Леса к западу от Колинармы поражали разнообразием красок. Особенно летом. Зелёная, золотая, оранжевая, алая, фиолетовая, бирюзовая, чёрная и лазурная листва превращала прогулку по лесу в игру с чарующим калейдоскопом. Некоторые деревья светились ночью. Этот прекрасный край завораживал сердца всех гостей и местных жителей.

В тени раскидистого дерева с алой листвой и тёмно-серым с чёрными узорами стволом сидела маленькая фигурка. На её синем комбинезоне сохли капли травяного сока. Волосы были подобны тончайшим серебряным нитям. Снежно-белая кожа девочки выглядела твёрдой и идеально гладкой. Шестипалые кисти с пальцами, заканчивающимися острыми белыми коготками, лежали на коленях. Волосы, собранные в хвост на затылке белой резинкой, не скрывали изящно заострённых ушек. С тонких бледно-голубых губ слетали обрывки слов досады. Глаза под серебряными бровями, яркие, любопытные, цвета ультрамарина, смотрели с прохладным спокойствием.

Осторожно приподняв упавшую с дерева ветку, синеглазка нашла то, что искала. Из крохотной норки в земле вылезали червячки с фиолетовыми хвостиками и прозрачными крылышками. Выпуская четыре пары лапок, они разбегались кто куда. Следя за ними, девочка пыталась что-то понять в их суете. Разумеется, она старалась не навредить гнезду и его обитателям.

Услышав шаги за спиной, синеглазая обернулась. Незнакомец. Старше её примерно на четыре года. В тени деревьев его волосы блестели тем же серебром. Глаза сверкали холодной бирюзой.

— Здравствуй. Как тебя зовут? Что ты делаешь? — спросил пришедший девочку, с любопытством её разглядывая.

— Здравствуй. Меня зовут Талви Руола! Я слежу за хи-ви. Их дорожки разбегаются звёздочкой от норки. Пока я выследила только восемнадцать хи-ви, но их больше. У них двенадцать дорожек! Их тяжело отличать друг от друга, — вскочив, весело рассказала девочка. — А тебя как зовут? Ты гуляешь?

— Я Люимэ Карэйоллэ. Юй, у тебя уже второе имя есть, — сказал пришедший. — Тебе семь, восемь или девять?

— Мне восемь. А тебе двенадцать? — поинтересовалась Талви, плюхнувшись в алую траву.

Из травы кое-где выглядывали белоснежные бутоны размером с четыре кулака.

— Да. Пошли со мной гулять? Я на озеро, там сейчас колючки плавают, — предложил Люимэ.

— Пошли, — обрадовалась Талви, поднимаясь на ноги. — Взрослые не спрашивают друг друга о возрасте, когда знакомятся, замечал? Потому что для них он уже не имеет значения.

— Мне стало интересно, как давно у тебя есть второе имя, — ответил Люимэ.

Выйдя на тропинку, с двух сторон ограждённую зарослями кустарника с чёрной корой и густо растущими ядовито-зелёными иголками-листьями, Талви и Люимэ углубились в чащу леса. Казалось, серые стволы деревьев поднимаются до неба, поддерживая зелёные, алые и золотые тучи.

— Хочешь загадку, Талви? — спросил Люимэ, поднырнув под перегородившую тропу шипастую ветку.

— Хочу. Я люблю загадки, — заинтересовалась Талви. — Только если не отгадаю, подскажешь?

— Конечно, — ответил Люимэ. — Слушай: есть три логические машины. Все три сумасшедшие. Одна всегда ошибается, другая всегда отвечает правду, третья может и так, и эдак. Случайно. Угадай, кто есть кто. Можно задать три вопроса. Отвечают они либо «да», либо «нет». Каждый ответ даётся на непонятном языке, но на одном и том же. Вопрос можно задавать только одной из них.

— Интересная загадка! Как машины называть? Какими словами они отвечают? — воодушевилась Талви.

— Ука, Ката и Комо, — ответил Люимэ. — Отвечают „йи“ и „ди“.

Мгновение подумав, Талви схватилась за пришедшую в голову идею.

— Если я спрошу у Каты, отвечает ли Ука то правду, то неправду, она ответит „йи“? — спросила Талви.

— „Йи“. Так она ответит, — сказал Люимэ. — Второй вопрос.

„Комо не отвечает то правдиво, то ошибочно, — сложилось в голове у Талви. — Так делает либо Ката, либо Ука“.

— Если я спрошу у Комо, правильно ли она отвечает, ответит ли она „йи“? — продолжила Талви, предвкушая радость разгадки.

— „Йи“ — её ответ, — произнёс Люимэ. — Третий и последний вопрос.

„Комо всегда отвечает правильно“, — догадалась Талви.

— Если я спрошу у Комо, „Ката — отвечает то правильно, то неправильно“, ответит ли она „йи“?

— „Ди“ — так она ответит.

„Значит, это Ука отвечает то правильно, то неправильно. А Ката всегда даёт неправильные ответы“, — заключила синеглазка.

— Ука отвечает то правильно, то нет. Ката — всегда неправильно. Комо — всегда правильно, — с чувством собственного триумфа протараторила Талви.

— Всё правильно. Молодец, — похвалил Люимэ. — Очень простая, но весёлая загадка.

— Мне тоже понравилась!

Желая завязать знакомство, местные жители загадывали логические загадки и математические головоломки.

— „Йи“ — это да, «ди» — это нет, — добавила Талви.

— Да, так, — согласился Люимэ.

— Любишь рисовать? Где живешь? — сменила тему девочка.

— Люблю, но не очень. Я пытаюсь научиться стихи писать, в школе меня хвалили. Может, и вправду у меня что-то получается, — рассказал он. — Живу я в Колинарме, в доме на скале.

— Я тоже из Колинармы, гулять ушла, — сказала Талви. — А живу почти на самой набережной.

Лучи Лампиоры всё ещё играли в листве, дневное светило, неяркая оранжевая звезда, дающая планете тепло уже три миллиарда лет, готовилась скрыться за западным нагорьем.

— Талви, тебе не мешает то, что волосы завязаны? — Люимэ подозрительно посмотрел на белую резинку.

Волосы алтимэт являлись частью сложной сенсорной системы, способной улавливать невероятно слабые колебания электромагнитного поля. Поэтому большинство алтимэт носили длинные волосы. Коротко подстриженные плохо ловили сигнал. Сложные причёски могли как затруднить приём, так и облегчить: всё зависело от формы.

— Мешает, — сказала Талви, распуская волосы и убирая резинку в карман. — Но распущенные пряди цепляются за кусты.

— А почему гуляешь одна так далеко от Колинармы?

— Мне нравится в этом лесу. Но я никому не говорю, кроме друзей. Скажи я наставнику или родителям, что хочу пойти гулять в этот лес, они могли бы захотеть пойти со мной. Но я хочу одна.

Талви подумала, что не имеет ничего против присутствия Люимэ.

— Или вместе с тобой.

— Когда есть время, я часто хожу сюда, — сказал Люимэ, перешагивая через лежащую на тропинке ветку.

— Я семнадцать раз видела тебя в нашей школе: в мастерской, столовой и математической лаборатории. Видела, как ты собирал механические часы. Расскажи, как они устроены, — попросила Талви.

Вечерело. Зажурчала весёлая детская беседа. Вскоре Талви и Люимэ очутились посреди бурелома. Мёртвые чёрные стволы, обросшие полупрозрачными стеблями и выростами, лежали повсюду.

— Что здесь случилось? — удивилась Талви.

— Старые растения убил паразит, поедатель плохих деревьев, — Люимэ указал на рубиновые выросты, сплошь покрывающие ближайший ствол. — Не грусти о них. Старые деревья плохо подходили к этому месту, поэтому и погибли. Их места займёт лучшая порода.

— Всё равно жалко, — расстроилась Талви. — Но, может быть, новые деревья будут лучше и красивее старых. Только когда они вырастут?

— Нескоро.

Из-под трухлявого ствола выскочил мелкий зверёк со шкуркой песочного цвета, настороженно посмотрел на непрошеных гостей и тут же юркнул обратно.

Над лесом в сторону озера пролетела стайка лунти, махая белыми с чёрными полосками крыльями.

— Озеро близко. Нужно только перелезть через деревья, — сообщил Люимэ.

Пробираться через бурелом оказалось непросто. Раздавленные рубиновые пожиратели деревьев превращались в красную слизь, на которой скользили ноги. Чёрная кора отслаивалась. Из вырытой в корнях упавшего дерева норы надрывно визжал недовольный вторжением местный обитатель. Талви даже стало немного не по себе. Она знала, что у всех животных её мира генетически запрограммировано миролюбие по отношению к алтимэт. Но мало ли, вдруг именно этот зверь окажется слишком рассерженным? Поскорее бы вырасти, с надеждой подумала Талви. Тогда она сможет никого не бояться.

— Не пугайся визгуна, он так здоровается! — бросил Люимэ, перелезая через очередной ствол.

Дальше деревья уступали место высокому кустарнику. Между ветвями Талви заметила блеск воды. Значит, озеро уже совсем близко.

Перебравшись через последнюю преграду, Талви догнала нового приятеля. Присмотревшись к кустам, поразилась форме листьев. Они оказались совершенно разными. Растущие рядом листья очень походили друг на друга, но, на соседней ветке обладали совершенно другой формой: резные, заострённые, закруглённые, серповидные, напоминающие застывшие язычки бледно-зелёного пламени...

Едва заметная в зарослях тропинка пошла под уклон. Кусты кончились, и дети очутились на берегу лесного озера. Вокруг росли белые цветы с полупрозрачными жёлто-зелёными стеблями. Из воды у берега торчали длинные серебристые листья.

— Вот мы и пришли! — объявил Люимэ. — Колючки плавают далеко от берега. Здесь неподалёку спрятана лодка. Возьмём?

— Давай, — согласилась Талви.

— Лодку не только я использую, — Люимэ подошёл к воде и отодвинул в сторону серебристые листья. — Её переставили. Пошли искать?

Люимэ и Талви побрели вдоль берега. Бледно-голубое небо затянуло серой пеленой облаков. Заморосил дождь.

Талви заметила кучу коряг, из которой торчал белый нос лодки.

— Лодка! — указала она на находку.

— Отлично, — обрадовался Люимэ. — Поплыли!

Совместными усилиями затащив судёнышко в воду, Талви и Люимэ обнаружили, что дно лодки дало заметную течь.

— Не беда, — произнёс Люимэ, забираясь в лодку и приглашая Талви. — Я буду грести, а ты — вычерпывать этим куском коры. Течёт не так уж и сильно. Согласна? Можем меняться, если хочешь.

— Согласна. Поплыли! — Талви очень хотелось покататься на лодке.

Однажды её катали родители. После девочка дала себе обещание, что обязательно сделает или приобретёт свою лодку, когда подрастёт, и отправится в путешествие по всем рекам континента.

Сначала всё шло хорошо. Вода затекала сквозь трещину в днище, но Талви успевала её вычерпывать. Люимэ грёб прочь от берега. Серебряные листья остались позади. Сквозь толщу воды виднелись мохнатые разноцветные водоросли. Между стеблями плавали проворные синие змейки с плавниками. По глади бежала лёгкая рябь. Поднявшийся ветерок легонько тревожил тихое лесное озеро.

— А вот и колючки! — Люимэ указал на зелёный шар размером с голову, утыканный шипами длиной в палец.

Протянув руку, легонько ткнул растение коготком. Шар издал забавный ухающий звук и покрылся синими пятнами.

— Ему не больно? — забеспокоилась Талви.

Она хорошо знала, что нельзя портить природу, с таким трудом созданную в далёком прошлом. Кроме того, синеглазка не любила, когда причиняли страдание живым существам.

— Нет, это растение, оно не чувствует боли. У него прочная оболочка, которую сложно повредить. Я читал, что, меняя цвет и издавая звуки, колючки отпугивают тех, кто хочет их съесть.

Люимэ снова коснулся диковинного растения. На этот раз шар хрипло взвизгнул и окрасился в пронзительно-фиолетовый.

— Давай теперь просто полюбуемся, — предложил он. — Они ищут место, где смогут прорасти.

Вокруг собралось три десятка колючих шаров. Издающие нелепые звуки и окрашивающиеся во все цвета радуги, необыкновенные растения представляли собой увлекательное зрелище.

— Смотри! Никогда не видел у них такого сочетания цветов: розовый с зелёным, — сказал Люимэ, сделав шаг по дну лодки по направлению к Талви.

Раздался тихий, но неприятный скрип, и вода в лодке начала стремительно прибывать. Успеть вычерпать жидкость не было никаких шансов.

— Сейчас мы окажемся в воде, — спокойно заметила Талви. — Лодка тонет.

— Ну и ладно, искупаемся зато, — оптимистично бросил Люимэ.

Судёнышко нырнуло под воду. Выбравшись за борт, Талви быстро нашла взглядом спутника.

— Лодку нужно дотолкать до берега, — сказала синеглазка.

Вода приятно холодила.

— Да, — согласился Люимэ. — Но сначала посмотрю на дно. Подожди меня. Или со мной?

Оба неплохо держались наплаву.

Тоже захотев посмотреть на дно, Талви нырнула вслед за товарищем, крепко зажмурив прозрачные внутренние веки, предназначенные для защиты от пыли, грязи и вакуума.

На дне дети нашли густые заросли водорослей и норы озёрных жителей. Девочка восхитилась тому, что под водой скрывается целый чудесный мир, сложный и таинственный. Чуть не запутавшись в водорослях, они поплыли вверх, помогая друг другу освобождаться от пут водных растений.

Вынырнув, Талви схватилась за перевернувшуюся лодку. Рядом появился Люимэ.

— Под водой очень красиво и интересно, — сообщила Талви.

— Согласен, — подтвердил Люимэ.

— Поплыли к берегу, — предложила девочка. — Попробуем вытолкать лодку на берег.

Добравшись до суши и поместив лодку обратно на кучу коряг, Талви и Люимэ, мокрые, но довольные, принялись обсуждать неожиданное водное приключение.

— Завтра вернусь и попытаюсь починить лодку, — решила девочка.

— Я с тобой, — поддержал её новый друг.

***

Вернувшись домой и высохнув, синеглазка решила немедленно взяться за учёбу. После короткой беседы с родителями она отправилась наверх. Отец, океанолог, работал в масштабном проекте оптимизации схемы морских течений, и рассказал дочке о своих успехах. Мать, биоинженер, занимавшаяся созданием новых форм жизни, поведала про паразита, который убил плохие деревья в лесу. Он был её творением.

Забравшись наверх, девочка услышала, что родители ушли гулять. Талви осталась одна, наедине с домашними роботами.

Синеглазка прекрасно понимала родителей. Пусть ей было всего восемь лет, она знала, как может увлекать по-настоящему интересное дело и что у мамы с папой есть своя жизнь. А у неё будет своя, которую она посвятит своим мечтам. Так что пока родители воплощают свои мечты, она сделает шажок по собственному пути. Талви всегда найдёт, чем занять себя. Времена, когда её нужно было развлекать, давно прошли. Дети алтимэт быстро становились самостоятельными.

После шестилетия Талви стала почти самостоятельной, и куда больше времени проводила с учителями и наставниками.

Дети постарше обычно виделись с родителями ещё реже.

Талви переоделась в пижаму и залезла в кровать. Спальный мешок обнял тело, заключив в уютный плен.

Услышав скребущий звук, девочка бросила взгляд на окно. Ветка дерева шуршала о лейкосапфировое окно, качаясь от ветра, будто просясь в дом.

Лес и город проникали друг в друга, не возводя границ. Растительность заполняла расстояния между улицами на окраине, и дом её родителей с трёх сторон окружали деревья. С четвёртой шла вымощенная камнем кривая улочка.

Перевернувшись на бок, Талви взяла с полки круглый медальон на цепочке и раскрыла. Под серебристой крышкой с цветочным узором прятался экран. Коснувшись устройства во внешне ничем не выделяющихся местах, девочка включила личный загрузчик информации.

Дотронувшись до других точек, Талви запустила на круглом экране непрерывный ряд быстро меняющихся картинок, состоящих из крошечных разноцветных точек и линий. В каждом изображении была закодирована информация, для записи которой обычными буквами потребовалась бы средних размеров книга.

Алтимэт могли быстро запоминать огромное количество информации, но для её освоения требовалось время. Поэтому, когда картинки закончились, Талви отложила устройство в сторону и закрыла глаза. Математика, языки, история, планетография родной планеты — девочка редко изучала только то, что просили изучить в школе. Впрочем, учителя поощряли любознательность.

В голове метались неупорядоченные образы и фразы. Их требовалось понять и встроить в общую структуру знаний, а затем научиться эффективно использовать. Знания без структуры и понимания сути ничего не стоили. В школе к следующей двенадцатидневке просили изучить числовые ряды и придумать короткое стихотворение в тридцать шесть строк на любую тему, в котором ничто не называется напрямую.

Обычно уроки начинались с загрузки данных в память учеников. Затем начинались обсуждения и упражнения. На дом оставалось то, что ученик захотел сделать по собственной инициативе или не успел выполнить во время занятия.

Уложив в голове математику и поэзию, Талви взялась за историю. Полученные знания касались начального этапа освоения Абэл Янн, планеты, на которой она жила. Абэл Янн не являлась родной для цивилизации алтэн-имио. Первыми сюда высадились роботы-исследователи с Арйо, их древней родины, колыбели алтимэт, более двадцати тысяч лет назад. То путешествие заняло около двухсот лет, хотя планеты разделяло всего двенадцать световых лет.

Тогда Абэл Янн представляла из себя безжизненный каменный шар, укутанный удушающей ядовитой атмосферой. Раскалённые мёртвые скалы поливали дожди из серной кислоты. Из-за огромного давления и высокой температуры первые экспедиции не решались исследовать поверхность планеты иначе как с помощью автоматических зондов и дистанционно управляемых роботов.

Когда учёные разработали надёжный способ превращать мёртвые планеты в пригодные для жизни, Абэл Янн стала одной из первых за пределами родной для цивилизации алтэн-имио звёздной системы. Главными проблемами стали высокая температура и слишком плотная атмосфера. Жар Абэл Янн мог погубить не только холодолюбивых алтимэт, но и большинство форм естественной и синтетической жизни.

Благодаря усилиям тысяч алтимэт и использованию гигантских технологических мощностей, Абэл Янн стала пригодной для жизни всего за шестьсот лет. Исполинские экраны для сбора звёздной энергии, питавшие машины, менявшие атмосферу и кору планеты, остались на орбите и стали ночными светилами для не имеющей крупных естественных спутников планеты. Для формирования полноценной биосферы потребовалось ещё несколько сотен лет.

Талви помнила из рассказов отца, что их род восходит к первым колонистам, ещё заставшим кислотные дожди и изнуряющую жару. Её прапрадедушка и прапрабабушка по материнской линии, бывшие среди тех первопроходцев, позднее решили уйти дальше в Космос и сейчас обитали на одном из миров Тулэян Пилянэ, Пылающей Тучи.

Пылающей Тучей называли яркую излучающую туманность, возникшую вокруг группы молодых голубых звёзд.

Жители Абэл Янн дорожили природой своего мира. Невозможно не беречь то, что создано ценой чудовищных усилий, заслужено столетиями борьбы с непокорной планетой.

Разложив в голове свежую информацию, Талви решила поспать. Мозгу требовался отдых и время на ликвидацию ошибок.

Мысленно прокрутив события дня, девочка задумалась о новом знакомом, Люимэ Карэйоллэ. В нём присутствовал яркий задор, необыкновенно воодушевивший спокойную и сдержанную Талви. Девочка решила, что очень хочет общаться с Люимэ и дальше. Синеглазка подумала: „мы станем хорошими друзьями“. Талви решила со следующего дня изо всех сил изучать математику, и соскользнула в сон. Сознание затуманилось и наполнилось мириадами сюрреалистических образов. Чувство тела ослабло. Окружающее осознавалось отдалённо, искажённо. Талви качалась на прохладных волнах.

Синеглазка любила сны, наполняя их самыми причудливыми образами из воображения.

Лёжа в кровати, она ощутила себя плывущей по ледяному морю, полному пылающих призрачным огнём кристаллов.

За закрытыми глазами мерцали усыпанные огромными звёздами небеса. Мрак между ними напоминал базальт, испещрённый волшебными узорами.

В сон ворвалась музыка. Небеса расчертили радужные линии созвездий. Льды засияли немыслимыми красками.

***

Проснувшись, Талви резко села на кровати. Ощутила, что в сон попали не только её образы. До тонкого слуха донеслись отголоски чудной музыки. В лесу за окном, в ночи, кто-то играл на силте¹ тихую нежную мелодию. Подойдя к окну, девочка прислушалась. Увидеть музыканта не удалось. Его или её закрывали деревья.

Талви решила, что не будет беды, если она выйдет в лес и найдёт музыканта. Звук силты необыкновенно понравился ей. Хрустальные переливы зачаровывали.

Забравшись на подоконник, Талви прыгнула в траву.

В небе двумя золотыми серпами сияли поглотители звёздной энергии, оставшиеся после освоения планеты.

Миновав сад и кустарник, девочка нырнула в лес. В темноте зрение необыкновенно обострилось, открыв таинственный ночной мир. Над оврагом, откуда доносилась музыка, клубился туман.

Спустившись в овраг, Талви увидела на берегу лесного ручья двух алтимэт. Один играл на силте. Другая наблюдала за музыкантом, усевшись на валун.

Музыка оборвалась. Развернувшись к девочке, алтимэ с силтой сделал жест уважения и представился.

— Морэ Мартимо, — представился он, оглядев одетую в пижаму девочку. — Приношу извинения за то, что нарушил твой отдых, если ты спала. Если нет, то приношу извинения за беспокойство.

— Раони Соромэ, — назвала себя сидящая на валуне.

— Талви Руола, — представилась девочка. — Ты очень красиво играешь на силте.

— Благодарю тебя, — ответил Морэ. — Ты любишь звучание силты?

— Да, очень, — призналась Талви. — Я постараюсь научиться играть на ней, когда закончу свой первый сто сорока четырёх летний виток жизни. Мои родители много занимались музыкой на втором витке. Возможно, я последую их примеру.

— Зачем откладывать? — произнёс Морэ, делая шаг к девочке. — Как раз хотел взять ученика. Если твоё желание учиться глубоко и искренне, в чём я, видя тебя здесь, не сомневаюсь, то мы обязательно сработаемся! Кроме того, через пару лет тебе нужно будет осваивать ааталоа. Я не только обладаю скромными навыками в игре на силте, но и мог бы помочь тебе в постижении тонкостей ааталоа.

Талви много читала про ааталоа — науку и искусство о живых кристаллах из экзотической материи, являющихся частью организма каждого алтимэ.

— Мой друг Мартимо — один из лучших силтистов Колинармы, лицо городского оркестра. Кроме того, Морэ — признанный виртуоз свободного ааталоа. Редкий талант, — добавила Раони. — Просто скромничает.

— Примешь мою помощь? Если согласишься, тебе понадобится силта. Расскажешь родителям и наставникам о нашем договоре, и мы вместе подберём всё необходимое для обучения, — сказал музыкант.

— Я с радостью стану твоей ученицей, — вспомнив о прекрасной мелодии, ответила Талви. — Но мне нужно подумать и обсудить всё с теми, чьего мнения спрашиваю.

— Конечно. Ты молодец, не принимаешь поспешных решений. Всё взвесь, а потом делай, — ободрил Морэ. — Как решишь, дай мне знать.

На слова о поспешности Талви вспомнилась утренняя лодочная прогулка и незапланированное купание.

Морэ попросил у девочки разрешения продолжить игру, и вскоре в лесу снова раздалось чудесное пение силты. Талви осталась слушать, сев на камень подле Раони.