На всех уроках Джисон продолжал сидеть с Хвиин, они постоянно о чём-то шептались, Минхо больше этим не интересовался, он лишь тупо пялился в пустоту. Феликс клеил ему на руку переводные наклейки с котятами и что-то выводил ручкой.

– Солнце, это временно, мы что-нибудь придумаем, – продолжал успокаивать голубоглазый коуч своим бархатным голосом. – Мы им отомстим, – жёстко произнёс он, на что получил долгожданную реакцию Хо, выводя его из транса.

– Каким таким образом? – это интерес в его голосе, не так ли?

– Может, нам стоит устроить перформанс на конкурсе? Выдать то, чего от нас никто не будет ждать? – Ликс принялся за правую руку, щедро клея котиков, – надо будет ещё под водой подержать, – задумчиво сказал он.

– Что? – видимо, непоследовательность мыслей заразна, и Феликс подхватил её у него самого. – Ты о чём?

– Котиков. Иначе не переведутся. А насчёт конкурса: может, нам поцеловаться на сцене, чтобы они ахнули? Или раздеться?

– Я не понимаю, зачем ты мне ручкой тут всё изрисовал, если собираешься под водой держать. Раздеться? Не боишься, что тебя выгонят? Ты и так с родителями не в ладах, – Хо перестал пялиться на Джисона и взглянул на свои руки: котики были везде, а между большим и указательным пальцами левой руки красовалось перечеркнутая надпись «ДжиДжи» и злой смайлик. – Что ещё за ДжиДжи?

– Это такая терапия: написать то, что тебя бесит, а затем разорвать и выкинуть, но мы смоем, а заодно и котиков проявим, – Ликс дорисовал парочку злых смайликов с огоньком. – Ну, может, не раздеться, но эффектно загримироваться как минимум. А ты не против поцелуя? Мы могли бы вывести их на ревность или хотя бы Джисона, – вздохнул он. – Джину я до лампочки... А ДжиДжи – это неофициальное название для их пейринга, сам придумал, – Феликс действительно гордился собой.

– Ты серьёзно придумал название для них? То есть мы организовали антиджидживскую коалицию, чтобы ты выдумывал то, что их объединяет? – глаза у Хо полезли на лоб, а кошечки затерялись в рыжих волосах.

– Нужно называть вещи своими именами, – философски рассудил блондин. – И разве ты только что не использовал их пейринг для обозначения нашей коалиции?

– Это другое!

– Пойдем смоем ДжиДжи и котят до звонка, – Ликс повел его за руку из класса.

– Ты невыносим.

***

У 11«б» шла литература, которую вела Хваса. Это прозвище намертво к ней приклеилось – оно означало «яркая» или даже «горячая», оба определения как нельзя лучше ей подходили. Говорят, ей было под тридцать или около того, никто не знал точно, но свое прозвище она оправдывала полностью: в их школе не было строгой формы, поэтому даже в самых смелых мечтах человек с улицы ни за что бы не посчитал Хвасу среднестатистической учительницей. Она обожала кольца и длинный яркий маникюр, который ей позволял нагнетать атмосферу во время молчания класса. Её не боялись, но относились с уважением. Кроме ногтей, учительницу выделяли длинные, всегда распущенные чёрные волосы, стильные очки и яркая помада. В одежде же она предпочитала на контрасте спокойные оттенки, обычно что-то бежевое. По ней натурально сохло полшколы: как парней, так и девушек.

– Держу пари она об этом знает, – прошептал Джисон.

– Ничего она не знает! – шикнула на него Хвиин.

– Чего я не знаю? – выглянула Хваса из-под очков. – Рассказывайте! – хлопнула она по столу классным журналом. – Судя по всему, у нас сегодня появилось что-то поинтереснее анализа «Благих знамений». Хан Джисон, вы уже приготовили свой монолог? Сегодня репетиция в 15:00, – женщина серьезно взглянула на него. – Так о чём вы перешептывались с мисс Чон?

– А мы как раз говорили насчёт репетиции, думали вместе выступить, – начал выкручиваться Хан.

– Интересно, – Хваса сощурила глаза, – и что же вы решили ставить?

Кажется, его прижали к стенке, потому что у Джисона не было ни малейшего представления о том, с чем они могут выступить, а говорили они о популярности Хвасы у учеников. Что там ему Минхо предлагал в последний раз?

– Ромео и Джульетту, конечно же! – Хвиин вздохнула: она на такое не рассчитывала. В одно время с ней вздохнул Минхо: и он не рассчитывал на такое. И не ожидал ножа в спину. Но это было единственное, что пришло ему в голову в такой стрессовой ситуацией – он мысленно извинялся и перед Хвиин, и перед Хо.

– Приятно слышать, что классика снова в тренде! Остальных выступающих тоже касается: репетиция в 15:00. Без опозданий, – она могла бы не уточнять: к Хвасе никогда не опаздывали.

***

Пока они шли из столовки в актовый зал на репетицию, Минхо сокрушался:

– Это я хотел с ним играть Ромео и Джульетту!

– А вот сейчас ты уже вредничаешь, он же не с Джином будет играть в конце концов. Хвиин – хорошая девчонка, здорово, что они подружились. Иногда ты просто невозможный ревнивец, тебе бы стоило играть Отелло, а не Ромео, ой! – Минхо ткнул его в бок. – Я серьёзно, ты очень чувствительный, но твоя ревность тебя погубит. Боже, чем воняет? – он зажал нос рукой.

– Мы же мимо туалетов идём, – отмахнулся Хо, – тут всегда воняет.

Блондин сбил его с мысли, но через пару секунд он нашелся:

– Ликси, пойми, мне сложно её контролировать, и я знаю, что не прав, но когда вижу их вместе, – его руки сжались в кулаки, – мне просто крышу сносит, Ликси! – Хо уткнулся в плечо друга, в ответ на что получил утешительное «there, there» и хлопки по спине. – Как тебе удаётся сохранять лицо?

– Когда я буду производить впечатление на Хенджина, я должен быть неотразим! А это может произойти в любую минуту, – Хо открыл было рот, – на самом деле я рыдаю в подушку.

***

На часах было 14:56, все были в зале, кроме Хвиин и Джисона, даже Хенджин пришёл, хотя он не выступал – вызвался помочь с реквизитом. Феликс перед репетицией подошёл к Хвасе и попросил прочитать ей стихи лично, объясняя свою ситуацию, она одобрительно кивнула и отправила его помогать Хенджину таскать стулья, что оказалось неожиданностью для первого.

– Все по местам. Через пару минут начинаем, – скомандовала брюнетка, отпивая кофе из пластикового стаканчика, – и где, черт возьми, носит этих двоих голубков? Мне нужны все, – недовольно стукнул каблук, – повторяйте свои роли, я скоро вернусь, – кофейный шлейф последовал за ней.

Минхо остался в одиночестве, не зная чем себя занять. Монолога у него нет, стихи тоже не писал. В раздумьях он стал разглядывать свои руки: котики варили суп, играли с клубком, некоторые даже дрыхли, а от зачеркнутых ДжиДжи почти ничего не осталось... вот бы и в жизни так. Что он будет рассказывать на сцене? Может, отказаться от этой авантюры, пока не поздно? It's never too late to go out. Феликс всё-таки мудрый человек. Как удачно она его к Хенджину отправила, у них даже диалог завязался. Надо будет узнать, как далеко он продвинулся в его соблазнении. И где же пропадают Джихвины? Боже, он что, заразился от Феликса этой дурной привычкой? Ладно, за них он всё-таки не так переживал, ведь Хенджин был тут и мило беседовал с Ликсом, значит их языки как минимум на приличном расстоянии...

Через пять минут громыхнула дверь, и Хваса ввела опоздавших:

– Объясняйтесь перед одноклассниками, почему нам пришлось задержать репетицию, – она скрестила руки на груди и укоризненно оглядела провинившихся, – я жду.

Все присутствующие смотрели на них. Хваса выжидательно клацала ногтями друг о друга. Минхо обратился в слух.

– Мы... – неуверенно начала Хвиин, – ... мы курили в туалете.

***

У Феликса напрочь отсутствует интуиция! То дать время Джисону, то Хвиин хорошая девочка... Кто он такой, чтобы осуждать других, но ему не хотелось, чтобы Сони связывался с этой вредной привычкой и портил свои лёгкие, но он опять же не мамочка, чтобы решать за него с кем общаться и что делать со своим здоровьем. Минхо снова сжал кулаки и сделал пару вдохов-выдохов. Репетиция шла своим чередом, Феликс о чём-то говорил с Джином (хоть у кого-то всё хорошо), Джисон один сидел в углу, словно наказанный, Хваса посадила Хвиин рядом с собой, а он всё ещё не выбрал монолог. Может, и правда что-нибудь из «Отелло» рассказать? Он принялся гуглить и заинтересовался следующим отрывком:

«Что миновало, то забыть пора,

И с сердца сразу свалится гора.

Все время помнить прошлые напасти, Пожалуй, хуже свежего несчастья.

В страданиях единственный исход —

По мере сил не замечать невзгод».

Кажется, ему пора перестать накручивать себя, даже Шекспир намекает, но цитата абсолютно не годится для монолога. Он в шаге от того, чтобы рассказать что-нибудь из Даниила Хармса, но Ивана Топорышкина Хваса не оценит. Боже, он был бы не против исполнить «Королей ночной Вероны» или «Belle», но везде нужно по три человека. Что за напасть? Со сцены послышалось «Признание» Пушкина, с которым вышла Хвиин. Хваса, возможно, догадывалась, что оно посвящалось ей, но не подавала виду – сидела с каменным лицом, спрятавшись за очками. «Мне не к лицу и не по летам…» – декламировала девушка. «Вот уж точно не по летам», – думал Хо, – «с этой женщиной без шансов». Хваса действительно была в их школе «этой» женщиной, как у Шерлока. Ирэн Адлер местного разлива.

– Почему на сцене вы одна? – спрашивает Хваса, после «я сам обманываться рад» и театрального поклона Хвиин. – Где же Ромео и Джульетта, которых мы так долго ждали?

– Мы передумали, – тупит взгляд Хвиин.

– То есть вообще не собирались? – выводит её на чистую воду Хваса. – Отлично. С кем же вы будете выступать, Хан Джисон? – Минхо бы не хотелось оказаться под её взглядом, он словно пришпиливал к месту. – Кто ещё на сегодня не готов?

Минхо замечает, как его рука тянется вверх против воли.

– Отлично. Ли Минхо и Хан Джисон. В следующий раз жду Ромео и Джульетту, – безапелляционно заявляет она.