Кайя являлся человеком довольно сложным. Проблемы других людей оставались где-то далеко за горизонтом, изредка отголосками эхо, напоминающими о себе. Однако он не был слеп и умел читать людей.

Если Чальд Тарталья покинул трассу, стало быть, он действительно расстроен.

Конечно же, старший лейтенант понимал, почему, но ему было слишком хлопотно браться за выяснение отношений с этим рыжим лисом, чей взгляд пронзал насквозь и заставлял ёжиться от холода людей, доселе с ним не столкнувшихся.

Эта проблема могла подождать. Сейчас нужно разобраться с делом о синтетических наркотиках.

К счастью, Кайя ловко мог уходить в работу с головой. Он допоздна разбирал отчёты, сверял показания, опрашивал людей, задействованных в подобных делах, однако создавалось ощущение, что он ходит по кругу. Улики указывали на одних и тех же людей, чьи личности уже давно идентифицированы и упрятаны за решётку до выяснения обстоятельств. Вроде бы все углы сворачивают, образуя окружность, выхода из которой попросту нет. Только вот наркотик всё продолжает появляться.

Ощущение одиночества пришло к Кайе не сразу. Поначалу он слишком уставал, чтобы думать об этом, но уже через пару недель начал понимать, что ему кое-чего не хватает. Точнее кое-кого.

Где этот рыжий приставучий гонщик, вечно мешающийся под ногами, мешающий рационально думать и помещаться на диване? Кайя пытался понять на что похоже это чувство одиночества. Он пришёл к выводу, что сердце его слегка скулит, будто он потерял баловного котёнка и теперь вынужден занимать себя сам.

Что ж, до Аякса у Кайи были и другие мужчины.

***

Секс с мальчиками по вызову приятный. Очень приятный.

Они делают всё, как им скажут. Не будут грубить, не будут жаловаться, не будут требовать к себе внимания в внерабочее время. Улыбнутся и уйдут, оставив Кайю здесь, в этой холодной комнате.

Её тепло ушло вместе с Ним.

Ладно, может быть, Аякс не был лишь мальчиком для секса, он также мастерски лечил голову Кайи, забивая её всякой ерундой. Парадоксально, но это работало. Старший лейтенант переключался и забывал о насущных проблемах.

Иногда важнее думать о главном герое сериала, который раз за разом совершает глупости. Настолько банальные, что Аякс обычно не выдерживал и начинал ругаться.

Хах, будто бы они смогут тебя услышать.

Но Кайе… Кайе бы хотелось услышать ещё раз.

***

Быть зависимым от кого-то раздражает. Кайя всегда был самостоятельным, никогда взаправду ни от кого не зависел. Он мог сделать вид, мог воспользоваться наивностью человеческих душ, но теперь, кажется, просчитался.

— Давно не связывались, — сказал он в телефонную трубку, когда Чальд Тарталья наконец-то принял вызов, — чем ты там занима…

— Простите, кто это?

Голос незнакомый. Сердце больно кольнуло, Кайя чувствовал, будто бы лёд колется на части. Словно одного щелчка было достаточно для того, чтобы дать трещину, которая с невероятной скоростью разрасталась по всему телу.

Так, значит? Нашёл игрушку поновее?

— Я ошибся номером, прошу прощения, — ответил Кайя, погладывая на «Тортик» в записной книжке.

Так вот значит, почему он не выходит больше на трассу? Нашёл нового полицейского?

Кайя слабо улыбнулся. Что ж, этого он и добивался. Лейтенант хотел, чтобы этот нерадивый гонщик переключился на кого-то ещё и оставил его в покое. Кайю напрягало стремление юноши присвоить его себе, связать руки обязательством смотреть только в его сторону, целовать только его губы.

Если у Аякса… если у Чальда Тартальи появилось новое плечо, которое он может расцарапать, что ж, так тому и быть.

Так оно и лучше.

Так оно и…

…

***

— Когда ты уже прекратишь? — сегодня Дилюк, сыщик из агентства, по совместительству брат, опять выступил в роле водителя патрульной машины, потому что его младшенький решил выпивать на работе.

— Тебе-то что? — отмахнулся Кайя, ткнув брата бутылкой в щёку, тот поморщился, — смотри на дорогу.

Невозмутимость парня была показной, он прекрасно понимал, насколько сейчас ему важно, что Дилюк здесь. Теперь в нерабочее время Кайю спасала только бутылка, никаких тебе разговоров по душам, никакого тебе секса, никаких тебе… никаких… ничего…

Пусто.

— У меня есть свои дела, — Дилюк хоть и злится, но отказать не может. Он никогда не упрекнёт брата в пьянстве, никогда не покажет, что он волнуется.

Но он переживает слишком сильно, чтобы скрывать это.

— Патрулирование — обязательная часть жизни любого полицейского, — ответил Кайя, пытаясь сохранить ровный голос, — ты должен быть зорким, смотреть в оба за людьми в ночи, нарушающими закон.

Дилюк не поддерживает тему, он никогда этого не делает. Он не может раздувать конфликты из ничего, не может мило злиться на всякую ерунду, не может обнять в приступе обожания или оттолкнуть в гневе.

Дилюк будет спокойно вести машину, забив на собственный сон несколько дней подряд лишь ради того, чтобы его брат не спился в квартире в одиночку. А ведь он даже не полицейский, давно уже не полицейский.

Он хочет контролировать Кайю, но лишь один человек в этом херовом мире и правда может сделать это.

— Чальд Тарталья, — вдруг говорит Дилюк.

И Кайя тут же открывает полуприкрытые глаза.

— Как ты понял? — полицейский усмехается, наверное, Дилюк за это время всё же сумел разгадать их секрет. Может быть, он с самого начала знал, что эти погони лишь игра, лёгкий флирт, несуществующая вражда, — всё сложно, — продолжает Кайя, но его брат не реагирует. С ним тоже непросто.

Через мгновение Кайя понимает, что машина останавливается, он неопределённо смотрит в сторону брата, а тот не сводит взгляд с дороги. Старший лейтенант щурится и смотрит в свет фар.

Чёрт возьми, и правда он!

Чальд Тарталья стоит посреди дороги, облокотившись о свой байк и прикрывает лицо рукой, скрывая глаза от яркого света.

Кайя тут же вылетает из машины, она даже не успела остановиться. Дилюк даёт по тормозам и юноша понимает, что будет выглядеть слишком жалко, если потеряет твёрдость в ногах, если будет слишком резок.

Если покажет, как он счастлив снова видеть этого засранца.

— Сиди тут, — приказывает лейтенант Дилюку и хлопает дверью. Он не желает слушать возмущения брата, не сейчас, — кого я вижу, — Кайя разводит руками и только сейчас понимает, что бутылка вина, словно на клей прицепилась к ладони. Сделав вид, что он ничего из виду не упустил, парень делает глоток и тыкает горлышком в Чальда Тарталью, — неужели решил заехать, проведать старого друга?

Кайя слишком пьян, чтобы видеть недружелюбный блеск в глазах гонщика, но что-то подсказывает ему остановиться, словно холодный ветер обдал спину. Он останавливается в метре от парня, не может собраться, не может сказать то, что хочет. Потому что он много чего желает сказать, но всё сразу выложить не получается.

Как начать, чтобы не показаться жалким? Чтобы не дать ему знать, как сильно Кайя заскучал? Как сильно рад встречи…

— Теперь я достоин минутки вашего внимания, господин старший лейтенант? — усмехается Чальд Тарталья.

Но Кайе несмешно. Совсем несмешно. Да, они называли друг друга титулами, когда играли в «догонялки», они шутили над их собственным положением, но сейчас это не ощущается как шутка. Тарталья будто бы стал чужим.

Между ними не пара шагов, а огромная бетонная стена, за который они не способны увидеть переживания друг друга. Кайя чувствует, что дыхание сбивается, но он никак этого не показывает. Разве что стоит на месте, как вкопанный и смотрит, смотрит, смотрит.

Его сине-фиолетовые глаза дрожат, но Тарталья не смотрит в них.

— Ну? Чего замолчал? Теперь я достоин твоего внимания? — повторяет Чальд.

«Ты всегда был», — хочет сказать Кайя, но не может, он совсем не улыбается, совсем ничего не понимает. Вино не даёт думать, не даёт осмыслить происходящее.

Если бы Кайя не был бы таким гордым, он бы обнял его. Он бы извинился, он бы признался в своей неправоте. Он бы не позволил ему уйти к… к кому бы там ни было.

Кайя чувствует себя зависимым и его это бесит. Он жалок, он так жалок. Он и правда глупая крыса, дрянная мышь.

Он боится моргнуть и потерять его вновь.

Но Аякс никогда не услышит этого.

Перед ним его пьяный бывший любовник, равнодушно смотрящий на него, словно на кусок дерьма. Он смотрит так холодно, что Тарталья тут же начинает злиться и перестаёт улыбаться.

— Даже так я не могу завоевать твоё внимание?! — Чальд Тарталья делает шаг вперёд и лишь теперь Кайя видит небольшой мешочек, который тот держит в руках. Он слабо отшатывается назад, но гонщик хватает его за грудки, трясёт, это хоть немного бодрит полицейского, — я нашёл поставщика этого дерьма и вспорол ему брюхо, мало!? — он больно шлёпает Кайю по плечу и тот неуклюже падает назад, успевая опереться о руку. Бутылку откатывается в сторону, — я сжёг тонну этого дерьма! — продолжает Тарталья, он опускается к полицейскому и тот машинально вытягивает руку перед собой.

В глазах гонщика будто бы всё потухает. Один жест. Один жест заставляет его глаза залиться слезами.

— Убери! — кричит Аякс, смахивая солёный слёзы, отталкивая выставленную руку в сторону.

Кайя растерянно лежит на земле, медленно осознавая то, что сейчас происходит. Он не находит, что сказать, он боится ляпнуть что-то через чур сердечное, боится показать свою слабость, за что и получает удар кулаком в лицом.

Привкус крови совсем не пугает его. Он заслужил это. Точно заслужил.

— Почему ты такая сука!? — кричит Аякс в припадке уничтожая собственный кулак о дорожное покрытие, — почему ты обращаешь на меня внимание только когда я кричу на тебя?! Почему всё хорошее, что я делаю для тебя остаётся лишь льдом в глазах?!

— Такой уж, — тихо усмехается Кайя, понимая, что нужно хоть что-то сказать. Обычно такой болтливый, сейчас он не может и двух слов связать.

Почему он не мог шепнуть «прости»? Зачем играть сейчас? Откуда взялись эти остатки гордости?

Тарталья плачет, он задыхается, а всё, что Кайя может сделать — насмехнуться.

Как жестоко.

— Раз так… кажется, я понял, что тебе нужно, — голос Тартальи в мгновение становится спокойным, а потом вдруг резко заводится, словно приглушённый двигатель вновь решил взреветь, — нужно было с самого начала вогнать в себя это дерьмо, чтобы ты гонялся теперь за мной!! Ахахахаха!!! Какой же я идиот!! Какой глупый безумец!! — в припадке Тарталья начинает рвать пакет, хватает шприцы, в глазах Кайи мелькает понимание того, что случится сейчас. Что хочет сделать Аякс.

Он хочет стать целью. Он хочет напичкать себя этой дрянью.

Кайя не может позволить ему осуществить задуманное. Единственная мысль, пробившаяся в затуманенное сознание.

Аякс слишком эмоционален, он неправильно читает эмоции.

А кто в этом виноват? Кто постоянно дурил его?

Кайя видит в руках рыжего гонщика шприц, столь стремительно покидающего упаковку. Кое как ему удаётся перехватить его руку, но юноша слишком силён, слишком разгневан, он не даст себя остановить.

Взмахом руки он хочет оттолкнуть от себя Кайю, но слишком резким получается взмах. Острая боль пронзает глазницу полицейского. Он ахает и закрывает глаз окровавленной ладонью.

Жжётся, разрывает на части, печёт и ноет. Словно сердечные боли стали физическими.

Кайя пытается открыть глаз, но не может этого сделать. Дыхание сбивается, голова начинает кружиться. Его рука беспомощно хватается за кисть Аякса, в которой тот держит окровавленный шприц.

— Не надо, — шепчет он, не обращая внимание на боль. Кайя видит ошарашенный взгляд Аякса и понимает, что теперь он может его выслушать, — не делай этого…

— Боже мой, господи, — ярость Аякса тут же сходит на нет, он роняет шприц из рук, собирается подняться, но тут же вновь падает, чуть было не врезавшись лбом в голову Кайи. Он шипит от жгучей боли в спине.

Только сейчас полицейский слышит выстрел.

— Встал и отошёл от него! — Дилюк держит пистолет на вытянутых руках, он уже выстрелил, как минимум, два раза. Пусть это и травматический пистолет, пули не убьют Аякса, но принесут ему острую физическую боль.

Кайя забывает, что он только что потерял свой глаз.

— Уйди! — кидает он Дилюку, но тот не понимает, что это адресовано ему и продолжает целиться в Чальда Тарталью, — не стреляй, — уточняет лейтенант, чувствуя, что язык немеет, он недолго ещё сможет оставаться в сознании.

Дилюк сбит с толку. Он не опускает пистолет, но теперь в его взгляде нет уверенности.

Он ничего не понимает. Никто из них не понимает.

— Мне не больно, — кряхтит Кайя перед тем, как потерять сознание.

Эта боль ничто по сравнению с той, что он испытывал ранее. Она ничего не значит.

Главное, что Аякс всё это время думал о нём.