Арахна недовольно мурчит под рукой Корекиё, иногда повышая голос. Она удобно устроилась на котацу, чтобы, в случае неповиновения, вонзиться клычками в костлявую руку.

   — Ты ела час назад, — не отрываясь от экрана ноутбука, ворчит фольклорист.

   — Ма-ао-о-о-о, — жмурится и затем широко раскрывает бледнолунные глазки кошка.

   Она поднимает мордочку то на Корекиё, то на его руку с мышью, которой он то и дело водит из стороны в сторону.

   Замахивается лапкой — и обнажает коготки.

   Взмах, и—

   — Арахна! — Корекиё выскакивает из-за котацу и гладит оцарапанную руку. — Эй!

   Напротив него сидит кошечка и, довольно умыв мордочку, поднимает глазки и смотрит на чужака.

   — И не делай вид, будто ты не виновата!

   Арахна улыбается, делая вид, будто она не виновата.

   Из спальни слышится протяжный стон. Спустя несколько минут из комнаты выходит Кируми:

   — Что опять с утра не поделили?

   — Она всё ещё царапается, — косится Корекиё на питомицу.

   — Мяу! — Арахна спрыгивает со стола и трётся о нежные ноги девушки.

   Помолчав, Корекиё спрашивает:

   — Как?

   Он устало выдыхает и направляется на кухню:

   — Кируми, милая, я сейчас завтрак приготовлю, Арахна накормлена.

   — Хорошо! — Тоджо нежно целует Шингуджи в щеку и уходит в ванную.

   С кухни же раздаётся шипение чайника и редкий стук ножа.

   Завтрак снова проходит почти без происшествий. Почти — потому что Арахна, ловко запрыгнув на стул, стащила со стола кусочек рыбы с суши прямо из-под носа фольклориста.

   И, конечно, горничная её отругала.

   И, конечно, на ус Арахна не намотала её урок, всё так же ластясь к её руке.

   — А её будет безопасно оставлять одну? — Корекиё ставит в прихожей чемодан. — Я давно не был на выездной конференции, а Амами-сан попросить посидеть с ней мы не успели.

   — Всё будет в порядке, не переживай, — улыбается Кируми, — я уже позвонила ему.

   — Уже?

   — Да, он приедет вечером.

   Выдыхая, оба оборачиваются на Арахну, которая сидит и как бы ждёт, пока они оба уйдут.

   Тоджо садится перед ней на цыпочки и, почти напевая, наказывает:

   — Обещай хорошо себя вести, девочка.

   В ответ она лишь мурлычет. Услышав ответ, Кируми встаёт, и оба уходят из дома.

   — У тебя скоро самолёт? — спрашивает Шингуджи, проверяя время на телефоне.

   — Да, — Кируми проверяет часы, — заказчик сказал, чтобы я ехала аккуратнее, потому что за ним ведётся слежка.

   Одной рукой фольклорист обнимает горничную:

   — Только будь аккуратна, хорошо?

   Она светло улыбается в ответ:

   — Это слежка со стороны его жены, не конкурентов с наёмниками, я уже проверила. Ему просто нужно удостовериться, что она не будет ревновать, пока он улетает в Гонконг на встречу с инвесторами.

   Выдохнув с облегчением, Корекиё вызывает такси для обоих.

   Дома же тихо и спокойно.

   Удивительно, но Арахна не учиняет катастрофу в первые же минуты после отъезда хозяйки и чужака.

   — Обещаю ли я хорошо себя вести?

   Кошка забегает в спальню и заметно вырастает. Тело её лишается шерсти, только длинные чёрные волосы остаются на голове.

   Лёгкой поступью, надевая мужскую белую льняную рубашку и чёрное нижнее бельё простого покроя, девушка выходит в гостиную и смотрит на портрет возле урны с прахом. С портрета на девушку смотрит она же.

   — О, конечно, я буду послушной, — хихикает она и выпархивает на кухню.

   Она готовит крепкий кофе в турке и, налив уже готовый напиток в большую кружку, наливает молоко в неё, берёт крекер и садится у окна. Несмотря на сезон дождей, сегодня за день не упало ещё ни капли.

   — Буду послушной, но не с братцем, — снова смеётся девушка, — он того не стоит.