Оставаться на задержании не входило в мои планы, но после того, как обидевшийся супруг укатил на моей машине, мне пришлось дождаться, когда полицейские закончат с Лантрэ и повезут его в участок, по пути подкинув меня к хостелу. Майкл пусть и признал своё участие в семейных оргиях, не считал себя причастным к преступлениям порождённого им Потрошителя, но после того, как полицейский заявил, что его братьям тоже грозит тюрьма, заметно струхнул и утих. Лицо его, до этого сохранявшее выражение удовольствия и превосходства, побелело и обратилось безжизненным гипсовым слепком. Тяжелее пришлось, конечно, Дэниэлу. Священник всё это время сидел, закрыв лицо руками, и едва слышно молился, но с промедлением согласился дать показания и против супруга, и детей. Омегу заковали в наручники и увели в одну из машин, а мы с Дэниэлом ехали в другой.

     — Имс, подкинете меня? — обратился я к водителю.

     Он кивнул и набрал адрес в навигаторе, а после по рации сообщил остальным, что сделает небольшой крюк. Полицейские не стали возражать, и машина двинулась в сторону хостела. Прежде мне было неловко и гадко находиться рядом с теми, кого затронуло моё расследование, и я даже пытался извиняться перед ними, мол, ничего личного, это моя работа. Достаточно быстро я понял, что подобным только усугубляю положение и не вызываю к себе добрых чувств. Но Дэна мне было в какой-то мере жаль. Мужчина смотрел перед собой в одну точку и шевелил губами, не пряча своих слёз. На подъезде к месту своей остановки я протянул руку и осторожно коснулся спины Лантрэ:

     — Я сожалею, что так вышло, Дэниэл. Иену действительно нужна помощь врачей.

     — Не вините себя, мистер Орт. Вы сделали своё дело и были правы. Благодарю, что не дали продолжаться этим преступлениям против бога и людей. Я лишь надеюсь, что однажды моя дочь… Мой сын найдёт исцеление для своей искалеченной души, а супруг и его братья получат по заслугам за то, что сотворили с ребёнком.

     Мужчина крепко и от всей души пожал мою руку и кивнул, показывая, что не питает ко мне ненависть. Попрощавшись с водителем и попросив его передать привет Мэтью, я вышел под дождь. Ливень не остужал голову, и мысли мои неустанно возвращались к мужу. Не то чтобы я на него злился… но всё-таки злился. Дома его ждал серьёзный разговор, это точно. И всё равно тревога не давала мне покоя, заставляя каждую минуту доставать телефон и поглядывать на экран в ожидании звонка. Не на шутку я испугался, когда возле здания гостиницы не обнаружил свой автомобиль, но первое, что мне пришло в голову — Роккэн просто поехал в Портленд, наплевав на все предосторожности и уже купленные билеты во Францию. Но, заходя в номер, продолжал надеяться, что увижу своего вредного омежку лежащим на кровати. Я бы простил ему даже оккупацию своего ноутбука ради игры, лишь бы он был там! Однако меня встретил только Митсу, у которого вид был не только скучающим, но ещё и больным.

     — Митсу, — аккуратно обратился я к брату, снимая с себя мокрый насквозь плащ, — Роккэн в ванной?

     — Не, не видел, — гнусаво ответил тот и в подтверждение громогласно чихнул, аж подпрыгнув под пледом. — А что, он не с тобой был?

     — Мы повздорили, и он уехал на моём автомобиле. Думал, что он здесь. Видимо, решил вернуться в Портленд.

     — А я ведь говорил тебе. Всё, считай, что это война. Главное, чтобы не начал, как кошак, в тапки тебе гадить.

     Избежав соблазн швырнуть в него тяжёлым ботинком, я поплёлся в душ, чтобы согреться, но даже там продолжал неотрывно смотреть на телефон, лежащий чуть в стороне, лишь бы его не залила вода. Ни тепло, ни чай, ни свежая одежда не принесли мне должного облегчения, и сердце у меня было совсем не на своём месте. Уже в номере я ходил из стороны в сторону и не знал, как поступить, однако набрал номер домашнего телефона, чтобы оставить сообщение автоответчику: «Роккэн, я волнуюсь за тебя. Как приедешь, позвони мне. Извини, что был груб». И снова в ожидании начал наворачивать круги по комнатке, игнорируя недовольное ворчание Митсу. Он провожал мои метания скучающим взглядом, щёлкая пультом от телевизора, который с противным шипением показывал запись концерта какой-то группы. Вскоре любопытство пересилило его не самый сладкий характер, и брат решил справиться об итогах дела, которое я ему и пересказал во всех красках. С каждым новым услышанным витком повествования он становился всё более хмурым, а в глазах появился неприятный стальной блеск, с каким окунаются в абсолютно неприятные для себя мысли. По нахмуренным бровям и сжатым губам я понимал, что в его голове снова и снова крутится одно только то, что от омег все беды и идут. Пусть это и не было его настоящим мнением, но в этот раз попало в самую точку. Ни разу я не ловил своего брата на том, чтобы он вёл себя предвзято в отношении других людей, оставался неизменно вежливым и обходительным, не считая меня. В кругу семьи бурчание домашнего бухтилы приравнивалось к шуткам, и это было правильным отношением, ведь поведение Митсу росло не из неудачной подростковой влюблённости, а из самых обыкновенных предпочтений. Наоборот, он весьма галантно обращался с омегами и снисходительно относился к их физической слабости, ругая разве что характеры. Я мог лишь надеяться, что история с Лантрэ не заставит его ужесточиться. Впрочем, разговор с братом немного вернул мне самообладание.

     Когда паника немного отступила, я трижды проклял себя за идиотизм и рванул к ноутбуку. Запустив программу, которая отслеживала мою машину, я тупо уставился на карту. Автомобиль неподвижно стоял в каком-то переулке на окраине города. Это был жилой район, в котором почти и не встречались кафе или гостиницы, что ещё больше озадачило меня. Какого чёрта Роккэн попёрся туда?

     — Митсу, одевайся, — скомандовал я, а брат озадаченно повернул ко мне голову. — Не знаю, что случилось, но, похоже, Роккэн бросил машину.

     Недовольство мгновенно сошло с лица альфы, и он начал быстро, почти по-военному одеваться, впрыгнув в джинсы и натянув на себя футболку меньше, чем за половину минуты. Я обувался куда дольше, чем он вдевал ноги в свои берцы и натягивал скрипящую от качества кожанку, попутно вызывая такси. К счастью, ждать пришлось недолго, и курчавый мужчина с мексиканской внешностью довёз нас в короткий срок. Как раз вовремя, чтобы я увидел, как в мой автомобиль залезает какой-то парнишка. Митсу отреагировал лучше и, стремительно добежав до автомобиля, рванул неудавшегося угонщика за шкирку.

     — А ну стоять, полиция! — для пущей убедительности рявкнул он. Пацан повис в его руке, не доставая до земли нескольких футов, перепугано смотря то на меня, то на моего брата. — Ну что, в участок его?

     Я окинул паренька беглым взглядом: не старше шестнадцати лет, худощавый и без явных признаков бандитской жизни. Тащить всех подряд на оформление не входило в мои обязанности, но если этот мелкий видел, что произошло с Роккэном, то его следовало допросить.

     — Поставь ребёнка, — попросил я, и Митсу без удовольствия аккуратно вернул парня на ноги. — Значит так, поговорим по-хорошему, и ты пойдёшь по своим делам. Почувствую, что юлишь и врёшь — отвезём в участок, и тогда разговор будет куда более обстоятельным. К тому же, там как раз должны были подъехать ребята из ФБР…

     — Всё скажу, только родителям не говорите! — взмолился пацан, видимо, проникнувшись и суровой физиономией Митсу, и моими словами. — Я не угонял машину. Увидел из окна, что её здесь оставили, решил проверить. Ключи рядом валялись, вот, держите.

     — Видел, кто за рулём был?

     — Не разглядел. Видел, что их двое было. И… — пацан осмотрелся и неуютно поёжился, потом подался вперёд и шёпотом продолжил: — Пистолет. Один другому угрожать им попробовал, а второй отобрал и на мушке до другой машины довёл. Она там стояла.

     — Марка? Номер? Хоть что-нибудь помнишь? Или куда поехали?

     — Не видно было, клянусь! Я подождал, вдруг кто-то придёт, а потом пришёл. И тут вы.

     — Слушай внимательно, пацан, — грозно заговорил Митсу, — ты наверняка знаешь, что в городе действует Потрошитель, и ты видел именно его. Узнаю, что ты с ним в сговоре — из-под земли достану и все зубы этим самым кулаком пересчитаю.

     Парень ответственно кивнул и после разрешения удрал, даже не думая оглядываться на нас. А ведь если бы мы были угонщиками, то запросто бы получили хорошую машину и могли пришибить его, как лишнего свидетеля. Я сунулся внутрь и стал осматривать салон. Всё было на своих местах, и ничто не говорило о том, что здесь шла борьба. На первый взгляд. Ремень безопасности пассажирского сидения лежал поперёк него и был обрезан так, что это не бросилось бы в глаза, если бы он вернулся на положенное ему место. Чёрное кожаное сидение не было ни поцарапано, ни порвано. Я упёрся рукой в него, чтобы осмотреть дверь на предмет взлома, и замер. На ладони чувствовалось что-то прохладное и влажное. С некоторым промедлением повернув кисть, я уставился на маленькое пятнышко крови.

     — Есть что-нибудь? — послышался голос Митсу из-за спины. — Братишка, ещё немного постоишь передо мной в такой позе, и я уже не буду сдерживаться.

     Пропустив мимо ушей эту сальную шутку, я сел на место за рулём и показал ему ладонь. Альфа дёрнул мышцами шеи, стиснув челюсти так, что зубовный скрежет услышал даже я. Мысленно я уже представлял, как звоню в полицию и подрываю отдел, чтобы они начали искать Лантрэ и Роккэна, как далеко они могли уехать. От ужаса кружилась голова, и ноги онемели, стоило мне подумать, что сумасшедший мог сделать с моим мужем. Во рту пересохло.

     — Едем в участок? — заняв место рядом со мной, уточнил Митсу. — Или у тебя есть мысли, где они могут быть?

     Ответить я не успел: зазвонил телефон, отобразив контакт Иена. Не раздумывая ни секунды, я ответил и уже приготовился взорваться отборной руганью, как из динамика раздался ломкий и едва не плачущий голос супруга:

     — Ру, пожалуйста, забери меня.

     — Роккэн! Рок, где ты? Ты цел?

     — Не знаю, — через долгое промедление ответил он, точно оглядывался и не мог понять, что его окружает, или какие ориентиры могут мне помочь. — Тут лес… и кровь. Очень темно. Домик. Ру, мне больно. Пожалуйста, приезжай поскорей. Я включил фары, но… мне нехорошо. Сейчас отключусь.

     — Не засыпай, слышишь меня? Ни за что не засыпай! Я выезжаю, сейчас вызову скорую. Только не смей спать!

     — Попробую.

     В противовес его словам из трубки начал раздаваться сигнал клаксона, а сам омега замолк и не отзывался. Послышался стук, больно ударивший по слуху: либо Роккэн выронил телефон, либо его выбили из рук. Я тщетно пытался дозваться до него, а после плюнул на это и завёл двигатель, на ходу захлопывая дверь. Вместо того, чтобы убрать мобильник, я уставился в экран, судорожно листая сообщения и молясь о том, чтобы вредная техника не удалила устаревшие диалоги. На моё счастье координаты сохранились, и я принялся вызванивать бригаду скорой помощи. Отозвались мне быстро и серьёзно отнеслись к сообщению о возможно тяжело раненом омеге. Дежурный записал координаты и сказал, что передаст их медикам и полиции. Мы к тому моменту уже выехали из города. Митсу, на его счастье, помалкивал и не начинал меня нервировать, увидев, как я со злостью швыряю смартфон в бардачок.

     — С чего ты взял, что они там? — уточнил он через несколько минут, когда я выкурил сигарету и перестал раздражённо материться себе под нос.

     — Это единственное место, куда Иен мог его увезти. Рядом ферма Лантрэ. Я был там, когда разбирался с делом о его исчезновении. Уже тогда видел призрака, но не придал этому значения, подумал, что это не связано между собой. Чёрт!

     Хлеставший весь день дождь наконец-то утих, но редкие капли нет-нет да появлялись на мутном стекле, очистить которое не получалось даже из омывателей. Ещё больше меня коробил тот факт, что машина скорой так и не появилась в зеркале заднего вида, и мне приходилось успокаивать себя тем, что они могли ехать вообще по другому шоссе. Безрадостные варианты того, что могло произойти, сменяли друг друга в моей голове, подрывая всякую мораль и лишь глубже загоняя в бездну отчаяния. Если Роккэн после такой нервотрёпки был ранен, то не случится ли у него выкидыш? И вместе с этим я малодушно размышлял о том, что даже это будет лучше, чем смерть супруга. Горло саднило от сдерживаемых криков и критичного напряжения, которое не только отзывалось судорогами пальцев, лежащих на руле, но и прерывистым дыханием. Я старался даже не моргать и выжимал из старенькой машины всё, что она могла дать на мокрой дороге. За такую скорость мне бы запросто влепили штраф, если бы её кто-нибудь контролировал. Но нет, никто не спешил выходить на обочину и подавать знаки о нарушении. Едва не пропустив поворот на просёлочную дорогу, я заставил себя немного сбавить скорость и сосредоточиться не на собственном страхе, но на том, чтобы не попасть в глупейшую аварию. Сигнал клаксона был слышен уже издалека, но уже не такой громкий. Наверняка аккумулятор порядочно разрядился за то время, что двигатель работал вхолостую, да ещё и с «музыкальным сопровождением». Жуткая мысль пришла в мою голову: а если Роккэн закрыл двери и задохнулся?

     До омерзения знакомая хижина возникла из поднявшегося от земли тумана в блеклых и гаснущих лучах фар. Выбравшись на улицу, я бросился к открытой машине и на подходе увидел то, что отпечаталось в моей памяти навечно. Омега лежал лицом на руле и определённо был без сознания, но даже так продолжал как-то неловко обнимать себя руками за живот. Пальцы его посинели, как и губы. Левая нога Роккэна свисала из салона, а с пропитанной кровью штанины неспешно падали на землю густые алые капли. В своём бессознательном состоянии омега, похоже, даже не замечал, что торчащее с другой стороны бедра лезвие упирается в сидение и буквально разрывает ему секунду за секундой мышцы. Отпихнув меня в сторону, Митсу проверил пульс и удовлетворённо кивнул. И хотя он был самым простым педиатром, первую помощь оказывал гораздо лучше меня. По его команде открыв багажник машины, я постелил на пол своё пальто, куда омегу и уложили. Альфа без промедления скинул с себя кожанку, а потом и футболку, укорив меня за то, что не вожу с собой аптечку.

     — Проверь дом. Я справлюсь, — распорядился брат, чтобы я не стоял у него над душой и не заламывал руки.

     Когда дело касалось Роккэна, я терял всякие остатки разума и становился непроходимым идиотом, не знающим, с какой стороны хвататься за экстренную ситуацию. Отойдя к дому, я испытал острое чувство горечи и удушающего страха. Запах пороха почти выветрился из маленького помещения через распахнутую настежь дверь. Лежащее на полу тело не вызвало во мне ни капли сожаления или вины, скорее уж радость и триумф. Лантрэ получил все пятнадцать пуль «Глока» почти в упор, и гильзы вразнобой лежали на испачканной кровью кровати, оставив криминалистам минимум пространства для действий. Звонить Мэтью не хотелось, ведь для него это означало, что он может писать заявление и уходить на покой, надеясь лишь на то, что его не упекут за решётку.

     — Мэт, Лантрэ мёртв, — сообщил я после нескольких минут тяжёлого морального выбора.

     — Я не слышу радости в твоём голосе, Рурука.

     — Роккэн тяжело ранен. Мы ждём скорую. Твой пистолет… хм… магазин пуст. Оружие нашли. Вышли ребят, чтобы забрали тело.

     Полковник долго молчал. Зная его столько лет, я понимал, что он борется с собой, оценивая, что в нём сильнее: радость от закрытого дела и завершившихся убийств или же тяжкое осознание конца собственной карьеры. Не прерывая вызов, он отдал несколько коротких команд по внутренней связи и обратился ко мне с вопросом о местонахождении. Координаты были переданы группе оперативников, а Мэтью всё висел со мной на телефоне и тяжело молчал.

     — Я рад был работать с тобой, Рурука, — честно выдохнул полицейский, и в его голосе я услышал неимоверное облегчение. — Столько всего вместе сделали, стольких спасли. Всё имеет свойство заканчиваться. Надеюсь, что с Роккэном всё будет в порядке, как и с вашими детьми. Приезжай иногда в гости или хотя бы звони.

     — Не отчаивайся, дружище. До встречи.

     Я положил телефон в карман и осмотрелся. Собственные фотографии бросались в глаза и неприятно коробили душу. В какой-то степени я считал себя виноватым в произошедшем, ведь мне действительно стоило довести то проклятое дело до конца, наплевав на неприкосновенность частной жизни. Будь я чуть более упорным и навязчивым, смог бы узнать о том, что вытворяли Лантрэ со своим племянником, превратив его жизнь в сплошной ад. Получи журналисты такой сюжет, непременно бы раздули настоящий скандал и фурор, вынеся на общее обозрение трагедию Провиденса. Подумать только, сколько же поколений детей страдали из-за этой мании чистой крови, истязая разум неповинных детей и обращая их в зверей. И всё это вылилось во множество смертей. Я лишь надеялся, что резня Иена не унесёт за собой ту жизнь, которой я дорожил. Пока я связывался с полицией, Митсу наложил жгут на ногу Роккэна и сказал, что у него вывихнуты кисть и локоть, но он не будет рисковать и вправлять их до приезда медиков.

     — Жить будет. Не без хромоты, но это всё исправимо. В больнице ему должны сделать переливание. У вас группы крови совпадают?

     — Да, полностью. Иначе бы беременность убила его, — заторможенно отозвался я и уселся рядом с мужем в холодный кузов. Было так страшно прикоснуться к нему! Я аккуратно взял холодную ладонь в свои и поцеловал тонкие пальцы. — Где, чёрт побери, скорая?

     Брат пожал плечами:

     — Будь мы во Франции, я бы своих напряг.

     В молчании прошло ещё около пяти минут, а мне показалось, что целая вечность. Наконец, послышалась сирена машины скорой помощи, и я подорвался на ноги, чтобы выйти к ним навстречу, памятуя, что координаты не совсем точные, и могут увести их куда угодно. На всякий случай я сунулся в салон и пару раз нажал на клаксон в надежде, что этот сигнал о помощи услышат. Брат поступил умнее и выбежал к дороге как раз вовремя, чтобы этот поворот увидел водитель. Медики действовали споро: вытащили каталку, аккуратно переложили на неё Роккэна, прикрепили эластичными бинтами и стали завозить в машину. Я залез следом, а Митсу взялся поехать на моей машине. Пока наша процессия выезжала на шоссе, мимо протиснулось несколько полицейских машин, но мне об этом сказали только в больнице, ведь из закрытого кузова машины невозможно было это увидеть. Да и сосредоточен я был исключительно на том, как врачи присоединяют капельницы, измеряют давление и пульс Роккэна. Состояние омеги было достаточно критичным, и я почти без остановки отвечал на вопросы: аллергии, группа и резус-фактор, история болезней — словом всё то, что мне приходилось знать. На подъезде к зданию больницы нас уже ждали, чтобы сопроводить в операционную, куда мне запретили заходить. Оставалось только ждать. Из автомата в холле я налил себе кофе и сидел на капоте машины, вливая в себя премерзкий напиток, без устали раскуривая сигарету за сигаретой. Как долго будет длиться операция? Перенесут ли её дети? Не скажется ли всё это на них в будущем? Меня трясло тем больше, чем дольше я ждал.

     И каждую минуту я снова и снова повторял в голове одну и ту же надоедливую и мерзкую мысль: «Это история не о детективном деле, не о поимке преступника, но о том, как я не смог стать примерным мужем и отцом».