Все крупные города континента связывала сеть лежащих глубоко под землёй вакуумных туннелей. По ним мчались вагоны и целые поезда, перевозя пассажиров и грузы с максимальной безопасной скоростью.

Вагон, парящий над полотном подземной дороги в мощном магнитном поле, затормозил у посадочного рукава высунувшегося из стены туннеля. Рукав бесшумно присоединился к блестящему телу вагона.

На строгом, минималистично отделанном перроне, отделённом от туннеля непроницаемой стеной и толстой шкурой рукава, собралась группа нарядно одетых алтимэт. Лишь один являлся взрослым.

Талви пропустила вперёд троих своих одногруппников. Стоявший позади Морэ поторопил её жестом. На концерт середины зимы в Ауран Люсья, крупном городе в центре материка, отправились все алтимэт младше шестнадцати лет из Колинармы. Их было двенадцать. Талви знала всех.

Шестнадцать лет назад двенадцать жителей Колинармы решили покинуть планету и улететь осваивать далёкие миры. Горожане посчитали, что имеет смысл восполнить улетевших детьми, и размножение не повредит обществу. Несколько дюжин пар, считавших себя готовыми к заведению ребёнка и желавших создать новый разум, выбрали из своего числа одну дюжину. В последующие годы в городе появились на свет двенадцать детей. Талви и Люимэ входили в их число.

Люимэ тоже собирался посетить концерт, вместе с одним из учителей, приятелями, двоюродной бабушкой и родителями. Талви стояла рядом с другом, от обиды дистанцировавшись от учителя. Загрузить в память лучшие алгоритмы для пальцев и дыхания, на высшем уровне выучить ноты и акценты – возможно за миллисекунды. Но на это способен и качественный робот. Вложить в музыку свои восприятие, историю, мысль, сделать их понятными слушателям — вот достойная задача. Выступать на серьёзных концертах полагалось с собственными музыкальными произведениями или чужими, но глубоко переосмысленными. Оценивалась не техника исполнения, которая у всех музыкантов старше десяти лет максимально приближалась к безупречной, а посыл, дух, идея музыки. Весь день и вся ночь прошли в попытках выделить, выкристаллизовать, утвердить идею предстоящего номера. Люимэ играл на стеклянной гармонике, призвав всё своё умение, Талви вела его за собой, выдувая сложнейшие пассажи. Парень восхищался, но девочка балансировала между уверенностью и чувством полной провальности их номера. Тем не менее, план был продуман и обговорён.

Забравшись в глубокое уютное кресло, Талви закрыла глаза и стала слушать чужие разговоры. Вагон набрал скорость и помчался по безвоздушному туннелю серебристым снарядом. Рядом сидел Миолоро и спорил о каком-то поэте-экспериментаторе с приятелем, сидящим сзади. Затем спор непонятным образом перешёл на обсуждение переселения двоюродного брата Миолоро в космический город и на то, как там интересно. Столь же внезапно беседа соскользнула на тему ааталоа и у кого они будут учиться. Мальчик авторитетно заявил, что искать учителя нужно среди преподавателей музыкальной школы, а самостоятельные могут научить не тому и неправильно. И, вообще, если учиться у независимого от Ассоциации Школ Звука и Кристалла учителя, то для дальнейшего образования или труда в серьёзных коллективах придётся проходить дополнительную проверку.

Преподаватели ааталоа традиционно занимались и музыкой, ведь вийрат откликались на мелодии, и одно во многом напоминало другое. Морэ Мартимо учил играть на силте, на клавишном металлофоне и ударных, и по совместительству наставлял в ааталоа.

— Миолоро, тебе так сказали или сам пришёл к такой мысли? — вмешался в болтовню подростков сидевший впереди Морэ.

— Мне ИИ-консультант из Ясска-алина это сказал, — ответил Миолоро.

Ясска-алина был крохотным городком на берегу длинного глубокого озера на юге континента Вья, знаменитым своим робототехническим и компьютерным производством. Также там располагался институт прикладной и теоретической кибернетики.

— Что конкретно он тебе сообщил? — Морэ был беспощаден к заблуждениям.

— Что не входящие в Ассоциацию учителя часто учат альтернативным подходам к ааталоа. И если ты специализируешься по альтернативным, то по классической дисциплине обычно просят сдать усложнённый экзамен, — рассказал мальчик.

— „Часто учат“ не означает, что подростка станут учить альтернативным подходам вместо классического, особенно если он не будет просить, — спокойным и прохладным тоном объяснил учитель. — Ты не правильно понял слова консультанта. Ответ означал, что у не входящих в Ассоциацию чаще есть опыт в альтернативных подходах. И что специализирующимся в неклассических дисциплинах нужно подтвердить свои знания в классической. Если ты прошёл классическое обучение, то не важно, у кого и где — проверка от этого принципиально не зависит. И слово "независимый" некорректно. Входящие в Ассоциацию не столько зависят от её общих средств, сколько при необходимости создают вместе эти средства.

Талви оживилась, несмотря на вчерашнюю обиду. В конце концов, скрытые мотивы взрослых часто оставались неясными. Порой поступки, кажущиеся ошибочными, в результате приводили к хорошим результатам.

— Морэ, а почему не входящие в Ассоциацию знают больше?

— Это не так. У не состоящих в ней статистически чаще опыт в альтернативных подходах потому, что Ассоциация — для тех, кто ведёт обучение новичков и переподготовку алтимэт, которые не занимаются ааталоа профессионально. Альтернативные дисциплины — для заинтересованных специалистов и увлечённых любителей-энтузиастов. У них другая ассоциация. Называется просто — Общество Ааталоа. Они больше учёные, чем преподаватели. Есть и те, кто вне ассоциаций. Много мелких ассоциаций.

— А ты где? — полюбопытствовала девочка.

— И там, и там. И ещё в одном объединении. Из двух других недавно вышел, потому что ничего для них не делал, только подарки получал.

— Получать подарки — это приятно! Но когда ничего не делаешь — да, лучше отказаться, — прокомментировал Миолоро. — Но не хотел бы заниматься ааталоа профессионально. У меня другие интересы.

Дальнейший путь прошёл в молчании и разговорах на менее сложные и более весёлые темы. Последние десять минут поездки Миолоро вовсе дремал, полностью уйдя в свои мысли и положив голову Талви на плечо. Сидевший с другой стороны Люимэ изучал что-то через личный компьютер и телепатический обруч.

Но вот и прибытие. Талви растолкала приятеля и вышла вместе со всеми на играющий всеми оттенками золотого и белого перрон. Великолепные, тщательно раскрашенные статуи сверкали глазами-самоцветами. Завораживающие геометрические узоры бежали по стенам. Высокая арка звала на лестницу, ведущую наверх — к самому прекрасному городу континента, золотому Ауран Люсья.

Ауран Люсья лежал к юго-западу от Колинармы, за горами и обширной лесистой равниной, пересекаемой глубокими полноводными реками. Город звался так из-за золотистых крыш, куполов и шпилей, венчавших воздушные здания из светлого искусственного камня, а также из-за особого вида жёлтых цветов, в изобилии растущих в городе и округе.

Зимой золотистые фонтаны спали, а сеть каналов и рукотворных ручьёв, соединяющих пруды в обрамлении разноцветных булыжников, покрывал лёд. Не скоро ещё побежит вода по гранитным, яшмовым, цитриновым и мраморным руслам…

Прибывшие поднялись из подземелья, и вышли на широкую лестницу, ведущую на улицы города. Даже те, кто бывал здесь раньше, глядели по сторонам с изумлением и восхищением.

Белая улица, мощёная кварцитом, поднималась и опускалась, идя через город. Здесь дома стояли разрозненно и просторно, в отличие от более компактно застроенной Колинармы. Жителей обитало больше — почти триста тысяч против сорокотысячной Колинармы. Как никак, город являлся крупнейшим на континенте.

Дворец музыки представлял из себя величественное здание в одном из центральных районов города, украшенное семью золотистыми шпилями и тёмно-синими куполами с хрустальными звёздами-искрами. На крыше над главным входом располагалась скульптурная группа, изображающая увитые растениями музыкальные инструменты. К югу от дворца музыки располагались дворец электромагнитного искусства, высокое здание из трёх круглых башен, соединённых воздушными переходами, и старинный музейный комплекс, совмещённый с институтом психической истории.

Спиральный зал располагался в самом сердце дворца. Пол спиралью опускался от периферии к сцене, формируя своеобразный амфитеатр. Талви и Люимэ сели ближе к выходу, вопреки приглашению сесть в первых рядах. Заходя в здание, друзья рассчитали время, которое потратят зрители на путь из зала на улицу. Это время играло существенную роль в их плане. Схему здания они изучили заранее, использовав виртуальную реальность.

На концерте исполняли поистине изумительную музыку. Талви казалось, что её то уносят ледяные волны северных морей, то бросает в бурные глубины газового гиганта. Но никто не играл на силте, и путеводной звездой сияла мысль: ей тоже есть, что сказать.

Номера были идеально подобраны друг к другу, и сопровождались первоклассным голографическим сопровождением. Досада, что ей не довелось в этот раз стоять на сцене, растворилась в музыкальном волшебстве.

Больше всего Талви понравилось выступление юного музыканта со струнным углом родом с западного побережья. Люимэ независимо пришёл к тому же мнению.

По окончанию концерта друзья выскочили из зала одними из первых. Морэ проводил их проницательным взглядом. Вот, они уже в холле, среди серебристого металла и синего камня.

Талви и Люимэ переглянулись. Если не сейчас, то никогда.

Вверх по лестнице. Второй, третий, четвёртый этажи остались внизу. Прыжок через шесть ступеней разом. Фигурное окно, быстрый поворот ручки. Порыв стылого ветра в лицо. Прыжок через подоконник, бег по крыше. Там, перед скульптурной группой, изображающей обвитые зимним плющом музыкальные инструменты, сходились лучи света. Внизу расходились слушатели недавнего концерта. Придётся играть громче, чем обычно.

„Хорошо, ветер стих.“ — подумала девочка.

Талви торопливо собрала силту.

Глубоко вдохнув, синеглазка подняла инструмент и заиграла. Спустя три такта вступил её друг со своей стеклянной гармоникой. Посетители концерта и простые прохожие остановились и подняли взгляд на друзей.

Талви выкладывала в музыку всю себя: свои труды, свои радости, свои печали, свои сомнения, свои любопытство и любовь, стоя в сантиметре от края крыши. Синеглазка отпускала на волю одну ноту за другой. Ощущала направленное на неё внимание. Но не это было важно. Важно только сыграть, дойти до финального такта, а там пусть хоть снегом закидают…

Люимэ следовал за подругой, ощущая невероятный прилив вдохновения, яростно перебирая пальцами.

Держась на ослабевших ногах, девочка продолжала играть. Мир вокруг пропал, осталась лишь сияющая нить мелодии, по которой несутся они с Люимэ.

И вот – последняя нота, тихая, длинная, растворяющаяся в зимней ночи.

Опустив силту, девочка ощутила, что мучавшие её сомнения в авторстве относительно собственной жизни уходят вслед за заключительными нотами, умчавшимися в снежную темноту на крыльях звуковых волн. Она играла собственную мелодию. Талви творила себя и отпускала в полёт. Пусть ей закрыли вход на сцену. Она нашла собственную.

Алтимэт внизу выкрикивали слова одобрения и восхищения. Талви встретилась взглядом с учителем, стоявшим далеко внизу. Поняла, что он специально не допустил её до концерта, чтобы она придумала что-то своё. Стала автором своего триумфального выступления от начала и до конца. Но даже Морэ не ожидал, что она выберет своей сценой крышу над главным входом.

Коротко присев в жесте уважения и признательности, друзья скрылись с крыши.

***

Пусть Талви и Люимэ не было в списке участников концерта в спиральном зале, ни одного музыканта в те дни и ночи не обсуждали так же увлечённо и с таким же восхищением, как друзей из Колинармы, сделавших крышу своей сценой и блестяще выступивших под аккомпанемент зимнего ветра.