только смотришь, как Джерард с серьезным лицом создает что-то прекрасное. Ну мазнул он фиолетовым на солнце, и что. Все равно потрясно. Фиолетовое солнце. Что-то на фантастически потрясном.

     — Стой, не убирай. По-моему, будет убойно сделать солнце именно таким. Что думаешь?

     — Мы уже договорились закрасить так небо, разве нет?

     — Точно. Будет перебор?

     Джерард задумался.

     — Можно добавить синего и сделать небо потемнее. Тогда не понадобится красный, раз на то пошло.

     — Добавь метеор, и будет тебе красный.

     Уэй поднял брови и усмехнулся. Фрэнк ещё ни разу не вклинивался в его творчество. Хотя такими темпами в результате выходило все более не то, что было изначально задумано, Джерарду самому стала интересна такая импровизация.

     — Метеор прямо над городом?

     — Не над нашим же. Если не нравится, пофиг, забудь. Картина все равно твоя.

     — Вообще-то я хочу попробовать.

     От этого Фрэнк чуть не подавился пивом. Он наклонился с бутылкой, потом восхищенно посмотрел на Джерарда. Он не ожидал, что его мнение будет учитываться. Джерард редко когда учитывал чью-то точку зрения.

     Внезапно внимание Айеро переключилось:

     — Слушай, ты когда успеваешь плести себе венки? Каждый день они у тебя новые.

     — Занимаюсь этим во сне.

     Это было сказано настолько серьезно, что Фрэнк не понял, шутка это или нет. Он начал приглядываться и заметил странную для себя вещь. Айеро дождался, пока Джерард вновь сосредоточится достаточно хорошо, чтобы не замечать ничего вокруг, и тихо подошел к другу. Глаза не обманули: цветы были не просто элементами венка, они росли прямо из головы. Он осторожно отделил распустившийся мак от волос и оторвал цветоложе, оставив стебель на месте. Мало ли, вдруг Джерарду будет больно.

     Джерард тут же обернулся и уставился на Фрэнка. Фрэнк сначала удивленно посмотрел в выпученные глаза Джерарда, потом на цветок.

     — Чувак, у тебя мак на башке растет, ты в курсе?

     — Да, я же сказал, что отращиваю себе венки ночью.

     Фрэнк опешил.

     — Так это была не шутка? И с каких пор ты так живешь?

     — Впервые появилось спустя несколько месяцев нашего знакомства, — Джерард говорил так, будто не придавал значения этому разговору, но его сердцебиение уже можно было сравнить с бегуном, стартовавшим на спринте.

     — Насколько я знаю, цветы начинают расти, когда ты… влюбился? — спросил осторожно Фрэнк, продолжая смотреть на Уэя.

     — В точку.

     Джерард закончил раскрашивать солнце, отложил фиолетовую краску и посмотрел на Фрэнка с теплой улыбкой. Для второго те несколько секунд, пока Джерард с такой открытостью во взгляде обернулся к нему, обернулись в тяжелую вечность. К счастью для Фрэнка, Уэй отвернулся, чтобы взять синий цвет и приступить к небу.

     — А цветы я использую для изготовления красок. Нигде такой насыщенности не найти, — Джерард оторвался, чтобы посмотреть на то, что уже получается. — Меня все устраивает, как оно есть, не парься.

     Фрэнк сидел в оцепенении. Он много раз видел, как по улице прогуливаются люди с такими венками, знал, в чем особенность такого проявления, что эти люди абсолютно нормальные. Но Айеро просто не мог представить, как он мог стать объектом настолько сильного впечатления, чтобы заставить чью-нибудь душу рождать изо дня в день красоту, потрясающую каждого мимо проходящего. Все, что сотворил Джерард, появилось благодаря ему, сидящему потным тут после смены в магазине и допивающему дешевое вонючее пиво.

«Будем ли мы счастливее, если я отвечу на это?

Не испорчу ли я всё, прикоснувшись к нему? Когда я ничего не портил своим присутствием?»

     Фрэнк посмотрел на мак в своей руке.

«Но ведь это расцвело благодаря мне».

     Затем он сжал цветок в кулаке и взглянул на рисующего Джерарда.

     — А меня не устраивает.

     Уэй опустил кисть и обернулся с обеспокоенным лицом.

     — Что я к тебе что-то испытываю?

     Фрэнк зарылся руками в волосы Джерарда, подойдя еще ближе. Пальцами он нащупал множество обрезанных стеблей. Глядя Уэю в глаза, он усмехнулся:

     — Их так много.

     Потом уголки губ опустились вниз, Фрэнк наклонился и прислонился своим лбом ко лбу Джерарда, который сходил с ума от страха.

     — Что ты все скрываешь.

     Фрэнк обхватил руками его затылок и поцеловал.