Где-то на тумбочке надрывается визжащей мелодией и попадающей прямо в такт вибрацией телефон. Хочется, безумно сильно хочется совсем отрубить его, да пальцы по кнопке отключения не попадают.

Будильник отложен раз в десятый, уже половина этажа успела заценить новую мелодию, от которой в ближайшие две недели будет тошнить.

Линн безумно сильно хочется спать и сдохнуть.

Линн безумно сильно хочется ударить своего соулмейта, потому что музыку в голове ничем не заткнуть. Другие люди живут и радуются, а ей, кажется, судьба просто подарила шизу, чтоб скучно не было.

Линн в долгу не остаётся и тянется за телефоном, чтобы включить что-то такое, от чего у нормального человека кровь из ушей польётся.

С губ от взгляда на экран слетает тихое "блядь".

Соулмейт спасён от особого плейлиста, а Линн начинает носиться по квартире в попытке быстро собраться и успеть хотя бы ко второму уроку.

Линн по праву занимает первое место среди разочарований школы. Хотелось бы назвать шарагой, совсем под стать ей самой, но академия, на бюджете в которой она держится только чудом, под это название как-то не подходит.

Линн когда-то очень хотелось получать стипендию и быть гордостью своего курса. Линн когда-то сидела ночами над уроками, лишь бы всё было идеально.

А потом Линн конкретно заебалась и что-то пошло не так.

Может, родителям резко стало пофиг как на её учёбу, так и на неё в принципе. А может, мозг - если внутри черепушки он вообще есть - на фоне хренового принятия классом ушёл в апатию, чтобы шарики за ролики не заехали.

Линн честно не знает и знать не хочет.

Жизнь Линн давно катится в тартарары и её это устраивает, она каждый раз активно лезет наверх лишь для того, чтобы потом разбежаться хорошенько и полететь вниз, больно ударившись в конце о дно.

В конце концов, лучше наслаждаться тем, что есть сейчас. Лучше уже не будет.

Линн воротит от запаха кофе, который приходится глотать после очередной бессонной ночи. У Линн скоро в груди болеть начнёт от очередного энергетика, выпитого прямо перед школой, чтобы точно не отрубиться прямо на уроке.

Пока все ученики идут в столовую или достают свои бенто, Линн жуёт приторную жвачку и опускает взгляд в парту, чтобы не глазеть на других, [как жалкая, побитая голодом и жизнью псина].

Дома Линн ждёт пачка невкусных чипсов и горький чай. Линн чувствует, как болезненно сжимается желудок.

Соулмейт три перемены подряд с помощью всего, что, похоже, звучит в его наушниках, пытается завести разговор.

«‎Dude, how do you feel?»

Линн отвечает ему стандартным «‎I'm not okay»¹, переключая в начало припева всю перемену.

Из их пары, похоже, более погано соулмейту, потому что Линн чувствует, что тому нужна помощь.

Интересно, кто кого быстрее добьёт. Сама Линн своего соулмейта или жизнь её.

***

Кажется, жизнь её - понимает Линн через пару недель, когда голова начинает болеть не только от недосыпа, но и от постоянного шума рядом.

Источник шума не идёт к чёрту, а жаль. Источник шума сверкает улыбкой и словно что-то хочет сказать, но не может.

Источник шума это парень с параллели, Окумура вроде.

Линн не понимает, почему тот прицепился именно к ней.

Линн честно посылает его, не раз причём, уходит прямо посреди разговора и в школе позорно сбегает от него в женский туалет.

[Линн на самом деле слишком страшно принимать протянутую руку и покидать свой некомфортный, холодный мирок.]

Окумура, к сожалению, не идёт нахер ни через неделю, ни через три.

Окумура, к сожалению, не даёт ей даже покурить за академией поздним вечером, когда становится особо погано.

Линн привычно, закусив губу, тушит окурок о запястье, когда Окумура отворачивается, и быстро натягивает рукав пониже, чтобы он потом ничего не заметил.

Линн не нужны все эти вопросы и попытки помочь.

[Линн на самом деле очень нужна помощь и умение спокойно принимать что-то хорошее.]

Окумура кажется странным. Будто не от мира сего. Ему бы гулять с целой толпой бест френдов, меняя каждый день компанию, а не таскаться с какой-то чмошницей, которую наверняка даже соулмейт, наплевав на так называемые правила их мира, ненавидит.

Друзей, как Линн узнаёт во время одного из разговоров, у Окумуры нет.

Линн почему-то грустно усмехается.

***

Эмо-фаза - или что это ещё - приходит резко, но без эффекта неожиданности.

Часов в двенадцать ночи Линн втыкает наушники и вылезает на улицу через окно.

В таком же виде, забив на школьный устав, тащится в академию.

Кривые стрелки, сделанные подводкой из местного магазина, даже не расплываются. Волосы, выжженные дешманской краской, наощупь хуже соломы. Зато форма школьная, не прикопаешься.

Даже к ректору не отправляют.

Очередная прогулка, только уже ночью, перестаёт вызывать усталый вздох.

Наверное, она привыкает.

[Наверное, ей, всё же, хочется принять помощь.]

Окумура пытается её развеселить. Окумура рассказывает истории, и Линн впервые слушает его с интересом, а не с желанием долбануть книгой.

Линн после прогулки впервые за кучу времени высыпается и не треплет соулмейту нервы своим состоянием.

Ну, если только немного.

Окумура ведёт себя так, словно они друзья. Окумура заходит к ней в класс и уже не бегает по коридорам. Окумура делает много чего - Линн убеждает себя, что просто устала посылать его.

Окумура на обеденной перемене протягивает ей бенто, говорит, что для неё готовил.

Месяца два назад Линн бы высыпала содержимое ему на голову.

Сейчас Линн молча кивает и впервые за много времени вспоминает, как это - нормально есть и не чувствовать голод хотя бы пару часов.

Речи о том, что бы приготовить в качестве благодарности что-то такое же, даже не идёт. Даже не потому, что Линн почти все зовут неблагодарной сучкой. Со своими кривыми руками она скорее спалит квартиру, чем хотя бы яичницу пожарит, поэтому идея откладывается вместе со спичками.

А жаль.

***

У Линн все пальцы в пластырях, кое-где остались куски клея, которые не удалось отодрать. У Линн неудачная попытка прыгнуть от заёбанности в окно, потому что она живёт на втором этаже.

У Линн в руках маленький коллаж из кучи разных фотографий, цветного скотча и наклеек и самодельная плюшевая игрушка.

Окумура смотрит на неё с вопросом, но подарки принимает и улыбается ярко-ярко, до ямочек на щеках.

Линн щурится и хочет отвернуться. Напрягается, когда Окумура берёт её ладони своими и целует тыльную сторону каждой.

"Как старомодно."

Линн отдёргивает руки, когда рукава ветровки задираются и под светом фонарей становятся видны маленькие круглые ожоги.

- Мне не нужны твои комментарии по этому поводу. Мне не нужна твоя помощь с этим.

У Линн все запястья, все руки, до самых плеч, в бабочках. Бабочки нарисованы акриловыми красками, свистнутыми у кузины, цветными ручками и сверху посыпаны блёстками, которые Линн иногда сыпет себе на лицо поверх палёного косметоса.

Линн сама себе помогает этими [бесполезными] советами из интернета.

У неё "умерло" уже четыре бабочки. Двоих зацепило лезвием во время нервного срыва, остальные - под сигаретами, успев пропахнуть блевотным табаком.

Линн хочет изрисовать бабочками бёдра, но для этого надо отказаться от юбок. Линн хочет изрисовать бабочками ещё и рёбра, но тогда половина сдохнет или сразу же, оказавшись на старых шрамах, или от постоянных растяжек.

Линн разворачивается и быстро-быстро идёт. Не домой, не к академии. Просто куда-нибудь, лишь бы подальше от этого парня.

Линн бы уйти далеко-далеко, где нет всех проблем. Она обязательно создаст новые.

Потому что она всегда всё портит.

Себя и чужие жизни в том числе.

***

Линн забивает на школу в любимом лайтовом режиме, после уроков заносит домашку учителям и валит, как только видит хоть кого-то знакомого.

Чёртову соулмейту, видимо, тоже несладко, потому что в груди очень сильно болит, а голову разрывают не лучшие мысли. Даже музыку слушать не хочется.

Вместо этого Линн которую ночь слышит одну и ту же песню, от которой её скоро затошнит.

«‎Вернись! Я не хочу без тебя спать, я не хочу умереть в кровати, я не хочу без твоих объятий, невыносимо тебя желать»².

Линн одной ночью давится сгоревшей едой и запивает её очередным энергетиком, купленным по паспорту кузины.

Плохо снова им обоим. Какая прелесть.

***

Линн уже час слушает надрывающийся будильник и никак не может заставить себя подняться. Сегодня выходной, но ей всё равно приспичило встать пораньше.

На лице возможный максимум косметики, который смотрится не блевотно, волосы заплетены. В целом, даже не хочется разбить зеркало от взгляда на себя.

Линн не понимает, чего хочет добиться. Не понимает, зачем идёт к берегу озера, с которого так позорно сбежала. Не понимает, почему, завидев Окумуру, не бежит прочь.

Ничего не говоря, закатывает рукава рубашки до локтей, тянет юбку вверх, чтобы были видны следы порезов.

Блядство на самом деле.

- Всё ещё хочешь вытягивать меня из моего болота? Я барахтаюсь в нём с начала старшей школы и до сих пор не могу выплыть.

Окумура осторожно, _слишком бережно_, берёт её за запястья и проводит по ним большими пальцами. Проводит по бабочкам, по коркам ожогов, по белеющим кружкам и полоскам.

- Я действительно неблагодарная сука, Окумура. Я не умею принимать всё это, я-

- Ты пришла сюда и показала мне это, - вдруг прерывает её Окумура. - Ты не хочешь отягощать меня, а могла бы просто пользоваться тем, что я, как идиот, бегаю за тобой и помогаю.

Линн понимает, что ей абсолютно нечего сказать, и кивает.

- Значит, ты точно не настолько плохая, как думаешь о себе.

- Ты странный, Окумура.

- Ты тоже. - пожимает он плечами. - А вместе мы бракованный дуэт.

Линн вдруг усмехается как-то устало, понимая отсылку.

Окумура отпускает её руки, накидывает ей на плечи свою куртку.

Только сейчас Линн понимает, что на улице до зубного стука холодно, и кутается в куртку.

Вот дура, даже кофту не взяла.

***

Окумура всё ещё странный, но Линн не бегает от помощи, хотя ей очень, очень хочется.

Окумура всё ещё странный. Он тянет её на ночные прогулки, на крыши, в парки и в другие места. Утягивает её в танец при любом удобном случае. Советует песни, обрабатывает после истерик и действительно пытается помочь. Линн дышится легче и лицо себе хочется расцарапать гораздо реже.

Но Линн всё ещё чувствует боль в груди от соулмейта, которого, видимо, совсем накрывает.

Линн тоже накрывает - волной от падения в реку, когда от боли тело вдруг парализует на несколько секунд.

А ещё Линн совсем не умеет плавать и думать. Её тянет ко дну только собственный вес, а болезненной смерти в ручки - ещё и холод, ведь она снова не додумалась нормально одеться.

***

У Линн очень болит голова. Линн очень холодно. Она словно через вату слышит голоса родителей, бормотание кузины и какой-то писк. Пытается раскрыть глаза и посмотреть, что происходит, но всё жутко мутное.

Линн не понимает, через какое время окончательно приходит в себя.

Вокруг светло до боли в глазах и немного пахнет лекарствами. Локоть болит, к нему тянется тонкая трубка от капельницы.

Палата. Похоже, она в больнице

Линн обводит взглядом палату и останавливается чуть правее своей койки.

Окумура. Спит прямо так, стоя перед койкой на коленях и уронив голову на одеяло.

Линн прикладывает ладонь к виску и трёт его, только сейчас понимая, что помогло ей окончательно проснуться.

Музыка в голове.

Как всегда, соулмейт, спасибо.

Койка неприятно скрипит, и Окумура, кажется, тут же поднимает голову, словно и не спал вовсе.

Окумура поднимается, спрашивает её о самочувствии и что-то говорит-говорит-говорит. Рассказывает, как вытащил из реки, как боялся, что скорая не откачает, как сидел перед палатой до самого приезда родителей и как выпросил у них право на посидеть рядом.

Линн совсем не признаёт того, что ей приятно волнение.

Линн кивает в знак благодарности и жестом просит его остановить поток слов - голова болит чуть сильнее.

- Мне позвать медсестру?

- Не нужно.

Линн только сейчас замечает, что у Окумуры в левом ухе наушник. Наверное, он уснул с музыкой, пока ждал её, Линн, пробуждения.

Щёлк.

Линн манит его к себе, как бы говоря: "наклонись".

- Ты хочешь мне что-то сказать?

Окумура наклоняется, и они с Линн несколько долгих секунд играют в гляделки.

У Линн в голове играет тихо:

«‎Каждый, кто делал тебе больно - покойник. Укрою тебя пледом, посажу на подоконник».

Она смотрит на Окумуру и пытается прикинуть шансы.

- Залезу под свитер, в самое сердце, - подпевает она песне, смотря точно в чужие глаза. - Ты - холодный Питер, но в тебе можно согреться.

У Окумуры, кажется, во взгляде появляется удивление вместе с чем-то, похожим на отказ верить в ситуацию.

- Каждый шрамом на запястье остался, - подхватывает он, присаживаясь рядом. Осторожно берет Линн за руку, проводит по белёсым следам. - Я убью всех тех, кто посмел тебя касаться.³

Боль в груди становится слабее. Кажется, всё встаёт на свои места, и Линн позволяет себе ещё слабой рукой, пытаясь не вырвать этим жестом катетер, щёлкнуть Окумуру по лбу.

- В попытке помочь мне ты совсем забыл про себя.

Кажется, раньше Линн это не должно было волновать.

Окумура согласно кивает и обнимает её. Аккуратно, как фарфоровую куклу, словно боясь разбить. Линн устало прикрывает глаза, укладывая подбородок ему на плечо, и выдыхает.

Что-то точно пошло не так.

Кажется, Линн впервые за много времени может свободно и легко дышать.