Утро началось лениво и задолго до появления первых солнечных лучей, довольно рано. В частности, для Лин Тяня. После прошедшей короткой ночи, сопровождавшейся еще одним ночным кошмаром, он так и не смог заснуть заново, но парень и не особо старался. Лин Тянь привык высыпаться за небольшое количество времени, что иногда служило полезной способностью — с такой ранней пташкой никакие напоминания не нужны.

Лин Тянь, пару раз потянувшись руками вверх, к еще не взошедшему на небосводе солнцу, спрыгнул с крепких ветвей, на которых провел остаток ночи, и покачнулся на ногах, коснувшись земли.

Мин Ю и Сяо Лу все еще спали; девушка лежала со спрятанным в длинных рукавах рубашки лицом, полностью укрыв под юбкой согнутые в коленях ноги, а Мин Ю, кажется, слишком часто ворочался, ибо сейчас он редко сопел уже не под диким древесным стволом, откинувшись на него в сидячей позе, а свернувшись прямо на траве.

До полудня еще оставался значительный промежуток времени, в который ребята могли спокойно уложиться, если устроят подъем в эту же минуту.

Лин Тянь широко зевнул, а затем с легкой сонной полуулыбкой проковылял к развалившемуся на земле парню и, наклонившись, достаточно громко произнес:

— Вставай.

В ответ, кроме тишины, запоздало прозвучало недовольное мычание, и Мин Ю перевернулся на другой бок, всем своим видом показывая, что не намерен подниматься.

— Встава-а-а-ай, — Лин Тянь со смешком надавил двумя пальцами ему на шею, и парень свел плечи, поморщившись от прикосновений чужих холодных рук.

— Если сам не спишь, дай хоть другим отдохнуть, — сердито пробормотал Мин Ю, начав постепенно просыпаться, к своему глубокому сожалению.

— Ага, а когда проспим фестиваль, я буду говорить, что все из-за тебя.

Лин Тянь опасливо отпрыгнул от друга, который собрался преподнести ему урок о том, как будить не надо, и, присев на коленях, он стал массировать веки, чуть не дав заснуть себе снова.

— Как ты можешь высыпаться, когда спишь так мало...

— Секретная методика, — Лин Тянь усмехнулся, щелкнув пальцами, а затем подошел к приоткрывшей на тонкие щелки глаза Сяо Лу, но все еще отсутствующей в реальности, и мягко погладил ее по плечу, легонько потрясывая. — Просыпайся, шимэй, утро уже наступило.

Завалившись на одну сторону, с кулаком под щекой разглядывая вдалеке запутавшиеся в полосах зыбкого тумана горные пики, Мин Ю завел руки за спину, потягиваясь и глубоко вдыхая запах недавно опустившейся на листву росы, и упал назад под корни дерева, шутливо бросив «А может ну этот ваш День объединения кланов».

Со стороны мгновенно послышались дикие возмущения и неотступный протест.

— Дагэ, вставай уже!

* * *

Выйдя из лесной чащи на чистый ровный холм, молодых людей обвило, словно шелковыми лентами, порывистым ветром, что потряхивал шумную ярко-зеленую листву на деревьях, оставленных позади, а перед глазами открылся захватывающий дух вид на непривычно высокие и отливавшие золотистым блеском дома, расположившиеся внизу в двадцати ли от них и окруженные ближе к центру, где сгрудились самые крупные постройки, протянувшейся в круг длинной стеной. Впереди, со вздернутыми к облакам остроконечными верхушками дворцовой крыши, виднелась главная резиденция клана Чжи Юй, а рядом с ней, даже если несильно всматриваться, можно было заметить раскинутую праздничную ограду, окружавшую широкую площадь.

Приободрившись скорейшим прибытием в город, ребята спустились с холма и потратили еще около двух часов для того, чтобы добраться до мощеных дорог, которые, с каждой новой улочкой, заполнялись все большим количеством прохожих.

На дверях, ставнях и по стенам домов были развешаны цветастые фонарики и множество пестрящих по округе флажков под цвет формы четырех кланов; люди, преисполненные приятного ажиотажа, стремились в сторону главной площади в Линъюе, при этом шумно рассуждая о том, как пройдет великое торжество. Но больше всего, конечно, людям были интересны приглашенные гости с других земель, которых так редко можно было увидеть вместе в одно время и в одном месте.

Клан Цзин Цзи прибыл в Орден последним, всполошив всю округу своим внезапным появлением на улицах столицы. У них и в мыслях не возникало позаботиться о собственной конфиденциальности, когда как представители Бэй Фэн и Янь Шан заранее объявились на пороге дворца Мэйшу, окольными путями (не без помощи здешнего хозяина) добравшись до резиденции и известив об это самого главу Ордена Юй. Заклинатели из рода Цзи всегда выглядели в глазах других чересчур вольнодумными и простыми, не нуждающимися в каких-либо дополнительных церемониях. Их никогда не заботили правила, установленные за пределами их нуждаемости, а извечное суждение, с которым они считались, принадлежало им самим.

«Каждый шаг, оставленный за сердцем, должен быть первым, последним и единственным».

Это был первый и пока что в одном числе клан, что воспитывался на морали внутренней свободы и стремлении к счастью, и дисциплина здесь в корне отличалась, что вызывало порой сокрушительный диссонанс среди людей, непривыкших к тому, что у кого-то целые страницы всевозможных сводов правил не учитываются. Взять, к примеру, то, что среди членов клана Цзин Цзи не было разделения в сфере деятельности между мужчинами и женщинами: заклинатели занимались все вместе одной группой, имея равные возможности прокладывания пути к просветлению.

Вот и сейчас, без всякого сомнения в правильности собственных действий и не заморачиваясь над деталями возложенного на них приезда, «белые одежды, сокрытые в листве», взбудоражили народ клана Чжи Юй, обрушив на себя волну чужого восторга и любопытства, захлестнувшую их с головой. Но, кроме как молча раскрыв рот и перешептываясь друг с другом, прильнув к каменным стенам домов по краям дороги, никто ничего не мог и сделать — так высоко уважали и даже, в какой-то степени, преклонялись перед членами этого клана, которые являли собой чуть ли не настоящий центр светлой духовной энергии.

А еще горожане элементарно страшились бросать хотя бы один косой взгляд в сторону заклинателей, когда впереди них, словно свирепый страж, шел Цзи Вань с выражением лица, подобным рассерженному небожителю. И абсолютно было неизвестно, как глава Ордена Цзи Шимин настолько умиротворенно разговаривала с ним.

Она была еще одной загадкой для окружающих, навлекавшей множество интриг на ее историю. Начать хотя бы с того, что женщина без посторонней помощи великолепно справлялась с изгнанием темной энергии и укрощением нечисти, не говоря уже о ведении обычной жизни в сочетании с обязанностями предводителя клана. Цзи Шимин возымела непрошенную славу благодаря проявленной мудрости и остроте ума, когда всего лишь поступала так, как требовала душа, цветущая в сплошной гармонии с собой и своим разумом.

Будучи незрячей, эта женщина могла видеть больше остальных.

Нахватавшись радостных рассказов, вырванных из шума человеческой толпы, и перекусив пшеничной лапшой в трактире местного постоялого двора, которая оказалась на удивление недорогой, как ожидалось, в этих землях, ребята шли вдоль торговой улицы, завешенной праздничной атрибутикой, и, мотая в разные стороны макушками, довольно быстро прониклись этой животворящей атмосферой, от которой внутри все в предвкушении начинало скакать, неугомонно выжидая чего-то до невозможности фееричного.

Отовсюду слышалась игра на музыкальных инструментах, звучавшая настолько чудесно, что по неосторожности забыть о том, куда и для чего ты шел, было совершенно естественным делом. В Линъюе, как и ожидалось, очень почитали искусство, а к музыке и впрямь относились с трепетным благоговением, иначе из-под рук обычных граждан не выходили бы такие чарующие мелодии.

Лин Тянь вытягивался вперед, стараясь что-то углядеть в сновавшей туда-сюда людской гуще, а затем с разочарованной, но все же улыбкой вздыхал.

— Кого ты все хочешь найти, А-Тянь? — хихикнула Сяо Лу, наблюдая за тем, как, явно впечатленный обстановкой не меньше ее, парень уделяет дополнительное внимание еще чему-то, самозабвенно рассматривая все подряд.

— А, да так... Просто интересно, есть ли кто на улице из заклинателей четырех Орденов, — с воодушевлением пояснил он и смахнул наползшую на лоб челку.

— Может, кто-то и есть, — Мин Ю крутанул хвостом, поворачивая голову в сторону, и, как он и заранее предугадал, ничего похожего на белые, красные, синие или коричневые с золотом одежды нигде не увидел.

По правде говоря, они даже не знали, как именно должны были выглядеть заклинатели из других главенствующих кланов, кроме Чжи Юй, поэтому эти поиски больше напоминали ходьбу вслепую, когда понятия не имеешь, что тебе вообще должно встретиться на пути.

— Скорее всего, они уже собрались на площади, — смекнул Лин Тянь, попытавшись на этот раз разглядеть за высоко поднимающимися над всеми домами верхушки установленных трибун; до них оставалось еще примерно несколько крупных кварталов — в Линъюе поразительно просторные улицы. — Если не сделали этого еще раньше, например для репетиции построения или чего-то в этом роде.

— Ха-а-а, ну тогда точно не стоит попусту тратить время и поспешить, если хотим увидеть как можно больше, — в нетерпении Сяо Лу зажмурилась, прижав локти к груди; девушка хотела еще добавить несколько слов о том, как же восхитительно снаружи выглядит дворец Мэйшу, в котором располагался глава Ордена вместе со своей семьей и приближенными, но неожиданно остановилась, уставившись себе под ноги.

Парни почти синхронно встали вместе с ней, недоуменно опустив головы вниз.

— А вам тоже кажется, что земля трясется? — немного обескураженно Лин Тянь посмотрел на то, как легкой тряской обдает не только его тело, но еще и валяющиеся на дороге камни.

Только Мин Ю хотел задать вопрос о том, «что за чертовщина тут происходит», как ноги у всех троих начали подскакивать в такт дрожанию земли под взгляды прохожих, точно так же встревожившихся непонятным шевелением под собой, а позади молодых людей, подобно грому, раздался оглушающий, прогрохотавший в пылком азарте рев:

— Посторонись!

Невыразимо громкий мужской голос вдарил вместе с содрогнувшейся землей, и, обернувшись, ребята увидели, как на бешеной скорости рассекал воздух громадный, сиявший черной бархатной шкурой, словно кромешная ночь, конь, на котором в седле находился колоссального роста человек, нагруженный металлической броней, сходившейся в изящных, отполированных пластинах на плечах, от застежек которых к широкому поясу тянулись плотно прилегающие к одежде кожаные ремни. На ветру за ним, так же, как и черный высокий хвост мужчины, удерживаемый у основания клановой заколкой, развевались четыре ленты ханьфу глубокого синего цвета с окаймляющим узором застывшего пламени.

И без того высокий конь поднялся на дыбы, наполнив улицу громким ржанием, когда как мужчина, ухватившись покрепче за поводья, с одуряющей обаятельностью улыбнулся во все зубы, стрельнув темными глазами по округе. Возликовавший огонек в них казался опасным наравне с сочащейся со всего образа искушенностью в своих правах, выдавая человека соревновательного духа, крайне настойчивого, непреклонного и, скорее всего, невозможного упрямца.

С глухим грохотом ударив тяжелыми копытами о землю, животное понесло всадника прямо по дороге и дальше, оставив позади ошарашенную публику.

Еще до того, как поднявшаяся в нагретый румяным солнцем воздух пыль начала плавно оседать вниз под смешанный гул из возмущенных, перепуганных и восхищенных голосов, Лин Тянь и Сяо Лу едва успели вовремя одернуть в сторону открывшего в изумлении рот Мин Ю, который, видимо, от шока забыл, что стоял прямо на пути этого скакуна.

— Мама дорогая, ну и кто это сейчас промчался тут? — послышался рядом голос охнувшей торговки, высунувшейся из-за прилавка.

— О-о-о, только что мимо нас промчался сам Его Бывшее Императорское Величество, так и не удосужившееся своего полноправного титула. Самый старший из «пламенной тройки».

Благодаря новой установке правления и разделения власти статус «императора» утратил былое значение, существовав теперь же без надобности. Но и после смерти последнего законного императора и главы семейства, оставившего после себя ту самую «пламенную тройку», люди на чужих землях и народ под началом этого клана продолжали называть Шан Цинхая императором. Бывшим, но императором. Таковым он являлся даже без всяких упразднений.

— Глава Ордена Янь Шан? Но что он забыл сейчас в этом месте? — недоумевала третья оказавшаяся поблизости девушка, прикипая к женской компании.

— Очевидно, в который раз решил прогневать главу Ордена Юй.

— Вот ему заняться нечем больше...

— Ну, — раздался девичий забавляющийся смех, — может себе позволить.

— Сомневаюсь, что глава Юй потакает ему в таких возможностях.

Лин Тянь ничего не знал дословно про ссоры между кланами, но то, что отношения между их лидерами были весьма натянутыми, он помнил. Кажется, между этими двумя конфликт обстоял особо серьезно, раз об этом известно самым простым прохожим. Ну, или же череда каких-то публичных событий позволила прославиться их, как считали, расшатанными с годами отношениями.

Надо отдать должное, глава Шан выглядел довольно внушительно, при своем-то росте, да еще и верхом на коне. Неудивительно, что многие из подчиненных иногда побаивались сказать что-то лишнее в его присутствие, а страх вместе с этим вселял взбиравшееся с самых низов чувство уважения и всеобщего преклонения; преподносил он себя, как и подобало во всяком могущественном клане — сверхвеличественно.

Оправившись от переизбытка накативших эмоций, ребята вновь зашагали вперед, петляя наугад по улицам, сиявшим чистотой и цветными самодельными гирляндами, под бахромой которых проходили другие люди, среди которых было много резвящихся по дороге детей и молодых юношей со спешно семенившими девушками.

В городе и впрямь царила праздничная атмосфера.

На данный момент День объединения кланов в этом году являлся наиболее эффектным и богатым на яркие улыбки, по сравнению с прошлыми мероприятиями, когда взрывные стычки были не только между главами Орденов, но еще и среди самого населения. Словно настроение их предводителей передавалось им самим, заставляя бросаться колкими словами в чужой адрес, но на этом их полномочия заканчивались. Бунты и прямые гражданские войны никто не решался устраивать в силу уже и так изрядно измотавших их набегов нежити.

Со все большей утекающей частью времени и медленно остывая, сейчас люди действительно казались очень счастливыми, а также жутко любопытными к членам чужих Орденов. После короткого построения и приветствия глав Орденов, и объявления фестиваля открытым, они все смогут встретиться на малой площади Дворца Мэйшу, где состоится, как всегда, самая крупная ярмарка, откуда будут запущены в небо десятки искрящихся фейерверков в знак многолетнего мира и согласия. День стремился быть насыщенным.

Повернув в сторону, ребята неожиданно встретились лицом к лицу с высокими стенами, напоминавшими те самые трибуны, к которым и подбиралась основная масса народа. Сюда стеклись жители с каждого Ордена, и шум раздавался тоже на абсолютно разный лад.

Широко распахнутые ворота арки, переливавшейся сотней бликов, подставив позолоченную черепицу, были пусты, в отличие от двух боковых проходов на аккуратные каменные лестницы, устремлявшихся наверх по кругу, где бурным течением продвигалась терзавшаяся восторженным ожиданием толпа.

— Так, а ну-ка побыстрее! — на радостях воскликнул Лин Тянь, взяв Сяо Лу за руку и побежав с ней вдвоем напрямки в самую гущу, стремительно скользя по гладкой плитке.

Заразившись ответной усмешкой, девушка, наскоро подобрав одной рукой юбку, помчалась за ним, окликнув растерявшегося Мин Ю, чтобы тот тоже не отставал от них, чего он допускать уж точно не собирался: потерять друзей здесь казалось чем-то за гранью ужаса — как Мин Ю потом нашел бы их в такой многолюдной и застроенной столице?!

Прибавленная скорость позволила им обогнать значительное количество человек, но вот, прижавшись совсем вплотную чужим спинам, остро встал вопрос о том, как пробраться к краю трибун, чтобы в полной мере насладиться видом на заклинателей и, собственно, глав Орденов, которых многие жаждали застать воочию, а ребята никак не хотели упустить этот шанс. Представление на площади хоть и не обещало быть длинным, но каждый, видимо, счел своим долгом застать его при всей сопутствующей роскоши. Все-таки, один раз в десять лет.

Не утруждаясь долгими раздумьями, Лин Тянь заприметил, что у края-таки имеются свободные выемки, но растолкать людей было бы сущей наглостью, да и не хотелось находить проблемы сразу посреди торжества, которое могло закончиться дракой, если они натолкнутся не на больно приятных личностей. Потому юноша, щелкнув языком, неуклюже опустился на корточки, пока все в столпотворении были заняты обсуждением впечатлений, а затем поманил за собой ладонью Мин Ю и Сяо Лу, стоявших позади.

«Идея бредовее некуда, что ты творишь?!» — возмущенно зашевелил губами Мин Ю, приседая следом.

Возможно, на словах мысль обрела бы воистину глупый смысл, но на деле все должно было пройти в самом лучшем виде, тем более, когда на них никто не обращал внимание.

Скрутившись по очереди в три погибели, ребята под всеобщий гам пытались быстро промчаться полуползком между остальными, прошмыгивая мимо чужих ног. Задача несколько затруднительная, учитывая, что господа шли довольно тесно, но пустые промежутки все же удавалось отыскать и увильнуть в них под недоуменное оханье. Молодым людям, пожалуй, было очень на руку то, что постепенно собиравшаяся публика не задумывалась о том, чтобы опустить голову вниз, где они бы обнаружили внезапных хитрецов.

Лин Тянь постарался примерно запомнить расстояние до максимально удобного места, где они смогли в полноценном масштабе лицезреть все зрелище и открытую площадь. Скрючившись и прижав правой рукой к себе ножны Шэньху, а другой накрыв макушку с одной стороны, чтобы ненароком не получить от кого-то пинка (к чему уже заранее приготовился), полушепотом высчитывал про себя шаги, держа перед глазами мысленно картинку того, как выглядела площадь в тот момент, когда они еще только стояли, попутно чувствуя на своей напряженной пояснице почти невесомые касания нескольких пальцев Сяо Лу, которая иногда дотрагивалась до него, боясь потерять в суматохе.

— А-Тянь, ты хоть знаешь, где мы? — обеспокоенно оглядываясь назад, спросила девушка.

— Что? — протянул Лин Тянь, чей голос буквально утонул в людском шуме так же, как и голос его шимэй, когда в желаемом для обзора месте он увидел кусочек перегородки и тут же, из последних сил, которые еще оставались в его затекших икрах, в несколько запинающихся движений подполз к ней, все же несильно пихнув чью-то пару ног по пути.

Подобравшись непозволительно близко к перегородке и наконец-то вынырнув из душного облака пыли, ребят будто прилепило к крепкой ограде, на которую они теперь опирались.

Мин Ю вымотанно вздохнул и потянулся к ослабшей ленте в волосах, затягивая ту потуже.

— С ума сойти можно, — он устало прикрыл глаза, после чего угрожающе зыркнул на довольно свесившегося вниз Лин Тяня и усмехнулся. Парень выглядывал в правой части площади возвышенное построение с облагороженной лестницей, смотревшееся с исключительным великолепием.

Лин Тяня переполнял восторг. Еще так давно он и не надеялся увидеть нечто подобное, а сейчас действительно стоит под сверкающей кровлей, прижавшись к перилам, вместе с близкими друзьями, которые стали для него настоящей семьей за столько лет; любящие и горячо преданные друг другу. День и вправду обретал краски чудесного праздника.

Так хорошо было держаться под открытым теплым ветром в вышине и чувствовать, что ты не один. Ни один из вас.

— Зато теперь мы сможем рассмотреть все и даже больше, — улыбнулся Лин Тянь и занял ту же позу, что и Сяо Лу, поставив руки на гладкую перегородку, чуть наклонившись вперед.

Лин Тянь был согласен с тем, что его план не отличался особой гениальностью, но раз уж он так слаженно сработал, то за смекалку его стоило хотя бы похвалить.

Всюду вечным спутником проносился драгоценный блеск, по которому с легкостью можно было узнать клан Чжи Юй и его приближенных; всех, кроме разве что Юй Дэ — по рвавшей шаблоны иронии глава Ордена не был любителем взваливать на себя кучу украшений и носил их по минимуму: кроме клановой заколки и всего того, что было вышито на одежде, на правой руке он носил два кольца, соединенных на тыльной стороне руки несколькими золотыми цепочками в виде тонких змеек, спутанных в одну на запястье мужчины, служа браслетом.

Как и ожидалось, минимальное количество. В отличие от его новоявленного шиди.

* * *

Церемония открытия фестиваля и объявления официального праздника обязывала подготовить совместное построение рядовых заклинателей, где из каждого клана имелся при себе выбранный руководитель, который также сопровождал бы адептов и вел за собой на самом выступлении.

Избирание не подразумевало столь высокую важность, но когда по Ордену Чжи Юй прокатилась новость о том, что руководителем при людях из Юй будет Нань Хуан, волна дикого изумления обрушилась на главу клана. Юй Дэ сам принял это решение, и на последовавшие за тем многочисленные вопросы он отвечал, что ничего менять не собирается и не стоит бояться, что его молодой шиди вдруг разгромит Орден, на что... вообще-то был в принципе не способен, но перестраховка не помешала бы.

И вот сейчас, уже восседая на пьедестале, за считанные минуты до начала церемонии, Юй Дэ будто струнами стали пронизывать сомнения на этот счет.

Мужчина все утро ходил из угла в угол своих изящных покоев в резиденции, взволнованно крутя между пальцев любимую флейту, размахивая золотой подвеской на ее конце, и уже успел сто раз наспех пожалеть о сделанном выборе; так часто он в ужасе хватался за голову, взлохмачивая черные узкие косички, отходившие от висков в основную копну волос, что за последние пару часов ему пришлось где-то около трех-четырех раз заново заплетать свои длинные волосы, благо это не составляло для него труда.

Теперь же мужчина нервничал, находясь в самой гуще событий без права повернуть время вспять и что-либо изменить. У него не входило в привычку переживать о вещах, о которых еще давно высказался в полной уверенности, но сейчас Юй Дэ действительно не помешали бы несколько слов о том, что все в порядке. Он очень хотел в это верить; может, другие люди не замечали, но мужчина, несмотря на всю отрешенность от братских ценностей, всеми силами старался приобщить нерадивого кузена к делам Ордена, чему тот был только искренне рад.

Нань Хуан — нагулянный сын одной из двоюродных сестриц его матери, и родился он в тяжелое время, как раз тогда, когда молодые главы Орденов находились в жуткой ссоре и постоянных склоках, а соответственно и народ, который и без того уставал от бесконечных потерь на войне. Незаконнорожденных детей нигде не жаловали, ровно как и родителей такого чада, потому тут было великое множество дорог, ведущих, по крайней мере, к одному точно — к позору. После серьезной болезни, невообразимо сильно ударившей по хрупкому здоровью женщины, мать мальчика скончалась, а отец-проходимец надолго не думал задерживаться. Чиновница, что несколько лет была тайной любовницей и по совместительству источником дохода, пылко «любимой» и слепо верящей, что она в его жизни единственная, отдавала мужчине уйму денег, которых, конечно, не жалела. Не жалела бы она денег и на их ребенка, если бы не всплывшая на поверхность правда, вместе с привязавшейся дурной славой о ней среди людей. К тому же, здоровье самого еще совсем маленького Нань Хуана тоже дало серьезную трещину — у него со стремительной скоростью падал слух.

Оставшись один, Нань Хуан даже не огорчился. У мальчика словно отсутствовала способность печалиться или грустить, а все, что ни делалось, — к лучшему. Жаль ему было только лишь о том, что его юный оптимизм никак не помогал угасавшей на глазах матери. Вернуть отца? Он его в глаза не видел и не знал этого человека.

Когда все-таки был испущен последний вздох его матерью, не успевшей подарить сыну всю свою любовь, на которую только была способна, ввиду подкосившей все тело лихорадки, корни которой, кажется, уходили за пределы светлой энергии, мальчик ушел из дома на улицу и больше не возвращался. И уже через несколько лет до Юй Дэ, которому на тот момент недавно стукнуло двадцать, дошли слухи о том, что один из его неких родственников находится в одной из зон поражения темными сил, куда он изъявил желание немедленно отправиться. Как выяснилось позже, все это время Нань Хуан разъезжал вместе с бродячим цирком, устраивая балаган вместе с другими шутами, танцорами и актерами.

Он был полностью глух.

Приняв предложение мальчика о том, чтобы изложить свою просьбу на листе бумаги, Юй Дэ отчеканил несколько иероглифов, гласящих о том, что молодой глава Ордена хочет забрать его и дать приют.

Тогда в нем взыграло странное чувство долга и того, что ему просто необходимо вернуть ребенка в родной клан, откуда вышла его мать. Много ли стоит говорить о том, как Юй Дэ возмутился узнав, что его маленький кузен элементарно сбежал из дома, когда остался без матери, которой никто не оказал должного ухода. Он вообще впервые узнал об их существовании. Количество приемников в клане Чжи Юй с каждым годом все скорее шло на убыль.

В ту минуту, только узнав о воле молодого главы, Нань Хуан без единого колебания изъявил желание отправиться с ним. Место, у которого не было приземления и пущенных корней, как у настоящего дома, парень оставил легко, как и людей, с которыми вместе жил все это время. Но не потому, что ему было совершенно без разницы, а по причине того, что вырос он на учении о том, что все на этом свете приходит и уходит. Все они жили одним моментом, не думая о будущем, скитаясь по диким землям самых разных кланов и семей, давая выступления и потешаясь над собой вместе с публикой. Не думая о том, что с ним случится завтра, он был свободен в выборе того, что произойдет с ним сегодня.

В Ордене на мальчика обращались десятки взглядов не то презрения, не то полные немых вопросов, но все сразу пресекли себя на мысли о том, чтобы перечить главе Ордена, который наверняка решил оставить бастарда при себе.

И Юй Дэ оставил. Не только выделил ему еду и кров, что даже не оговаривалось, но и озадачился вопросом воспитания. Дни напролет он приурочивал Нань Хуана к хотя бы минимальному уровню манер, вместе с ним изучал картографию и всячески просвещал в искусстве, особенно стараясь захватить мальчика живописью.

У молодого человека саднящей болью сидело в груди сознание того, что раньше Нань Хуан слышал и песни, и музыку, и человеческие голоса, а потом, проснувшись одним утром, по своему обыкновению на траве, он услышал лишь мертвую тишину.

Неизвестно, каким образом, этот феномен до сих пор так и остается загадкой в истории лечебной магии, но через шесть лет к Нань Хуану вернулся слух, а вместе с ним и тысячи красок, утерянных за столько времени.

И теперь, со вновь обретенной возможностью проникаться всем, что издает звуки: стучит, звенит, трещит, поет — в общем, абсолютно всем, сохранившаяся еще давным-давно и вошедшая в извечную привычку любовь к танцам, которую ему привил бродячий театр, постоянно выплескивалась наружу вместе желанием подразнить своего шисюна, которого считал до противного скромным и благородным.

Нань Хуан вырос и превратился в личную головную боль Юй Дэ.

Сейчас же рядом с главой Ордена Юй на шелковой циновке сидела еще одна головная боль, хроническая, с которой он был знаком практически с самого рождения, и которая тоже не упускала шанса довести мужчину до точки кипения, что удавалось далеко не каждому, да и то с огромным трудом.

За неспокойным ерзаньем Юй Дэ с присущей ему деловитостью наблюдал Шан Цинхай, склонив голову и подперев твердый подбородок рукой.

— Опять взял на себя слишком много и опять волнуешься, — с улыбкой констатировал мужчина, сузив и без того прищуренные глубокие глаза.

Молочный оттенок кожи Юй Дэ давал сильный контраст, пересекаясь с черными и бурыми цветами его ханьфу, по которому широкой чешуей расползалась золотая змея и поблескивала на свету. Если не присматриваться, можно было посчитать, что глава Ордена невозмутим и спокоен, как горный монах, но сведенные в одну полоску нахмуренные брови говорили об обратном.

— Переживаю за то, чтобы ничего не пошло крахом, — Юй Дэ вздохнул, поставив локти на стол и скрепив кисти рук в замок.

Юй Дэ всегда такой размеренный и по-хорошему неукоснительный в своих действиях, что невольно заражаешься этой уверенностью и свободомыслием, но как только хотя бы одно дурное подозрение прокрадывалось в его великодушную голову, то все: глядя на медленно разворачивающуюся сцену, Шан Цинхай сразу выносил вердикт — «пиши пропало».

Его отец, бывший глава Ордена, погиб, отправившись на главную фронтовую линию; жертва была не напрасной, но народ скорбел очень долго и молчаливо, а дворец Мэйшу заволокло тяжелым трауром. После на старости лет вкупе с отсутствием духовных практик, у Юй Сянь, госпожи при дворе Ордена Чжи Юй и матери Юй Дэ, помутился рассудок, от чего ее дееспособность резко сократилась, и парень, совсем недавно перепрыгнувший пределы юного возраста, остался один на один с целым Орденом и его судьбой. Больше никто не мог подсказать ему, правильно ли он все делает, верно ли он мыслит, когда поступает, имея при себе только собственные рассуждения и поддержку матери, которая, несмотря на потихоньку разъедавший маразм, продолжала заботиться о сыне и давать ему разные философские наставления, которые иногда звучали скорее как полная бессмыслица, но Юй Дэ никогда не жаловался. Если для того, чтобы женщина оставалась в этом мире как можно дольше, ему нужно было каждый день выслушивать несусветную старческую чушь, он был готов целые вечера проводить в покоях матери, не отходя от ее кровати, с улыбкой уверяя, что их клан процветает, а люди счастливы.

Так вышло, что Юй Дэ вырос в независимости от чужого мнения, но он чертовски нуждался в поддержке, которую сам просил так редко, что порой забывал, что она существует.

— Все будет хорошо, — протянул Цинхай и закатил глаза.

— Если честно, от тебя это звучит, как издевка, — Юй Дэ бросил на мужчину мимолетный взгляд и изогнул бровь.

— Когда я над тобой издевался? — раздался стук металлических наплечников, когда Шан Цинхай, ухмыляясь, скрестил руки.

Юй Дэ вскинулся, резко дернув спиной, поворачиваясь к главе Ордена Янь Шан, и с ярым возмущением процедил его веселящееся лицо, будто услышал самую наглую и беспардонную ложь в своей жизни, но ответить на нахальную подначку он не успел, так как их обоих привлек усилившийся шум у входа в центральную часть площади.

Через главные ворота строевым шагом прошел длинный ряд людей в ярко-алой, полностью закрытой одежде, на которой темными медными линиями просматривался трудно различимый на красной ткани узор.

Заклинатели шли с поражающей синхронностью и сосредоточенным выражением лица, все как один, с гордой осанкой и стальным духом, следовали вперед, пока женщина, ведущая за собой эту вереницу людей, не взмахнула рукой в левую сторону, куда они все, как по магическому заклинанию, мгновенно повернули, выстраиваясь под трибунами в шеренгу.

Выразительный и до содрогания холодный взгляд глаз цвета чистого неба обвел площадь, сверкнув грозным серебряным блеском. Черные волосы были убраны золотистой диадемой с двумя вплетенными красными лентами.

— Глава Ордена Фэн, — вполголоса произнес Юй Дэ, сразу напрягшись, как струна, вместе с вобравшим в легкие воздух главой Ордена Шан.

Фэн Сунин широким шагом приближалась к пьедесталу на площади под пораженные вздохи и ликование, раскачивая на бедрах тугой пояс со множеством подвесок, напоминавших драгоценные амулеты ручной работы, которыми так славился клан Бэй Фэн. От женщины веяло железным покровительством.

— Твои братья сегодня с тобой? — не глядя, спросил Юй Дэ.

Мужчина удивился тому, что Юй Дэ так внезапно поинтересовался младшими наследниками из клана Янь Шан, которые вместе с ним составляли ту самую «пламенную тройку», о которой были наслышаны почти во всех землях.

— Разумеется, куда еще они сегодня должны были деться? Ты же про Синьхэ и Цзюйли? — уголки губ Шан Цинхая поползли вверх, и он придвинулся, чтобы четче слышать ответ главы Ордена Юй.

— А у тебя есть еще два других младших брата, о которых никто, видимо, не в курсе?

— Вот знаешь, отец не успел рассказать мне о своих похождениях, так что...

— Чудесно, значит, ты избавишь меня от подробностей.

— Потерпи, еще не вечер, — Цинхай потянулся, разминая плечи и мимолетом наблюдая сверху за шествовавшей к лестнице под ними Фэн Сунин. — А пока подождем Шимин-цзе, — его лицо исказилось в легкой ухмылке, а занесенная вперед ладонь ослепительно вспыхнула синими языками пламени, и Цинхай принялся перебирать их через пальцы, глядя на то, как по его руке волнами перекатывается огонь.

Юй Дэ, моргнув, потянулся руками к копне своих распущенных волос и попытался убрать их на другое плечо.

— Не бойся, я их не подожгу, — пламя в руке Цинхая разгорелось так же ярко, как и улыбка на лице явно забавлявшегося мужчины.

— В прошлый раз ты говорил то же самое, — прозвучал укоризненный вздох от главы Юй, который все же решил рискнуть и оставить волосы в том же положении, понадеявшись на чье-то здравомыслие.

Шан Цинхай впал в секундный ступор, не понимая, что имеет в виду Юй Дэ, после чего вдруг прыснул от смеха в кулак, вспомнив, очевидно, что-то очень веселое.

— Шутник.