— Больше, — с уст срываются слова, а затем исполненный безумия голос разрезает секундное затишье, установившееся на поле боя. — Мне нужно больше силы! — Он не заметил, когда начал кричать. Он не чувствовал боли, когда броня впивалась в его кожу, переплетаясь с его мышцами и меняя само его естество. Рождая нечто новое — то, что уже нельзя считать человеком…

На миг рука исполина приостановилась над трансформирующимся под ним тейгу… Чтобы мгновением позже вдавить «назойливую букашку» в землю. На юном лице императора промелькнула садистская ухмылка, и, подняв руку, он с силой вновь вогнал тело назойливого революционера в грязь. Ещё раз. И ещё. Когда Революционеру на выручку пришёл предатель из Егерей, у них ещё были шансы. Но теперь, когда он остался один, ничто не спасёт эту назойливую муху от суда. Эта мысль исказила юное лицо императора зловещим оскалом. Затем он поможет генералу Эсдес разделаться с последней мразью, представляющей опасность для Империи. Он спасёт её. Спасёт то, что ему оставили родители, защитит детище первого Императора… С такими мыслями он методично вдавливал в землю тело революционера.

Не рассчитывая на сопротивление, он занёс руку, дабы в очередной раз вдавить в землю противника, но неожиданно получил ответный удар. Мелькнувшая из-под кулака тень была столь быстра, что он не успел осознать, лишь почувствовал боль, инстинктивно дёрнувшись. Удар пришёлся точно в сплетении механизмов и схем, туда, где располагалась кабина оператора исполинского тейгу. Боль электрическим разрядом прокатилась по телу, а сознание покинуло его истощённое тело. Легендарный тейгу пал, погребая под собою остатки былого величия императорского дворца. С глухим гулом он завалился на землю, погребая под собой разрушенный им же город. Поднимая клубы дыма, и сотрясая пространство вокруг оглушительным грохотом.

Крестообразное перекрестие алого глаза проследило за падением исполина, окончательно убеждаясь в собственной победе. Как в преданиях о Давиде, одолевшим Голиафа. На морде дракона мелькнула победная ухмылка. Но свержением исполина наслаждаться не было времени.

«— Убить… Я должен её убить!» — выдохнув пар, процедил сквозь зубы монстр, что некогда был человеком. Грунт под его когтями взметнулся вверх, когда в стремительном прыжке была преодолена дистанция, отделяющая его от соседнего поля боя. Одного взгляда хватило, чтобы понять расстановку сил и успокоить трепещущее сердце. Его напарница все ещё оставалась жива. «— Акаме…»

Пока он был занят боем с безумным мальцом, Акаме всеми силами сдерживала Эсдес. Для неё схватка с генералом Империи не прошла бесследно. Несколько глубоких ран на руках и ногах, порез, задевший надплечье и переходящий даже на шею. Бой сильно потрепал её. Эсдес же выглядела озлобленно, и, самое главное, она лишилась руки. Пусть это не преуменьшает её силы, но даёт небольшую фору.

Резво ворвавшись в сражение, он прервал выпад ледяной воительницы, отчего та была вынуждена уклониться, возведя ледяное укрытие перед собой, закрываясь от нового противника, и на мгновение отступить. 

— Ты жив Тацуми! — искренняя улыбка и неподдельная радость видна в глазах цвета ледяной бирюзы, мгновенно сменяющаяся садисткой ухмылкой, — Лишь я могу убить тебя. Лишь ты можешь погубить меня! — Было видно, что ей больно признавать это, но потеря конечности спустила её с небес на землю. Вновь сделала смертной. Той, кем она давно уже себя не считала. — Так иди же ко мне, Тацуми…

Взметнувшееся облачко пыли осталось на месте, где совсем недавно стоял грациозный монстр — дракон, закованный в броню. Удар, уклон, выпад, и резкий уход от разящего удара. Смертельный танец развернулся на поле боя, и там, где он наседал, она давала отпор; там, где наступала воительница, он отступал. Ему не хватало воли, а ей, к её собственному удивлению, не хватало решительности. Неужели их путь закончится так? Им не хватало земли, и она, поддерживая такт их боя, возвела ледяные платформы, открывающие для них просторы воздуха. Заблокировав сильный удар, она поспешила уйти от очередного выпада, взмывая вверх на ледяной платформе. Отразив удар катаны поджидающей её сверху, она поспешно сформировала вокруг себя ледяной щит. Этот бой точно станет смертельным, однако на её стороне температура, ведь совсем скоро она достигнет пика своих сил и тогда десятки километров вокруг неё мгновенно обернуться льдом! Нужно лишь подождать, и тогда победа будет на её стороне. Блок, удар, возведение барьера и уход от удара катаны. Пусть противников двое, она ещё не исчерпала все силы.

— Надеешься на передышку? — Рычащий голос прерывает секундную мысль, а занесённая когтистая лапа отправляет воительницу в полёт. Она хоть и заблокировала удар, но сила была достаточная, чтобы скинуть её с платформы.

— Ты проиграла, Эсдес! — Лезвие катаны, устремляется к ней, но в последнее мгновение она успевает применить секретную технику. Акаме и Тацуми замерли, всё вокруг остановилось. Само время застыло. Последний козырь, к которому ей не хотелось прибегать.

— Я никогда не проиграю, — пока она говорила, ехидная усмешка исказила её лицо. Она сформировала над драконом ледяную глыбу, одновременно устремляя лезвие рапиры в демона Мурасамэ… но техники Эсдес не нашли своих врагов. Пустые образы. Удивленный взгляд резво забегал в поисках противника. Слева никого, справа пусто, тогда…

Инстинктивно выставленный блок спасает её жизнь от взмаха когтистой лапы, но рубящий удар сверху завершает сию смертельную комбинацию. Рана плёвая, даже не серьёзная, в отличие от яда и проклятия, которое уже расползается татуировками по телу. Горькая улыбка появляется на бледном лице воительницы. Жгучая боль пронзает тело, но она силой воли подавляет её. Она может себе позволить проиграть только с гордо поднятой головой!

— Поражение есть поражение. Я отменю зиму. Живите, — произносит она, наконец, устремляя исполненной теплоты взгляд к монстру, коим обернулся Тацуми. «Неужели чтобы одолеть меня, нужно перестать быть человеком, Тацуми? Неужели ты видел во мне лишь монстра?» горькая мысль пронзает её сердце, и она произносит последние слова. — И будьте живы… — говорит она, прежде чем полностью обернуться льдом, а затем расколоться на тысячу осколков. Ветер уносит крупицы льдинок, вверх, а ледяной заслон стремительно спадает.

— Мы победили, Тацуми… — слабая улыбка появляется на истощённом лице брюнетки. Едва она успевает сказать это, ноги её подгибаются, и она опадает на землю. Рваное дыхание и кашель разрывают её лёгкие. Силы покинули её тело, а действие наркотиков подошло к концу. Одной воли для жизни недостаточно.

Ледяная завеса, возведённая Эсдес, пала, обнажая поджидавшим революционерам поле боя. Исход, впрочем, был очевиден. Раз зима прекратилась, то Эсдес мертва, а падение Шикотайзера, не видел только слепой. Взгляд лидера ночного рейда приковала фигура дракона, гордо возвышающаяся над полем брани. Однако дальнейшее для неё осталось непонятым — дракон расправил крылья и взмыл вверх, устремляясь за пределы Столицы. Пришпорив коня, генерал Надженда одной из первых оказывается у раненной подруги. Тут же был и Перфектор, довершавший беглый осмотр.

— Что с Акаме? — Обеспокоенно спросила Надженда, слезая с коня и подходя к носилкам, куда уже успели отнести Акаме.

— Её организм сильно истощён наркотиком, в бою было получено множество ран, вероятно сломано несколько рёбер, в ранах грязь. Не знаю, выживет ли она. Шансы есть, но никаких гарантий дать не могу, — резюмировал состояние подопечной «Перфектор», кивнув носильщикам.

— Обеспечьте ей самый лучший уход из возможных. Место в уцелевшей больнице и лучшие лекарства, — не задумываясь, отдала она приказ слушающему её помощнику. Тот записал все ею сказанное и отбыл хлопотать об этом поручении. А Надженда, оставшись тет-а-тет с профессором, задала терзавший её вопрос. — Почему Тацуми сбежал?

— А вы уверены, что это был Тацуми? Боюсь, у нас может появиться более серьёзная проблема, нежели Эсдес, — крайне тревожным голосом произнёс доктор, чтобы мгновением позже смягчиться и добавить. — Впрочем, сегодня произошло множество вещей, выходящих за рамки возможного. И он уже давно перестал быть тем самым Тацуми, так что, вероятно, ему предстоит борьба, и никто не знает, кто выйдет победителем из неё. Вероятно, Тацуми окончательно подчинит дракона, и вернётся, а бросился прочь лишь для того, чтобы никого ненароком не задеть.

Историки опишут этот день как день торжества и всенародного ликования. Тем же, кто его пережил, некогда было упиваться радостью и счастьем. Истерзанный город умирал. Столица в привычном понимании доживала свои последние дни, и новой Империи предстояла чудовищная работа по её восстановлению. Шикотайзер постарался самолично разрушить то, что так стремился отстоять. В течение ближайших двух часов после свержения Эсдес был развернут оперативный штаб Новой Империи и сформировано временное правительство.

Ожидаемо, что началась грызня за власть, каждая из сторон желала чтобы их представитель встал во главе нового государства. Конкурентным решением выступила Надженда, которую и утвердили на пост даже без её присутствия, и новость об удивительном повышении она получила от курьера. Первоочередной встала задача поиска пострадавших и оказания первой медицинской помощи. Гигантский город лежал в руинах, а под этими руинам задыхались и умирали тысячи солдат и граждан. Армейские силы, не занятые преследованием отступающих Имперцев, были брошены на спасательные работы. В течение недели под обломками ещё находили выживших, после — лишь разлагающиеся трупы. В это же время Акаме, наконец, пришла в себя. Её восстановление не заняло много времени. 

<i>«Раньше Имперскую столицу населяли люди с гнилыми душами. Сейчас в городе живут калеки с гнилыми телами»</i>, — полковник Бельмондо, высказавшийся на четырнадцатом собрании о нехватке медикаментов.

В этих словах и была вся истина. Город захлестнула антисанитария. Как ни странно, выстрелы Шикотайзера вывели из строя десятки больниц и создали на них ужасающий спрос. Что уж говорить, пачку аспирина можно было достать лишь через знакомых. Медикаментов не хватало, и пришедшая в себя Акаме самолично убедилась в этом. 

Очнувшись на больничной койке, она собралась с силами и поднялась на ноги. Опираясь на капельницу, она вышла из палаты в заполненный каталками коридор. Запах металла и смерти — вот что витало в воздухе за стенами её палаты. Стоны раненых, хрипы задыхающихся и мольбы облегчить их страдания. Сделав несколько шагов вперёд, она услышала разговор двух медсестёр. Замерев на месте, она переводила дух, слушая разговор.

— Я в морг больше не пойду. Там крыс больше, чем людей, — брезгливым голосом поведал первый голос, судя по всему, юной санитарки.

— А ты думаешь, они только в морге? На первом все с обглоданными ушами лежат. Одному так и вовсе лицо обожрали, — тут она придвинулась ближе к коллеге и, знатно понизив голос, поведала. — Я вот после этого на ночные смены не остаюсь. Раз сон сморил, проснулась от того, что стакан опрокинулся. А на меня крыса уставилась. С кошку размером, — с неподдельным страхом в голосе поведала вторая санитарка.

Акаме поёжилась и здоровой рукой коснулась собственных ушей. На всякий случай. Далее она переоделась, благо одежда нашлась в тумбе у кровати, и покинула больницу, наотрез отказавшись оставаться там. Но на улицах было не лучше. Ненастье, начавшееся после смерти Эсдес, переменило погоду. Начались затяжные дожди, от чего тела невозможно было сжечь, а в воздухе витал запах разложения и гнили. Десятки тел лежали перед больницами и моргами, реже в выкопанных могилах. Гораздо чаще, тела скидывались в открывшиеся канавы или рвы и засыпались. Их даже перестали считать в какой-то момент — столь много их было. Имперцы, революционеры — абсолютно все равны по ту сторону. Перед смертью лишь нашивки разделяли их, а черви одинаково всех жрут. Спасало лишь то, что не всех районов коснулся подобный смрад, и на его устранение было выделено достаточное количество людей. Спустя недели об этом кошмаре напоминали лишь крысы и нехватка медикаментов, а тела кремировались в оперативно переклассифицированных учреждениях. Иначе вокруг Столицы можно было бы возвести ещё одно кольцо обороны, на этот раз могильное.

Две недели спустя были сформированы экстренные центры снабжения и принят вынужденный закон о возделывании земли. Если кратко, от каждого жителя требовалась работа на полях — зима Эсдес не прошла бесследно: весенние саженцы были загублены, а те, что посадят сейчас, не будут столь урожайны. Но это не было главной бедой. Перебои с провизией затронули даже армию, а о гражданских даже и речи не шло. Новая Империя, сколько бы ни были чисты её идеалы, не была готова обеспечить пищей миллионы ртов. Имперцы же, с подачи Онеста, перетравили оставшиеся запасы. Мегаполис охватило ужасное явление, которое историки затем обзовут «Голодной победой Революции». Население захватил каннибализм, в первые недели особенно процветавший в трущобах города. Поставки провизии задерживались — их отрезали оставшиеся имперские отряды и даже усиленные конвои не спасали от набега диверсантов. Частично восстановившись, Акаме вернулась к работе. Примерно в тоже время вернулся Тацуми, уже в обличии человека, утверждающий, что он подавил Инкурсио.

Временная ставка главнокомандующего располагалась подле центральной площади, аккурат напротив уничтоженного дворца. Дом, который сейчас облюбовал главнокомандующий, вероятно, ранее принадлежал дворянам. О богатом убранстве здесь говорило всё: оставшаяся изысканная мебель, обитая бархатом; высокие потолки; благородное дерево и антикварные столы и стулья. К слову о последнем: за одним из таких стульев сидела девушка с короткой стрижкой, пристально глядящая на говорившего человека. Временный пост был отдан одному из генералов революции, а её вновь назначили на генеральскую должность. 

— Как нам быть, генерал? — вопросил седовласый мужчина, лицо которого украшал шрам. — Повстанцы отрезают поставки провизии, с подачи Онеста, запасы, имеющиеся здесь, были отравлены. Мы могли бы рассчитывать на конвои, но и они не спасают груз. Вероятно, захватив столицу, мы допустили ошибку, — сказав это, он сделал несколько глотков из позолоченного кубка. С уголка его губ прочертила дорожку красная струйка, которую он, усмехнувшись, подтёр рукавом. — Сейчас ордена, чьи войска вероятно в двух неделях пути отсюда, возьмут нас в осаду, — подвёл неутешительные выводы человек, говорящий с генералом Наджендой.

— Хотите сказать, у нас нет выбора? — она сдавила подлокотники и поднялась на ноги. — Вы хотите, чтобы я отдала приказ пойти и приватизировать хлеб и воду гражданских? Вы хотите сказать, у нас нет другого выбора? — её лицо исказила грусть, но спустя мгновение её захлестнула решимость. Сжав кулаки, она процедила. — Я отдам его. И пусть эта революция будет кровавой, — грозно взглянув на развалившегося в бархатном кресле главнокомандующего, прошипела Надженда, затем, однако, состроив грозную ухмылку. — И вы будете первым. Солдаты. Схватите его, — её приказ был исполнен моментально.

— Как ты смеешь?! — процедил он сквозь зубы, замахнувшись, но его руки моментом были заломлены за спину. — Как вы смеете. Я ваш командир! — на миг солдаты осеклись, ткнув командующего лицом в пол, но когда в дверном проёме появилась Акаме, их нерешительность сошла на нет. Одна её фигура вселяла страх. Одно её имя отбивало какое-либо желание неповиноваться голосу командира Ночного Рейда. Сейчас человек, с которым она говорила, мгновение назад был схвачен, его запястья помимо нескольких золотых браслетов украсили другие. Стальные. Пока его уводили, Акаме прошла к Надженде, что смотрела в окно на разрушенный дворец.

— Неужели вопрос с поставками настолько плох? — пройдя в «кабинет» Надженды спросила Акаме. Она совсем недавно покинула больничную койку и теперь собирала сведения о творящемся в столице хаосе. И пусть первые новости её пугали, она привыкла адаптироваться. Стиснув зубы, можно было мириться с чем угодно, главное не думать о…

— Отчасти. Повстанцы действительно нападают на каждый груз, даже сопровождение не спасает. Но я точно знаю, что недавно было доставлено порядка двадцати телег провианта, — Надженда ухмыльнулась, и пояснила. — Главнокомандующий предпочёл продать их. Знать не жалеет денег, только бы питаться стабильно, знаешь ли. Что есть валюта, когда у тебя есть золото? — посетовала на коррумпированность верхушки власти. Впрочем, приказ на ликвидацию главнокомандующего был получен сверху, а она лишь его исполнила. Заняв его пост, соответственно.

— В трущобах процветает каннибализм. Солдаты начинают, есть падаль, а они думают лишь о том, как бы набить собственный кошелёк, — сжав кулаки, процедила брюнетка. Злость переполняла её, и было от чего. За этот мир она, и её любимые товарищи сложили головы. За этот мир. — Надженда, позволь мне заняться этим. Я справлюсь!

— Наша война ещё не окончена, Акаме, — обнадеживающе сказала Надженда, похлопав Акаме по плечу. — Рано убирать Мурасамэ в ножны. Нам предстоит тяжёлая работа.

Беда никогда не приходит одна. Союзники стали требовать то, что им обещано. Армию же захлестнуло мародёрство. Зачастую это были наёмники — Революционная Армия не гнушалась связями с ними, и до определенных моментов им были даны некоторые поблажки, но когда за мародёрством пошло насилие в сторону мирного населения, чаша терпения переполнилась. Суд приговорил большинство наёмников к высшей мере. Тем самым, Новая Империя показала, что бывает с теми, кто требует слишком многого. Но союзники не поняли. Путь Мира, как и Западные племена, требовали возврата земель, суверенитета. Они угрожали… И Новая Империя поддалась. Путь Мира получил часть обещанных земель. Лишь для того, чтобы задавить второго союзника — западные племена, которых в момент «кровавой ночи» попросту вырезали. Едва не поголовно. Остатки были согнаны в резервации и использовались в качестве бесплатной рабочей силы для восстановления города. От почти четырехсоттысячного войска племён осталось порядка сто пятидесяти тысяч неспособных сражаться.

— Одумайся Надженда! Мы бились с ними плечом к плечу, а ты предаёшь наёмников и сжигаешь мосты?! — Ворвавшись в кабинет Надженды расположенный в перестроенном дворце, буквально прорычал Тацуми. — Они сражались с нами бок о бок! Они проливали кровь. Не все виновны в том, что произошло! — он, подавляя гнев, грозным голосом произнёс это. Не угрожая и не требуя, а лишь желая справедливости. Он знал, что она не пойдёт на смерть невинных. Или думал, что знал. Взгляд фиалковых глаз скользнул по нему, и смиренный вздох раздался с её стороны. Комнату наполнил аромат дуба, когда была откупорена бутылка, и темно-янтарная жидкость разлилась по бокалам.

— Наёмники? — сделав небольшой глоток, осведомилась Надженда. — Я тоже пеклась о них, но есть выходки, которые нельзя прощать. И ты сам это знаешь, Тацуми. Последние две недели я закрывала глаза на это, — на столе появилась увесистая стопка доносов и рапортов. — Грабежи, мародёрство, издевательства над пленными. Но на это, я уже не смогла закрыть глаза. — Поверх лёг ещё один рапорт, к которому были прикреплены снимки. — Посмотри.

… — взяв в руки папку, Тацуми бегло пробежался глазами по неприятному для него канцеляриту. Насильственные действия. Повесили. Изнасиловали и убили. Зверские убийства и издевательства… — Это…

— Как ты знаешь, офицеры империи жили в общежитиях. После нашей победы, никто не намеревался отнимать у них жилье, но всех их ожидал суд. Кроме их семей. Тебе нужно объяснять, куда заявились три сотни наёмников и что они там учинили? — исполненным боли взглядом, Надженда следила за Тацуми. — А знаешь, что я услышала от лидера наёмников, когда пришла за справедливостью?

— Синдикат не выдаёт своих, — ответил вместо неё Тацуми, невольно сжимая рапорт. Семьи не были виновны в ошибке солдат.

— А знаешь, сколько всего они разграбили и скольких обрекли на голодную смерть? Пусть я стану тварью, козлом отпущения которого ненавидят каждая собака в этом проклятом городе, но лучше они все загнуться на плахе чем проведут ещё один день в Столице, — ударив по столу руками, сломав его, и даже не заметив, процедила она. — Но ты сказал дельную мысль. Ты бился с ними бок о бок, — проницательный взгляд впился в два изумрудных глаза обладателя каштановой шевелюры. — Ты отберёшь тех, кто из них не причастен к делам. Уверена, ты с этим справишься.

— Ладно, — согласился он, виновато понурив голову.

Не раздумывая, он отправился в Трифолово. Тюрьму, дознавательную башню и плаху в одном лице. Излюбленное место Эсдес, только вот палачом уже будет не она. Стоя на виселице, он зачитывал фамилии, как когда-то Занк, но не жал рычаг. За него нажимали палачи, сменяющиеся каждые двадцать человек. Он же отстоял две тысячи голов, помиловав порядка пяти сотен…

Теперь, когда благородство Тацуми было задавлено, можно было приступать к следующему этапу. Объединённые войска союзников дислоцировались в крепостях Агаты и Дорнана — на втором и третьем кольце обороны. Совместным решением Западных земель и Пути Мира, их армии были объединены, со дня на день ожидалось решение о возврате земель. И если оно будет отрицательным, произвести атаку они смогут вместе. Про договор между Новой Империей и Путём Мира западники, конечно, не знали. И когда треть личного состава была убита, поднялась тревога. Выскочившие на улицу люди были пленены уже вооружёнными бойцами Пути Мира. Пленных отправили на присягу Новой Империи и ясно дали понять, что будет в случае отказа. Рвы заполнялись телами. Стройплощадки же нашли себе рабов для восстановления уничтоженной столицы. Тех, кто отказывался вступить в регулярную армию Империи, или ссылали в лагеря, или убивали без особых промедлений. Как сказали газеты следующим днём, «Западные племена поставили вопрос земли «ребром». Так мы его сломали!».

Горстке западников, однако, удалось сбежать. Но в сумме они не представляли особой опасности для Столицы. Что значат сорок тысяч, для миллионной армии Новой Империи? Новые рекруты, полученные путём вступления западников в регулярную армию, были отправлены для сдерживания орденов и инквизиции, выступивших на отбивание Столицы. К слову о них: едва показались на горизонте их знамёна, пришла и благая весточка.

— Стол переговоров? — Изумлённая Надженда вскинула бровь, не ожидая подобного. — Конечно соглашаемся.

Посланник от объединённых орденов империи был приятно удивлён согласием. Вероятно, никто из них не ожидал получить положительный ответ на это приглашение, но коль так. Местом проведения переговоров стала Крепость Корелла — западная крепость третьего кольца обороны столицы. От Новой Империи пришла исполняющая обязанности руководителя Империи — Надженда де Ривер. Практически все тейгоюзеры были в качестве её сопровождающих. От представителя Орденов и Инквизиции выступил именитый рыцарь Геворг Шестнадцатый.

— Дела, творящиеся в Столице, давно не устраивали Церковь, вы наверняка сами об этом наслышаны. И поход, в который мы были отправлены, был ничем иным, как ссылкой. Мы не могли открыто противостоять Императору, — после непродолжительного разговора, открыто признался Инквизитор. — Мы согласны подчиниться Новой Империи, но лишь с тем условием, что церковь сохранит свои полномочия, — смиренно склонив голову, закончил он, явно рассчитывая на согласие. За столом повисла пауза, как вдруг с улицы донёсся звон клинков.

— Приятно слышать, но я не могу согласиться на эти условия, — На устах Надженды появилась хищная ухмылка. Она напрочь игнорировала звуки, доносящиеся с улицы, упиваясь тревогой, зарождавшейся в глазах инквизитора. — Не вашими ли деяниями были сожжённые деревни, где отрицают святость Первого Императора? Не вы ли благословите его как единственного бога, и сжигаете за любое сомнение? — задала она несколько каверзных вопросов, отчего на лице Геворга отразилась гримаса злости.

— Да как ты смеешь обвинять нас в…

— Смею. А также смею окружить вашу армию и взять её в котёл. Вы не гнушаетесь ничем. Как и мы, — личная стража Геворга, состоящая из прислужников, уже была пленена, а особо ярые — убиты. — В нашей Империи нет богов, а единственный бог, существовавший в вашей, пал от рук Акаме и Тацуми.

Три залпа, произведённые с орудия, снятого с Шикотайзера, проредили войско орденов, мгновенно сократив его численность.

— Ты делаешь вид, Геворг, что поход был ссылкой. Ты врёшь, посланник бога. Ты сам просил отправить тебя в южные земли, — взгляд Надженды впился в глаза рыцаря. В них читался страх, коим она упивалась. В её же глазах он видел лишь пылающую ярость. — Скольких вы убили? Десятки тысяч? Сотни? Ты думаешь, я не помню с академии ваше бахвальство, как вы караете еретиков?! Ты допустил главную ошибку, Геворг, когда пришёл за стол переговоров. Я служила Империи и знаю о бесчинствах каждого её военного формирования. И вас, подонков, карать нужно в первую очередь. Вы хуже Эсдес. Твари, прикрывающиеся богом, — она сняла аккуратный протез, которым был заменён её массивный, и обнажила пистолетное дуло. — Передай привет своему богу, — выстрел пришёлся точно по центру его головы. Гобелен, висевший за Геворгом, окропился кровью, а тело завалилось на пол.

— Речь готовила? — осведомился Тацуми, внимательно слушавший речь Надженды, и сейчас подхватывающий тушу рыцаря под руки. Редко когда он мог слышать от неё подобное, да и в отношении убийц.

— Не могу отрицать, — выдохнула она, возвращая протез на место. — Личные счёты, — пояснила она, бросив печальный взгляд на делегацию Геворга и орденов, молча наблюдающих за происходящим. — А что касается вас. Никакой религии, вы полностью подчинены Столице, а на местах вами управляют назначенные мной люди. Ежегодная воинская повинность с мест от сотни тысяч и выше. Ясно? — осведомилась она, окинув взглядом сидящих людей. — Возражения? — выждав минуту, она кивнула и покинула зал, оставив их всех, обдумать услышанное.

Спустя месяц активной работы, Столица оправилась от тяжёлой битвы. Здания начали ремонтировать, обломки и мусор были устранены. Поставки также стали доходить, во многом благодаря работе Акаме, которая обезглавила теневых лидеров старой Империи. Но если проблемы с продовольствием удалось решить, то проблемы с потерей жилья тысяч и десятков тысяч людей ещё предстояло разобраться.

«У меня всё сожгли», гласила табличка в руках мужчины, склонившего голову в немой просьбе помощи. Подле него ютилось несколько детишек, затравленно озирающихся по сторонам. А самое поганое было то, что, пройдя мимо, выкинуть эту ситуацию из головы уже не выйдет. Хочется взять, подойти и объясниться, что не можешь дать кров, потому что у самого его нет. Хочется дать денег, но нет возможности, так как у самого их нет. Хочется помочь, но нечем, кроме разве что купить еды, и подбодрить. «Денег нет, но вы держитесь, да?» злобная усмешка расползается на лице зеленоглазого юноши, когда он отправляется дальше. К палатке, где продают быструю еду. Он и сам часто перебивается здешней едой и знает, что здесь не отравишься. В отличии от десятков других палаток быстрого питания, про которые ходят недобрые слухи. Собаки, кошки… Не даром мелкая живность, до сей поры обитавшая в Столице, сошла на нет. Он поделился этим наблюдением с торговцем, молодым парнем, стоящим за прилавком, на что тот ответил: «Бог создал пищу, а падший повара.» Наблюдая за готовкой, Тацуми не мог слышать перепалки, происходящей на мосту, где сидел просящей милостыню.

— Бродяга, убирайся отсюда. Сколько раз повторять, таким как вы нет места в Новой Империи, — процедил сквозь зубы патрульный одетый в форму армии Новой Империи. Две головы виновато уставились в пол перед собой, а третий, упал на колени в немой просьбе.

— Я не могу. Не могу, — повторял мужчина, склонивший голову, из-под плаща которого показалась старая имперская форма. — Меня скоро должны осудить, но у них нет никого кроме меня. Наш дом. Он сгорел во время битвы… А моя жена… — мужчина замолк, а его тело пробрала мелкая дрожь. За ним стояло несколько испуганных детей, с ужасом глядящих на патрульного.

— Скажи спасибо, что тебя не зарубили при сдаче! — сплюнув перед сидящим, гаркнул патрульный, постепенно закипая. Перед глазами всплыла картина, как он в первых рядах шёл на осаду Столицы. Как подразделение за ним «выгорело» от снаряда Шикотайзера. Как его друзья и товарищи гибли во имя светлого будущего. А этот кусок дерьма, «защитничек» стоит и жалуется перед ним. — Да как ты смеешь, дерьма кусок, жаловаться. Всех вас, Имперцев, нужно было показательно повесить. Нет же, сюсюкают с вами, сука, — не сдержавшись, он пнул склонившегося перед ним человека по голове, а затем ещё раз уже по рукам, коими сидящий пытался защитить голову. — Проваливайте, чтоб глаза мои вас больше здесь не видели, — зло буркнул патрульный, окидывая взглядом собравшихся зевак. Не будь здесь этих, он бы решил вопрос более простым способом. «А тела в воду и хрен кто что докажет»

— Вы превышаете полномочия, солдат? — послышался из-за спины патрульного голос. Обернувшись, он едва не потерял дар речи. На него в живую смотрел один из героев плаката «Они вершили смерть во имя мира». Человек одолевший Шикотайзера.

— Да. На то были основания! Этот человек имперец в ожидании суда! — указав на сидящего на земле человека, спешно протараторил солдат. Он тщетно пытался оправдать свой поступок, надеясь, что получит приказ о немедленном убийстве. Он слышал, что люди из этого отряда не ждут объяснений, а делают то, что считают нужным.

— И что? — в Лоб спросил его Тацуми, проходя мимо, прямо к застывшему на коленях человеку. — Поднимитесь на ноги, — протянул он руку сидящему на земле.

— Но как же… — недоумевая спросил патрульный, наблюдая за этой сценой.

— Вы такой же солдат как и он. Вступив в армию, вы присягаете на службу, и защищаете не только страну, которой присягнули, но и людей, — подняв на ноги человека, Тацуми хлопнул его по плечу. За его спиной прятались двое детей, со страхом наблюдающих за сценой. Зеленоглазый улыбнулся и прошёл к детям, протягивая им два свёртка с пирогами.

— Они убивали наших товарищей, — посетовал не унимавшийся патрульный.

— Мы тоже, — бросил Тацуми, не глядя на патрульного. — Научитесь помогать людям, солдат. Защищайте тех, кто в этом нуждается, — наставительно проговорил Тацуми, однако заметив непонимание в глазах патрульного, он дополнил, — иначе Новая Империя никогда не станет лучше той, свержение которой погубило миллионы жизней.

Также в казну пошли первые легальные доходы. Изначально, когда денег совсем не было, на выручку пришла Акаме. Обезглавленная знать имела солидные запасы золота, которые покрыли расходы Новой Империи в первые месяцы, а затем грянула индустриализация. Деньги за счёт экспорта ископаемых начали доходить до казны и были отправлены на военную и транспортную отрасль.

— Бенефорт! — голос, исполненный ужаса, достиг ушей запершегося в кабинете человека, но он не отреагировал. Он не попытался открыть дверь, он не пытался даже ответить. И когда к голосу жены добавился голос дочери, он также остался неподвижен. Тонкое лезвие, приставленное к его горлу, замерло на миг, читая в его глазах ужас. Ей не в первой видеть это выражение лица, но сейчас она дала ему минуту жизни.

— Позволь проститься с ними, — попросил чуть полноватый мужчина в халате, смиренно отставив стакан, наполненный виски на стол. — Уже не убегу. Да даже если сбегу — поймаете. Какой мне толк бежать от неминуемого?

— Две минуты, — стальным голосом произнесла убийца, вложив катану в ножны.

— Большего я и не прошу, — он и не заметил, как она слилась с тенью за шкафом. Кнопка, лежащая на столе, нажата, и фальшь панель открывает дверь, ведущую в основную часть особняка.

— Бенефорт. Почему ты не открывал! На нас напали! Стража уби… — закончить блондинка не успела. Голос мужа, а может его взгляд дали ей понять всё.

— Я знаю, Жанет. Собери Верону, — она лишь склонив голову, подчинилась ему, бросившись наверх.

— Папочка, но зачем? Для чего? — впившись детскими руками в отца, девочка с голубыми глазами уткнулась в его грудь, не желая отпускать.

— В нашем мире нет безгрешных людей, Верона. И за ошибки нужно отвечать, — потрепав по светлой головке дочку, произнёс он. — Будь храброй и не делай того, что совершал я. А теперь пообещай мне, что ты защитишь маму, хорошо? — в детских глазах застыли слезы, когда он, поцеловав её в лоб, выставил её за порог. Стуки в панель с той стороны стали аккомпанементом его погибели, но прежде чем Мурасамэ поглотил ещё одну жизнь...

— Ответь, Акаме, семьи убитых тобою мразей, такие же сволочи? — спросил он, и спустя секунду аккуратный порез на запястье украсил его руку. Сочащиеся из раны татуировки мерно покрывали тело.

— Я знаю, к чему ты ведёшь. Уповай на справедливость. В новой Империи она имеет силу, — постаралась успокоить она Бенефорта де Юбикитас, в последние мгновения его жизни. Подобным чисткам подверглись ещё сотни аристократов, чьё имущество было передано в руки Новой Империи…

В дальних частях Империи зарождались повстанческие силы. Старые отряды Империи, остатки инквизиции и несогласные ордена, базирующиеся за столицей, не принимали участия в войне. Но весть о падении Империи вынудила их вступить в войну, которая ещё не была окончена. Кровавые стычки захлестнули предместья столицы, деревни поблизости сжигались, а жители клеймились как предатели. Конфликт, касающийся жителей, был до того абсурден, что историками впоследствии приводился случай захвата Террен-виля. «Захват Террен-Виля: Террен-Виль —посёлок, граничащий между территорией Империи и столицей, куда в первую очередь наведался отряд мечников Империи и сжёг три десятка домов за вывешенные флаги Новой Империи. Вечером, ту же деревню с боем отбили солдаты новой Империи и повесили ещё тридцать селян за вывешенные на домах флаги Империи».

В конечном итоге сопротивление было подавлено регулярной армией, а лидер повстанцев — казнён.

— Не этого вы ожидали по окончанию войны, босс? — недоумевающие лицо брюнетки было обращено к пепельноволосой девушке, сидящей за засыпанным грудой бумаг столом.

— Да, Акаме. Я надеялась остаться в армии, но в текущий момент я самая удачная фигура для этого поста, — грустно резюмировала обладательница фиалковых глаз, расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки. Даже статус важнейшего человека империи не заставил Надженду сменить свой «мужской» имидж. Хотя, деловой костюм лишь подчёркивал её официальность, но нельзя, чтобы половина населения Империи думала, что канцлер — мужчина. Она отмахнулась от этого, сказав, что протеза «под руку» и глаза ей более чем достаточно.

На момент между ними установилось неловкое молчание. Будь здесь сейчас Леоне, она бы, несомненно, пошутила над деловым костюмом Надженды, который не подходит к её должности. Будь она здесь сейчас… У каждого за спиной были погибшие товарищи, тяжким грузом ответственности, лежащие на душе.

— Она бы сейчас подшутила, что я так и осталась «пацанкой», — ухмыльнувшись в пустоту, сказала Надженда, и, наплевав на запрет, засмолила очередную сигарету. Очки с одним треснувшим стеклом, лежащие на столе, напомнили ещё об одном, не дожившем товарище.

— Ему ты нравилась в любом облачении, — грустно заметила брюнетка, нарушив свою вежливую манеру общения, которой она всегда придерживалась.

— Мы не доставим им радости этими разговорами, Акаме, — подметила пепельноволосая, взяв очки в руку. Единственную вещь, подтверждающую жизнь этого человека.

— Да. Как и грустью. Я пойду, у меня ещё достаточно дел, босс, — хлопок двери, и пепельноволосая осталась одна. Гордый вид, который она выдерживала последние пять минут, спал с неё и она, наконец, всхлипнула, склонившись над памятной вещью. Она не позволяла себе плакать, ни разу, до этого дня, и ни разу после. Всегда железная воля, всегда не угасающая надежда. Как ей жить в этом мире теперь. Она осталось совсем одна. Никто больше не протянет руку помощи, не будет следовать за ней.

— Ты обещал не погибать, — сжав в девичьей ладони очки, прошептала обладательница фиалковых глаз…

На кладбище спустя пару месяцев, в новом районе, появился склеп. На крыше сидела отлитая из неизвестного металла сова с глазами, выкрашенными красным цветом. А на входе была выгравирована надпись «мы восстаём — в ночи, мы никогда не умрём — в тенях». Таков был подарок для них, тех, кто не дожил. Память — единственное, что подтверждает их жизнь. И для него, последнее что он ей зачитал перед смертью…

Покинув Надженду, Акаме с тяжёлым сердцем двинулась вниз по ступеням, покидая дворец. На крыльце её уже дожидался вверенный в её командование адъютант.

— Акаме, — поприветствовал её юноша, облачённый в плащ, однако не сумевший скрыть приятного на вид лица в недрах натянутого капюшона.

— Даниэль, — кивнула ему брюнетка. Она не терпела обращений по званию, да и её шефство над ним было номинальным.

— Сегодня предстоит насыщенный день - знакомство с вверенным отрядом.

Обладательница алых глаз возвела взгляд к небесам, вздыхая. Рутина, которую она так желала и которую так жаждали её товарищи, наконец наступила. Взгляд скользит по бойцам, в которых она видит своих погибших товарищей...

Дни, проходящие за обучением, летят скоротечно и незаметно. А в масштабах Империи появились первые положительные изменения. Пока Акаме натаскивала новые отряды убийц, основавших впоследствии службу противодействия беззаконию, Тацуми занимался устройством армии. Его назначение на генеральский пост было неожиданным даже для него самого. Надженда, несомненно, приложившая руку к этому назначению, подбадривала его. Она знала, что он справится с порученной ему работой, а также ей нужен был человек в армии, которому она могла доверять. И лучшего кандидата просто не существовало. К собственному удивлению Тацуми, управление армией давалось ему легко. Реформы, проведённые им, пошли на пользу вооружённым силам, подразделения, вверенные в его командование, добивались лучших показателей. Это не стало удивительным ни для кого, ведь изначально он планировал связать свою жизнь именно с армией. Да и встреча с Брэдом, как и дисциплина, перенятая от него, несомненно, пошла ему на пользу. Майн вышла из комы, а Надженда закрепилась на своём посту. Вейв и Куромэ спокойно жили вдали, упиваясь друг другом.

Казалось, вот тот счастливый конец, которого они заслуживают. Теперь с ними всё будет хорошо, а трудности, встретившиеся им в начале пути закончились, но...

Три следующих года, вошли в летопись как "Становление Новой Империи". Скорость её развития поражала соседей, и на то были причины. Под руководством выдающихся учёных и должном финансировании на разработки, в Северных провинциях был возведён научный комплекс. Колоссальных размеров сооружение, что поражало воображение. Комплекс занимал площадь в десятки километров и имел в себе порядка двадцати этажей. А вокруг него раскинулся город, обнесённый оборонительный стеной. Город, названный Ильском. На возведение этого комплекса были выделены чудовищные суммы, но они явно стоили того. Там изучалось всё - от истории мира и до устройства тейгу, которые там намеревались воссоздать и, возможно, даже улучшить. Руководителем комплекса и наместником северных земель был назначен владелец перфектора - Лектор Криг, выдающийся учёный и революционер. Помимо этого официального комплекса, про который знала общественность, точками на карте Империи были отмечены десятки новых комплексов. В большинстве своём, они располагались скрытно, ведь исследования, проводимые в них, зачастую были... не для лишних глаз и ушей. В конце концов, материал для биологических тейгу сам себя не возьмёт, и пока были пленные, проблем с поставками не возникало. К слову о них… 

Возведённые в разных уголках Империи резервации стали их прибежищем, где они жили практически без прав. И до поры до времени многих устраивало подобное положение дел. С начавшимися войнами резервации то пополнялись новыми рабами, то наоборот, из резервации призывались в ополчение люди. В целом, Имперцы старались скрывать подобные места, а на дипломатических миссиях в соседних странах отнекивались от их существования. Порой и вовсе лгали, что подобного в прогрессивной стране быть не может.

Индустриализация коснулась всех областей развития Империи. В том числе и транспорта. Карту Империи теперь прорезало железнодорожное полотно, которым были соединены военные базы и крупные города, значительно обезопасив путников от нападения монстров. Пусть на устройства этих благ были нужны силы, военная компания обеспечивала Империю всем необходимым. 

Военные силы постепенно расползались по всей Империи, окончательно погасив пылающие очаги сопротивления. Затем, экспансия двинулась в сторону Запада, окончательно поработив западные племена и поменяв былую географию Империи. Тем самым были открыты новые направления для ведения войны и новые государства. Частично, с некоторыми были выстроены контакты и дипломатия. Во многом, новые соседи и партнёры шли Империи на уступки: государств, способных противостоять Новой Империи просто не находилось, и все так или иначе принимали своё положение. Оттого, приток технологий в Империю лишь вырос.

Армия, словно губка, впитывала в себя новые технологии, полученные от соседей. Транспортные средства, массовое производство автоматического оружия. Постепенно всё это было поставлено на поток, а осколки военной промышленности пошли в народ. В некоторых домах появилась связь. Армия стремительно менялась, как и мир вокруг. То, что ещё десятилетие назад казалось фантастикой, стало явью для этого мира. Но там, где мир заменяет всё новым, для старого просто не остаётся места.

Тацуми не смог долго руководить армией, подав в отставку по личным причинам, о которых не распространялся даже с самыми близкими ему людьми. Вероятнее всего, он просто не хотел видеть гибель своих солдат, а может не хотел становиться подобным Эсдес. Он возглавил дипломатическую миссию, отправившись в Столицу Пути Мира — Кероч. Империя не держала его, память о товарищах всегда была при нём, а отношения с Майн рушились на глазах. Казалось, чем дольше он проводит время с ней, тем холоднее их чувства. В конечном итоге, они расстались, так и не афишировав это и не поставив в курс дел даже Акаме. К слову, для неё первый год после свержения Империи стал счастливым.

Натренированные бойцы частично выполняли её обязанности, а холодное сердце нашло свой отклик. Даниэль стал тем, кто смог успокоить её истерзанную душу. Совмещая личную жизнь и работу, Акаме наконец начала жить. Но, казалось, сама судьба воспротивилась её счастью. Отпраздновав пышную свадьбу, Акаме и Даниэль отправились в путешествие. Они не застали Вейва, который пришёл через пару недель после их отлучки с дурными вестями: Куромэ умерла — её тело не выдержало отказа от наркотиков. Он же, переборов горечь утраты, отправился в море, туда, где он был нужен. Это подкосило его, также как и Акаме, но ещё до того, как она узнала про случившееся, её сердце пронзило другое горе. Даниэль погиб во время шторма. Вернувшаяся из путешествия Акаме была сражена очередной горестной вестью. Она впала в запой, жить совсем не хотелось, однако наложить на себя руки не давало чувство ответственности. Ответственности перед теми, кого уже давно не было среди живых. Вероятно, она так и погибла бы, спившись окончательно, но... её спасла беременность, о которой она узнала при посещении врачей после очередного выполненного задания. В тот момент её захлестнул страх, но в тоже время это дало ей надежду и желание жить. Надежду на искупление.

Спустя семь месяцев на свет появился мальчик. Светловолосый, здоровый. Парень-мечта, одним словом. Акаме растила сына, окружив его теплотой и заботой. Она любила и лелеяла его, но свободного времени у неё стало гораздо меньше. Скорость расширения Империи плодила ей противников, не по дням, а по часам. Весточки о противниках Новой Империи прилетали с разных её концов, а отряд убийц колесил по стране кровавыми гастролями. Для Акаме же находились самые важные и ответственные задания, некоторые из которых приходилось выполнять даже за пределами Империи. Чем спокойнее спит любимая страна, тем больше душ врагов поглотит Мурасамэ. Её жизнь превратилась в одну длительную поездку, а воспитание Марка на себя взяла Майн. К слову о ней…

Недолго ей пришлось горевать о расставании с Тацуми, так как отношения для неё стали второстепенны. Перспективой для неё стало исполнение собственной мечты, которую она несла с собою на протяжении всей жизни. Она основала собственный дом мод и занялась выпуском одежды. Сперва ей приходилось работать самой, а затем уже процесс был налажен. Благо, денег на запуск у неё было предостаточно, так как страна помнила своих героев. В конечном итоге все сливки Империи стали её клиентами, а она припеваючи жила так, как всегда мечтала. Надженда была частым гостем её дома и также помогала в воспитании мальчишки...

В такой обстановке прошло ещё три года. Марку исполнилось пять лет, когда Акаме решилась на ответственный разговор с Наджендой. Ей запомнилось то утро.

Шум закипающего чайника, трель скворца за окном и аромат заваренного кофе. Лучики света падают сквозь небольшое окошко, заполняя кухню тёплым светом. Мягкое полотенце, которым она вытирала мокрые волосы после душа, и пушистый халат, который она накинула — всё это доставляло удовольствие не только её телу, но и мыслям. Когда она в последний раз могла позволить себе так одеться, принять душ без спешки? Прошло всего несколько дней, как она вернулась из поездки, и ей было приятно проснуться в восемь утра, вместо пяти. Потягиваясь, она готовила нехитрый завтрак, как вдруг на кухню влетел мальчик, утыкаясь в её халат и хныча. Тревожный взгляд с неподдельной заботой уткнулся в прядки светлых волос, спадающих на детское лицо. Осторожным движением она обхватила лицо мальчика ладонями и подняла его взгляд к себе. Кроваво-алые глаза впились в два глаза разного цвета. Один доставшийся от отца — небесно-голубого цвета, а второй как у неё — кроваво-алый. 

— Что случилось, малыш? — она присела на корточки, а ладонью с заботой зарылась в мягкие волосы сына, поглаживая его по голове. Он был проблемным мальчиком, бастовал против её поездок и болел, когда её не было рядом. Он желал её внимания, коего она не могла дать. До сегодняшнего дня.

— Не отвечай! Если ты ответишь, то не вернёшься! — прохныкал мальчик, впиваясь в неё объятиями. На мгновение удивлённое лицо Акаме исказилось тревогой, когда спустя секунды раздался телефонный звонок.

— Малыш, я никогда тебя не брошу, — взъерошив непослушные светлые волосы сына, Акаме прошла к телефонной станции. Право - она ненавидела её точно так же, как и Марк. «Наверняка очередной зажравшийся чинуша спятил… или очередного приспешника Макото вычислили». Акаме раздражённо бросила приветствие в слуховое окошко аппарата. Вместо привычного первостепенного трёпа ни о чём, Надженда, на сей раз, мгновенно перешла к делу. Акаме даже не успела запротестовать, что не прошло и недели с её возвращения, а ей вновь предлагают работу. Ей не дали времени на протест. Волевой голос, которым обладала командир Ночного Рейда, вновь отдавал сталью и железной волей. Не просьба — приказ.

— Срочно прибудь ко мне Акаме. Дело не ждёт отлагательств, — донеслось из телефонного аппарата.

— Есть! — ответила Акаме, не найдя более никаких вариантов для ответа на приказ. Тревога засела в ней, когда она взглянула на плачущего сына, и укоренилась в момент, когда она пересекла порог кабинета Надженды. Прежде чем начать говорить, она отдала Канцлеру заблаговременно написанный рапорт. Бросив на Акаме удивлённый взгляд, Надженда, хмыкнув, прочла его содержимое. 

— Я бы с радостью подписала его ещё вчера, — бегло прочитав рапорт, произнесла Надженда, бросая тревожный взгляд на Акаме. Рапорт об увольнении в запас лёг на стол, под руки Надженды. — Но сегодня я не вправе его подписать. Лишь после устранения последней угрозы Империи. Прости, Акаме. Для этого ты нужна в первую очередь, и весь отряд также пойдёт с тобой, — серьёзность в голосе Надженды, мгновенно передалась и Акаме. Она не видела её столь тревожной с момента битвы за Столицу. Вероятно, новой Империи угрожает опасность колоссальных масштабов. "Что это может быть? Все войны ведутся успешно, внезапного проникновения нет. Неужели Переворот?", - думала брюнетка, ожидая слов Надженды. — Ты должна убить его...