***

На Тисовой улице, в городе Литтл-Уингинг, Графство Суррей, было тихо и спокойно, впрочем, как и всегда. Здесь редко случалось что-то действительно интересное, максимум, кто-то узнавал о семейных ссорах какой-нибудь пары и уже через пару часов об этом знали все кумушки в городке. Петунья Дурсль была такой же любительницей сплетен, да и что еще делать молодой женщине, не занятой ничем, кроме заботы о собственном муже и репутации? Вот именно, что ничего. Она даже состояла в клубе домохозяек, который собирался каждую субботу в доме миссис Диггс, основательницы клуба, и ее там признавали одной из лучших женушек, а уж как любили ее фирменные булочки с изюмом!

Но даже она сегодня не могла, выглянув в окно своего дома, узнать, происходит ли там что-нибудь и не возвращается ли кто-нибудь из соседней поздно домой. А все из-за странного человека, который, появившись в конце улицы в каком-то цветном халате, достал из кармана зажигалку, или нечто похожее, и… Просто потушил все фонари на улице, так что стало слишком темно, чтобы увидеть хоть что-то. Альбус Дамблдор, а именно так звали странного человека, посмотрел на результат своей работы и довольно хмыкнул.

Дамблдор засунул свою зажигалку — точнее, гасилку, — обратно во внутренний карман мантии и двинулся к дому номер четыре. А дойдя до него, сел на забор рядом с кошкой и, даже не взглянув на нее, произнес:

— Странно видеть вас здесь, профессор МакГонагалл, — он улыбнулся и повернулся к полосатой кошке, но та уже исчезла. Вместо нее на заборе сидела довольно сурового вида женщина в очках, форма которых была до странности похожа на отметины вокруг кошачьих глаз. Она тоже была в странном халате, — мантии, — только в изумрудной. Ее черные волосы были собраны в тугой узел на затылке. И сразу было заметно, что вид у нее раздраженный.

— Как вы меня узнали? — спросила она.

— Мой дорогой профессор, я в жизни не видел кошки, которая сидела бы столь неподвижно.

— Станешь тут неподвижной — целый день просидеть на кирпичной стене, — парировала профессор МакГонагалл.

— Целый день? В то время как вы могли праздновать вместе с другими? По пути сюда я стал свидетелем, как минимум, дюжины вечеринок и гулянок, — но профессор МакГонагалл лишь рассерженно фыркнула.

— О, да, действительно, все празднуют, — недовольно произнесла она. — Казалось бы, им следовало быть немного поосторожнее. Но нет — даже маглы заметили, что что-то происходит. Они говорили об этом в новостях. — Она резко кивнула головой в сторону темного окна, за которым находилась гостиная Дурслей. — Я слышала. Стаи сов… падающие звезды… Что ж, они ведь не полные идиоты. Они просто обязаны были что-то заметить. Подумать только — звездопад в Кенте! Не сомневаюсь, что это дело рук Дедалуса Дингла. Он никогда не отличался особым умом.

— Не стоит их обвинять, — мягко ответил Дамблдор. — За последние одиннадцать лет у нас было слишком мало поводов для веселья.

— Знаю, — в голосе профессора МакГонагалл появилось раздражение. — Но это не оправдывает тех, кто потерял голову. Наши люди ведут себя абсолютно безрассудно. Они появляются на улицах среди бела дня, собираются в толпы, обмениваются слухами. И при этом им даже не приходит в голову одеться, как маглы… Но я здесь не из-за этого. Полагаю, вы не скажете мне, почему вы оказались именно здесь?

— Я здесь, чтобы отдать Гарри его тете и дяде. Они — единственные родственники, которые у него остались.

— Неужели вы… Неужели вы имеете в виду тех, кто живет здесь?! — вскрикнула профессор МакГонагалл, вскакивая на ноги и тыча пальцем в сторону дома номер четыре. — Дамблдор, вы этого не сделаете. Я наблюдала за ними целый день. Вы не найдете другой парочки, которая была бы так непохожа на нас. И у них есть сын — я видела, как мать везла его в коляске, а он пинал ее ногами и орал, требуя, чтобы ему купили конфету. И вы хотите, чтобы Гарри Поттер оказался здесь?!

— Для него это лучшее место, — твердо ответил Дамблдор. — Когда он повзрослеет, его тетя и дядя смогут все ему рассказать. Я написал им письмо.

— Письмо? — очень тихо переспросила профессор МакГонагалл, садясь обратно на забор. — Помилуйте, Дамблдор, неужели вы на самом деле думаете, что сможете объяснить в письме все, что случилось? Эти люди никогда не поймут Гарри! Он станет знаменитостью, даже легендой — я не удивлюсь, если сегодняшний день войдет в историю как день Гарри Поттера! О нем напишут книги, каждый ребенок в мире будет знать его имя!

— Совершенно верно, — согласился Дамблдор, очень серьезно глядя на профессора поверх своих затемненных очков. — И этого будет достаточно для того, чтобы вскружить голову любому мальчику: стать знаменитым прежде, чем он научится ходить и говорить! Он даже не будет помнить, что именно его прославило! Неужели вы не видите, насколько лучше для него самого, если он будет жить здесь, далеко от нашего мира, до тех пор, пока не вырастет и будет в состоянии справиться со своей славой?

Профессор МакГонагалл поспешно открыла рот, чтобы сказать что-то резкое, но, передумав, сделала глубокий вдох и перевела дыхание.

— Да… Да, конечно же вы правы. Но скажите, Дамблдор, как мальчик попадет сюда? — она внимательно оглядела его мантию, словно ей вдруг пришло в голову, что под ней он прячет Гарри.

— Его принесет Хагрид.

Минерве сказать на это было нечего, поэтому она замолчала, думая о чем-то своем. Ночную тишину нарушили приглушенные раскаты грома. Их звук становился все громче. Дамблдор и МакГонагалл стали вглядываться в темную улицу в поисках приближающегося света фар. А когда они наконец догадались поднять головы, сверху послышался рев, и с неба свалился огромный мопед. Он приземлился на Тисовой улице прямо перед ними.

— Ну наконец-то, Хагрид, — в голосе Дамблдора явственно слышалось облегчение. — А где ты взял этот мопед?

— Да я его одолжил, профессор Дамблдор, — ответил гигант, осторожно слезая с мопеда. — У молодого Сириуса Блэка. А насчет ребенка — я привез его, сэр.

— Все прошло спокойно?

— Да не очень, сэр, от дома, считайте, камня на камне не осталось. Магглы это заметили, конечно, но я успел забрать ребенка, прежде чем они туда нагрянули. Он заснул, когда мы летели над Бристолем.

Дамблдор и профессор МакГонагалл склонились над свернутыми одеялами. Внутри, еле заметный в этой куче тряпья, лежал крепко спящий маленький мальчик На лбу, чуть пониже хохолка иссиня-черных волос, был виден странный порез, похожий на молнию.

— Значит, именно сюда… — прошептала профессор МакГонагалл.

— Да, — подтвердил Дамблдор. — Этот шрам останется у него на всю жизнь, как символ победы, — волшебник забрал ребенка и направился к дому, где и проживала семья Дурслей, самые близкие кровные родственники нового Героя Магической Британии — Гарри Поттера, Мальчика-который-выжил. Маленький волшебник, который победил Темного Лорда и выжил после Авады Кедавры. Он вложил в складки одеяло конверт с письмом и оставил ребенка на крыльце. — Мальчика ждет великое будущее…

Прошло еще какое-то время и все трое исчезли. Улетел мопед с невероятно большим человеком, исчезла женщина, превращающаяся в кошку, и, наконец, с тихим хлопком исчез старик, не забыв вернуть свет во все фонари, которые потушил до этого. Лишь маленький мальчик, осиротев, остался лежать на крыльце дома, хозяева которого явно не торопились выходить на улицу. Все-таки поздний вечер, почти ночь, начало ноября…

Маленький ребенок пролежал так какое-то время, практически не двигаясь, пока вдруг не начали происходить какие-то странности. Его шрам на лбу, в виде большой молнии, рассекающей бровь, начал пульсировать и чернеть, а если бы кто-то стоял рядом и старался приглядеться, то он бы смог заметить едва заметный черный дым. Это темная сущность, маленький подселенец, который только-только появился в теле маленького волшебника, почувствовал, что ребёнок медленно умирает… Он просто замерзает и если в ближайшее время не найти источник магии, которой в ребенке на данный момент было очень мало, они оба могут просто умереть. И кусочек души, известный среди особо темных магов, под именем хоркрукс, попытался спасти свой сосуд самостоятельно, призвав своего хозяина — владельца души, частью которой он являлся. Но… Что-то пошло не так. Владелец души ощущался слишком слабым и маленьким, даже слабее его живого сосуда. Это было слишком странно! Так быть не должно!

Гарри начал ерзать, инстинктивно пытаясь согреться, и тихо захныкал, надеясь, что вот-вот придет мама и успокоит его, взяв на ручки, как и всегда… Но мамы все не было, и малыш нервничал все сильнее. Он был напуган… Но вдруг раздался тихий хлопок и рядом появился… Такой же комочек, закутанный в старенькое одеяло. И стало вдруг так спокойно, так легко…

— Вернон, ты что-нибудь слышал? — спросила Петунья, которой показалось, что на улице взорвалась какая-то хлопушка, которые так любили подростки-хулиганы. — Я пойду посмотрю, может, это Диггсы приехали за сыном.

— Туни, я все никак не пойму, зачем ты согласилась присмотреть за этим ребенком? Маленький хулиган! — проворчал Вернон и взглянул на пухлого мальчика, Дадли Диггса, который в данный момент дремал на диване в их гостиной.

— Вернон, ты же знаешь, я просто не могла им отказать. Миссис Диггс основательница нашего клуба, к тому же, они наши соседи. А ты же сам знаешь, как порой тяжело строить отношения с соседями, — ответила Петунья и поднялась, чтобы все-таки выйти на улицу и проверить, не вернулись ли соседи за своим сыном. Им срочно пришлось уехать, потому что сестра мистера Диггса попала в больницу, но что-то они уже задерживались. Однако, выглянув на улицу, женщина замерла на пороге. — Вернон!

— Что случилось? — мужчина вышел на улицу и увидел, как его жена поднимает на руки… двух младенцев, которые невероятным образом оказались на их пороге. А ему раньше казалось, что подобное только в новостях случается! — Это… дети?

— Да… Вернон, это же ужас, на улице же сейчас так холодно! Нужно срочно их согреть и поискать записки, я слышала, что там обычно пишут имена детей или нечто похожее, — быстро сориентировалась Петунья и передала детей мужу, чтобы тот отнёс их в гостиную, а сама убежала наверх, чтобы достать шерстяной плед и грелки. Неизвестно, сколько дети провели на холоде и заболеют они после этого или нет. Какой все-таки ужас! Когда она вернулась, то увидела, что дети уже лежат на диване, а Вернон дочитывает какое-то письмо, и выглядел он… как-то нехорошо. — Вернон?

— Туни… Ты только не волнуйся, но… Кажется, твоя сестра умерла, — произнес мужчина и успел усадить жену в кресло до того, как у нее подкосились ноги.