Ночная тренировка подходит к концу. Свежий воздух, принадлежащий только сонному сумраку, наполняет лёгкие Шуичи, Кайто и Маки. Детектив чуть ли не задыхается после отжимания, астронавт пытается вобрать в лёгкие воздух, и только наёмница дышит относительно легко.

   — Завтра… хах! Мы… хаааах! — пытается выговорить Кайто, будир хватаясь за горло, — продолжим!

   — Если вы двое не помрёте от сегодняшней тренировки, — наотрез говорит Маки.

   Шуичи решает промолчать.

   — Хей, народ, — всё так же тяжело дыша, обращается Момота, — воды поищем?

   — Да! — соглашаются оба, вытирая пот со лба и шеи.

   Входная дверь в главном корпусе невыносимо громко скрипит.

   — Так ведь столовая на ночь закрыта? — Шуичи идёт немного позади, постоянно оглядываясь.

   — Поищем тогда какой-нибудь питьевой фонтанчик, или…

Там.

Там.

Там.

Та-а-ам.

   Не дойдя до столовой, все трое поднимают голову.

   На экране — плюшевая морда Монокумы. Привычный, к несчастью, голос, обращается ко всем ученикам, бодрствующим и спящим — ко всем, кроме…

   — Труп обнаружен! Прошу вас всех собраться возле столовой у внутреннего входа!

   Тяжёлое молчание нависает надо всеми, кто здесь находится.

   Опять кто-то умер. Именно, «опять». Никто из тех, кто ещё живёт, не хочет, чтобы это продолжалось.

   — Ну и?! — возмущается, матерясь, Миу. — Кто на этот раз дыбу дал?! И почему он сделал это ночью, а не хотя бы днём?!

   Шуичи садится на колени перед трупом и внимательно смотрит.

   Этого никто не ждал. Тот, кто мог оказаться кем угодно, кроме жертвы, лежит убитым.

Корекиё Шингуджи, Совершенный фольклорист, спиной сидя опирается о стену, держа руку на груди. На тёмной униформе не видно, но бинты на ладонях пропитаны кровью.

   — Он?! Но как?!

   — Какого чёрта?..

   Ученики перешёптываются в ужасе.

   Детектив поднимает глаза от груди к лицу фольклориста. Маска спущена. На губах… кровь?

   Но в глазах — ужас. Тот ужас, когда что-то пошло не так.

   — Сайхара-сан, я могу помочь? — Кируми садится рядом и смотрит в золотистые глаза детектива.

   — Да.

***

   — Как жаль, вы не нашли убийцу! — Монокума берёт киянку и заносит её над кнопкой старта казни. — Ею оказалась Кируми Тоджо, Совершенная горничная!

   — Тоджо-сан?!

   — Почему?

   — Почему?!

   Кируми не смотрит в глаза.

   — Мне жаль.

   Горничная опускает веки и молча слушает.

   Все кричат. Всё кричит.

   Больше никого не осталось, кроме Кируми.

***

   — Тоджо-сан, спасибо вам за ужин, — сквозь маску улыбается Корекиё. — Ваши блюда настолько вкусны, что я готов язык свой откусить.

   — О, оно того не стоит, поверьте, Шингуджи-сан.

   Кран шипит от напора воды.

   Посуда скрипит, натёртая до блеска.

   — Знаете…

   До уха горничной доносится лёгкий шаг — несмотря на тяжёлый сапог. Тихие, всё ближе.

   — Я давно наблюдал за вами, Тоджо-сан.

   Кируми сглатывает слюну.

   — Вы бы хотели познакомиться с моей сестрой? Я рассказывал вам о ней.

   Костлявая рука ложится на крепкое женское плечо.

   Глубокий вдох.

   — Мне нужно подумать. Это сложный вопрос.

   Но зелёные глаза вонзаются в руку Шингуджи: за спиной он будто что-то прячет.

   — Когда этот кошмар с убийственной игрой закончится — обязательно, — улыбается девушка.

   Толчок.

   Взмах.

   Хвать — Кируми вырывает из рук фольклориста острый, свежезаточенный мясной нож.

   — Что вы собирались делать этим ножом?! — Тоджо срывается на крик. — Отвечайте, Шингуджи, иначе вы пожалеете!

   — Ч-что вы—

   Но она знала, что он хотел сделать.

   Он не успевает договорить.

   Удар. Удар. Удар. Удар.

   Он не успевает даже хоть как-то отреагировать.

   Его рука берётся за живот, поднимает руку к груди.

   Всё в крови.

   — С-Се…с…

   — Не зовите её, — глаза Кируми наливаются кровью, и она заносит нож над сердцем Корекиё. — Она вас не слышит.

   Удар. Удар. Удар.

   Золотисто-зелёные глаза медленно закрываются. Веки наливаются свинцом. Перед тем, как сделать последний выдох, Шингуджи опускает маску и обнажает лицо со смазанной помадой.

   Тоджо подносит к его носу и рту металлическое кольцо. На нём перестаёт оставаться конденсированная влага.

   Кируми берёт Корекиё под руки и выносит его из столовой.

   В голове будто пусто и в то же время роятся мысли. Надо помыть полы. Надо обработать нож и спрятать его. Надо обработать тело, чтобы не было возможности определить время смерти. Надо. Надо. Надо.

   Но осталось немного улик — от них Кируми не успевает избавиться.

   «Ничего, — улыбается горничная, — Сайхара-сан и остальные помогут мне избавиться от остальных улик. Надеюсь, моих ложных улик хватит, чтобы направить всех по ложнопу пути».