На рассвете у дуба первыми появились Кощей и ворон, они оба прилетели на своих черных крыльях, правда, Бессмертный вернулся в образ человечий, едва коснувшись лапами земли. Его пернатый слуга нервно вышагивал по траве, надеясь, что их вороги не явятся. Идти куда-то вместе с этим плешивым котом один на один, без надежной защиты своего господина, ворон не хотел абсолютно. Птиц даже попытался сбежать, чтобы не пришлось в эту опасную авантюру встревать, но ворона нашли и вернули, еще и в клетке потом заперли. Уже летя к дубу, ворон пытался незаметно развязать завязки на своей лапе, чтобы мешочек с амулетом, благодаря которому они планировали вернуть всех в мир живых, упал в лес и затерялся. Пока бы нашли… смотришь, и Бессмертный кого посолиднее и посильнее в этот путь отправил бы, оставив своего любимца при себе. Но Кощей заметил, выругал и больно клюнул в голову.

Не свезло. На поляну вышел вначале огромный волк, на котором бессовестно дрых этот ужасный, невоспитанный кот, распластавшись на шерсти. А затем еще одна одетая в плащ фигура появилась из леса.

— И кого это ты, Лад, уговорил со своей парой пойти? Неужели кто-то сам, по своему желанию, в мир Иной зайти решил? Или всё же приказал? — спросил Кощей ехидно.

Незнакомец опустил капюшон плаща, показав лицо, и Бессмертный рассмеялся. Длинные, полностью седые волосы странно было видеть рядом с юным гордым лицом. Глаза только были такими же старыми, тусклыми, словно жизнь уходила из этого юного тела быстро, как вода из решета.

— Ератник, — кивнул Кощей, признав в незнакомце колдуна: проклятого, обречённого после смерти, уже скорой, стать упырем и не найти покоя. — Неужто ты надеешься вину свою искупить простой прогулкой?

Колдун тряхнул головой, словно отгоняя свои страхи, а затем смело встретил взгляд Бессмертного.

— Это моё дело. Я же, в отличие от тебя, ещё не обречён; проклят, собой проклят, раз к темной магии прибёг, чужие жизни ворожбой забрал, но светлого во мне больше, чем в тебе. Оно хотя бы просто есть, что-то светлое в душе. А у тебя и души-то нет… — голос ератника был таким же тусклым, старческим, не подходящим к облику и стати молодецкой.

— Это Ясь, — обернувшись, пояснил Барсик, потягиваясь. — Мне с ним спокойнее будет.

— Что ж, ворожба по ту сторону Калинового моста бессильна, так что бери… Что уж, — безразлично пожал плечами Кощей. — Там он тебе не помощь, а так, скорее спутник. Да и ты там не сможешь оборачиваться, так и будешь котиком ходить. А этот вполне может служить носителем твоей лысой мерзости.

— Я знаю, — кивнул тот в ответ. — Мне Яга сказала уже. И что говорить не могу рассказала. Вот и понесет меня Ясь, а то лапки для долгих переходов не приспособлены. Но мерзостью своего слугу пернатого кличь!

— Скажи, Кощей Бессмертный, в какой стороне мой Барсик из мира иного с братом названным выйдет. Я их лично встречу, не оставлю одних с тобой, не доверю. И врать не стоит, — вмешался Лад, смотря на дуб за спиной Бессмертного. — Бабушка дерево заколдовала. Каждое слово лжи добавит ему жёлтых листьев.

— Скажу, чего не сказать… Мне ведь лишь яйцо моё нужно, — пожал плечами Кощей.

Ворону пришлось приземлиться на мост и в туман идти прыжками. От этого он отставал, но близко к Бабе Яге, ератнику и, тем более, Барсику подходить ему совсем не хотелось. Он же прекрасно понимал, что стоит им развязать мешочек и забрать заветную монетку, как птиц станет ненужным, и его точно оставят тут, в мире Ином. А ведь там, на мертвом тополе, подруга сидела в гнезде, высиживая птенцов, его родных троих воронят, и он ей обещал вернуться.

Чем глубже они заходили в туман, тем сильнее менялись. Бабушка Яга молодела с каждым шагом, становясь всё красивее, выпрямляясь, седина сменялась вороньей чернотой. Уже к середине моста никто не посмел бы назвать её бабушкой, а вскоре из молодицы она и вовсе превращаться в девчонку стала, маленькую, хрупкую.

— Дальше я не пойду, — сообщила Яга звонким голоском. — Слишком маленькой буду, может и забудусь, не вернусь назад.

— Спасибо тебе, Яга, — поклонился Ясь.

Ератник тоже изменился, голос стал молодым, волосы русыми, а глаза чистыми, голубыми, как весеннее небо. Ясь с удовольствием дышал полной грудью, не чувствуя тягу к крови и плоти людской, что ранее с каждым днем всё сильнее росла, затмевая постепенно разум, подавляя волю.

— Ты точно решил остаться там? — спросила Яга.

— Будто есть у меня выбор… Я чёрной ворожбой свою деревню от кочевников защищал не для того, чтобы потом добрый люд самому есть. А там я буду безопасен для людей, — пояснил ератник.

— Жаль мне тебя: добрый ты, светлый, ведуном был. Какой же бесславный конец, — вздохнула Яга и погладила сфинкса. Тот терся у ног девочки, мурлыча громко и настойчиво. — Береги их, они тоже добрые люди.

— Я сберегу, — пообещал Ясь, прижав руку к груди. — Я знаю, потому и согласился. Злым служить бы не стал.

Подхватив на руки кота, ератник пошел дальше, в мир Иной, не оглядываясь, не чувствуя сомнений или страха, только облегчение, что нашел как обмануть свою судьбу и не заплатить цену за своё решение. Цену, которую должны были платить другие.