В этом потерянном мире нет места любви. Любовь — это просто взаимовыгода. Получать друг от друга нужные ресурсы для счастливой жизни. Кому-то деньги, кому-то слава, а некоторым жизненные силы. Джин никогда не думал: а что нужно ему? Можно выбрать лишь одно благо, он в этом уверен. А у него ведь и так нет ничего. Кроме сердца и души.

Джин любил улыбаться и смеяться. Ким улыбается людям в старом трамвае, что не вызывает доверия. И он правда светится, ровно как новогодняя ёлка, когда ему улыбаются в ответ. В основном это неизбалованные горечью малыши. Взрослая жизнь, а особенно родительство, вырисовывает ножами новые морщинки и шрамы. Но зачем другим людям осознание чужих и своих бед? Им всё равно.

Даже дружба отнимала у Кима много сил. Нет, Юнги, когда надо, разговорчивый. Поддержит и подаст руку помощи. А в остальное время он просто камушек, который преспокойно лежит в нагрудном кармане и греется под палящими лучами солнышка, отсыпаясь после тяжёлой рабочей недели. С ним можно выпить за разговорами по душам. Удобный друг. Да какой угодно. У Мина весьма сложный характер, но внутри него растут цветы и ярко светит солнце. Постоянные передряги, реже — ссоры надоедают Киму. Но Сокджин любит по-дружески и его так же любят в ответ, пусть и отнимая вместе с этим силы и нервы. Никакой любви не бывает без огромной силы, которую Джину никогда не заиметь в достаточном количестве для двоих. Всё это ещё одна тяжёлая работа, а ему своей пока с лихвой хватает. Дружба и любовь — крылья. Они способны поднять в воздух, но невероятно много весят, да и нужно учиться правильно летать на них.

Возможно, дело в том, что Сокджин просто устал.

Сегодня пятница, раннее утро. Джин только ползёт домой. Он живёт в своей квартире на втором этаже уже несколько лет, но она, словно океан, не обжита даже на несколько жалких процентов. В ней нет никакого уюта, который был в родительской квартире. Он смутно помнит родную мать. В голове отпечатались только её нежные руки и мягкие черты округлого лица. Но Сокджин хорошо запомнил её мелодичный голос. Они до сих пор долго-долго общаются по телефону в свободные часы. Ким помогает родителям финансово и слышит много благодарностей. Деньги никогда не испортят мать с отцом. Даже если они уже испортили весь мир. Мать Сокджина, скорее всего, ещё спит. Ей вовсе не обязательно знать, чем занимается её сын. Хотя, он же не на панель пошёл. Джин вздыхает и достаёт связку ключей из бокового кармана своего рюкзака. Ключ несколько раз мажет мимо скважины, никак не попадая внутрь. Неужели, он настолько истощён, что не в состоянии попасть внутрь? Сокджин наклоняется вниз, чтобы лучше видеть, куда вставлять ключ. Но видит в скважине…гвозди? Джин истерично пинает дверь и тяжело вздыхает, прикасаясь к ней лбом. На часах полшестого утра, никакая организация по взлому замков не работает. Будить соседей столь рано — просто кощунство. Разве что Мин Юнги. Он живёт относительно не далеко, через квартал от друга. Сокджин достаёт телефон из кармана штанов и набирает Юна.

— Алло? — слышится усталый голос. Юнги уж точно ещё не проснулся, даже, может быть, недавно заснул.

— Юнги, я не могу попасть в квартиру. Кто-то забил гвозди в замочную скважину. Можешь помочь? — Сокджин снимает рюкзак с плеч и прислоняется спиной к железной двери.

В ответ только молчание.

— Ты слышишь меня?

— А? Да, слышу. Через сорок минут буду.

Мин сбрасывает вызов. Сокджину в подъезде ещё сорок минут торчать. На улицу идти — не вариант, там всё ещё глубокая осень, холод пробирает до самых косточек. Джин кидает рюкзак прямо на прорезиненный коврик и садится на него, прикрывает глаза. Он устал. Ему бы сейчас отоспаться после ночной смены, а не ждать своего спасителя. Ещё им объявили, что у клуба новый владелец. Этого ещё не хватало. Старый добрый дядюшка Чан был добрым старичком, хоть и малость озабоченным. А что ожидать от «молодой крови» никто из работников не знал. Летучка в одиннадцать часов ночи. Это надо собираться аж на два часа раньше, чтобы приехать на работу и привести себя в порядок. Сокджин задушено стонет. День не задался с самого его начала.

Он даже немного засыпает, прямо на коврике. Ему казалось, что прошло около десяти минут, но дверь тамбура открывается и захлопывается. Он чувствует крепкие руки на своих плечах и приоткрывает глаза. Юнги пришёл даже раньше, чем обещал. Мин заспанный и умытый на скорую руку. Толстовка надета прямо на пижамную кофту, а штаны даже не сменены. А ещё у него на ногах тапочки, которые когда-то ему подарил сам Сокджин. В руках у Юна молоток. В принципе, выглядит довольно угрожающе.

— Пошутишь что-нибудь по этому поводу, — он кивает на свою обувь. — Пеняй на себя.

Джин взрывается заразительным смехом. Звук похож на стеклоочиститель, если честно. Кому-то может резать слух, но Мин за много лет дружбы привык к частому смеху, к самому Джину. Рядом с ним комфортно и весело. Но что-то в нём изменилось.

Юнги и Сокджин познакомились в старом добром интернете. Они были из разных городов, но решили податься в Сеул вместе. Первая их встреча вживую увенчалась удивлённым «Ёба, так ты шкаф!» от Юна и ласковым «Ты уже меня ёбо называешь? Только ты, кажется, в букве ошибся» от Джина. Он травил глупые шутки, над которым смеялся только он, а у Мина материнка сгорала. Но после того, как Джин устроился на эту работу всё это неожиданно пропало. Нет больше бородатых шуток про коров, реже слышится странный смех. У Кима глубокие мешки под глазами, которые он тщательно замазывает тональником и усталый взгляд. Мину не нравится так. Надо вытаскивать его из этого состояния. В последний раз он видел друга таким подавленным только тогда, когда он поссорился со своим другом.

Юн качает головой, пытаясь избавится от старых воспоминаний. Он подаёт руку всё ещё сидящему на коврике другу и помогает ему подняться. Юнги поддевает гвоздодёром первый гвоздь за шляпку и вытягивает. Они к тому же длинные. Личинка первого класса дребезжит и чуть ли не выскакивает. Мин берётся за второй. Гвозди ржавые, пачкают бледные руки. Юнги машинально проводит подушечкой большого пальца по скважине, собирая ржавчину. Он вытирает его о свою толстовку.

— Спасибо, — лучезарно улыбается Ким, свободно просовывая ключ. — Зайдёшь?

— А у меня есть выбор?

Сокджин усмехается и пропускает друга в квартиру. За окном ещё темно и квартира переливается оттенками тёмно-синего. Юнги стаскивает тапочки и надевает предложенные Кимом. Обоим всё ещё хочется спать. Джин включает чайник и крепко тянется. Оставив Юна на кухне, Джин плетётся в свою спальню, чтобы переодеться. Он натягивает пижаму, а уличную одежду запихивает в стиральную машину. Юн тем временем самостоятельно наливает себе кофе в пакетиках. Мин всегда мог бессовестно грабануть его кухню, даже глазом не моргнув. Сокджин ласково смеётся и заходит в помещение. Юнги похож на сонную муху, которая вот-вот упадёт в этот же стакан с кофе. Ким наливает себе крепкий чай и садится напротив. Надо поспать. Сегодня будет тяжёлая ночка. Ги просыпается окончательно и дохлёбывает песочную жижу. Он крепко тянется и улыбается.

— Хён, пошли в постель.

Возможно, Юнги прозвучал слегка странно. Мин тяжело вздыхает и взваливает на себя уставшее тело. Он не позволит другу заснуть на неудобном стуле. Комната Сокджина довольно далеко от кухни, если так можно сказать про небольшую однушку на окраине города. Кровать его довольно большая, бережно застеленная. Мин аккуратно кладёт потяжелевшую тушку друга на его кровать и накрывает одеялом.

— Отъелся, — беззлобно причитает Юн и садится в ноги. — Спокойного утра.

Юн смотрит на часы. Меньше чем через час ему на работу, а ещё надо дойти до дома, чтобы надеть нормальную выходную одежду.

— Пойдёшь со мной в клуб? — послышался голос из вороха одеял. — Я волнуюсь.

— Ну хорошо. Скинешь мне адрес и время, постараюсь успеть, — Юнги выходит из комнаты. — Я дверь захлопну, можешь не провожать!

Джин улыбается и вздрагивает от дверного хлопка. Теперь главное выйти из квартиры, а то дверь может заклинить. Но сейчас думать об этом не хочется. Сокджин полностью отдаётся сну, утопая в накрахмаленных простынях.

***

Ким просыпается в десять часов. Вот чёрт. Он итак уже опаздывает на летучку, и ему надо поторопиться, если он не хочет в конец опустится в глазах нового начальника. Сначала он путает джинсы и толстовку. Впрочем, у обоих вещей есть рукава. Толстовка сойдёт за мешковатые штаны с мотнёй, а джинсы — за кроп-топ. Джин хмыкает. Что за глупые мысли лезут в его голову? Спросонья, что ли? Кое-как переодевшись, он хватается за свою сумку. Старая рабочая одежда даже не постирана, она пропахла его потом. Придётся просить у коллег, если он сейчас же не найдёт замену. Танцевать в одних трусах как-то неправильно, даже для этого заведения. Сокджин хватает майку с вырезом чуть ли не до пупка и обтягивающие джинсы. Материал последних довольно неприятен коже, но выгодно поблёскивает, особенно в приглушённом неоновом свете. Нет времени, чтобы пытаться аккуратно сложить эти вещи в сумку. Всё равно в тёмном помещении едва ли что-то будет видно. Он смотрит на себя в большое настенное зеркало. Жёсткие волосы непослушно взъерошены, пухлые губы слегка блестят от частого облизывания, щёки и шея покрыты пунцовыми пятнышками. Ким ещё бы немного посмотрел на свою невероятную красоту, но всё же работа важнее. Хотя бы потому что один малец с работы — Чимин, кажется, — настолько же эмоциональный, как и сам Джин. И страшен в гневе, хоть и похож на хомячка. Причитает часто, что Сокджин совсем не пластичный. Отчасти, это правда, новую хореографию запомнить ему достаточно сложно. Особенно, если на это выделено всего два дня. Так уж вышло, что его поставили в буднюю смену, как раз-таки из-за его дырявой памяти на счёт всех этих телодвижений. Народу в будние дни меньше, хотя по пятницам удаётся неплохо подзаработать. А ещё Джин думает, что этого Чимина стоит познакомить с Юнги. Хоть последний и утверждает, что его тощая задница на все триста процентов натуральная. Просто они идеально подходят друг другу. Даже рост почти совпадает, а у Кима глазомер хороший. Встретят старость где-нибудь в спокойном месте, за морями… Не то чтобы Джин сваха.

Время поджимает. Он натягивает туфли и выбегает из квартиры. Дверь, кстати, даже не заклинила. Эта старушка продержится ещё хоть несколько веков.

Ким выходит из подъезда. Воздух в этой части города плотный и грязный. По этой дороге часто проезжают дорожные автобусы с иностранцами и огромные грузовики, чаще всего с продуктами. Джин не проповедник и не активист. Он просто хочет дышать чистым воздухом. Но если он сейчас не поторопится, то опоздает на автобус до центра. Сокджин забегает в транспорт, чуть не цепляясь сумкой за закрывающиеся двери. В автобусе душно. Он набит грязными потными взрослыми, которые едут с работы. А Ким полон сил и ему только предстоит ещё раз вспомнить, что такое усталость и боль во всём теле. Телефон вибрирует в сумке. У Кима нет желания отвечать. Джин улыбается своим мыслям. Пейзажи за окном красивые. Почти одинаковые дома, вырисованные под копирку, будто ребёнок баловался с калькой. Они чуть грязные от времени. Ведь это не вылизанные до чистоты фотографии в буклетах и журналах. Автобус останавливается на конечной. Джин этого даже не заметил. Воздух морозный, ведь уже стемнело и похолодало. Сокджин идёт по пустынным улицам. Бар светит шлюшим неоном, зазывая посетителей внутрь.

Сокджин обходит клуб и тянет ручку на себя. Через эту дверь заходят работники и наёмный персонал. Из комнаты для персонала тянутся загребущие руки, которые хватают Кима за локоть. Он уже готовится визжать, потому что мало ли кто это может быть, особенно в подобном месте, однако это всего лишь крохотный Чиминни со злым взглядом. Точно. Летучка. В основном все слушали нового босса, один лишь Сокджин быстро печатал адрес на номер «Шлюнджи». Джин записал так Юнги по-пьяни, когда в компании Рюджин и Хосока тот проиграл спор. Юн прошипел «Чёрт бы вас побрал», схватил ярко-красную помаду из трясущихся из-за алкоголя рук Джина и толстым слоем намазал губы. Цель наказания — закадрить мужчину и пометить его своими грязными губами. Цель была успешно выполнена, и Джин уверен, что натуральная задница Юнги до сих пор помнит исход. Сокджин скидывает Мину адрес своего клуба и время. Ги довольно ленив, но друга поддержит всегда, так что Ким даже не сомневается, что Юн придёт вовремя.

— Ким Сокджин. Вы опоздали, — голос бархатом окутывает тишину в комнате. О, Джин помнит этот голос.

Рядом с трясущимся от старости мужчиной стоит он. Ким Намджун во всей своей красе. Бывший парень Сокджина. Намджун всегда был женат на деньгах. Об этом говорят его расправленные плечи, прямая осанка и аура победителя. Это всё произошло так чертовски давно.

— Я… Извините…

— Зайдёте ко мне в кабинет в конце рабочего дня. Все остальные свободны.

Сокджин фыркает и выходит вместе со всеми. Джун ни капли не изменился за эти семь лет. Сколько ему? Уже около тридцати двух. Куда время так быстро летит?

Впрочем, поздно об этом думать. Скоро открытие клуба, и нужно успеть подготовится. Джин находит в собственной гримёрке дополнительный комплект одежды, видимо, забытый им когда-то. Пока он натягивает ужасный узкий топ на своё голое тело, рабочий планшет загорается из-за входящего уведомления. Приват танец для Ли Мин Сока в комнате тридцать четыре. Сокджин наспех расправляет невидимые складки на топе и, забывая свой планшет, спешит на второй этаж. Он обязан быть раньше клиента в комнате, потому и уведомления о заказах приходят обычно сразу после оформления. Просто замечательно. Сокджин открывает красную дверь. Внутри уже сидит клиент. От присутствия этого мерзкого вида типа в комнате Джин вздрагивает. Он работает тут не первый год, но такие моменты неловкости, как сейчас, случаются. Сокджин подходит к шесту, вмонтированному в пол и потолок, минуя бордовый диван, обшитый бархатом. Большие руки обхватывают толстую полоску холодного металла, и ноги будто сами заключают внутрь шест, грациозно подтягивая тело вверх. В комнате заиграла тихая, вместе с тем горячая музыка. Секс не может быть только красивым. Секс страстный, мерзкий, отвратительный, грязный. И сейчас, вырисовывая телом плавные волны на шесте, Джин вобрал в свой танец, в своё искусство, всё это. Секс — это Сокджин, как самое греховное определение. Ким чувствует свою привлекательность прямо сейчас. Чувствует мерзкий взгляд на своих выводящих восьмёрки бёдрах. Отвратительно. И наблюдатель танца не выдерживает. Приблизившись, мужчина опустился на пол, сев на колени под полными ногами стриптизёра. Руки смело блуждают по его телу, стягивая тело вниз, к себе. Джин отбивается и кричит. По правилам можно только смотреть, пить и плакать и всех посетителей предупреждают об этом. Комнаты оборудованы кнопками вызова охраны, но сейчас, находясь под столом с вином, она кажется такой далёкой. Ниже старый извращенец, и остаётся только смиренно принимать руки и поцелуи. Он осыпает поцелуями каждый участок кожи, одна крепкая мужская рука скользит по животу вниз, добираясь до нижнего белья. Сокджин уже был готов принять его, свою участь, но всплеск адреналина бьёт в голову, заставляя руки разжаться. Он несётся к столику с кнопкой, однако посетитель не желает сдаваться так просто какому-то мальчишке, который вот так просто продаёт своё тело. Тяжёлые руки опускаются по обеим сторонам от полного тела, перекрывая пути к отступлению. Охрану ждать слишком долго и опасно, нужно действовать здесь и сейчас.