– Ваше Высочество, дыхание, – терпеливо напомнил приятный голос.
Цзинь Лин фыркнул и тряхнул головой – совсем из памяти вылетело. Неуловимые потоки ци вокруг словно шарахнулись от его резкого движения.
– Не забывай, вдох должен…
– Да помню я, – оборвал Жулань. – Как я могу одновременно следить за всем на свете?
– У тебя получится, давай попробуем ещё раз, – мягко и умиротворяюще прозвучал ответ.
Жулань открыл глаза и раздражённо уставился на своего наставника. Лесной дух сидел напротив него в безупречно благопристойной позе и всем своим видом излучал возвышенность и благородство, только что светлые одежды не источали небесного света. Его Высочеству невероятно хотелось найти поблизости кучу густой и липкой грязи и швырнуть целую горсть на эти белые рукава.
– Сколько ещё раз мне нужно попробовать, чтоб из этого хоть какой-то толк вышел? – неприязненно прошипел принц.
Спину и колени начинало ломить от долгого пребывания в одной позе – и это ещё при том, что Цзинь Лин и раньше ежедневно уделял время на медитацию в похожем положении. Юноша не вытерпел и несколько раз наклонился туда-сюда, чтобы хоть немного облегчить неудобства.
– Всё зависит только от Вашего Высочества, – в тысячный раз произнёс эту набившую оскомину фразу Лань Сычжуй, спокойно улыбаясь.
– Понятно, раз так – то расходимся, – зло процедил Жулань не без наслаждения поднялся на ноги.
– Как скажешь, – легко согласился лесной дух.
– «Как скажешь»? – повторил Цзинь Лин, отчего-то ещё сильнее разозлившись. – И это всё, что ты мне можешь ответить?
– А что мне ещё сказать? – пожал плечами Сычжуй, неспешно вставая и оправляя одежду. – Если ты не хочешь заниматься – то нет никакого смысла заставлять.
Вместе с гневом Его Высочество теперь чувствовал и бессилие: даже затеять ссору он не смог.
– Я не понимаю, что от меня требуется и как вот это всё, – Цзинь Лин обвёл широким жестом живописную полянку, на которой они провели, наверное, последние несколько часов, – связано с возвращением нормальной погоды в Ланьлин.
– Это самый простой способ научиться общаться с Лесом, – снова заговорила уже знакомыми словами нечисть, отчего напомнила безвольную игрушку. – Обратившись к нему, ты…
– Направлю его энергию в сторону Ланьлина, заставлю его поделиться ци с городом, я это уже слышал, – снова перебил Жулань; какая-то небольшая часть его невыносимо хотела вывести этот образец спокойствия из себя. – С каждым днём всё слабее верится в эти сказки.
– Потому и не получается, – Сычжуй всего лишь приподнял брови, и на том его реакция ограничилась.
– Да что с тобой разговаривать, – цыкнул Его Высочество и, взметнув широкими рукавами, развернулся на месте и быстрым шагом направился туда, откуда они пришли.
– Именно в этом и проблема, – продолжал действовать на нервы Лань Сычжуй; принц не мог его видеть, но по голосу было понятно, что тот следовал за своим подопечным. – Ваше Высочество, я тоже кое-чего не понимаю. Ты так рьяно противишься всему, что мы тебе предлагаем, говоришь, что всё это ерунда, но ты всё ещё здесь. Если наше решение тебе не подходит, то на что же ты надеешься?
– А знаешь, тут ты прав, – громче, чем следовало бы, ответил Цзинь Лин. – Я не знаю, почему ещё не ушёл отсюда.
Принц с размаху зло пнул попавшуюся на пути корягу, но она не поддалась, и пальцы, которые никак не могла защитить тонкая ткань белых сапог, зашлись болью.
– Надеяться здесь не на что.
Следующий шаг вышел неуверенным, юноша едва не упал, наступив на пострадавшую ногу.
– Должно быть, я совсем сошёл с ума.
Хотелось взвыть и что-нибудь ударить, сломать, разорвать. Жулань прошёл ещё немного, прихрамывая; впереди уже показался просвет между деревьями и смутное очертание опоры водяного моста. Коленки начинали трястись.
– Это место на меня плохо влияет, – продолжал он.
Шагов за спиной слышно не было, но чужое присутствие отчего-то отчётливо ощущалось. Ещё через несколько шагов ноги Его Высочества стали ватными, и он просто со всей досадой рухнул прямо на траву, будто бы намереваясь просидеть на этом месте по меньшей мере месяц.
– Давно нужно было уйти, – эти слова прозвучали уже скорее не зло, а жалобно.
Нежный ветерок, прохладная тень, пение птиц – всё это казалось жестоким издевательством над молодым наследником умирающего от жары города всего в нескольких часах пути на север. Будто сами небожители решили за что-то наказать именно его, Цзинь Лина, и без долгих раздумий начали прямо с момента его рождения.
Ну и что он мог с этим сделать? Он даже до шпильки в волосах ещё не дорос, о чём здесь может быть речь? Другие наследные принцы наблюдали за своими отцами по два, а то и по три десятка лет, а он? А он всю свою короткую жизнь провёл под опекой регента, который иногда казался ослеплённым болью утраты и старательно – даже, наверное, слишком – берёг последнего своего родного человека буквально от всего на свете.
И всё равно его выпихнут на престол до официальной церемонии взросления – вопреки всем традициям и здравому смыслу. И что ему тогда делать? Дядя, конечно, его не бросит, но нельзя же вечно полагаться на него – тем более, что Юнмэну тоже нужен глава.
– Я понимаю, что тебе страшно, – тихо проговорил лесной дух, присаживаясь рядом.
– Ничего ты не понимаешь, – буркнул Жулань, отвернувшись и сделав вид, что проверяет ушибленные пальцы; белоснежный сапог был некрасиво испачкан.
– Вокруг тебя происходит что-то странное, ты не знаешь, что будет дальше и что тебе делать, и поэтому боишься, – каждое слово мерзкой нечисти било в точку, прямо по самому больному. – Но я знаю, что всё будет хорошо, и я помогу, если ты позволишь. И Цзинъи тоже готов помочь, хоть и ведёт себя не слишком красиво.
– Легко тебе говорить, – фыркнул принц, принимаясь ковырять носком пока ещё не пострадавшей ноги торчащий из земли корень. – Тебе-то не предлагают умереть во имя великой цели.
– Здесь нет смерти, Ваше Высочество, – Цзинь Лин не мог видеть лица собеседника, но голос выдавал тёплую улыбку; пару дней назад это вызвало бы приступ жгучей ярости, но теперь юноша чувствовал себя опустошённым и слишком уставшим, чтобы злиться.
– Все вы так говорите, – пробубнил он себе под нос. – А потом добавляете, что из меня должны какие-то ростки и цветы вылезти.
– Цзинь Лин, – мягко позвал Сычжуй, – мне есть, что сказать об этом. Если, конечно, ты хочешь послушать.
Жулань помолчал, всё не прекращая пинать корень; сколько ему сказок уже скормили – и что? Какой с того толк? Он всё ещё оставался в статусе жертвенного животного, которое никто не потрудился привязать к алтарю, но просто взять и сбежать духу ему не хватает. Если бы на него в первый же вечер напали и зверски убили – было бы проще. Решение приняли бы за него. Но ему просто день за днём рассказывают невероятные истории – одна невероятнее другой, честное слово – и просят делать какие-то странные непонятные вещи.
– Рассказывай, – вздохнул Его Высочество, решив, что ещё одна бредовая сказка уже ничего не изменит; он подобрал под себя ноги и чуть повернул голову в сторону природного духа.
– Я точно знаю, что здесь смерти нет, потому что сам это видел, – неожиданно заявил Сычжуй. – Больше того – я сам это пережил.
– Чего? – Жуланя будто головой в воду макнули; он вздёрнул подбородок и уставился на бледное лицо напротив; нечисть спокойно и вежливо улыбалась уголками губ.
– Думай об этом что хочешь, но я был рождён человеком, – пожал плечами Лань Сычжуй. – Это не то, о чём я рассказываю на каждом углу, поэтому очень тебя прошу, сохрани это в тайне.
– Постой, погоди, – замотал головой Цзинь Лин, разворачиваясь к собеседнику всем корпусом. – Ты же неч… ты же дух! Как ты мог быть рождён человеком?
– Я знаю, звучит неправдоподобно, но позволь мне объяснить, – поднял руки в примирительном жесте лесной житель. – Я правда родился за пределами Леса. Я не помню своих родителей, но я точно знаю, что они были людьми.
Его Высочество в упор смотрел на Сычжуя, изо всех сил стараясь не уронить челюсть и не разразиться потоком ругательств. Пока что из всех лесных небылиц эта была самой безумной.
– Я вообще мало что помню, если честно, – дух свёл брови к переносице и потёр шею и затылок, – только урывками. Мы жили в хижинах на горе. У меня были игрушечные бабочки, которых мне совершенно случайно купили на рынке в ближайшем городе. А ещё я помню, что человек, которого я уже тогда считал отцом, всегда носил при себе дицзы, а я всё старался в неё вцепиться.
Лесной житель помолчал пару мгновений, словно перебирая в памяти тёплые воспоминания. Жуланю, наверное, стоило что-то сказать, но он совершенно не знал, как на такие речи реагировать. С одной стороны, если Сычжуй когда-то был человеком, а потом вдруг перестал – об этом стоило разузнать побольше. Кто знает, вдруг в его истории будет какой-то ключ к решению? А с другой…
Да кто вообще сказал, что это всё не изощрённая попытка его, Цзинь Лина, погубить? Непонятно, правда, зачем такие сложности, но кто же эту нечисть разберёт?
– Кхм, о чём я? – внезапно подал голос дух. – А, да. Когда я был совсем маленьким, случилось кое-что страшное. Я не буду сейчас говорить об этом, скажу только, что мой отец нашёл меня в дупле дерева – истощённым и с лихорадкой. Он принёс меня в Лес, и наши лекари сказали, что моё прежнее тело было слишком слабо, чтобы поддерживать жизнь.
Дурное чувство сковало Его Высочество; по спине пробежал холодок. Лицо Сычжуя было спокойным, расслабленным, но отчего-то Жулань чувствовал: с ним произошло что-то действительно ужасное.
– Что было потом? – осторожно спросил принц, не смея пошевелиться.
– Лес забрал моё больное тело, – пожал плечами дух; выглядел он так, словно они обсуждали погоду. – А взамен дал это. И ещё – всю свою силу, мудрость и любовь. Я не из этих мест, но мне здесь хорошо, понимаешь? Я могу уйти в любой момент, но не хочу.
На губах Лань Сычжуя играла мягкая улыбка, его тёмные глаза сияли – словно он тут не о собственной смерти рассказывал. Цзинь Лин поёжился.
– Я не помню, как всё было, – тихо признался дух. – Но если бы было больно или страшно – я бы это точно не забыл, как думаешь?
Принц открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли. Отчего-то ему очень, очень хотелось верить в услышанное, хотелось сказать что-нибудь связное по этому поводу, вот только что можно ответить человеку, который только что поделился историей о том, как умер? Или, если точнее, изменился – до неузнаваемости, как и говорил Цзинъи.
– Помню только как проснулся однажды поздним утром от того, что солнце очень приятно пригревало. Я ещё очень удивился, что у меня ничего не болело.
И как вообще относиться к этому событию в жизни Сычжуя? Поздравить? С чем? С тем, что он теперь неестественная тварь? Выразить соболезнования? Но он же сказал, что ему хорошо здесь – вдруг обидится?
– У тебя такое лицо, будто тебе сейчас станет плохо, – озабоченно протянул лесной житель. – Не стоило это всё вываливать, да?
– Это звучит как бред, – по привычке брякнул Жулань, но его голос звучал не раздражённо, а, скорее, жалобно.
– Ты смотришь на мир словно сквозь щель, – осторожно начал Сычжуй. – Тебя научили, что всё устроено строго определённым образом, и иначе быть не может. Поэтому ты чувствуешь себя плохо, когда происходит что-то, что не вписывается в ту картину, которую ты знал с самого детства.
И снова эти поучения – спасибо хоть не язвит. Цзинь Лин подтянул колени к груди и обнял их, удобно пристроив сверху подбородок. Его волосы свесились вперёд и закрыли от него собеседника, который, немного помолчав, продолжил.
– Понимаешь, проблема в том, что ты не можешь наверняка знать, что истинно, а что ложно. Никто не может, – звонкий голос духа был ровным и спокойным. – Ты убеждаешь себя, что твои учителя во всём совершенно правы, а мы – по определению заблуждаемся или даже лжём. Но ты же не глупый, ты сам видишь, что что-то не сходится, правда?
– Что ты хочешь сказать? – тупо повторил уже въевшуюся в язык фразу Цзинь Лин.
– Ты смотришь на мир сквозь тонкий зазор между досками – но ты мог бы открыть дверь, – Сычжуй продолжал говорить загадками, и сил злиться на это больше не было.
Его Высочество устал, настолько измучился и извёлся, что в этот раз ему даже почудилось, что он начал понимать эти хитрые иносказания.
– Ну или хотя бы выбить одну из досок, – добавил дух, и в его тоне проскользнула улыбка.
– Я всё ещё не понимаю, чего ты от меня хочешь, – угрюмо процедил принц.
– Попробуй перевернуть всё с ног на голову, – терпеливо объяснил Лань Сычжуй. – Например, попытайся найти доказательства того, что образ жизни духов Леса правилен. Если ты и правда обнаружишь, что в чём-то наши учения хороши, то сможешь лучше понять сам Лес. А если нет – то только лишний раз найдёшь подтверждение тому, что твои наставники научили тебя истине.
– Я не хочу думать о том, что вы можете быть правы, – без задней мысли обронил Жулань, но тут же прикусил язык.
– Конечно же не хочешь, – понимающе ответил природный дух. – Ведь тогда это означало бы, что не прав ты. Это очень неприятно осознавать, но подумай: разве не прекрасно вопреки всему докопаться до истины и через это стать совершеннее?
– Может быть, – вздохнул Цзинь Лин; про себя он лишь печально подумал, что вот и настало то время, когда он покорно опустил голову и приготовился плыть по течению.
– Позволь Цзинъи и мне показать тебе Лес, – продолжал Сычжуй, и больше его слова не вызывали жгучего желания сопротивляться. – Дети видят мир очень простым – так попробуй и ты посмотреть глазами ребёнка.
– Я не могу, – скривился Жулань. – Ты что, сам не видел? У меня ничего не выходит.
– Мне кажется, что ты не хочешь, чтобы у тебя получилось, – произнёс лесной дух. – Ты не знаешь, к чему это всё приведёт, и это тебя пугает.
– Зато ты всегда всё знаешь, – собственный голос звучал глухо и будто издалека.
Его Высочество прикрыл глаза, дышал ровно, пытался прислушаться к своим мыслям – но их не было. В голове стало необычайно пусто. Все его желания в этот миг свелись к простой и доступной цепочке действий: вымыться в чистой талой воде с горных ледников, приложить какую-нибудь мазь к пульсирующим от тупой боли пальцам, выпить какую-нибудь сладкую настойку, завернуться в тонкое одеяло и уснуть.
– А-Лин, – от непривычного обращения и мягкого-мягкого тона Сычжуя на глаза навернулись слёзы, – Лес не убил меня. Не убьёт и тебя. Здесь нет смерти.
– Хотел бы я в это верить, – безжизненно отозвался Цзинь Лин.
Его собеседник немного помолчал, а потом, судя по легчайшему шелесту одежд, поднялся.
– Идём. Давай вернёмся в дом, – позвал он.
Жулань покорно встал и, повесив голову, поплёлся, слегка прихрамывая, вслед за духом в полном молчании. Край белого ханьфу перед глазами касался верхушек самых длинных травинок, словно нежно их поглаживая. Внимание принца снова обратилось к ци этого места: он чувствовал её плавный ток вокруг себя, её размеренную спокойную пульсацию, так походившую на биение сердца. Он слишком устал, чтобы попытаться отделить тёмные потоки от светлых, он был слишком измотан, чтобы пытаться анализировать её так, как подобало охотнику. Не было сил и защищаться от неё. Внезапно он понял, как много сил тратил всё это время на сопротивление всему, что ему говорили и показывали – пытались рассказать и показать. И после этого юноша сдался, расслабился, словно отдаваясь течению реки.
Он просто позволил себе ощущать. Чувствовать и совсем не думать. Боль в висках, в последние дни незаметно ставшая его неотлучной спутницей, немного ослабла. Белоснежный подол всё так же покачивался впереди, и Цзинь Лин поднял голову, чтобы окинуть взглядом всю неспешно движущуюся фигуру. Сычжуй шагал легко, словно парил, держал спину ровно, но явно не напрягал свои мышцы сверх необходимого. Такой уравновешенный и недостижимо умиротворённый.
Если он и правда был когда-то человеком, то это, пожалуй, было чудесной новостью – ведь вот он, Лань Сычжуй, шагает в сторону своего маленького дома на отшибе. Живой, дышащий, мыслящий. Почти неотличимый от человека. Можно ли было считать это надеждой для Его Высочества? Сычжуй сказал, что он вполне может уйти даже после всех изменений – так может ли случиться так, что и Цзинь Лин, отдав своё нынешнее тело в качестве платы за благополучие Ланьлина, вернётся домой почти таким же, каким был?
Разум охотника мог бы предложить тысячу причин, почему ни единому слову духа верить нельзя. Жулань мог бы ещё сколько угодно упираться и цепляться к малейшим нюансам формулировок – но сил на это больше не было, тем более что смысла он совсем не видел. Всё равно он уже пришёл. Всё равно иного решения он придумать не мог. Если всё удастся – будет просто замечательно. Он вернётся домой героем, наплетёт какую-нибудь красивую сказочку для скучных исторических свитков и постарается забыть правду как страшный сон. Если же его и впрямь хотят сжить со свету…
… то не всё ли ему будет равно, когда он умрёт?
На секунду Его Высочество подумал, что для его дяди это будет страшнейший удар; неизвестно, что Саньду-шеншоу предпримет и переживёт ли гибель последнего своего родственника вообще. Но тут же в усталую голову вернулась прежняя мысль и заполнила собой всё: мёртвым уже ни до чего нет дела. Никакой неживой нечисти из него всё равно не сделают – слишком много успокаивающих дух обрядов совершалось над заклинателями с самого детства.
Успех будет означать вечную славу. Неудача – освобождение. Не такой уж и плохой выбор.
В дом они вернулись в молчании. Цзинь Лин, несмотря на своё недавнее намерение омыться, приглушить боль от ушиба и лечь спать, забился в угол и принялся бездумно натирать ножны и рукоять Суйхуа, даже не озаботившись тем, чтобы притащить себе подушку. Его совсем скоро нашла Фея – судя по виду набегавшаяся и вполне довольная жизнью.
– Чего ты такая счастливая? – буркнул принц.
Собака уселась рядом и уставилась на него умным, осмысленным взглядом. Шерсть её, всегда отличавшаяся густотой и здоровьем, за последние дни стала ещё краше; до того Фея была хороша, что впору было считать её мифическим зверем.
– А может ты и правда знаешь что-то, чего я не знаю, – вздохнул Цзинь Лин.
Его верная подруга вывалила розовый язык набок; её глаза блестели словно бы насмешливо.
– Не надо так на меня смотреть, – отмахнулся Жулань. – Хоть ты не учи жизни, ладно? И без тебя желающих полно.
С улицы послышались голоса и знакомый звонкий смех. Цзинь Лин, хоть и продолжил ухаживать за оружием, всё же прислушался.
– Эй, принцесса, – раздался зов.
Жулань подскочил от неожиданности, но тут же взял себя в руки и одним цепким, внимательным взглядом за одно лишь мгновение осмотрел всю комнату. В окно просунул голову Лань Цзинъи: всклокоченная чёлка, румяные щёки, чуть сбившийся ворот, всё ещё идеально ровно повязанная лента.
– Тебе чего, непутёвый? – наигранно сварливо отозвался Цзинь Лин.
– Там ягоды поспели – чудо как хороши. И вкуснее всего прямо с куста, – охотно объяснил Цзинъи. – Идёшь? Если откажешься – я тебе ничего не оставлю, так и знай!
Ягоды. Какая глупость! Откуда ему знать, что они не ядовиты? И вообще, не пристало наследнику трона и будущему правителю есть ягоды прямо с куста. Их должны подавать смиренные слуги на фарфоровых блюдах с изящной росписью…
– Если ты ждёшь, что я откажусь – ты ошибаешься, – фыркнул принц, рывком поднимаясь на ноги.
Ушибленные пальцы дали о себе знать, но Жулань приложил все силы, чтобы не выдать боль. Он пристегнул Суйхуа на пояс, быстрым шагом пересёк помещение и вышел на крыльцо. Фея потрусила за ним.
– Что, заинтересовался? – обрадовался Лань Цзинъи; он спокойным шагом вдоль стены приближался ко входу в дом, заложив руки за голову и весело щурясь.
– Рассудил, что если тебе, негодяю, так нравятся эти ягоды, то ни в коем случае нельзя оставить тебе слишком много, – высокомерно заявил Его Высочество; в уголках его губ пряталась, однако, улыбка.
– Юная госпожа такая жестокая! – рассмеялся дух и, позвав жестом с собой повернулся и пошёл в сторону густых деревьев. – Нашла-таки способ воздать мне по заслугам!
– То ли ещё будет, дурной, – пригрозил Жулань, следуя за ним.
Вкусовые качества местной пищи его вполне устраивали, и по их поводу духи его ни разу не обманули. Если уж он решил принять свою участь, то горсть ягод не казалась самой страшной её частью.
Лань Цзинъи позволил себя нагнать, и они вместе слегка прибавили шагу. Они миновали разбитый за домом садик, залитый солнцем, пересекли заросший мягкой низкой травой клочок земли и окунулись в зелёную свежесть Леса.
– Тут чуть правее. И кочки, аккуратно, – предупредил Цзинъи.
Тропинка под ногами была едва заметна, но дух точно знал, куда идти. Фея следовала за ними, шурша травой и ветками и то и дело отбегая по одной ей известным делам то в одну, то в другую сторону.
– Ты сегодня в хорошем настроении, – заметил Лань Цзинъи. – С кулаками не кидаешься, ругаешься как-то по-доброму. Заболел, что ли?
– Будешь трепаться – разозлюсь и буду ругаться всерьёз, – пообещал Жулань. – А пока ругаюсь так – чтоб не расслаблялся.
– А знаешь, говори что хочешь, но я рад, что ты успокоился, – тон духа оставался по-прежнему насмешливым, но глаза его были серьёзны. – Того и гляди, жизнь подумает, что ты уже стал старый и мудрый, да и одарит каким-нибудь чудом. Тут корень поперёк дороги, не споткнись.
– Чудо? Неужели ты наконец образумишься? – картинно ахнул Жулань; про себя он отметил, что сделал это лишь в полголоса, дабы не тревожить Лес и его обитателей.
– Очень мило с твоей стороны, – хихикнул Цзинъи; его светлое лицо снова приобрело развесёлое выражение.
– Что именно?
– То, что из всех чудес, о которых ты мог бы просить, ты попросил разума для меня, – довольно протянул дух, накручивая смоляную чёлку на палец.
И ведь снова вывернул в свою пользу!
– Не волнуйся, принцесса, если на меня снизойдёт озарение, то я вспомню твою доброту и обязательно поделюсь, – вполне серьёзно пообещал Лань Цзинъи.
– Тогда поумней, пожалуйста, побыстрее, – слова прозвучали слишком печально для подколки. – Озарение мне сейчас не помешало бы.
– Тебе прямо сейчас нужно расслабиться и съесть ягод, если ты себя совсем уморишь, то решать проблемы твоего города будет некому, все умрут и будет всё печально, так что сегодня ты отдыхаешь, уяснил? – на одном дыхании выпалил Цзинъи; это звучало как долгая-долгая тирада какой-нибудь крупной птицы.
Пока Лань Цзинъи распоряжался, они вышли из кустов на небольшую полянку, огороженную низким аккуратным заборчиком. Лань Сычжуй в невесомых голубых одеждах неспешно мерил её шагами; в руке дух держал большую лейку.
– Не знаю, о чём речь, но идею отдохнуть одобряю, – подал голос он.
Знакомое округлое лицо, всё те же чуть волнистые локоны, неизменная белая лента, возвышенное изящество и неземная красота – выглядел он совсем как день или два назад, но что-то в нём неуловимо изменилось после недавнего разговора.
– Цзинь Лин, сюда, – позвал дух, аккуратно примостив лейку у ограды.
– Пошли, – Лань Цзинъи потянулся было чтобы схватить принца за рукав, но его пальцы сомкнулись всего в половине цуня от одежд, и дух тут же отдёрнул руку.
Жуланя подвели к рядку небольших шарообразных кустиков, выстроившихся вдоль заборчика. Среди мелких пушистых листочков там и сям виднелись ягодки размером с крупную фасолину.
– Прозрачные – самые спелые, – объяснил Лань Сычжуй, не дожидаясь вопроса.
Он выбрал одну для примера, аккуратно сорвал и протянул принцу. Когда Цзинь Лин принял угощение, их ладони на мгновение соприкоснулись; рука Сычжуя была совсем по-человечески тёплой.
Принц тряхнул головой, словно надеясь, что непрошенные мысли от резкого движения разлетятся подобно мухам, а после поднёс ягоду к глазам. Каково же было его изумление, когда он увидел, как сквозь кристально прозрачную шкурку и слегка розоватую мякоть просачивался приглушённый лесным пологом свет! В середине была крошечная косточка бледно-фиолетового оттенка, и от неё причудливым узором разбегались крошечные золотистые искорки-блики.
– Они слишком нежные, чтобы расти под прямыми лучами солнца, – мягко объяснил Лань Сычжуй. – И долго они не хранятся. Чтобы что-то из них приготовить, не испортив, нужно поистине немалое мастерство, поэтому мы просто едим их прямо с куста.
– Давай же, принцесса, – поторопил Цзинъи, – клади в рот. Каждая минута ухудшает вкус, честное слово!
Фея с любопытством тыкала носом один из круглых кустиков – значит, ничего ядовитого на них расти не могло. Цзинь Лин покорно последовал указанию духа, отметив про себя, что он не стал смеяться и подначивать, увидев, как Жулань глупо застыл, пялясь на какую-то там ягоду.
А потом эта самая «какая-то там ягода» встретилась с его зубами, и её тонкая шкурка лопнула, выпустив на язык сок. Жулань был готов поклясться, что его вкус был достоин уст самих небожителей! Сколько бы он ни перепробовал за проведенное в Лесу время фруктов и ягод – с этими не могло сравниться, пожалуй, ничто. Сколько бы диковин ни подавали к столу драгоценнейшего наследника в Ланьлине – ни одна из них не была похожа на этот вкус настолько, что он даже описать его не смог бы, если б его попросили.
– Вот и нам нравится, – немного невнятно протянул Цзинъи; судя по выпуклости на щеке, он запихал в рот сразу несколько чудесных ягод.
– Что это такое? – спросил принц, забыв начисто о необходимости в высокомерии.
– У нас нет для них какого-то общего названия, – охотно ответил Сычжуй, – сам понимаешь, почему. Но нам нравится называть их «вздохом тумана».
– Невероятно… – пробормотал Его Высочество и нерешительно потянулся к ближайшему кустику.
– Бери смелее, – подбодрил Цзинъи, – не то я правда всё съем. Главное выбирай самые спелые, а за остальными придём, когда дозреют.
Жулань сорвал ещё одну ягоду и вновь залюбовался игрой света в её прозрачных внутренностях. Воистину в его руках оказалось чудо! Когда он вернётся в Ланьлин он обязательно расскажет придворным сказителям об этих ягодах и их увековечат в памяти людской легенды, вот только…
… только для этого придётся вернуться в город. Там такие ягоды не растут. Солнце для них губительно.
Его Высочество встряхнул головой. Нет уж, никакое угощение, сколь дивным бы оно ни было, его здесь не удержит. Дом – это дом. Он в ответе за всех, кто находится там, и скоро он к ним вернётся, но пока… пока он просто насладится этими невероятными ягодами, чтобы потом было из чего создавать легенды.
– Слушай, юная госпожа, – прервал молчание Цзинъи. – А у тебя с собой есть твой парализующий талисман?
– А что? – насторожился Цзинь Лин.
– Да просто посмотреть хочу, – пожал плечами дух и мотнул головой, сбрасывая с глаз чёлку.
– Цзинъи у нас интересуется талисманами, – пояснил за друга Сычжуй; он элегантно уселся прямо на траве и ласково гладил растянувшуюся рядом с ним Фею.
– Да, именно, – закивал Лань Цзинъи. – Может, вы там у себя в Ланьлине придумали что-то интересное. А я если что взамен тоже поделюсь чем-нибудь.
Жулань перевёл взгляд с одного духа на другого, а после всё же выудил из-за пояса талисман – накануне ему в голову пришла блестящая мысль аккуратно разделить их все по их действию и спрятать в разных местах; парализующие в этот раз притаились слева.
– Держи.
Дух ловким движением – не коснувшись руки Его Высочества – выхватил длинную жёлтую полоску и впился в неё взглядом. Смоляные брови приподнялись, а яркие точно звёзды глаза так и заискрились.
– Надо же, – пробормотал он, – какая интересная формулировка.
– Чего? – переспросил Цзинь Лин.
– Тут необычное сочетание знаков и смыслов, но в сумме выходит довольно надёжная ловушка для средней силы заклинателя. Такой даже духа, наверное, поймать можно, – затараторил Лань Цзинъи, не забывая, однако, подкидывать ягод себе в рот.
Принц на это просто пожал плечами – его заслуги тут не было.
– А ты в самый первый день в меня таким бросил, да?
Лицо Жуланя моментально вспыхнуло при воспоминании о том, сколько позорных происшествий с ним приключилось за те несколько жалких часов.
– Таким, – коротко ответил он, а чем продолжить мысль – не нашёлся.
– Смотри сюда.
Дух шагнул в его сторону и встал совсем рядом, плечом к плечу, но всё ещё не прикасаясь, а после показал пальцем в одну из черт на талисмане.
– Думаю, я смог его так легко поймать только потому, что вот тут линия идёт вот отсюда и во-от сюда, – пояснил он. – Держи ещё ягоду.
– В каком смысле? – не понял Жулань, принимая угощение совершенно машинальным жестом.
Киноварная линия, на которую обратил внимание Лань Цзинъи, ничем не отличалась от всех прочих.
– Видишь, она длинная, поэтому закрывает знак вот здесь, – дух провёл коротким ногтем выше. – Возможно, он не может в полной мере высвободить свою силу из-за того, что он перекрыт здесь.
– Я переписывал этот талисман с образца одного из величайших заклинателей Ланьлина, – нахмурился Цзинь Лин. – Как он может быть неправильным?
– Этот талисман вовсе не плох, – ответил Цзинъи. – В нём даже есть что-то гениальное, но всё же его можно сделать лучше. Смотри, эту черту можно просто вывести вот сюда, и всё будет нормально.
– То есть, я смог бы обездвижить тебя, если бы эта черта была другой? – уточнил Жулань.
– Ну-у тогда ты был на нервах, – протянул неуверенно лесной житель. – Скорее всего я бы всё равно поймал талисман, но, думаю, меня хорошо бы так скрутило от него. Я же голой рукой схватился.
– В следующий раз учту, – кивнул Цзинь Лин; даже к его собственному удивлению это не было угрозой.
– Учти-учти, – покивал Цзинъи, накручивая на палец длинную смоляную прядь, а потом внезапно понизил голос до полушёпота. – Вдруг с нами на ночную охоту захочешь? Лучник, да ещё и с таким талисманом в арсенале – хорошая компания, правда, Сычжуй?
– Определённо, – согласился тот с мягкой улыбкой.
На его коленях пристроила голову довольная Фея.
– О, точно! – воскликнул Лань Цзинъи. – А ты же хорошо стреляешь, а, юная госпожа?
– Я стреляю великолепно! – фыркнул с гордостью Его Высочество и задрал подбородок.
– Покажи! – немедленно потребовал Цзинъи.
– Только посадки мне не затопчите! – чуть повысил голос Сычжуй.
– Ну мы же не здесь! – поднял в примирительном жесте ладони второй дух.
– Вот именно, не здесь, – круглое личико приобрело грозное выражение, но чистый голос звенел весельем. – У меня как раз только что «слёзы стрекозы» распустились, так что нечего безобразничать.
Чем дольше Сычжуй изображал из себя переживающую за свой садик старушку, тем сильнее Цзинъи трясло от едва сдерживаемого хохота. Даже Жулань невольно улыбнулся.
– «Слёзы стрекозы»? – переспросил он.
– Вон те маленькие белые цветы, – Лань Сычжуй показал в направлении нескольких аккуратных грядок. – У них листья похожи на крылья стрекоз, а ягоды – на капельки.
– Ягоды? – поинтересовался Цзинь Лин, внезапно вспомнив, зачем его сюда изначально позвали, после чего потянулся к кустику.
– Ой, Сычжуй из них такой невероятный отвар делает! – встрял Цзинъи, даже ладонь к груди прижал для выразительности.
– Сами ягоды горькие, – пожал плечами тот; на его сахарных губах играла мягкая улыбка. – Поэтому из них делают разные напитки. Когда поспеют – обязательно угощу тебя отваром.
– Но сначала принцесса покажет мне своё мастерство в стрельбе из лука! – напомнил второй дух, и всё же впервые за весь день несильно дёрнул принца за лёгкий рукав.
– А пошли, покажу! – азартно согласился Его Высочество, не забыв, однако, понизить голос.
– Пошли! – в глазах озорного Цзинъи плясали весёлые огоньки, и они вдвоём – человек и дух – сорвались с места.
– Мы тоже посмотрим, подождите нас, – заспешил вслед за ними Лань Сычжуй, за которым по пятам жизнерадостно затрусила Фея.