Они уходят с репетиции вместе – Хенджин порывается догнать Джисона, но Феликс его останавливает:

– Им многое нужно обсудить. Хочешь, я с тобой прогуляюсь?

У Хенджина нет объективных причин сказать нет. Собравшись, они уходят вслед за Минсонами (не осуждайте Ликса за любовь к придумыванию названий для пейрингов), но совершенно в другую сторону. Феликс предлагает зайти в кафешку перекусить после напряжённой репетиции.

– Но ты же так ничего и не рассказал, – поддевает Джин.

– Но стулья таскал с тобой на равных! – тот, что повыше заливается хрустальным смехом. – И устал не меньше тебя, – Ликс проталкивает старшего в заведение. На улице собирается дождь.

– Ну, если ты такой уставший, то я угощаю, – даёт себя протолкнуть Джин.

Феликс не верит, что это происходит с ним: его краш сидит напротив него и точит свой тортик под аккомпанемент «Just the two of us», бордовые атласные шторы струятся откуда-то сверху. Их место достаточно уединенное – а владелец этого кафе знает толк в романтике! Они же практически на настоящем свидании, ещё и Джин платит... holy crap! Спасибо тебе, святая дева Хваса.

– А чем ты в свободное время занимаешься? – Феликс нарушает молчание, которое бы любой постеснялся назвать неловким, ему было чертовски комфортно вот так молча смотреть за тем, как ест Хенджин. Он понемногу отламывал от своего куска и аккуратно клал в рот, но тем не менее уже весь испачкался. Очень сексуально.

– Да в игры играю. Сайлент хилл, например, слышал? – о да, он слышал, – в резик ещё, второй мой любимый, – ну конечно, а ещё он собаку в честь Леона назвал да-да, – а ещё в переодевалки для девочек, – конечно, ведь его люби... что? – Прости, ты так сосредоточенно слушал, что я решил проверить, не ушел ли ты в астрал!

Секунду Ликс пялится на Джина, а потом они вместе срываются на смех, разбивая романтическую атмосферу кафешки вдребезги. Глаза слезятся, а руки хлопают по всем доступным поверхностям.

– Ого там громыхает! – Феликс выглянул из-за атласа шторы, – как в хэви рейн, можешь попробовать, кстати.

Спустя неиссякаемый поток душевных разговоров Хенликсы (никаких вопросов, окей?) таки покинули это очаровательное местечко. Даже удивительно, что такой бриллиант скрывался в их глуши.

– А тебе что нравится? – Хенджин наносит ответный удар. «Ты!» – хочется сказать Феликсу, но он сдерживается, выбирая из перечня своих увлечений самое безобидное (мысленно отодвигая сталкеринг куда подальше) – рисование.

– Я рисовать люблю, мне с детства нравится краски смешивать и всё такое, даже пальцами пробовал, это как медитация, но нормально так и не научился, потому что руки из одного места.

– Ты серьёзно? Да это с ума сойти! Я тоже люблю, – в голове Феликса это звучит почти как признание, – хочешь, как-нибудь вместе порисуем? Знаешь, когда по очереди рисуют, а потом какая-нибудь кракозябра получается! – беззаботно хихикает старший, – тебе понравится! А если прям серьезно хочешь – могу научить, я в художку ходил.

Из Джина лилось, как из рога изобилия, когда дело касалось его хобби, его страсти. Феликс стоял посреди этой словесной реки и чувствовал каждым миллиметром своего тела, как же он сильно влюблён. «The love of my life» проносится на задворках сознания. Не важно, о чём говорил Хенджин, слова, касающиеся его рта, звучали музыкой. Пусть просто продолжает говорить.

– Hell yeah! – Феликс слишком excited, чтобы по-человечески выражаться.

– А это что ещё значит? – ему удалось удивить Джина?

– Я год назад перевелся сюда из Австралии, иногда ещё путаюсь, – врёт Ликс.

– А я думаю, откуда ты такой голубоглазый, – он что, заметил? приятно... – А меня научишь? А то вечно в переводе играть приходится, без него ничего не понимаю...

– Of course, – совладав с волнением, отвечает он, Хенджин в ответ глупо пялится, – для начала можем выбрать что-нибудь попроще.

– Ты супер! – радуется Джин, обнимая того за плечи, – а я тебе, если что, буду с корейским помогать, замётано?

– Deal, – протягивает Ликс руку старшему.

– Deal, – неумело, но уверенно повторяет тот.

***

Вот у кого молчание можно было резать ножом, так у Минсонов. Им никогда не было так неловко друг с другом: обычно беседа текла своим чередом, иногда прерываясь на действия, иногда дополняя их, но никогда в их мирке не было так глухо. Они шли на расстоянии друг от друга и молчали. Кто-то должен был сделать первый шаг.

– Зачем ты... – начали они одновременно, а затем замолчали, – почему... – и снова безуспешно.

– Так, хватит, – Джисон решил взять всё в свои руки, – давай поговорим.

Они стояли друг напротив друга на той самой аллее, где ещё меньше недели назад дурачились.

– Давай, – высокомерно скрестил руки Хо, – говори.

– Какие у тебя ко мне претензии, что ты какой день подряд уже бычишь? – скопировал его позу Хан.

– Во-первых, ты куришь, – начал загибать пальцы он, – во-вторых, Хенджин, – ему было больно произносить это имя после увиденного, – а в-третьих, почему ты оттолкнул меня? – в конце его голос опустился до шёпота, а от былой уверенности не осталось и следа.

– Хо, – младшему стало не по себе, – может, вовнутрь куда зайдём? Скоро дождь ливанёт.

– Мне без разницы, – прохрипел он, – ответь, пожалуйста.

Сверху на них потихоньку накрапывало. Становилось холоднее. Джи заламывал руки: он не пытался оттягивать неизбежное, но говорить от этого не становилось легче.

– Пойми, я взрослый мальчик и могу сам решать, что мне делать, – начинает он, но не очень уверенно, Хо глядит исподлобья, – я не знаю, что у нас с Хенджином, но мне с ним интересно, и я не буду прекращать общение только из-за твоей дурацкой прихоти, – рыжие волосы стали темнеть по велению тяжёлого неба, Хо совсем сжался, – а сбежал я от тебя, потому что ты дурак, Ли Минхо! – эмоционально закончил Джисон.

– Понятно, – голос старшего треснул ещё сильнее, – я просто подумал, что тебе стоит знать. Теперь ты знаешь.

Он услышал ответы на все свои вопросы и мог со спокойной... погодите, какой ещё спокойной? с совершенно неспокойной душой отправляться восвояси. Его губы задрожали:

– Пока, Сони, – прошептал он на фоне раската грома, – увидимся в школе, – и, развернувшись, пошёл прочь.

– Ты совсем дурак что ли?! – прогрохотал Джисон со вторым раскатом, – я тебе щас тресну, бестолочь! Не мог ещё тыщу лет выждать перед своим признанием, идиота кусок? – он двигался в его сторону. Дождь лил, не стесняясь. – Я столько лет ждал чего-то весомей намёка, а ты всегда сразу же исчезал! Откуда мне было знать, что ты чувствуешь, если ты говоришь загадками? – кажется, завтра он проснется без голоса, – Ли Минхо, научись говорить прямо и не ждать, – надвигался на старшего он, – пока я сдохну в ожидании! – подойдя вплотную, Джисон вернул ему поцелуй.

Целовались они долго, мокро и неистово. Как в последний раз. Минхо плакал, а Джисон сцеловывал его слезы, мешая их с дождём. Любовь, копившаяся в них долгие годы, наконец-то нашла выход и хлынула, снося всё на своём пути. Минхо целовался отчаянно, всё ещё не надеясь на счастливый финал, сжимал куртку Хана, как будто тот вот-вот испарится. Ему хотелось стать его частью, слиться в одно, поглотить Джисона полностью, хотелось вгрызаться в него, но этого он себе позволить не мог: в детстве Джи покусала собака, и он до смерти боялся укусов, хотя сам, наверное, уже не помнит причину. Но Хо помнит: это он тогда отогнал дворнягу и оказал другу первую помощь. Он так им всегда дорожил, что одним лишним словом боялся всё перечеркнуть – говорил намёками, касаниями, взглядами в надежде на интуицию младшего. Если бы он потерял Джи, всё бы потеряло смысл – он бы продолжал кормить кошек и ходить в школу, но это был бы уже не он. Его душа осталась бы с Джисоном. Как только мог, он выливал свою любовь в этот поцелуй, хватаясь крепко, слизывая слёзы... Джисон тоже плакал или это дождь?

– Сони, – едва слышно шепчет Хо ему на ухо, – я тебя не отпущу, – и вцепляется в свою любовь мёртвой хваткой.

– А я тебе и не позволю, – Джи прижимает его руки к себе сильнее.