— Затягивайте туже, я не дышу, — говорит Тоня и выдыхает остатки воздуха вместе с тем, как Леся сильно стягивает шнуровку на спине. Воздух ей нужен лишь для того, чтобы разговаривать. Воздух — всего лишь разносчик запахов. Воздух доносит аромат духов из хрустального флакона с туалетного столика. Духи немного пахнут горьковатыми опавшими листьями, немного пыльно и совсем капельку сладко. Духи идеальны для Осеннего Бала. И платье идеально для Осеннего Бала — тяжелое, бархатное, с золотым витым узором по подолу. Нижние юбки прочно обхватывают бедра, корсет крепко обнимает грудь. Золотые узоры едва касаются оголенных плеч. Тоне немного жаль, что в зеркалах ее не видно — впрочем, все намного красноречивее скажут перешептывания гостей, когда она войдет в залу.

Осенний Бал Тоня любит, хоть прошлый и пропустила. Осенний Бал бывает раз в четыре года, и на него съезжаются все — кроме зомби, пожалуй, лет тридцать назад один из них произвел незабываемое впечатление. Столько синхронных обмороков Тоне видеть не доводилось больше никогда. Этот Осенний Бал станет особенным — на его паркет впервые ступит Лесина нога. Осенний Бал — ночь равноденствия, ночь, когда все могут слиться в едином танце, и простые, хоть и влиятельные люди, и нежить. На Осеннем Балу нет места для фамильярской — фамильяры танцуют наравне со своими господами в таких же роскошных нарядах. Равновесие случается лишь раз в четыре года, и Тоне жаль, что это так: Лесю хочется наряжать в роскошные платья как можно чаще. Портной для них был прислан из Петербурга, и по слухам, некоторые из творений рук его надевала и сама Екатерина и Анна Иоановна. Над платьем для Леси Тоня попросила постараться особенно — и портной не разочаровал. Даже зубы показывать не пришлось. Золотистое, парчовое, с тисненными золотом листьями по корсажу и подолу, со сложной юбкой и летучими рукавами, оно превращает Лесю в самую настоящую осеннюю деву.

Хотя Лесе, сказать по правде, идут больше темно-синие ткани — подчеркивают бледность плеч и смоль волос. Но в этом сложном золоте Леся будто расцветает.

Леся, когда платье увидела, ахнула. Тоня посчитала это хорошим знаком, и на примерке сама едва удержалась. Лесю захотелось обратить скорее, чтобы чаще ей приходилось ходить на балы и танцевать с гостями. В следующий раз Тоня выберет для нее что-то более летящее, может быть, атласное. Чтобы юбка, шурша, как осенние листья под ногами, переливалась в свете свечей всеми цветами.

Лесю облачить в платье оказывается сложнее — мешает собственное, но они все же справляются. Леся закрепляет на Тониной голове венец: алые, как крупные капли крови, ягоды стеклянно блестят, соседствуя с позолоченными листьями. Тоня окликает Лесю, пока та надевает перчатки, протягивает шкатулку. В шкатулке — изящная заколка, кленовые листья из самой Франции. Тоня очень волновалась, что ее не успеют доставить. У Леси горят глаза. Леся смущается и позволяет Тоне закрепить ее на своей прическе. Тоня немного поправляет изящную золотую ленту на ее шее.

— Venez, ma belle, — говорит Тоня и помогает накинуть на Лесины плечи лисью шубу. — Карета уже ждет.

Они приезжают как раз к полонезу. Леся идет с ней под руку и чуть смущается.

— Расслабьтесь, aujourd'hui, il n'y a pas de préjugés ici.

— Combien de personnes sont ici, sauf moi? — спрашивает Леся во время очередного па, когда они делают навстречу друг другу выверенный шаг.

— Не так много. Но это Осенний Бал.

Музыка торжественно взлетает и теряется под высоким потолком. Лесино платье в огнях свечей переливается всеми осенними цветами. Заколка выглядит настоящими кленовыми листьями в черных волосах. 

— A bientôt! — смеется она, перед тем как им приходится ненадолго поменяться партнерами.

Тоню под руки берет рука другая — тяжелая, холодная, крупная. Не изящная и совсем не теплая Лесина.

— Владимир, мой дорогой друг!

— Антонина, душа моя, сколько лет сколько зим, — под густыми усами блестят зубы. Владимир кружит в танце.

— Помнится, года три назад пересекались.

Владимир широко улыбается — клыки у него крупные, острые. Тоня знает не понаслышке.

— Я смотрю, вы почтили нас своим присутствием не в одиночку, — Тоня кружится вокруг себя. Подходит к ледяной груди Владимира почти вплотную. — Все серьезно? — Тоня не отвечает, только улыбается. Владимир — вампир старый, значительно старее ее. Владимир может все понять и без слов. Тоня едва может различить Лесино сердцебиение. — Могу ли я пригласить вас обеих на кадриль? Мой фамильяр может составить пару для вашей чудесной спутницы, если вы не возражаете. 

— Не возражаю, — успевает сказать Тоня, прежде чем Леся возвращается к ней.

Лесина рука почти горячая, даже через две пары перчаток, Лесины щеки раскраснелись, дыхание сбилось. Тоня слышит, как быстро стучит ее сердце. Тоне кажется, что она никогда не видела Лесю прекраснее, чем сейчас. 

— Нас обеих пригласили на кадриль.

— Тот человек, с которым вы танцевали только что?

— Il n'est pas un homme. Но приглашает он, верно.

— Тогда станцуем, — Леся улыбается. Леся улыбается весело, беззаботно. Тоня думает, что нужно почаще выводить ее в люди — такую Лесю нельзя прятать в одиноком поместье с наглухо задернутыми шторами. Тоня снова жалеет, что Осенний бал бывает лишь раз в четыре года.

Когда Леся принимает руку Владимирового фамильяра — моложавого, но не слишком молодого, в сюртуке не совсем по размеру, Тоня думает, что спрятать Лесю в поместье все-таки хочется. Хочется, чтобы у Леси ямочки на щеках видно было только ей. Владимир рассказывает, что фамильяр служит ему уже шесть лет, и он подумывает все-таки обратить его. Владимир на обращения теперь не щедр, хотя раньше не скупился. Единокровных Тониных сестер только в этом зале наберется не меньше десятка. Скрипки и виолончели задают ритм, Тоня поглядывает на двух людей, что танцуют рядом — не устала ли Леся? Не слишком ли ей тяжело в этом парчовом платье весело отплясывать под быструю музыку? Может, стоило выбрать атлас?

Партнеры меняются — Тонину руку обжигает прикосновение Владимирового фамильяра. Вблизи он выглядит значительно старше. Тоня чуть тревожно поглядывает на Лесю, хоть и отлично знает, что Владимир ничего лишнего себе на таких приемах не позволяет. Особенно, в ночь равноденствия.

— Как вы смотрите на ситуацию в Европе? — нерешительно спрашивает фамильяр. Тоне его почти жаль — Владимир может и не расщедриться. Владимир может дотянуть еще немного, и тогда впалую грудь мужчины может поразить чахотка. Тоня знает — она тянуть не будет. Тоня знает, что не позволит Лесиной юности увять и покрыться морщинами и сединой. Тоня с самой первой ночи знала, что обговоренный изначально срок окажется намного короче.

— Никак. Я живу далековато от новостей, — отвечает она с улыбкой, обнажающей клыки. Впрочем, он и так наверняка понял по холоду рук. 

Скрипки забавляются, переговариваются, как заграничные птицы. 

— Отчего вы не сказали, что она смертная? — спрашивает Владимир, возвращаясь к Тоне. Тоня улыбается, снова демонстрирует клыки — в этот раз гордо, с достоинством. Сердце Леси быстро колотится где-то по правую руку.

— Это ненадолго.

На следующий Осенний Бал они обе придут уже покойницами.