Джисон чувствует себя опустошённым. Они вернулись домой несколько часов назад, и сейчас сидят в полной безопасности в его квартире. Минхо крепко прижимает его к себе, не давая выпутаться из объятий, и шепчет какие-то успокаивающие слова, которые Джисон не слышит за завесой собственных мыслей. Нет никаких сил радоваться победе или возвращению всех стёртых, что совершенно точно невероятное событие.

Они должны были сразиться только со Звуковым Монстром. Они готовились к этому, знали, на что идут. Но следующая битва застала в расплох. Дала понять, насколько они неподготовленные на случай экстренных ситуаций, к которым их теперь точно будут привлекать. Они уже дали миру знать о своём существовании. Не отвертеться. В самом начале, никто бы не сбежал с поля боя. Джисон сам бы не ушёл оттуда, зная, что на кону стоит вселенная. Но одно дело видеть вокруг себя смерть инопланетных захватчиков, которых собственноручно уничтожаешь. Совсем другое — видеть, как погибает Тони Старк.

Он даже не уверен, что именно чувствует сейчас. Страх? Ужас? Опустошение? Что-то ещё? Все чувства смешались внутри во что-то непонятное и удушающее. Браслеты на руках служат постоянным напоминанием о том, кто создал его броню. Джисон снимает их и кладёт у изголовья кровати. Какой ценой им далась эта победа?

Он старается унять мысли, думать рационально. Главное, что они справились, да? Что исчезнувших вернули, а Танос больше никогда не сможет угрожать им. Сеть уже забита новостями и радостными заголовками, связанными с этим. Джисон пытается думать, что жертва отца не напрасна, но это всё равно разрушает всю радость от победы. Джисон утирает подступающие слёзы. Хёнджин сказал, что Танос почти щёлкнул перчаткой вновь, а там кто знает, что бы случилось с ними всеми. Но может всё же был другой путь…

— Сон-и, — мягко шепчет ему Минхо. — Как ты?

— Не знаю, — честно отвечает Джисон, цепляясь за Минхо, как за спасательный круг. Его присутствие не даёт окончательно поехать крышей. — Пытаюсь убедить себя, что жертва необходима, но всё равно больно. — Он чувствует, как Минхо молчаливо кивает и сжимает крепче.

— Это нормально, что тебе больно от его смерти. За последние годы Старк действительно стал тебе отцом… Можешь плакать, Сон-и, не держи в себе, я буду рядом.

— Спасибо… Но разве тебе не стоит быть с семьёй? — отчего-то спрашивает Джисон. Он не прогоняет, но кажется, что Минхо должен не разделять его скорбь, а радоваться возвращению. Минхо, правда, не сразу понимает, о чём речь.

— Нет, Сон-и, я должен быть с тобой. Всё остальное потом.

Джисон ничего не отвечает. Комната вновь погружается в тишину. Минхо понимает, что сейчас может только дать Джисону понять, что он на его стороне и будет рядом. С семьёй встретится завтра. К тому же, официально он ещё не знает ни о каких возвращениях.

Он прикрывает глаза, а в голове сразу же всплывают картинки произошедшего. Несущиеся на них полчища инопланетян, всюду взрывы, снующие вокруг люди и не только люди, кровь, пропитывающая землю. Минхо сразу же распахивает веки, смотря перед собой в темноту комнаты. Воспоминания уходить не хотят. Всё это закончилось, им никто больше не угрожает. Но финал битвы, все потери, которые они понесли, остануться в душе на долго. Сколько ещё эти образы будут преследовать в кошмарах? Он не знает.

***

Феликс осматривается. Он только что закрыл последний портал, которым вернул Джисона и Минхо домой, последними, так как Джисон до последнего хотел остаться. Минхо настоял, что ему нужен покой где-нибудь в дали. Сам Феликс остался, даже Хёндижна отправил одного. Вокруг всё развороченное недавно закончившимся боем, но людей вокруг уже гораздо меньше. Другие маги также открывают порталы, чтобы вернуть всех по домам.

Он не может знать наверняка, но раз всех вернули, в груди теплиться последняя надежда. Он идёт по полю, осматриваясь в поисках знакомых фигур. Очень надеется, что найдёт их там, где магов больше всего и силуэты разглядеть не получается. Пробирается сквозь эту толпу, ловя на себе заинтересованные и осуждающие за такое вторжение взгляды. Ни одного знакомого лица. Маги не только из их храма, он понятия не имеет, где искать знакомых.

— Может не тут, — бормочет он сам себе, растерянно топчась на однмо месте. К горлу комом подступает паника. Он слишком долго ждал этого момента, чтобы сейчас вернуться домой. Или вернуться в храм и ждать там. Но сколько он будет ждать? Он боиться услышать эти имена в списках погибших в бою.

— Феликс! — окликает женский голос, звучит смутно знакомо. Феликс оборачивается на звук, вспоминая в подходящей к нему женщине подругу матери. Именно она приютила его на первое время после первого щелчка, до момента, пока Феликс не сбежал. — Феликс, поверить не могу, что это ты, — с облегчением в голосе произносит она, осматривая его с ног до головы. — Почему ты никого не предупредил о своём уходе? Как можно было так просто пропасть?

— Я… — начинает Феликс, но замолкает. Он не знает, что сказать в своё оправдание. В тот момент он действовал на эмоциях. Всё в храме напоминало о пропавших родителях. Выносить это не было никаких сил. — Извините, я не мог больше там находиться, — склонив голову, отвечает он.

— Я понимаю, что тебе было тяжело, Феликс, но ты мог хотя бы предупредить. — Она тяжело вздыхает. — Сейчас это уже не важно. Идём со мной.

Она хватает его за запястье и не дожидаясь ответа тянет за собой, куда-то совсем в другую сторону от того, куда он шёл до этого. Феликс только успевает поспевать, задаваясь вопросом, не хотят ли его отчитать перед главными магами храма? Наконец женщина останавливается. У Феликса воздух выбивает из лёгких, когда он слышит имена людей, которых она зовёт к себе. Он знает эти имена.

— Феликс! — Голос кажется таким ненастоящим спустя столько лет. Но если это сон, Феликс не хочет просыпаться. — Феликс, как же ты вырос, — бормочет мать, подходя к нему вплотную.

Он смотрит на неё, затем на вставшего рядом отца. Они действительно вернулись. Такие же, как в тот день, ни капли не изменившиеся. Для всех пропавших прошло от силы несколько секунд. Феликс даже слова вымолвить не может. Раньше хотелось сказать столько всего, но в голове только пустота и разрывающие эмоции.

— Нам сказали, что ты ушёл из храма. Гды ты был? — продолжает причитать мать, утирая катящиеся по щекам слезинки. — Ты же не пострадал?

— Нет, я… Я уехал в Сеул, — всхлипнув, наконец отвечает он. — Теперь живу там, там моя команда… Я так рад, что вы живы.

Рыдания вырываются из груди, больше ничем не останавливаемые. Он чувствует, как оба родителя сжимают в объятиях, и только сильнее давится всхлипами. Они действительно живы, вернулись.

***

Хёнджин смотрит, как Феликс закрывает за ним портал, оставаясь по другую сторону. Комната сдавливает тишиной. Он тяжело вздыхает. День был ужасным. За долгие годы жизни он видел многое, но что-то такое… впервые. В голову лезут непрошеные мысли о хрупкости человеческой жизни.

Он не может сказать, что его самого сегодняшняя битва как-то по-особенному задела, оставила неизгладимый след. Нет. Он был свидетелем и участником многих сражений. Чего только стоит прошлый век человеческой истории. Хёнджин не любит вспоминать те времена. Большую часть дней приходилось лисицей прятаться в лесах. И иногда отстаивать право на жизнь у наткнувшихся на него солдат или других лисов. Не важно, кто противник, это всегда бой на смерть, в котором живым останется лишь победитель.

Тогда Хёнджин с сожаление вспоминал прошлое. Спокойные времена, когда он мог жить, не боясь за свою жизнь. Мог заниматься тем, что природой предназначено кумихо. Сейчас это всё такое далёкое и чужое, словно бы не про него. Словно это делал кто-то другой, запертый в его теле.

С годами изменилось так много всего, начиная от интересов, заканчивая самим образом жизни. Встреть он нынешний прошлого себя, какая была бы реакция? От совсем юного по меркам кумихо лиса-соблазнителя, до одного из немногих оставшихся в живых, нового сеульского супергероя.

На его пути было немало ошибок. Но без них он бы не стал тем, кто есть. верно? Он не жалеет о совершённом, понимая, что именно этот путь привёл его к новым верным друзьям и Феликсу.

При мысли о Феликсе всё внутри расцветает. Его Феликс. Его маленькое солнышко. Впервые за много лет Хёнджин чувствует себя по-настоящему счастливым. Да, в прошлом тоже были люди, которых он любил. Но время распорядилось так, что они остались в прошлом. И сейчас Хёнджин очень боится так же потерять Феликса. Это сознание сегодня ударило как никогда сильно. Но вместе с тем он понимает, насколько Феликс сильный. Не обычный человек, а маг. И эта мысль даёт хоть немного мнимого успокоения.

О дне, когда он вновь останется один, он думать не хочет. Смириться с мыслью, что всех близких людей приходиться терять пришлось ещё много десятилетий назад. Но лучше он будет счастлив хоть какое-то время, чем несчастен всегда.

Отчего-то собственная квартира кажется невмеру пустой и одинокой.

***

Сынмин устало валится на кровать, тут же чувствуя прикосновения Чанбина, отвлёкшегося от телефона, и расслабляясь в родных руках. Произошедшее вспоминать не хочется. Особо запомнившиеся моменты мелькают на периферии сознания. Его силы имеют ту же природу, что и у Алой Ведьмы. Но увиденное сегодня показало, насколько он далёк от её уровня. И он не может представить, что когда-то сможет так же. Впрочем, может дело в тренировках и постоянном использовании. ОН свои привык скорее прятать, чем демонстрировать.

— Она подумала, что ты её брат, — шепчет Сынмин, обращаясь к Чанбину. — Их тоже было двое, но один погиб. — Он замолкает, но после небольшой паузы добавляет. — Не смей умирать.

— Не собирался, Мин-а. — Сынмин чувствует лёгкую улыбку в его голосе. — Я не могу умереть, ведь тогда мне придётся оставить тебя. А я тебя оставлять не хочу.

— Вот и правильно, — соглашается Сынмин.

— Мне кажется, что всех больших злодеев уже одолели, — продолжает Чанбин. — Звуковой Монстр, Танос, Локи, Альтрон, Гидра… Кто еще там был? Нам остается только кражи да всякие местные преступления останавливать. Ничего особо опасного, верно? — Он отрывается от Сынмина, чтобы перевернуться на другую сторону кровати и посмотреть ему в глаза. — Мы все будем в порядке. И мы сильные. И не с таким справлялись.

— Угу, — соглашается Сынмин. — Я буду верить в это.

Чанбин возвращает внимание к новостной ленте. Столько радостных сообщений о вернувшихся людях. Это вселяет уверенность, что они всё делают правильно. Есть даже записи от самих вернувшихся, шокированных произошедшем и временным скачком, который пережили. Это достаточно помогает отвлечься от пережитого, но теперь другая мысль не даёт покоя.

— Хочешь встретиться с семьёй? — спрашивает его Сынмин.

— Что? — непонимающе переспрашивает Чанбин. Эта мысль мелькнула в голове буквально на мгновение, а Сынмин всё равно смог за неё зацепиться. — Да, я… думал об этом немного, — отвечает он. Он хочет. Но какая будет реакция? Вероятность, что это когда-то произойдёт, всё ещё кажется ничтожно маленькой. И даже представить эту встречу сложно. Но не будет ли Сынмину теперь обидно вновь поднимать разговор о родителях, когда его обошлись с ним столь ужасно? Но он много раз говорил, что не чувствует ничего на этот счёт.

— Это логично, если теперь ты захочешь их найти. Они тоже должны вернуться. И это правильно. Давай сделаем это?

— Нет, — твёрдо проговаривает он. Я ничего не чувствую к этим людям, я не могу называть их семьёй. Даже если бы мне сейчас сказали что-то вроде: «Они живы, можешь встретиться», я бы не сделал это. Но моё отношение к мои родителям — это моё, а твоё совсем другое. И будет правильно, если ты наконец найдёшь свою семью и дашь им знать, что ты не просто пропал без вести, ты жив. И Чан-хёну тоже следует так поступить. Поэтому, почему б не заняться этим сразу, как будет время?

— Спасибо.

Чанбин прикрывает глаза, обдумывая услышанное. Он действительно должен сделать это. Старые воспоминания всплывают в памяти. О счастливых моментах и ужасах от пережитой разлуке. Он не представляет, что чувствовали мать с отцом, когда он не вернулся домой ни вечером, ни на следующий день, ни даже спустя год. Может, он сможет вернуться спустя девять лет, ведь лучше поздно, чем никогда, да? К тому же для них всё ещё прошло только четыре года.

***

Чонин по комнате передвигается очень тихо, переодеваясь из геройского костюма в домашнюю одежду. В этот раз он попросил Феликса отправить его именно домой, а не с Чаном. Только вот мама точно знает, что дома его не было, поэтому он надеется, что женщина ещё спит, а иначе ему придётся оправдывать своё внезапное появление сразу в комнате. Возможно, ему всё же стоило пойти с Чаном или попросить Феликса открыть портал за пределы квартиры, но мысль пришла слишком запоздало. Зная, что произошёл второй щелчок, он думал только о том, как быстрее оказаться дома.

Чонин приоткрывает дверь и видит полоску света в коридоре. С кухни становятся слышны чуть приглушённые голоса.И это словно снимает последние ограничения в голове, он срывается с места, даже не думая об оправданиях. Он слишком много об этом думал, надеясь на обращение эффекта щелчка Таноса.

На кухне, на том же месте, что и пять лет назад, сидит отец. Совсем не изменившийся. Увлечённо слушает рассказ матери о том, что произошло за это время. Чонин останавливается в проходе, оцепенев. Его замечают через несколько секунд. Отец поднимается с кухонного табурета, чтобы подойти и обнять сына.

— Чонин, как же ты вырос, — говорят ему. Чонин чуть всхлипывает и обнимает в ответ. — Поверить не могу, что прошло целых пять лет.

— Я верил, что щелчок Таноса отменят, — отвечает он. Правда верил. Даже думал, что самим придётся это заниматься.

— Чонин, расскажи нам, где ты пропадал? — с нотками упрека звучит голос матери, так и не сдвинувшейся с места. Она смотрит как всегда строго. — Такой кошмар за последние дни произошел. — Речь о Звуковом Монстре и последующем возвращении Таноса, о котором трубят все новостные каналы. — И ты куда-то постоянно пропадаешь, совсем не бережешь мои нервы.

— Ну, что же ты так, Чонин-а, — мягко, по-доброму говорит отец, выпуская из объятий. — Все с друзьями, наверно, время проводишь, но маму-то стоило предупредить.

— Да, я был с Чан-хеном и остальными! Мы познакомились в университете, — восклицает Чонин, обращаясь к отцу. Ему не терпится рассказать, что произошло за эти пять лет. — И ты знала об этом, — добавляет он матери.

— Ох, ладно, — отмахивается женщина. Не будь тут отца, она бы устроила ему настоящую взбучку, но видимо его возвращение смягчило углы. — Я отойду на минутку, вам есть, что обсудить.

Она выходит с кухни, удаляясь, судя по всему, в свою спальню. Чонин тут же начинает свой рассказ. Про всех друзей, замалчивая об их способностях, как они встретились, что пережили вместе. Особенно много говорит про Чана, сам того не осознавая. Рассказывает про Звукового Монстра, опуская момент с облучением. Увлекшись, он не замечает, как на кухню возвращается мама. Лицо у нее белее мела, а в руках тот самый тёмно-серый костюм, который Чонин так опрометчиво оставил в своей комнате, надеясь, что туда никто не зайдёт. Уже все успели узнать о новой геройской команде. И костюм Чонина, с отличительной символикой и закреплённым на руке коммуникатором, ни с чем не спутать.

— Чонин, что это? — чуть подрагивающим голосом спрашивает она. Чонин оборачивается и бледнеет.

— Зачем ты заходила в мою комнату? — вопросом на вопрос отвечает он, поднимаясь со своего места и желая забрать вещь из рук. В голове носятся мысли, в попытке придумать достойное оправдание.

— Я спрошу еще раз, — вновь произносит она, на этот раз тверже, отводя руку. — Что это такое?

— Отдай, это мое! — Чонин паникует. Ему нельзя раскрывать свою личность. Это может подвергнуть их опасности.

— Давайте успокоимся и все обсудим, — останавливает их отец, понимая, что ситуация начинает накаляться. Чонин наконец хватается за ткань и выдёргивает её из материнских рук, прижимая костюм к себе. Хорошо, что регуляторы с ушей он снял, а значит устройство в ушах не заметно. Он не представляет, что было бы, если бы женщина сорвала их, одним неаккуратным движением возвращая ему всю полноту слуха.

— Ты совсем убиться решил! — восклицает мать. — В герои подался! Ни о жизни своей не думаешь, ни о матери! Чонин, о чём ты думал? Ты же обычный человек, тебя убьют при первой возможности!

Чонин, не желает выслушивать её, за последние пять лет он по горло сыт всякими нотациями и нравоучениями на каждый его шаг. Он убегает в свою комнату, захлопывая дверь. К горлу подбирается ком душащих слез. Он думал о том, что однажды его могут раскрыть родители, но не думал, что так скоро и что получит столько осуждения. Он тянется к телефону, лежащему в кармане, и звонит на первый контакт в быстром наборе. Три гудка кажутся невероятно долгими.

— Чан-хён, забери меня, пожалуйста.

***

Чан разминает напряжённые мышцы. После закрытия портала он только успел переодеться. За окном видна полоса рассветного неба. Тело накрывает усталостью, но спать он не ложится. Понимает, что так окончательно перепутает день с ночью, а на восстановление режима уйдут долгие попытки.

Не зная, чем себя занять, он тянется к телефону, где принимается читать истории вернувшихся людей. На лице появляется невольная улыбка от историй о воссоединениях, люди деляться произошедшим со всем миром, рассказывая о своём счастье.

За чтением проходит минут десять-пятнадцать, после чего экран перекрывает входящий вызов. Высвечивается контакт Чонина. Чан хмурится, не понимая. Разве Чонин не должен проводить время, воссоединяясь с семьёй? Он отвечает на вызов. На другом конце пустым голосом Чонин просит его забрать из дома.

Чан подрывается с места, в считанные секунды переодеваясь в уличную одежду и вызывая такси. Автомобиль ждет сидя в коридоре и нервно постукивая пальцами по корпусу телефона. Долгие три минуты. По голосу Чонина он понимает, что что-то не так. Он знает, как Чонин ждал возвращения отца. Поэтому происходящее сейчас совсем не понимает.

Что случилось?

Эта мысль не выходила из головы. Наконец, такси приезжает. Всю поездку Чан обдумывает звонок, прикидывая в голове варианты. Если до этого мысли были о щелчке и, немного, о битве, то сейчас их вытесняет беспокойство. Прося таксиста подождать у подъезда, Чан забегает в дом, скоро поднимаясь по лестнице, не желая ждать лифт. Стоя у двери, он отправляет Чонину СМС о том, что ждет его. Но ответа так и не приходит. Чан решается позвонить. Дверь ему открывает незнакомый мужчина.

— Здравствуйте, — здоровается Чан, кланяясь. Он догадывается, что человек перед ним — отец Чонина. — Чонин просил приехать, у него что-то случилось? — неуверенно спрашивает он.

— А вы, я догадываюсь, тот самый Бан Чан? — с какой-то усталостью в голосе спрашивает его мужчина.

— Верно, — кивает Чан. — Я могу его увидеть?

Только он успевает это сказать, как Чонин показывается в коридоре, быстро преодолевая расстояние и бросаясь к Чану. Только после этого Чан замечает за его спиной полный вещей рюкзак.

— Пожалуйста, поехали отсюда, — шепчет Чонин. Он отрывается от Чана и бросает на отца грустный взгляд. — Прости, что так получилось.

— Ничего, — вздыхает мужчина. — Я поговорю с твоей мамой о гиперопеке. Но и ты ее пойми, она просто боится за тебя. И я может многое сейчас не понимаю, но если то, что сказала твоя мать правда, то я тоже это не одобряю.

Слова звучат, как последний гвоздь в крышку гроба. Чонин выдавливает из себя улыбку и кивает, закрывая за собой дверь. В такси до квартиры Чана едут молча. И только переступив ее порог, Чонин рассказывает о произошедшем. Главной новостью становится его незапланированное раскрытие перед родителями. Он заверяет, что никто кроме них не узнает. Но всё же его очень задевают слова матери о геройстве. Всё то, что он после слышал через стену в комнате. Женщина была сильно против этого занятия, не понимая, как ее сын, самый обычный человек, может таким заниматься. Считая это истинным самоубийством. В чём-то она была права, не зная всей правды, но менее обидными от этого слова не становились. звучали так, словно он вообще ни на что в этой жизни не способен, кроме как сидеть рядом с ней за десятью замками.

Чан может это лишь выслушать его эмоциональный рассказ и поддержать Чонина. Всё же ему не под силу изменить чье-то мнение. За окном видится рассвет. Чонин, выговорившись, придвигается ближе к Чану, прижимаясь спиной к груди, пытается бороться с сонливостью и молча позволяет себя обнимать.

— Чан-хён, — спрашивает он. — Почему ты приехал так быстро? Ну, я же не говорил, что в опасности или что-то еще. Ты бы мог не торопиться.

Чан задумывается. Это действительно так. Но то, как звучал голос Чонина, говорило ему, что не стоит медлить. Что-то внутри подсказывало, что он должен оказаться рядом как можно скорее. Чонина хочется укутать в тёплый плед и уберечь от любой опасности. В голове всплывает не так давно услышанное признание. Чан всё это время слишком часто возвращался к нему, пытаясь понять, что чувствует на самом деле. Конечны, ответ, давно сформулированный, пугал, заставляя возвращаться к размышлениям ещё и ещё. Он должен быть уверен, что не ошибается, что не сделает больно своими действиями и неосторожными словами. Он не может позволить себе разбить Чонину сердце своими заблуждениями.

— Я беспокоился о тебе, — медленно проговаривает он, смотрел куда-то в стену перед собой. Чонин понимающе хмыкает. Чуть помолчав, он всё же добавляет. — Думаю, я люблю тебя.

***

Джисон продолжает сверлить взглядом стену перед собой. Минхо, видя его нервозность, сжимает его ладонь в своей под столом. Джисон переводит на него взгляд, замечая ободряющую улыбку. Наверное, он всё же зря попросил Минхо пойти на эту встречу с ним, в качестве моральной поддержки. Сейчас они сидят в маленькой пиццерии в Квинсе, практически пустой, если не считать людей за столиком на другом конце зала. Они пришли рановато, а остальная часть команды прогуливается где-то в городе, дав им время побыть наедине.

Наконец колокольчик над дверью оповещает о приходе нового посетителя. Питер Паркер осматривает помещение, пока не замечает их и не подходит к столику, занимая место напротив. Минхо пододвигается ближе к спинке кожаного диванчика, всем своим видом показывая, что не планирует вмешиваться в предстоящий разговор. Официант как раз приносит сделанный Джисоном заказ, одной пиццы должно хватить на этот диалог. Только никто не торопиться его начать, не зная, о чём именно стоит говорить в первую очередь.

— Мы так и не познакомились нормально, — всё же заговаривает Джисон. — Хан Джисон, двадцать три года, Железный Дракон, — проговаривает он, протягивая руку вперёд. Из-за рукава кофты выглядывает браслет с наночастицами костюма.

— Питер Паркер, всё ещё семнадцать лет, Человек-Паук. — Питер приветственно пожимает руку, задерживая взгляд на браслете. — Приятно познакомиться. Я… Могу я спросить, да? — неуверенно уточняет он. Джисон согласно кивает. — Мистер Старк был твоим наставником? Я просто, видел костюм, и это очень похоже на его работу, к тому же вы вместе сражались, вот я и подумал… Извини, я, наверное, слишком резок. Вы кто-то типа новых членов команды Мстителей, да? То есть, я не то чтобы имею что-то против, просто целых пять прошло, сложно наверстать упущенное, — говорит он, формируя мысль на ходу, то и дело сбиваясь и начиная тараторить.

Джисон внимательно его выслушивает. До него доходит смысл вопросов, которые задаёт Питер. Тот смысл, что скрывается между строк. Отец рассказал ему, что за несколько часов до первого щелчка посвятил Паука в Мстители, а затем его стёрло на Титане. Питер успел побыть Мстителем всего ничего. И отец в то время был его наставником, помогал с костюмами, оказывал поддержку. Питер хочет узнать, связывали ли их такие же отношения.

— Ты же понял, да? — неожиданно спрашивает Минхо. В отличие от Джисона, говорящего с Питером на английском, сейчас он обращается на корейском. — Вы думаете друг о друге совершенно одинаково. Думаете, что стали заменой другому.

Джисон кивает. Он и сам уже пришёл к этой мысли, но всё же хочет озвучить её, чтобы убедиться в своей догадке.

— Ты думаешь, что Старк нашёл тебе замену в моём лице? — напрямую спрашивает он. Питер отводит взгляд.

— Не то, чтобы замену, просто… — бормочет он, поджимая губы. — Возможно, да. Я скорее всего не прав, я никогда не был его стажёром официально или кем-то ещё, чтобы меня заменять.

— Знаешь, — произносит Джисон, откидываясь на спинку диванчика. — Когда он пришёл ко мне в две тысячи восемнадцатом, я думал точно так же. — Джисон вздыхает, вспоминая то время. Питер непонимающе хмурится. — Я считал, что он испытывает вину, за то, что не уберёг тебя, поэтому пришёл ко мне, чтобы в моём лице найти замену. Возможно, всё действительно начиналось так, но я рад, что наши взаимоотношения претерпели изменения. К тому же, мы же не Мстители, даже живём не в Америке. Ему надо было заморочиться, чтобы добраться до меня.

— Не Мстители? — Питер удивлённо вскидывает брови. — Да, видимо многое произошло, совсем не успеваю наверстать всё пропущенное.

— Мы — Громовые, из Сеула, — объясняет Джисон. — И в две тысячи восемнадцатом никто из нас не был героем.

— Тогда я совсем ничего не понимаю, — вздыхает Питер.

— Здесь мы переходим к разгадке. Старк пришёл в наш дом спустя месяц после щелчка. Если бы он искал нового гениального протеже, то было бы логичнее найти кого-то в Нью-Йорке, а не Корее, слишком далеко, согласись? — Вопрос риторический, но Питер всё равно кивает. — Тони Старк… — Джисон делает глубокий вдох, готовясь сказать самое важное. — Он мой отец.

— Что? — на выдохе произносит Паркер. Вид у него удивленно-растерянный. — Как это возможно?

— Ну, двухтысячный год, новогодняя вечеринка, моя мать была в командировке в Нью-Йорке, — перечисляет Хан. — И вот они, последствия. — Джисон указывает на себя.

— Но почему мистер Старк никогда раньше не говорил о тебе?

— Мы не общались восемнадцать лет, — объясняет Джисон. — Я вообще не думал, что он когда-нибудь обо мне вспомнит.

— Я видел в сети статью, где говорилось, что ты можешь быть приемником Железного Человека, — задумчиво тянет Питер. — И ещё одну, где рассказывалось, что у мистера Старка есть сын. Я тогда так и не понял, о чём речь, ведь видел только Морган. Получается, там говорилось о тебе?

— Наверное, — пожимает плечами Джисон. — Об этом знает буквально несколько человек. Там скорее всего просто зацепились за семейный реестр, в котором появилось новое имя: Питер Джеймс Старк. Они не знают, что это.

— Чёрт… Я тогда подумал, что это несправедливо. Меня мистер Старк так долго игнорировал, не воспринимал всерьёз, а тут частью Мстителей стал герой-новичок. Видимо, я очень ошибся. Это логично, что сделал тебя своим преемником, — голос Питера звучит сдавленно, словно он действительно считает, что ему нашли замену.

— Хах, знаешь, когда ты только появился в поле зрения СМИ, они стали называть именно тебя приемником Железного Человека. И я тогда думал: «Почему он обращает внимание на других людей, но даже не вспоминает про меня?» И какое-то время была эта обида, но сейчас я понимаю, что она абсолютно бессмысленна. По многим причинам. И даже глупа, учитывая, что я тебя не знал, — делится переживаниями прошлого Джисон. — И я точно не его наследник. У Железного Человека нет геройских приемников. Ты — это ты, Человек-Паук, герой улиц. А я — это я, член команды Громовые. Думаю, — он усмехается. — Его наследницей правильно называть Морган.

— И верно, — усмехается Питер. — Думаю, мы изначально друг друга неправильно восприняли.

— Да, — кивает Хан. — Было бы неплохо как-нибудь поработать вместе. Но желательно не с таким масштабным катаклизмом, как Танос.

— Чан-хён пишет, что они уже на подходе, — встречает в разговор Минхо, показывая Джисону телефон с открытой перепиской.

— Уже? Я думал они только через несколько часов появятся, — удивляется Джисон. Видимо, путешествие по городу они осуществляли порталами, а не на метро.

— Стоит учитывать, что они ушли раньше нас, — аргументирует Минхо. — Будут тут с минуты на минуту.

— Наверное, мне стоит уйти, — бормочет Питер.

— Можешь остаться, никто не будет против познакомиться с тобой, — останавливает гео Джисон. — К тому же, у каждого из нас есть тайна личности. Хоть что-то объединяющее.

— Было бы здорово.

Через минуту силуэты друзей становятся видны в дальнем окне. Они с шумом заваливаются в пиццерию, тут же находя их столик и начав без умолку трещать обо всём, что сегодня обошли.