Встреча, которая задумывалась весьма короткой, состоялась в семь часов вечера, семнадцатого сентября две тысячи тринадцатого года от рождества Христова. Вызов компьютерного мастера – с доплатой за срочность, осуществил Деннис, и юноша, на которого этот вызов повесили, был наверняка удивлен адресом, ведущим в старинный особняк возрастом более двухсот лет. Немногие в городе вообще знали, что это здание по сей день жилое, а не сохранено как памятник архитектуры.

Эдвард слышал, как Деннис встретил мастера в дверях, проводил до второго этажа и приказал идти в первую комнату по коридору, едва освещенному сумеречным светом. Остальное должно было быть весьма просто. Сидя в кресле у двери, Эдвард успел внимательно рассмотреть вошедшего, прежде чем тот его заметил. Имея возможность наблюдать одежду двадцать первого века лишь неполные сутки с момента пробуждения, Эдвард уже считал ее простой и безвкусной, но одежда юноши поражала небрежностью. Верхние пуговицы его рубашки не были застегнуты, и светлая кожа шеи светилась в полумраке, волосы были едва перехвачены в хвост.

- Похоже, я ошибся дверью, - сказал юноша, переводя взгляд на Эдварда с очаровательным непониманием.

- Почему ты так думаешь? – спросил Эдвард, поднимаясь из кресла с легкой улыбкой предвкушения, и приблизился к будущей жертве.

- Здесь нет компьютера.

Взгляд юноши успел скользнуть по лицу Эдварда, прежде чем тот откинул его голову, схватившись за сальные волосы, и прокусил вену на шее, с упоением примыкая к льющимся струям молодой крови. Юноша охнул, зажмуриваясь и обмякая в его руках, совершенно не делая никаких попыток вырваться, и пробормотал:

- Ох, дерьмо…

Удивленный, Эдвард перехватил ослабшее тело и уложил его на кровать, усилием воли отрываясь от раны. На это было две причины. Мало того, что юноша не испугался его действий, он еще и вздумал шутить над ним, вставив весьма дерзкое замечание, будучи буквально в нескольких секундах от смерти. Двадцать первый век начинал казаться Эдварду полным странностей.

Глаза распластавшегося по постели юноши помутнели, русые волосы, выбившись из прически, разметались по подушке, и кровь, ленивыми толчками выбивающаяся из отверстий в коже, пропитала и пряди, и постельное белье. Он пытался приподняться, будто бы очнувшись лишь сейчас, но им ожидаемо овладела слабость: он потерял достаточно крови, чтобы не смочь уйти, но слишком мало, чтобы в самом деле умереть.

С осторожностью распахнув рубашку, проверяя, нет ли у юноши нательного креста, Эдвард придавил его к кровати, намереваясь завершить начатое, и уже склонился к шее, вдыхая на редкость приятный запах, когда услышал короткий стон и ощутил дрожь, с которой юноша подался к его телу, прижимаясь к бедру совершенно бессовестно. Нет, реакция была невольной, бессознательной, - юноша попытался сдвинуть ноги, когда ладонь Эдварда оказалась на его паху, и хотя лицо побледнело, смущение слишком хорошо читалось на нем. Эдвард откинул голову и тихо засмеялся.

- Господин, Вы… - Распахнув двери, Деннис замер на пороге. – Извините, - прошептал он, делая шаг назад, но не отводя взгляда от постели, на которой расположились двое.

- Приведи мне кого-нибудь еще, - потребовал Эдвард, облизывая губы и обводя пальцами контур лица юноши, растерявшегося окончательно. – Этот не подходит.

- Не подходит?

- Иди!

Поклонившись, Деннис закрыл дверь, и послышались удаляющиеся шаги. Эдвард перевел взгляд на юношу и вновь оценивающе вгляделся.

- Что Вы со мной сделаете? - прошептал тот с запоздалым пониманием.

Кровь раздразнила Эдварда, и он все еще был адски голоден, а юноша все еще был живым и свежим, но решение уже было принято. Немного терпения не помешает. Он прокусил ладонь и прижал ее к шее юноши – тихо шипя и испуская струйки дыма, раны затянулись. Он не удержался от того, чтобы, аккуратно притянув его к себе, собрать еще теплую кровь прямо с его кожи; юноша бездумно подставлял себя прикосновениям языка и губ.

- Оставлю себе, - произнес Эдвард спокойным тоном, хотя ноздри его раздувались от пропитавшего комнату запаха. - Назови свое имя.

- Вейлон, - сипло отозвался юноша.

- Итак, Вейлон, - продолжил Эдвард, - как вышло, что в свои годы ты все еще не познал женщину?

Не ответив, тот уставился на Эдварда, едва ли хорошо видя в темноте. Эдвард не знал, как он выглядит после пробуждения, но Деннис говорил, что плохо, возможно, даже пугающе. Несколько жертв должны были освежить его, но Вейлон – он был слишком… неправильным. Выглядел на двадцать с лишним, но был девственником; страх в нем перемежался с возбуждением; его кровь хранила воспоминания о необычайно красивом закате, который он застал по дороге сюда.

Вейлон хотел его оттолкнуть; Вейлон к нему тянулся. Эдвард разорвал рубашку на подрагивающем от напряжения и слабости теле, провел кончиками пальцев по горячей коже, припал к его губам, жадным до невозможности. Вейлон прижимался к нему, брался за плечи, терся об него, стонал в его рот, не умея совладать с собственной похотью. Он кончил от прикосновений через одежду, едва не плача от стыда и тяжело дыша, пряча лицо и закрывая глаза, будто бы это могло скрыть хоть что-то из того, что с ним происходило. Его волосы слиплись от высохшей крови и пота, его пальцы цеплялись за кружевные манжеты Эдварда, прежде чем, окончательно обессилев, он упал в забытье.