Она курила, и влажные волосы нимбом или венком сияли в свете подъездного фонаря. У нее руки были в чужой крови, а из косметики только черная подводка и такие же тени, придававшие взгляду особенную тяжесть и строгость. Черные ботинки блестели дождевой влагой, а ветровка напротив, темнела от неё. Так они и познакомились. Благодаря общему другу.
Он неловко тупил взгляд и прятал руки в карманах спортивной кофты. Друг смеялся, что-то рассказывая, хлопая по плечу. Слышался её голос и горький запах. Странное сочетание, порождавшее неприязнь и любопытство. Но тело не слушалось, на вопросы язык отвечал занудно. А она щурилась, словно кошка и исчезала в подсвеченном дыму. Смех у неё не был звонким, но был заходящимся и искренним. Он позже поймет, что она такая во всём. Она позже пошутит, что так смеются собаки.
Ночь была теплее дня, ему хотелось вдохнуть весь этот воздух, впитать глазами каждый рыжий фонарь, каждую белую лампочку и разноцветные окна домов. Он жаждал свободы и чувствовал себя смелым разведчиком неведомых и опасных путей. За спиной рюкзак, на ногах кеды. Рядом верный проводник в царство тьмы.
Она назвала себя Ноктой. Он не слышал, чтобы их друг так к ней обращался. Он представился Юрой, потому что так его именуют. Нокта нарекла его волчьим святым и улыбнулась. Юра не знал, почему, но грозным прозвищем был смущён и уже начинал гордиться. На волка он походил менее всего, особенно приглаживая русые волосы и кусая губы.
Ночь запомнилась смутно, аляповато. Она курила, он стоял, кто-то смеялся, где-то гремело эхо мчащегося поезда и снова начинал редко накрапывать дождь.
В комнате душно, сон не идёт, и отважный разведчик предчувствует явление какого-нибудь кошмара. Так всегда бывает, если засыпаешь к рассвету. Но ему повезло, — удача, она такая — целует иногда в макушку, словно жалея. И синие простыни не душат, и в окно сочится свежий, влажный воздух. Сны оставили его стороной.
У неё на руках была кровь и он страшно боялся вглядываться. Она точно зная это, подставляла кисть под холодный свет и незаметно наблюдала.