Когда ты идёшь по улице, а ветер треплет твои волосы, уложенные руками профессионала, пахнущие лавандой и ночным воздухом, тёплым от огня, люди на улицах лезут в карманы и бегут к тебе. Когда ты сидишь сзади него, прижимаешься к его крепкой спине, набитой мышцами, обтянутой белым и голубым, и он говорит тебе, как сильно любит, ты почти не слышишь его голоса за шорохом девочек и мальчиков, которые ловят каждый звук. Когда ты сидишь за столиком в кафе, перед тобой стоит ароматный кофе с молоком — твой любимый напиток, если верить журналу, который читает продавщица в местном супермаркете, — и модное полезное пирожное с первой буквой твоего имени, блеск солнца не доходит до твоей кожи из-за нагромождения тел.

Ты стала популярной, принцесса Блум. Тебя догоняют копы, а после стоят и мнутся с дежурной фразой «Это для моей дочурки, она фанатка». Когда ты купишь жёлтую футболку, а не голубую или розовую, Интернет взорвётся теориями о твоих отношениях. Когда ты съешь кусок мяса с кровью, папарацци раздуют историю о твоём характере. Когда ты пройдёшь мимо чьей-то беды, тебя назовут тварью и проклянут навек.

Об этом ли ты мечтала, девочка, которая верила в фей? О ноше, которую не вынести в одиночку? О любви, что давит на тебя отовсюду?

Ты особенная, ты дитя Дракона, Его Наследие, подарок миру. Мир нуждается в Его Наследии, в Его милости. В волшебнике, чья сила не сравнима ни с одной другой. Мир готов целовать ступни того, кто обладает этой силой. Того, кто использует её во благо мира. Они будут любить этого человека, эту фею или ведьму, женщину или мужчину. Но не тебя в смысле тебя.

Быть может, ты хочешь всё бросить, уйти, зарыться головой в песок и погрязнуть в небытии? Тогда ты выбрала верное место. Здесь всё прилично, кофе с молоком и пирожное, посыпанное пудрой. Здесь тихо и даже скучно. Всё веселье здесь в туалетах. В узких кабинках с табличками «Свободно».

Магазин косметики не продаёт косметику. Магазин одежды обеспечит чем угодно, кроме одежды. Алфея выпускает не фей.

Здесь кабинки узкие, и тебе придётся сидеть подобравшись, крепко прижав колени к холодному другу. Здесь всегда жарко и пахнет хлоркой, контрацептивами и сексом. Когда ты откроешь дверцу, ты увидишь брюнетку, юбка которой задрана до самой груди, на лодыжках натянуты дерзкие стринги, а губы закушены в гримасе оргазма. Когда ты откроешь дверцу, ты увидишь загорелого блондина, между руками которого мелькает набухшая фиолетовая головка члена. Когда ты откроешь дверцу, на тебя уставится старый пердун с галстуком, отброшенным набок. Рыдающая девчонка с двумя полосками и таблеткой.

Если ты хочешь забыть, кто ты, хоть на пару минут, совсем ненадолго — тебе поможет случайный секс. Если ты в теме, ты поймёшь, что значит это «Свободно».

Они улыбаются и потягивают свои безалкогольные коктейли, на их пальцах приличные кольца и хороший маникюр. Возможно, ты кого-то из них знаешь. Репортёры. Врачи. Учителя. Средний класс, рядом с высшим.

Блум берёт предложенный кофе из его рук. Они в перчатках — даже изменив место, он не изменился. Всё те же глаза, кошачьи, со стрелками. Глаза его дочери. Он принёс ей булочку с красным цветком глазури и сел напротив. Он в шляпе с зелёной лентой.

Перчатки и шляпа — он выделяется среди этих мужчин и женщин, среди уставших от своих жизней людей. Ему кивают и те, и другие, кто-то шутит, просит быть аккуратней, не то головы полетят с плеч.

— Блум, — он сказал это вместо приветствия, не спросил и не воскликнул. Просто подвёл черту, констатировал факт: Блум. И пошёл сюда, предоставив ей выбор.

Он улыбается и заказывает пиво. Морщится, собирает всё лицо вокруг носа, но пьёт его. На столе лежит экранчиком вниз телефон какой-то не известной Блум модели и зелёная пачка сигарет.

— Ты теперь куришь? — она сводит колени вместе до хруста.

— Да, — произносит он, глядит ей в лицо без эмоций. — Ты изменилась.

— Ты тоже, — разговор не клеится, слишком неловко. Блум набирает побольше воздуха, раздувается от него. — Я не понимаю. Ты затаился и всё это время жил тут? Почему ты не вернулся, тебе же нравилось быть мировым злом? И почему именно этот мир ты выбрал?

Он выдавливает из себя смех. Скалит фарфоровые зубы, щурит глаза без привычного макияжа. Его ноги в модных кроссовках широко разведены под крошечным столиком — Блум чувствует их, если разводит свои.

— Считай это моим подарком. Пока ты там, я буду здесь.

— Без тебя там скучно. Я уже не могу говорить, что вздумается. Не могу совершать спонтанные поступки.

— Дверь за барной стойкой, иди и совершай, — он мрачно подводит итог. — Ты стала знаменитой, ты — фея Огня Дракона.

— Огонь горит и в тебе, Валтор. Я стала знаменитой не поэтому. Просто люди, они-

— Я знаю. И если я явлюсь туда, мир затребует меня на сцену. Быть таким, как ты, или таким, как твои противники — у меня не будет выбора. Мне не дадут жить, как не дают и тебе. Пока ты нужна им, тебя любят. Ты оступишься, и тебя заклюют. А когда появится кто-то другой, кто-то, способный тебя затмить... Нет, ты не уйдёшь со сцены в жизнь. Ты просто уйдёшь. Вот тогда-то я и продолжу свой отпуск в Магиксе, покину это забытое Богом место. Когда память обо мне умрёт. Когда умрёшь ты, Блум.

Он поднимается со своего стульчика, обтянутого каким-то кожезаменителем, бросает на стол три аккуратные купюры и выходит, задев Блум бедром в тёмных джинсах.

***

Заклинание невидимки, звукоизолирующее заклинание, пара слов против отбрасывания теней. Телефон на беззвучку. Стартовый пакет шпиона-самоучки. Блум в теннисных туфлях на резиновой подошве, ногти подстрижены до допустимого минимума, аксессуары мелкие и тихие.

Она ошивается на улице Диблер в городе Корлен в Республике Манкр. Дом на улице Диблера — шестнадцать дробь два. Дважды в неделю сюда приходит почтальон, каждый день в восемь утра тут прохаживаются молочник и зеленщик. Стандартная улица бедного района в бедном городе небогатого государства.

Республика не производит ничего того, что готовы покупать за большие деньги. В основном отсюда приезжают трудолюбивые студенты, молодые проститутки, дешёвая рабсила. Кто-то находит счастье в Магиксе. Кого-то Магикс сжирает, не подавившись косточками. Некоторые сбегают сюда, когда нужно затаиться. Правительства тут считай и нет, так, местный бандюган, сожравший других бандюганов. Юридически республика, фактически «Блум, не ври отцу! Откуда ты узнала про этот гадюшник? Всё равно не верю».

Обычно на улицах тихо. Никто никуда не спешит. Все заняты делом, напуганы или трахаются — Ева говорит, тут это дело любят. Когда-то это место звали островком любви.

Блум тусуется возле дома шестнадцать дробь два. В этом доме живёт нужная семейка. Папаша — пропойца с рабской работой и раком первой стадии. Будь у них деньги, он был бы здоров. Мамаша работает дома у какой-то местной шишки, готовит ему и убирает за ним. Ребёнок ходит в детский сад, где дети все сплошь смуглые и темноглазые.

Вивиан похожа на отца — боже, да какой из него отец! — только глазами и цветом волос. Ну, и спокойствием, Блум отмечает в блокноте. Этот ребёнок не вопит и не бегает, предпочитает сидеть тихо и не доставлять проблем. Иногда она просто растворяется в воздухе, оставаясь на месте. Особенно тихо она сидит в конце недели, когда приезжает зеркальная машина с высоким и гадким водителем в пижонской фуражке.

Водитель сидит в машине и понтуется — он возит богатенького, завидуйте, — высматривая потенциальных конкурентов на хлебное рабочее место. О, вот этот пацан может получить права, а ещё он немой, выше ценится! Надо выскочить из машины и подсуетиться, чтобы босс не увидел вариант получше. А босс выкуривает сигарету — неторопливо, вдыхая дым полными лёгкими, подпаливая кожаные мешки внутри грудной клетки. Ему что, у него есть деньги на врачей, ему можно.

Деньги льются из его кармана рекой. Блум подкрадывается и изучает его. Он выписывает огромные по местным меркам чеки, покупает дорогую одежду ребёнку и матери, предлагает поселить их в хорошем месте, вывезти из гадюшника и выслушивает, какой же он ублюдок и гад. Он был в гостях у босса этой женщины. Нажрался, как свинья, и приставал к ней. Он её обрюхатил. Теперь это отродье пугает всю семью до икоты своими демонскими глазами. Теперь у неё проблемы: муж понял, что это не она бесплодна, а он сам, муж видит богатенького мужика и бесится.

— Тогда я заберу ребёнка, а ты живи дальше, — он говорит это каждый раз, и каждый раз она отвешивает ему пощёчину и уходит.

К Вивиан он даже не обращается. Даже не смотрит. Не зовёт по имени. Блум нарочно следит за этим семейством, чтобы понять, что происходит.

Она подкарауливает девочку по пути домой, хватает за руку и затаскивает в переулок понеприметней. Естественно, не сбрасывая заклинания, а передавая их девочке. Та смотрит на Блум, буравит её огромными ледяными глазами и констатирует факт:

— Блум.

— Кто этот человек, который приезжает к вам каждую неделю?

— Подойди и спроси.

— Вивиан, ты его знаешь? — девочка вскидывает брови, комкает губы в пухлый комок. — Ладно, иди.

Девочка спокойна, не пугается такому обращению. Это странно. А ещё это пахнет очень и очень скверно.

Так Блум думает до того момента, как Ева звонит ей на мобильный. Как всегда, она будет ныть, что Валтор кинул её через — Блум прикрывает уши, — и выспрашивать, почему Блум не хочет шандарахнуть его хорошим фаерболом. Как всегда, Блум промямлит что-то о частной жизни и отмажется, ляжет в кровати, задрав ноги на стену. Потом Ева бросит трубку, обзовёт её на ходу сучкой, а в дверь постучат. Придёт мама с нарезанными фруктами и вкусным напитком. Они поговорят, чтобы получше узнать друг друга, понять, что у них общего и в чём они расходятся во мнениях. Или придёт папа со своей идеей сделать из Блум хорошую королеву в будущем, притащит скучный учебник и будет интересно объяснять темы из него.

Ева долго молчит и дышит в трубку. Вдох. Потом выдох. Влажный, со слезами истерики. Фоном болтает телевизор, какие-то визглявые мультики для умственно отсталых детей.

Блум сглатывает. Встаёт с кровати. Подходит к окну и смотрит вдаль, на линию горизонта. Всё плохо.

— Блум. Я это. Я её спёрла. Девочку.

Ева говорит:

— Это только выглядит, будто ему насрать. Ему не насрать. Он придёт за ней. Блум?

Ева всхлипывает:

— Блум, что мне делать? Он же меня разорвёт, Блум! Блум, помоги мне, мне нужна твоя помощь!

Ева дышит глубоко и хрипло. Ева говорит:

— Дверь открой.

Телефон падает на пол, выскальзывает из руки. Падает с хриплым треском, портится стекло, вызов прерывается.

Ева вталкивает ребёнка в спальню Блум, влетает следом. Она в приличной футболке и военных штанах на резинке. Волосы собраны в хвост. Она — пуля, готовая выстрелить. Она падает на кровать, роняет голову на ладони. Что же она натворила. Что наделала. Чем думала.

Вивиан снимает с себя курточку и накидывает Еве на плечи. Говорит: «Не плачь». И глаза у неё, как у взрослой. Брови высоко, голова наклонена так, чтобы смотреть снизу вверх, губы собраны в скорбный комочек. Она умеет жалеть. Она лучше отца.

— Он сюда не заявится. Не посмеет. Он не любит это место. Блум? Ты же его вышвырнешь, когда он придёт? Вышвырнешь?

У неё в комнате маленький ребёнок и истеричка. Скоро придёт кто-то из родителей. Может, они придут вместе. У них много историй. И много сил. Да, они вышвырнут Валтора, если он придёт спасать свою дочь. Вышвырнут его в тюрьму, в клетку, искаверкают всю его новую жизнь, а то и вовсе прикончат. Предложат рабскую сделку. Вернут на сцену.

Он придёт. Не настолько же сволочь.

Стук немного музыкальный, в ритме какой-то старой песни, которую все слышали, но не помнят, где именно. Папа. Его величество Орител, король Домино. Еванжелина поднимает убитый взгляд и со стоном валится на спину, когда он входит и видит всё сборище.

— Познакомишь меня со своей подругой? — ласково спрашивает Орител, глядя на малышку Вивиан в голубом комбинезончике и с хвостиками. Волосы у неё густые по-взрослому. — И с её малышкой.

— Она меня спёрла, — сообщает Вивиан, и улыбка сползает с королевского лица.

— Да я тебя сейчас верну, только, только... Только пускай сначала твой бешеный папаша успокоится, ладно? Он же меня порвёт, клянусь, порвёт!

— Блум?! — Орител и сам похож на бешеного папашу, нависает надо всеми скалой. — В двух словах, что здесь творится?!

Чокнутая мадам украла ребёнка, чтобы обратить на себя внимание его папаши. Папаша ей нравится, ей охота с ним — детка, закрой уши, — а он ни в какую. Хоть таблетки в еду подкидывай. А Блум помогает, потому что... Потому что ей хотелось сделать что-то полезное, помочь кому-то без раздутых историй, плясок и переодеваний для фото.

— Дуру убрать, ребёнка вер-

Звон. Тихий хлопок. Тело падает к его ногам. Блум зажимает рот руками, жмурится. Слышит, как папа успокаивает малышку, отводит её подальше от трупа, к окну. Если папашка решил стрелять по мишеням, пускай увидит, что с ребёнком всё хорошо — это его успокоит. Только вот откуда он стрелял? Не из соседних ли башенок? Дать разгон службе безопасности!

Какие-то люди быстренько убирают труп, совсем бескровный. Вивиан поднимает обе ручки, стоя у окна, Орител медленно отходит назад.

— Мы перенесём твою ко-

— Не надо, пап. Я должна привыкать к такому. Мы все в опасности, всегда. Не надо переносить комнату.

— Она даже не успела понять, — успокаивает Вивиан. Садится на кровать, забавно болтает ножками. — Она болела.

Орител смотрит на неё так, как Стелла смотрела на одноклассниц, когда те говорили: «Ну да, контрольная. Забыла? Давай реще доставай листок». Интересно, а как он учился? Прогуливал? Был прилежным учеником? Блум спрашивает.

— Знала бы ты, как папаша меня порол из-за школы, — признаётся его величество, для красочности потирая ягодицу. — Сколько лет этой девочке? И что делать с её снайпером-папашей? Это убийство, да ещё и в королевском дворце.

— Она болела, — настаивает ребёнок. — Теперь всё в порядке.

— В порядке? А я, интересно, в порядке? — Орител сердится, упирает руки в бока, нагибается к малышке. — Или тоже болею?

— Не прячь то, что прячешь, — советует Вивиан. Она садится прямо и смотрит на дверь, которую никто не стал закрывать. — Она убила маму.

Винтовка у него с наворотами. Блум не разбирается, но крутизной от оружия так и прёт, даже профан увидит — игрушка не для детишек. Он в перчатках и тёмной рубашке по фигуре, винтовку закинул на плечо, дуло выглядывает из-за уха, из-за края светлых прямых волос, из-за атласно-зелёной ленты вокруг шляпы с неширокими полями.

Когда ты идёшь по улице, а ветер треплет твои волосы, уложенные руками профессионала, пахнущие лавандой и ночным воздухом, тёплым от огня, люди на улицах лезут в карманы и бегут к тебе. Но когда ты прёшь с уверенностью танка, небрежно закинув на плечо снайперскую винтовку, люди разбрызгиваются от тебя в разные стороны, растворяются в коридорах и теряют память. Орител протягивает руку, и Валтор её пожимает. Танк. Уверенность. Орител представляется и просит гостя назвать своё имя.

— Стив Роджерс, — произносит Валтор. Винтовка сияет начищенными частями. — Я заберу ребёнка и уйду. Здесь больше не появлюсь. Идёт?

Идёт. Орител помогает малышке слезть с кровати, любезно кивает, а после советует или вернуть плащ, или сделать что-нибудь с этой золотой задницей, на которой имя написано огромными буквами.

— Мы всегда ждём вас в гости, Стив, — с улыбкой от уха до уха. — Пока другие не расстелили мягкие матрасы в железных комнатах.

— В точности как я и говорил. На сцену, акт второй.