— И последнее: я знаю, как деньги окрыляют тело, не душу, — сказал мне отец перед прощанием, — потому не поднимайся на них слишком высоко, береги себя от тяжёлого падения. От всего, впрочем, береги.

В его протянутой руке лежала пачка купюр, повязанных красной резинкой. Я не стал давить из себя скромность — схватился за них сразу.

Шершавые. Привычные.

Отец не изменил взгляда, он уже давно смирился с мыслью о моей "неисправности", опустил руки. Я уверен, что и этот утренний диалог, неловкое прощание, нужно было его эго — никак не мне.

— Я потрачу эти деньги с умом, пап, — соврал я ему в ответ.