Стоило стилистам притащить водолазку в черно-желтую полоску, Хан сразу понял, что без шуток не обойдётся. Когда он ненароком впиливается в пьющего кофе Чанбина, тот возмущается предсказуемым:

- Пчёлка, побереги жалко, а то за пролитый кофе его и лишиться можно.

Джисон в ответ только демонстративно жужжит и всё-таки добирается до дивана, к которому шёл. Плюхается рядом с залипающим в телефон Лино.

- Хён, меня обижают, - жалуется он и пытается устроить голову на колене старшего, но его сбрасывают, телефонная игра, видимо, интереснее.

- Чанбин прав, пчёлкам нужно беречь жалко смолоду.

- И тебе совсем меня не жалко? - Хани делает самое жалобно лицо, на которое способен, хотя не уверен, что на него смотрят. 

- Ты не выведешь меня на настолько плоский юмор.

- Жалко сегодня только у тебя, Джисони, - хихикает Хёнджин, и Хан обреченно вздыхает.

После выступления Лино утаскивает Джисона в ближайшую уборную и прилипает к нему ещё до того, как дверь закрывается до конца, бормочет в поцелуй что-то в духе "пиздец, они бы ещё на размер меньше на тебя джинсы надели, чтобы я прямо там кончился". Хан толкает его к стене, опускается на колени и ближайший десяток минут наслаждается тяжёлыми вздохами и приглушенными всхлипами старшего, старательно отсасывая и мысленно прощаясь с укладкой, потому что после хватки кончающего Минхо у неё не остаётся никаких шансов. Отстраняясь, Джисон утирает губы рукавом и залипает на полоски. Ухмыляется, глядя на хёна снизу вверх:

- И чьё жалко пострадало в итоге?..

Лино давится смехом:

- ... Это худшее, что ты мог сказать после минета.