— Готов? Или нет? — Бека приматывал туристический коврик к багажнику, стараясь не смотреть на неуместно восторженного балбеса, красавца и своего парня в лице одного Жан-Жака.

— Готов, как индейка на день благодарения! — казалось, Жан-Жака ничего не могло бы смутить.

— Поеботу надень, — велел Бека, — продует.

Жан-Жак послушно, не переставая мило улыбаться, натянул на шею флисовый снуд, затем специальные, купленные по такому особенному случаю новые перчатки.

По такому особенному случаю был куплен целый комплект специального всего, это пробило в их бюджете немаленькую такую брешь.

— Термушка, флиска, кожанка, дождевик, беруши… — перечислял Бека необходимые в дальней дороге предметы, ведь Жан-Жак вспомнил только про солнцезащитные очки, потому что они стильные.

Кое-что у Жан-Жака уже было, например подаренные Бекой защитки и шлем, а вот всю верхнюю одежду пришлось менять — шесть выросших щупалец за его спиной оказалось не так просто прятать. Мало того, что они добавляли объёма, «Смотри, Бека, я пухлый! Кла-а-асс!», так ещё и копошились и извивались, когда им вздумается. Собственно, поэтому заманчивая идея лететь самолётом осталась в мечтах — досмотр с новыми частями тела проскочить вряд ли удастся.

— Ладно, Бекуся, не куксись, мы давно ведь хотели в отпуск, да?

Но Бекуся всё равно куксился. Он вздохнул.

— Да.

В отпуск, а не в какой-то экстренный бардак.

Бека с тоской глянул, как ячейки окон бетонно-серого многоэтажного дома заполняются рассветным солнцем. Он быстро нашел своё, еще не тронутое режущим глаза заревом. Окно их малюсенькой кухни с пожелтевшими шкафчиками и прожжённым сковородой пятном на столешнице. Он любил их квартирку, снятую буквально за копейки оттого, что кто-то до них так кстати умер там таинственной смертью. Бека был рад возвращаться в неё каждый вечер, а теперь они сдали ключи хозяину, чтобы не платить аренду лишние месяцы. Да что месяцы, он не был уверен, что вернётся в страну хоть когда-нибудь. Он вообще ни в чём не был больше уверен. Вчера они сидели на полу, собирая вещи, и Бека смотрел на проплешины в ворсе ковра с подглядывающими нитками основы, думал, что его давно нужно было выкинуть, а теперь этот ковёр вдруг стал роднее всего. Они неделю назад обсуждали переезд в квартиру побольше, а теперь Бека готов был вцепиться в тот ковёр клещом и никогда не выходить за дверь, ни в отпуск, ни даже на концерт. А работать вообще удалённо можно — слава интернету. С другой стороны, Бека отлично понимал, что произошедшее с ними было так обворожительно предсказуемо.

Их комфортный уют не мог продолжаться вечно. Бека не заслужил этой жизни. Этой кухни, протёртого до канвы ковра, собаку, сериалов вечером и славного, очаровательного, невыносимого Жан-Жака.

В конце концов, если по-честному, он всю жизнь только и занимался тем, что не оправдывал ожидания.

А раз его парень ожидал жить вместе долго и счастливо, то Бека обязательно всенепременно должен был всё испортить, пробудив в себе неконтролируемые магические способности и превратив своего парня в чудовище. Браво, Отабек. Ты себе не изменяешь, ничего удивительного, всё как обычно. Ну ты как всегда. В своём репертуаре. М-да.

— Мы отлично проведём время, sunny(1)! Так далеко мы, конечно, не гоняли ещё, но, уверен, мы справимся! Ты же любишь всю эту дорожную романтику! Чтоб в голове гудело и жопа болела неделю, да? Хорошо продумал маршрут? Видел мой список мест, где обязательно нужно побывать?

Бека, конечно, продумал. Бека всё продумал и всё видел. Нигде им не нужно побывать. Весь маршрут построен так, чтобы максимально избегать людных мест и городов. Канада-Аляска-Россия-Казахстан. Всего ничего, недельки за три управятся. С учётом непредвиденных обстоятельств, пара месяцев, не больше, биссмилях, как не откинуть копыта?! Не спалиться на границах. Не сойти с ума от того, что у его парня из спины выросли двухметровые тентакли. Не раскисать.

— Придётся часто ночевать в палатке, поэтому нам нужны спальники, — объяснял Бека, предельно осторожно подбирая слова.

Слова теперь имели магическую силу и пускали всё кувырком. Кофе в кружке превращался то в вино, то в воду с плавающими в ней золотыми рыбками, диван каждый час менял форму, а их чистокровный дворовый барбос Лютик обернулся волком и сбежал в лес, решив проблему с поиском передержки. Не смешно, конечно.

— Но в кофрах места не осталось, — раздражающе ныл Жан-Жак, — куда вещи кла-асть?!

— Что ты взял? — Бека провёл ревизию, твёрдой рукой убирая бесполезное барахло под мне-это-нужно завывания. — Теперь всё поместится.

— Странно, что ты не выложил меня! — бубнил Жан-Жак, упихивая разрешённые вещички в свой кофр. Его левый, Бекин правый. Нет, нельзя немного своего положить в правый, нет, Жан-Жак, там нет свободного места, там ещё поедет вода, да, так много, обезвоживание — это серьёзно, ну ладно, конфетки и тёплые носки можно. Да, жаным сол(2), правда. Я же не смогу оставить тебя без конфеток и носков, даже специально оставил для них место заранее. Конечно, люблю, айым(3).

Рассвет неумолимо залил светом окно их теперь уже бывшей квартиры. Жан-Жак потёрся с Бекой носами, нежно поцеловал. Он всё ещё пах свежескошенной травой и малиной, как раньше, но теперь от него ещё прохладно тянуло морем. Не то что бы это было неприятно или плохо, но…

— Поехали.

Утро теплилось на горизонте, обещая хорошую погоду и выжигая розовые блики на блестящем массивном, готовом в любую секунду зарычать, байке.

Жан-Жак устроился поудобнее, обняв Беку сзади. Через дубовую кожу курток ощущалось, как примотанные эластичными бинтами, повязками и обыкновенным скотчем щупальца оживились, зашевелились, пытаясь выбраться из импровизированных пут и плена одежды. Жан-Жак до сих пор не вполне освоил контроль над ними. Бека очень старался, но всё равно напрягся всем телом и не смог расслабиться даже когда они там успокоились.

— Всё нормально, Бека, — экспертно оценил Жан-Жак. Он у них во всём был эксперт. — Езжай!

Солнце медленно ползло под купол чистого неба, освещая сначала город, потом пригород, после провинцию, а затем скатилось вниз туманного окаёма, застлав красным маревом трассу и ярко-рыжие стволы сосен, выстроившиеся до самого пылающего горизонта.

— Мы можем ехать дальше, Бека! Вот тут кемпинг! — Выбравшийся из ворота Жан-Жака хлыст ткнул в навигатор.

Бека вздрогнул, вильнул, чуть не вывалив их в кювет. И сбавил скорость.

— Нет, темнеет! — проорал Бека в ответ, перекрикивая свист ветра.

— Если устал, я поведу!!! — у Жан-Жака орать выходило лучше.

— Мы не можем ехать ночью — это опасно, и ты, — криком объяснял Бека, членораздено и подробно, как в первый раз, — СВЕТИШЬСЯ!!!

Он не врал — в полупрозрачных щупальцах действительно мягко светились плавающие огоньки, тем ярче, чем темнее становилось.

— Палатку нужно поставить до темноты! — закончил спор Бека и свернул с трассы в лесополосу.

Они всё углублялись в лес, вместе с тем становилось всё мрачнее, тени удлиннялись, суровость природы нарушалась беззаботно развевающимися тентаклями за спиной. Когда Жан-Жак развёл костёр, а Бека вбил последний колышек рядом с палаткой, стемнело до тонкой луны над растрёпанными макушками чёрных деревьев и настойчивых песен сверчков.

Бека задумчиво посмотрел на обрывок скотча на кончике щупальца.

—…нужно крепче приматывать, — и осёкся, потому что брови Жан-Жака выразительно сложились домиком, собирая лоб в складки.

— Это что… — спросил Бека, — …больно?

— Нет, не больно. Просто… не надо крепче.

Бека и не думал, что это может быть мучительным или неприятным. Как связать руки, наверное. Может, затекают так же сильно? Они много раз останавливались размяться и перекусить, но не разматывали Жан-Жака, а он ведь и не пожаловался ни разу.

У Беки самого с непривычки болели и жопа, и плечи, и всё тело ломило, а Жан-Жак всю дорогу просидел перемотанный, но Беке же всё равно, не ему же перемотали тентакли, да? Не жалуется, и норм. Ещё вот покрепче привяжу, чего мелочиться, тащи степлер! Каким же нужно быть чёрствым обрубком? Одно слово — свинья.

— Давай пожрём, — это не очень походило на выражение сочувствия, поэтому Бека ещё добавил: — И отдохнём.

Ну не массаж же делать. Тентаклям. На спине, на плечах и особенно на заднице он бы и сделал, он бы и рад. Но тентакли. Нет. Не-а. Бека не мог массаж, но мог поджарить на костре сосиски. От каждого по возможностям, как говаривала аже(4). Ну, или не она.

— Мр-р-р, — мурчал Жан-Жак и шипел, обжигаясь свежеприготовленным хот-догом. Горячий свет костра смешивался с холодным светом извивающихся над головой щупалец. Их истеричные скручивания после освобождения закончились, и теперь они любопытно обследовали все вокруг, лезли в костёр, щупали сухой поваленный ствол осины, использованный вместо лавки, загребали опавший хвойный ковёр. Одно щупальце выбрало шишку и ненавязчиво подкатило находку к Беке. Бека отодвинул ногу.

— Нужно что-то придумать, — задумчиво пробормотал он, дожевав кусок. — Чтобы не связывать тебя больше. Почему ты молчал?

— Я просто не хотел… — промычал Жан-Жак с набитым ртом, — …усложнять. Ты и так меня избегаешь.

Всё-таки заметно было. Бека мысленно обругал себя непереводимыми казахскими и русскими непечатными ругательствами.

— Не избегаю.

— Не ври, — Жан-Жак откусил ещё кусок. — Когда ты врёшь, колдуются особенно странные вещи. В прошлый раз у меня омлет из тарелки убежал, помнишь?

— Ты прав, — Бека заставил себя посмотреть на извивающиеся, не подлежащие пониманию конечности. — Мне просто сложно привыкнуть.

Жан-Жак кивнул и закончил со своим хот-догом.

— Спать, — скомандовал Бека, и Жан-Жак послушно пополз в палатку.

— Нет, я не понял, это что?

Оранжевая палатка осветилась розовым светом, показывая тёмный лохматый силуэт Жан-Жака. Бека нырнул следом.

— Это спальники, — пояснил он.

— Два.

— Два.

— Два одноместных спальника, — повторил Жан-Жак и задрал бровь: — Мы теперь спим раздельно?

Бека молчал. Ну, а что тут скажешь?

— Боишься, что я буду домогаться? — Жан-Жак переодевался в спортивки и футболку, специально разрезанную на спине.

— Жаным сол, — пытался объяснить Бека, — не ты.

Тентакли, как будто услышав, потянулись к нему, и Беке стоило больших усилий остаться на месте, а не отползти, но Жан-Жак всё равно заметил. Он всё замечал. Тентакли подобрались за спину.

— Видишь? Я их контролирую! — буркнул Жан-Жак и залез в свой персональный спальник, упихивая щупальца внутрь. В палатке стало темно.

Бека переодевался в синем свете своего смартфона, пока тот не выключился, исчерпав свой заряд.

— Посвети? — неуверенно произнёс Бека.

Из спальника высунулось щупальце, тоскливо осветив пространство. Жан-Жак не повернулся. Бека закончил с переодеванием, подключил смартфон к батарейке и подполз к окуклившемуся любимому своему человеку. В конце концов, ему сейчас как никогда нужна была поддержка, а не вот это вот всё. Бека выдохнул.

— Прости, айым. Я стараюсь, честно стараюсь.

— Я знаю. Можно… поцеловать тебя?

Вот так они вернулись к началу своих отношений. Когда нужно было выбирать слова и спрашивать даже о поцелуе. Казалось, это так давно было в прошлом, но внезапно их доверие и согласие глюкнуло и откатилось к заводским настройкам.

— Только… убери, ладно?

Вокруг снова стало темно. Бека потянулся, вслепую нашёл губами дыхание, горячо, так болезненно сладко, он и сам не понимал, как соскучился, голова закружилась и сердце наполнилось тем трепетом, что они успели потерять за годы отношений. Жан-Жак не делал ничего, он замер так же, как когда Бека поцеловал его в первый раз, пьяный и с простым желанием попробовать этот красивый самодовольный рот, он и не ждал ничего особенного. От того поцелуя уверенность и апломб вдруг слетели с Жан-Жака в одно мгновение. А сердце Беки сделало вот так, как сейчас.

Бека трогал лицо в темноте, целовал, прерывал поцелуй только чтобы шептать: «Мой Жан, айым», пытаясь хоть немного унять своё волнение. Мигнуло розовым.

— Нет-нет-нет, — успокоил напрягшиеся нервы Жан-Жак, — я только руки вытащил, ладно? Можно?

— Ладно, ладно, можно, конечно да, — шептал Бека, а Жан-Жак обнимал его за шею, гладил волосы, называл своим солнцем, облизывал губы, напоминая, как Бека любит его прикосновения и его запах и вкус… если бы не этот посторонний привкус солёной воды…

— Ты… странно пахнешь.

— Хочешь сказать, что я воняю? — невнятно пробормотал Жан-Жак, продолжая целовать. — Ты тоже не благоухаешь, знаешь ли, а душ только завтра, я так понимаю…

— Нет, я говорю, твой запах изменился.

Жан-Жак немного притормозил, но руки с затылка не убрал.

— Стал плохой?

— Нет, не плохой.

— Но тебе не нравится.

— Мне нравится, просто… нужно привыкнуть.

Жан-Жак отпустил, бухнулся на спину.

— Тебе же приятны… прикосновения. Ну, когда я касаюсь тебя… щупальцами.

Бека всем телом напрягся.

— Да. Но я не совсем понимаю, где ты, а где они.

— Бека, у нас не было секса… ну… с тех пор как…

— Да, я знаю.

— Я всё понимаю, просто хочу сказать, что я тебя хочу. Как раньше. Ещё сильнее. Просто если ты думаешь, что у меня изменилось, то знай, что нет, и я не тороплю, я понимаю, просто хочу, чтобы знал, если вдруг ты там думаешь, что я…

— Я понял, понял, — вздохнул Бека, — я тоже тебя, Жан-Жак. Я тоже хочу.

— Но тебя напрягают изменения во мне.

— Немного.

— Давай спать?

— Давай. — Бека хотел бы Жан-Жака обнять, но весь спальник шевелился, будто змеиное гнездо, и нужно было что-то делать со всем этим и что-то решать, но усталость повисла на плечах свинцовым грузом, боль в теле, накопленная за день дороги, тянула к земле. Бека забрался в спальник.

— Утро вечера мудренее.

— Как? Это на русском? Муд-ри-нейе?

— Да. Так аже говорила. Что утром всё понятнее.

— Утро вечера, ага. Мудрейе.

— Спи.

«Темнее всего перед рассветом», — вспомнил Бека перед тем как заснуть.

— Жан… — Бека пытался говорить как можно менее тревожно. — Жан!

Он проснулся весь оплетённый щупальцами. Такого ещё не было, конечно. Они ничего не делали, просто… спали? От его голоса дрогнули, лениво зашевелились, оплетая крепче, притягивая к Жан-Жаку плотнее. Блуждающие огоньки внутри плавно набирали свет. Прикосновения к лицу и рукам были… Пугающе приятными.

— Жан! — всхлипнул Бека.

Тентакли вскинулись, потянулись назад, освобождая из своего плена.

— Прости-прости, — сонно оправдывался Жан-Жак, собирая их обратно в спальник, — я не специально, честно, нет, ты мне веришь?

— Верю, — Бека с облегчением дышал, — знаю. Ты не специально.

— Сколько времени?

— Ещё ночь.

— Хочешь… можем связать их?

Бека вылез из жаркого кокона.

— Жан, я съезжу до города. Там круглосуточный гипермаркет, я видел на карте. Куплю кое-что.

— Ночью? Один?

— Да, мне нужно.

— Бросишь меня?

— Нет-нет. Мне нужно подумать. Нам предстоит провести в дороге много дней, а я не могу даже одну ночь с тобой рядом нормально. Мне нужно высыпаться, я же большую часть времени за рулём.

Это всё звучало очень плохо. К чему скрывать, отвратительно звучало.

Жан-Жак молчал. Может быть даже первый раз в жизни.

— Как только закончим с этим, — Бека обнял его, стараясь игнорировать ощущение опасности, исходящее от его тела, — купим тебе наконец байк. Знаю, дорого, но придумаем что-нибудь. Нужно чаще на дальняк ходить, а? Прокатимся по Европе, айым?

— Не хочешь на одном байке со мной, sunny?

— Жан-Жак, я же не то хотел сказать… Я же…

— Я понял. Езжай, подумай. Осторожнее, ладно?