Хан лежит на спине, распятый, распаленный, растянутый и практически разъебанный. Минхо вбивается в него сзади глубоко и ритмично, наполняя комнату пошлыми важными шлепками бедер о ягодицы. Банчан плавно двигается, имея расслабленную глотку Джисона. Ему кажется, он может кончить вот-вот, даже не касаясь себя. Парень вцепляется пальцами в простынь, жар разбирает изнутри, возбуждение ослепляет, а потом Минхо вдруг сбрасывает темп, на что Хан жалобно умоляюще скулит. Сразу после его скуления звучит блаженный стон Чана.

- Вот так, постони для нас ещё...

И Джисон практически хнычет, пытаясь сделать движение бёдрами навстречу члену Лино, но его удерживают стальной хваткой. Старший приникает сверху, давит своим весом, вжимается бёдрами в ягодицы, войдя по основание, растягивая так глубоко, что по вискам скатываются невольные слёзы (или он плачет от того, как Крис двигается в его горле, почти не отстраняясь, пользуясь подставленным ртом). Минхо прижимается губами к ключицам, целует их влажно, кусает, ведёт языком по шее и замирает.

- Блядство, - выдаёт он коротко, так что Хан покрывается мурашками от дыхания на влажной коже.

А потом Лино прижимается губами там, где повыше кадыка виден силуэт члена Банчана глубоко в глотке Джисона. И их стоны сливаются в гармонию, которая уносит Хана в самый яркий оргазм в его жизни.