Котенок

Каору сразу поняла, что ее мечта сбылась: не открывая глаз, услышала цокот маленьких коготков по навощенному дереву. Замерла, стараясь задержать дыхание, чтобы не напугать. Наверное, папа тихонько отодвинул створку и впустил подарок внутрь, пока Каору еще спала. Интересно, как ему нравится новый дом? А вдруг он уже успел сделать лужицу? Цокот раздавался то тут, то там, то замирал, то становился частым, словно хозяин коготков бежал бегом. Близко к футону он не подходил. Но вот, наконец, осмелел...

Каору открыла глаза и увидела своего котенка. Серый, пушистый подарок с белой грудкой сидел совсем рядом. Самый дорогой подарок на свете. Хотелось кричать и прыгать от радости, но нельзя. Она осторожно протянула руку.

— Судзумэ, иди сюда. Иди ко мне!

Да, так она его и назовет. И по цвету похож, и по повадкам. Вон как отпрыгнул от руки, но смотрит игриво. А может, назвать котенка Дзиро? Ведь, несмотря на то, что их семья богата, родителям не позволят завести братика для Каору... Папа и так расстроился, когда в Семейной Лотерее им объявили, что должна родиться девочка. Мама по секрету рассказала, он даже напился тогда, вот потеха! Каору не знала, что значит "напился" и что в этом особенного: ведь папа пьет и воду, и чай, и тамаск на ночь, как и все люди на Земле. Но маме было смешно, она хихикала Каору в волосы, пока говорила, и Каору тоже стало смешно. Папа горевал недолго: как только в доме оказалась люлька с дочерью, только с ней и проводил все свободное время.

Лучше назвать котенка Судзумэ.

Каору не разрешили принести его в школу, но брать на прогулки позволяли, разумеется, при условии, что Судзумэ находился в гельгласовой переноске. Ведь от внешнего воздуха он мог заболеть куда быстрее, чем даже человек. Когда Каору приходила в детскую зону, где не нужно было дышать через респиратор, то все сбегались к ней, трогали переноску, восхищенно визжали, пугая Судзумэ. Многие видели котенка так близко впервые в жизни...

— Каоручан, Каоручан, а что он ест?

— Он правда такой мягкий?

— Он больно кусается? Папа говорил, все звери кусаются.

— Смотрите, смотрите, он писает!

— О-о-о, как это мило!

Судзумэ беззвучно шипел и забивался в невидимый угол.

Зато дома обоим было раздолье: бегай сколько хочешь босиком по теплому деревянному полу, и даже по террасе, смотри на проплывающие облака... Судзумэ быстро привык к хозяйке и спал у нее в ногах. Драл острыми когтями фусума, а Каору незаметно заклеивала тонкие перегородки, спасая друга от родительского гнева. Однажды уронил вазу из любовно составленной мамой токонома... И прибежал прятаться к Каору в комнату. Ветви и цветы всегда были живые, маме не нравится пластик. Каору тоже он не нравится. Ведь это так интересно: смотреть, как меняется цвет листьев, как облетают лепестки... Вместе с котенком они снова поставили прихотливо изогнутые ветви вишни в воду, и, кажется, мама ничего не заметила.

Судзумэ заболел в один солнечный летний день. Лежал на футоне Каору, отказываясь вставать, ничего не хотел есть, только жалобно мяукал. Папа повез их в капсуле монорельса к ветеринару, Каору знала, как дорого это стоит, дороже самого котенка. Пожилая врач лишь развела руками и долго говорила что-то о современной экологии и неизбежности... именно так она и сказала: неизбежность.

***

Родители очень волновались за Каору. Как и Судзумэ, она лежала на футоне, еще хранящем тонкие серые шерстинки, и ничего не хотела. Мама не могла отпроситься с работы, и отпуск взял папа. Он возил Каору по паркам аттракционов, и не виртуальных, а настоящих; пробовал даже получить билет в зоопарк с живыми зверями. Но очередь туда даже при всех деньгах и связях оказалась очень уж длинной: несколько месяцев. Каору отказалась сама. Зачем ей смотреть на каких-то других животных, ни капли не похожих на ее Судзумэ... Она сидела в своей комнате и смотрела, как меняется небо за окном.

***

Каору сразу проснулась. Не открывая глаз, услышала цокот маленьких коготков по навощенному дереву. Замерла от страха. Каору открыла глаза и увидела котенка. Белый, пушистый, он сидел совсем рядом. Встретившись с ней глазами, мяукнул и запрыгнул на кровать, безошибочно отыскал ее руку в складках простыни и лизнул гладким теплым язычком.

— Ну, как тебе подарок? — в комнату вошла улыбающаяся мама, за ней маячил со взволнованным лицом и папа.

Каору сбросила с одеяла котенка, который упал на пол со стуком, отвернулась и расплакалась.

— Доченька, ты чего?! Ну не плачь!

— Посмотри, какой милашка!

Каору села на постели и повернулась, утерла руками слезы и со злостью посмотрела на родителей.

— Он никогда не умрет, да?

— Конечно, — с готовностью согласился папа. — Никогда!

— Но это значит, что он никогда и не вырастет! Не изменится! Никогда! — мама с папой смотрели на нее ошарашенно и молчали. — Живое... оно меняется! — со слезами продолжала Каору. — Потому ты не любишь искусственные цветы, мама!

Мама с папой сели с двух сторон и долго гладили ее по волосам и спине.

***

В детской зоне царило оживление: среди детей бегал котенок. Конечно, все знали: он не живой, а многие не видали и таких зверей, да и игры не становились от этого менее веселыми. Со временем котенок обтрепался, один глаз стал тусклым из-за царапины, сломанный хвостик свисал на сторону.

Каору долго смотрела на него. Увидев ребенка, он радостно побежал навстречу, но, разглядев, что это Каору, остановился. Попятился. Такого раньше он не делал... Разве может робот-котенок опасаться чего-то? Каору не стала отворачиваться, как делала всегда, а подошла и осторожно взяла его на руки. Погладила облысевшие пятна на спинке, и шепнула:

— Пойдем домой.