Ольга сидела в полупустом баре и будто загипнотизированная смотрела в экран телевизора, подвешенного под потолком. Был выключен звук, и сменяющие друга картинки и лица корреспондентов превращались в слипшийся ком образов. Ни малейшего шанса понять, что происходит. Ее парализованный разум дрейфовал по волнам опьянения. Игрок забрал с барной стойки еще две кружки темного пива. Подсаживаясь поближе к Ольге, он заглянул ей в глаза:

- Как себя чувствуешь?

- Не знаю, – она пожала плечами и обняла руками холодную запотевшую кружку.

- Я не подружка и не умею давать советы, но, может быть, ты хочешь поговорить?

- О чем, например?

- Ну, хрен знает. Не в меня ведь… – Игрок осекся. Он и сам изрядно набрался, и ему было все сложнее следить за словами. Ольга проигнорировала этот выпад. Она не сразу научилась не плакать при каждом упоминании случившегося. Но все еще не могла говорить об этом: слова вставали комом в горле.

Но Игрок настаивал раз за разом на том, что ей нужно высказаться. Он говорил: «ты не можешь все время молчать, иначе просто не вывезешь». Ольге же казалось, что это действие сродни тому, чтобы полезть ножом в едва затянувшуюся рану. В конце концов, она сказала ему: «я не буду говорить о Венеции. Никогда». Ему ничего не оставалось, как принять это. Но случившееся оставалось слоном в комнате и делало любое молчание неловким, любое неосторожное слово превращало в двусмысленность.

- Что думаешь делать, когда получишь документы?

- Не думала, если честно. В ближайшее время я не смогу работать. Плечо ужасно болит.

- Это понятно… Тебе давно полагался хороший отпуск. Где-нибудь на берегу океана, где дешевое бухло. И аборигенки…

Ольга закашлялась от смеха:

- Скажешь тоже…

- А если серьезно?

- Если серьезно, то я хочу найти психиатра.

- Дельная мысль.

- Не думала, что ты поддержишь.

- Почему бы я не должен был… – Игрок посмотрел на Ольгу укоризненно. – Подожди. Нет… только не говори мне, что ты про того типа…

- Поможешь?

- Извини, но это плохая идея. Начиная с того, что тебе придется вернуться в Россию, где тебя все ищут, заканчивая тем, что…

- Что?

- Ты ищешь ей оправдания. Вот чем ты занимаешься.

Ольга откинулась на жесткую спинку дивана и обхватила голову руками.

- Тебе не понять…

- До тех пор, пока ты даже не пытаешься объяснить…

- Мы были столько лет вместе.

Игрок повернулся к ней. Его лицо посерьезнело:

- Вы вынуждены были быть вместе. Много лет. Поверь, ты не единственная из детдома. Я знаю, как это работает. Вас выталкивают во враждебный незнакомый мир еще подростками. А все люди вокруг будто бы жили в совершенно другой реальности, они ценят другие вещи и говорят на другом языке. И ты цепляешься за знакомое. За знакомых. Потому что кажется – они единственные, кто способен тебя понять. И, может быть, когда-то так и было. Но теперь ты изменилась.

- Некоторые вещи не меняются с годами. Дело ведь не в общей комнате или месте за партой. Она была единственной, с кем я чувствовала себя в безопасности. От кого я не ожидала…

- Все мы обманываемся.

- Я знаю. Все люди врут и рано или поздно подставляют в самый неожиданный момент…

- Мгм, – Игрок глубокомысленно кивнул, и пристроил свою голову ей на плечо.

- Я не имею в виду тебя, – спохватилась Ольга.

- Конечно, я же не человек, – он чуть осоловело смотрел куда-то вглубь бара, – Я – черепашка ниндзя!

Ольга снова усмехнулась. Она почувствовала, что ей нужно собраться с мыслями. Чтобы сказать что-то важное – самой себе.

- Я не верю в это. Это было бы бессмысленно. Все люди врут, но никто не может врать двадцать лет подряд. Ради чего?

- Ради того, чтобы удержать тебя?

- Я не настолько ценна, чтобы ради меня разыгрывать спектакль годы подряд.

- Это ты так думаешь, – выдохнул ей в шею Игрок.

- Нет. Она была другой. Что-то случилось, может быть, за пару лет назад. Раньше она никогда не молчала по несколько месяцев, не отмораживалась. И никогда не позволяла себе срываться на меня из-за каких-то мелочей.

- Уверена, что это не розовые очки? Что все действительно было так, а не ты предпочла забыть манипуляции и ложь. Я ведь помню твои рассказы по то, что ты постоянно за ней таскалась, встречала ее после пар…

- Потому что я боялась за нее. Мы же в Питере жили, это знаешь ли… Уйдешь вечером – всплывешь весной.

- Ну да, ну да.

- Ты что, хочешь убедить меня в том, что я была идиоткой?

- Я же по-дружески, – его щетина щекотала Ольгину шею. – Сама подумай, ты видела бомбардировки, штурмы городов. И с тобой никогда не случалось такой херни. А теперь ты совсем перестала нормально спать. Может быть, тебе правда нужно отпустить эту историю? Жить дальше.

Они продолжить пить в молчании, все так же завороженно увязая взглядом в бессмысленных обрывках сюжетов новостного канала, все больше походивших на какой-то боевик с мафиозными перестрелками. Ольга чувствовала тепло, исходящее от Игрока, его дыхание. И знала, что он искренне желает ей добра, что она может на него положиться. Что он даже рванул бы с ней на край света, только попроси она. Но чем острее она это чувствовала, тем сильнее крепла в ней уверенность, что она желала бы видеть рядом с собой только одного человека. Ольга допила свое пиво и, чувствуя потребность поставить точку в повисшем в воздухе разговоре, тихо сказала:

- Не могу. Прости.