Вдохнув кислый аромат фруктов, Уильям потер нос, обернувшись. Кривые ряды торговцев, наполненные всякой всячиной, мало его интересовали, если бы один интересный продавец решил поступить совсем по иному, как предполагали ассасины. Запрещенные вещества из другой страны могли попасть в руки тамплиеров, а это не есть хорошо. Он совершенно не планировал разбираться с этим, но обстоятельства оказались сильнее, и спорить с наставником не хотелось. Тем более что именно здесь он планировал встретить свою новую знакомую, о которой рьяно расспрашивал мастер, и впервые в жизни он настолько искусно лгал тому, кому полагается говорить правду, и только правду. И даже мысленно решил, что Беранже точно ведьма, о которых шептались астрологи, мол, звезды для ведьм сошлись в чего-то там, а потому и его сон лишен спокойствия. И это, конечно же, не потому что ему понравилась она. Тамплиер.

— Да, именно ведьма, — твердо прошептал он и улыбнулся, привалившись спиной к стене, ожидая пока освободиться лавочка, чтобы занять место поближе к торговцу. На следующий день, рано утром разговор у них с наставников вышел если не забавный, то занимательный точно.

«В кабинете пахло стариной и книгами. Целая библиотека вместе с большим столом и узкой кроватью с серым балдахином гнездилась на втором этаже дома. Подъем показался ему необычайно длинными и мудреным, но как только он оказался наверху, его обдало жаром хорошо разогретого камина и тонкий запах вина. Сперва на него смотрела огромная карта Франции, разложившись на столе, а по ней гуляли небрежные шахматные фигурки из ореха, Уильям остановился возле карты, скрыв усмешку за капюшоном, и двинулся дальше, обходя таинственные предметы по кругу. Он постучал по крышке дорогого сундука, заинтересовано проводя пальцами по позолоте.

— Зачем вам столько вещей?

— Это память, — отмахнулся от него наставник. Его нелепый парик, слегка съехавший на бок, забавлял Уильяма, тот помнил, что мужчина был абсолютно лысым, и когда-то, будучи изрядно под хмелем, жаловался шестнадцатилетнему ему на свои волосы. Те так и не выросли, хотя проверенные гадалки рекомендовали мазать голову медом. Де Сен-При неуверенно потянул носом, надеясь уловить давний запах меда. Но видимо наставник решил поменять средства или смирился, в конце концов.

— Зачем вы хотели меня видеть? Во Франции я ненадолго, пару месяцев, если быть точным, или пару недель. Потом возвращаюсь.

— Вчера… вам не встречалась девушка? Темные вьющиеся волосы, серые или голубые глаза…

Уильям выпрямился, задумчиво покачивая головой, и, набрав в легкие побольше воздуха, спросил:

— Так серые и голубые, поймите, это существенная разница. Девушек очень много и с серыми глазами, а с голубыми и подавно, это очень важная деталь. Безумно важная деталь.

— Важная деталь, что она тамплиер, и не должна пострадать, пока что. У нас заключен договор с ее отцом, поэтому, если вы сможете припомнить нечто важное… — наставник тянул, пристально глядя на де Сен-При и почесывая парик.

— Что-то припоминаю, кажется, именно ее полуголой ассасины выбросили на улицу в качестве, кхм, — Уильям смотрел на стремительно бледнеющего наставника и скрывал холодную ухмылку. — Нашел ли кто-то девчонку, не знаю. Меня не интересовало это на тот момент. Неплохое пиво подавали. А вы когда-то пробовали курицу с восхитительными приправами и холодным пивом? Лучше, чем в ресторанах, — в этом он, конечно, лукавил, впрочем, в этот раз он лукавил во всем: в ресторане он еще не был, хотя слышал об интересных блюдах и лучших поварах от своих попутчиков.

— Девчонку после ты не видел, — он задумчиво крутил перо в руке, совсем не замечая, что лист испачкался.

— Все верно. Ваше счастье, что я не встретил тамплиера, — он самодовольно ухмыльнулся. Слухи шли впереди него, и звание «Охотник» заработалось непростым путем холодного разума, интересных идей и не ускользнувших от него тамплиеров, а значит, никто не заподозрит, что именно он помог ей, если Беранже не расскажет о нежелательной встрече сама.

И на этом их разговор угас. Наставник приказал ему выполнить несколько дел и подробно рассказал о своем сомнении, о будущем братстве, но больше ничего по поводу Лефрансуа».

Вынырнув из воспоминаний, Уильям уставился на несчастного торговца. Таким он стал после полудня. Тамплиеры спешить не возжелали, или решительно спорили, кого отправить за нужными им веществами. Десятки разных ядов могли сыграть с ассасинами злую шутку, поэтому следил он внимательно, только один раз едва не уснув. Ради прикрытия, он и себе поставил пару замечательных брошюр, купленных у паренька с улицы, и иногда тыкал их доверчивым гражданам в два раза дороже.

На солнце было тепло и свежо, легкий осенний ветерок трепал его капюшон, мимо них проходили сотни людей, и только некоторые что-то да покупали. Большой хрустящий багет, овощи, гнилую рыбу, старые английские монетки, пиратскую шляпу, перо, платок, брошюры и газеты у него, которые к вечеру подорожали в три раза, а не в два, и увеличительное стекло. В общем, все, что успел заметить Уильям на этой улице, и на что хватило денег у парижан. Когда солнце близилось к закату, подозреваемый начал складывать товар, а на горизонте заблестели чистые сапоги его знакомой; на ней было старое зеленое платье, совершенно несоответствующее ее чистой коже, грязный передник, и шляпа, большая женская шляпа с желтым вялым цветком. Она, покачивая бедрами, внимательно смотрела на товары и незаметно для окружающих продвигалась к нужному торговцу, непривычно размахивая четыхаршинной корзиной с жуткими розовыми лентами. Уильям напрягся и, собрав свои брошюры в руки, поднялся. У него оставалось всего три бумажки, и, впихнув несколько штук близ стоящим жандармам, он услышал их недовольные голоса. И повернулся.

— Это еще что! — де Сен-При явно слышал недовольство, и таки посмотрел на брошюры внимательно. На одной стороне все прилично, а на второй — призывы свержения королевской власти.

Уже сейчас не сложно было заметить ухудшение Франции, и если на политической арене на них еще можно положиться, то внутри зрел конфликт. Медленно, но уверенно. Основными попытками парижан и приезжих брошюры пока стали самым приемлемым вариантом сообщить, что не все в порядке внутри страны, но и, конечно, это не отменяло тех идей, который Уильям слушал на каждом шагу. Но воюя против тамплиеров там, он совсем забыл, что значит жить во Франции.

— Да он их целый день продает! И деньги дерет бешеные!

— Месье, мне их подкинули, — пробормотал Уильям.

Со всех сторон посыпались возмущенные голоса, особенно сильно были возмущенны торговцы сукном. Чем именно Уильям им не угодил, он пока что не понимал, возможно, причина в том, что его бумажки продавались лучше шелков. Самым тихим оказался человек с ядами для тамплиеров — тот быстро засобирался, бросив короткий взгляд на Беранже, и еле заметным кивком отозвал ее в сторону.

А ему же после слов «А ну иди сюда», пришлось оставить тамплиера возле торговца и нырнуть в ближайший переулок, выглядывая удобный подъем на крыши. Разогнавшись, он вцепился в стену и уже через несколько секунд был на крыше. Скользить по мокрой кровле было легко, бежать нет. Уильям, разогнавшись, перепрыгнул на другую крышу и поднялся еще выше. Ему нельзя упустить тамплиера с ядами… Но Беранже Лефрансуа трудно потерять: ее большую шляпу и черные блестящие локоны на закате дня едва ли можно спутать с чужими. И уходила она очень быстро, знала, что за ней следует ассасин.

Возле его ноги отлетела часть кровли. Он обернулся.

Его продолжали преследовать. Уильям, чертыхнувшись, перелетел через дымоход, озираясь, куда бы спрятаться. Нормального укрытия в ближайшем районе крыш он не увидел, и тяжело вздохнул, последовал за тамплиером. Не могут же они преследовать его столько времени за какие-то брошюры, даже если содержали что-то против короля.

Пару резких прыжков и быстрых перелетов поверх узких улиц немного запутали солдат. Спустившись на старый балкон, он затих. Несколько долгих минут ушло на маскировку, и уже после того, как солдаты исчезли в другом направлении, он вернулся к преследованию тамплиера.

Крыши закончились внезапно.

Де Сен-При прыгнул, успев кое-как приземлиться в стог вонючего сена. Теперь не только платье Беранже пахло господской кухней, но и его костюм отлично говорил, что место его именно в конюшне. Уильям не спешил покидать стог сена и прищурился, окинув профессиональным взглядом площадку. И только тогда показалась Лефрансуа, которая держа в своих руках шляпу, иногда оглядывалась, и, остановившись, поставила корзину рядом с собой, устало выдыхая. Она его не видела, но чувствовала присутствие, и тот неуловимый флер охоты вскружил ему голову. Ему хотелось скорее поймать тамплиера, от него они нечасто убегали, чаще вступали в равный бой.

Беранже вскинула голову и повернулась прямо к нему, с каким-то ужасом взирая на ассасина. Уильям предположил, что сейчас выглядит хуже конюха, но во взгляде было нечто понимающее. Тот самый страх, который он видел в ту ночь, когда его слова звучали с упреком и толикой заботы «Вас могли убить». Ульям легко оттолкнулся пятками и приземлился возле воза на полусогнутые ноги, склонив голову, что снова видно только его ухмылку. Тамплиер смотрела на него словно загнанное животное, она совершенно не подозревала, что его клинок не способен сразить ее. Пока что.

Он подходил. Бесшумно, с расправленными плечами и походкой победителя. 

Вокруг них пела и жила Франция, но никто не хотел ни вмешиваться, ни защищать. Жандармы были слишком далеко и искали изменника в другом районе, менее примечательном, где можно было укрыться, а не здесь. Среди открытых садов и площадей.

Беранже Лефрансуа дернулась, бросила ему в руки корзину. Которую он поймал, и хмыкнул, откинув ненужный предмет в сторону, наблюдая как Лефрансуа, собрав все мужество и силы в свои тонкие бледные руки, попыталась сбежать.

Уильям был быстрее.

Сердце шумело в ушах Беранже. Она обернулась, за спиной был только тупик и тусклые розы на старом фонтане.

Отступать стало некуда, она уперлась спиной в камень и застыла, устало подняв на Уильяма взгляд. Дыхание оставалось тяжелым и судорожным, стук сердца слышал даже де Сен-При, и продолжал медленно подходить. 

— Кажется, вы взялись за грязную работенку, мадмуазель Лефрансуа.

— Какая есть, — хмыкнула Беранже, слегка склонив голову вправо.

На ее молодом и красивом лице он видел смирение и решимость, на устах явно звучала привычная молитва — кажется, именно так умирали Храмовники во время Крестовых походах. Уильям хмыкнул и слегка дернул рукой, позволяя скрытому клинку показать между пальцев.

— Мне жаль.

— Мне тоже, — прошептала она, гордо вскинул голову, но не удержалась от вздоха, когда возле ее шеи сверкнуло лезвие.