волосы армин светятся под солнечными лучами, окрашиваясь чистым медовым золотом. эрен хочется прикоснуться и вплести свои пальцы в мягкие пряди вместе с полевыми цветами; хочется притянуть к себе и дотрагиваться, пока солнце не обожжёт кожу, пока не сгорят её собственные ладони. пока всё не достигнет той самой точки, из которой назад никак не вернёшь.
просто тепло иногда бывает настолько ярким, что сжигает, только приблизишься больше, чем нужно. но с армин не так — с ней просто тепло, с ней внутри проливается что-то согревающее, мягкое, сладкое, лишь посмотришь в глаза — и потом тони в этом море и задыхайся до последнего вздоха, а затем тебя опять окропят нежным благословением, даже умереть не получится.
её глаза горят, когда она рассказывает о том, что ей нравится, и это так искренне выходит, что у эрен в груди всё взрывается от перенасыщения, словно взяли и залили бензином, а потом вкинули спичку: гори, пылай, и глотай это благословение.
солнечные пятна очерчивают её щеки тёплым светом, отпечатываются в глазах — там целый мир. армин смеется и смех в голове отзывается тихой трелью флейты или, может, перезвоном колокольчиков, задевая что-то внутри.
у эрен внутри целое ничего и ещё, может, немного армин. иногда вообще кажется, что военнопленных можно там сдерживать, что погрязнут и не выберутся в топком болоте. а армин такая чистая, словно самое прозрачное море, но почему-то не любит, когда её называют хорошей. эрен не понимает, эрен вообще очень часто не понимает, и тогда приходится армин же и спрашивать — в этот раз так не сделаешь, сейчас армин ей никак не поможет, потому что, ну, глупо получится. «помоги, что делать, если я тону в твоих глазах»?
— ты что, вообще не слушаешь? если тебе не интересно, могла сразу сказать, — она хмурится, смотрит на эрен таким взглядом, что сквозным насквозь получается, и сводит брови. и лицо выражает то ли какое-то огорчение, растекающееся внутри дёгтем среди сладкого мёда, то ли… ну, будто бумажным порезом: лишь слегка саднит, напоминает о себе, мол, ты чего не слушаешь, я ведь тут охрипну скоро — столько тебе рассказываю. мечтами своими делюсь, а тебе лишь бы порезы бумажные, ненастоящие почти.
— слушаю! слушаю, конечно, — эрен выставляет руки в защитном жесте, словно ей правда жаль: смотри! видишь, как искренне в моих глазах с зеленью сожаление мешается? ну посмотри, я же не вру, может, ты и ещё что-нибудь увидишь, ты же проницательная до жути. может, отражение своё, например, — причину, чёртову причину, по которой я всегда отвлекаюсь от твоих восхитительных рассказов.
армин едва-едва хмурится и придерживает тонкими пальцами страничку книги, которую лёгкий ветёр так и норовит перелистнуть — и так до самого конца, до самой палитурки, под которой прячется целый мир. армин, наверное, его уже вдоль и поперёк изучила. на страницах волнами шумит бескрайний океан, вытекает солёной водой, как живой.
и армин захлопывает книгу.
— просто каждый раз, когда я тебе рассказываю о чём-то, ты смотришь на меня так, будто вообще где-то не тут находишься, — она проводит пальцами по старой палитурке с филлигранью витиеватых вензелей — буквы искрятся золотом под солнечными лучами, еле отсвечивая, обращая на себя внимание, а эрен может лишь смотреть на золото её волос. армин едва ли наклоняет голову вниз, очерчивая теснение букв, и полупрозрачная тень кленовых листьев пятнами рассеивается по молочной коже, касаясь щёк. йегер тоже хочется — коснуться неуловимой тенью, кончиками пальцев по щекам, очертить мягкую линию подбородка и заглянуть в глаза, то ли поглощая взгляд, то ли самой —
прямо на самое дно.
— да я вроде тут, рядом сижу? — эрен неловко запускает пятерню в свои волосы на затыке, чуть дёргая, мол, только чушь какую-то опять не скажи. ты ведь умеешь — и говорить, и чушь. особенно чушь.
— да нет, я не это имела ввиду, — армин плюхается в мягкую траву, и её волосы золотисто-медовым ореолом рассыпаться по земле. на ней молочная хлопкопая рубашка — наверное, чуть позже на ней останется грязь и зеленоватые разводы. — ты просто как будто думаешь о чём-то вообще другом.
— ну, да, ты догадливая. я могу думать, представь? — эрен дуется, но скорее даже шутливо, чем по-настоящему, хотя она могла бы — это как защитный механизм: срабатывает сразу же, как заденешь, а её задеть — всё равно что пустить круги по воде. одной капли хватит. это она с армин ещё такая мягкая, обычно вообще в любой момент взорваться может, чтобы в глазах виридиановое море вздымалось штормом и бушевало. так что спокойствие, вероятно, надёжное, как швейцарские часы.
— мне просто интересно, что заставляет тебя думать настолько много, — армин легко пожимает плечами, рассматривая ветви дерева над головой — пятнисто-зелёные из-за солнечного света, пробивающегося осколками лучей.
— мм-м. если это намёк, что обычно я не думаю, то я обижусь.
— ты такая королева драмы, боже, — армин хмыкает и мимолётно окидывает эрен взглядом — в её глазах танцуют какие-то нотки веселья.
— я перестала слушать после «королева».
йегер кое-как сползает вниз, ложать рядом с армин и закидывая руки за голову. смех пробивает грудную клетку: рядом с армин ей хочется дышать.
*
краснеющее солнце пробивается сквозь лёгкие занавески, трепещущие от ветра, словно невесомые крылья мотылька. окошко на чердаке круглое, небольшое, и в комнате стоит прохладный полумрак: глубокие тени огибают все предметы, а ещё пахнет пылью и книгами — едва уловимо, но всё же заметно. эрен приземляется на старую кровать, которая, по видимому, и правла повидала несколько прошлых эпох. матрас прогибается под ней и протяжно скрипит.
армин смотрит на неё несколько секунд, совсем не двигаясь, замерев на месте, будто статуя, а потом протягивает руку и взъерошивает густые короткие волосы.
— что ты делаешь?
— у тебя трава в волосах, — она действительно держит в руке пару завявших листьев, и эрен глупо тянется рукой к своим волосам — больше на рефлексе, чем пытаясь привести их в порядок. ей, зачастую, на внешний вид совсем наплевать.
эрен абсолютно случайно — поклясться готова! — сталкивается с ладонью армин, едва задевая кончиками пальцев: касание такое тёплое почему-то, даже теплее, чем солнце, и без разницы, что у армин, вообще-то, прохладные руки. столкновение какое-то лобовле получается, не отвертеться и не спрятать никуда глаза, дальше уже только напролом.
эрен сталкивается, и-
— я думала о тебе.
у армин на губах застывает поражённый вздох, и эрен не успевает осознать, что они находятся слишком близко друг к другу — стыковка прошла не по плану. это уже авария. катастрофа.
она переплетает их пальцы, и внутри вспыхивает яркле-яркое солнце — невозможно тёплое.
даже, наверное, теплее, чем в африке.
ваши девочки великолепны!!