Сид поднялся рано, пришлось вылезать из-под одеяла и одеваться, спускаться вниз. Легли поздно, уснули тоже не сразу. Спать хотелось нестерпимо. Леви зевал, ворчал на Сида, на дурную погоду. Он ещё во время обсуждения поездки предлагал вернуться домой сразу после Рождества, но Эрвин настоял на своем, и они решили и Новый год встретить в Англии. Сид, ты можешь побыстрее, чтоб тебя, а?

Когда он вернулся наверх, Эрвин уже не спал. Из ванной слышалось жужжание электробритвы, в дверном проёме было видно обнаженную широкую спину Эрвина. У левой лопатки проступали свежие царапины. Леви помедлил немного и вошёл в ванную. Обнял Эрвина сзади и прижался к его спине. Эрвин вздрогнул от прикосновения холодных рук, но ничего не сказал. Леви шумно вздохнул. Ему хотелось извиниться за вчерашнее, сказать что-нибудь… Сказать, что он рад, как это ни глупо звучит, что у Эрвина оказались свои скелеты в шкафу и тараканы в голове… Но он молчал. Крепко прижимался к Эрвину. Упирался лбом в его широкую спину, за которой мог бы, наверное, спрятаться целиком.

— Леви? — Эрвин накрыл его руки широкой ладонью. — Ты что? Все в порядке?

— Да… — Леви потерся щекой о его спину. — Пойдем обратно в кровать.

Он скользнул рукой вниз по животу мужа. На мгновение замер, не зная, стоит ли продолжать. Эрвин, однако, не возражал и будто ждал продолжения. Леви пробрался под резинку его трусов. Эрвин шумно выдохнул и перехватил его руку. Леви по его дыханию слышал, что он просто дразнит его, а не останавливает. Но недовольно заворчал, делая вид, будто собирается уйти. Эрвин развернулся к нему. Долго целовал, сжав ладонью затылок. Леви пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать его в шею. Провел языком по ключицам. Эрвин втянул носом воздух. Леви долго и очень медленно целовал его грудь. Он слышал, что дыхание Эрвина становится тяжёлым, чувствовал, как нетерпеливо сжимает его плечо тяжёлая ладонь. Эрвин всегда заводился с пол-оборота. Вот сейчас… Наверняка уже еле удерживается от того, чтобы развернуть Леви спиной к себе, заставить наклониться над раковиной… Так, чтобы их лица отражались в зеркале… Леви бы даже не возражал.

Эрвин стянул с него футболку, расстегнул его ремень. Одной рукой крепко прижал Леви к себе, другой гладил его член сквозь ткань белья.

— Блядь, Эрвин…

Он вывернулся из его рук и опустился на колени. Быстро стянул с него трусы. Эрвин застонал, сжал его затылок.

Спустившись в кухню, Леви завозился с чаем и кофе. Эрвин, усевшись на широкий подоконник, наблюдал за ним.

— Ты не сердишься за вчерашнее? — спросил вдруг Леви, наблюдая, как в чайнике оседают на дно чайные листья.

— Нет, — улыбнулся Эрвин. — Разговоры, конечно, вчера были… Но я не сержусь. Однако то, что ты целовался с Ханжи… Как мне теперь жить с этой мыслью?

Эрвин протянул руку, Леви сжал ее и подошел к нему. Эрвин осторожно взял его лицо и поцеловал. Леви пришлось встать на цыпочки.

— Це-лу-е-тесь?!

Элиза бесшумно прокралась на кухню, а теперь восседала на табуретке и улыбалась. Леви понял, что краснеет. Эрвин рассмеялся.

— Мелкая еще — такие вопросы задавать, — оправился Леви и щелкнул ее по носу. — Чай будешь?

— Что вам не спится в такую рань, а? — Эдвина вошла в кухню, потрепала Лиззи по лохматой со сна голове и отобрала у брата чашку с кофе. — Доброе утро. Не сиди на подоконнике, а.

Эрвин вяло огрызнулся для проформы, но на табуретку переместился. Леви поставил перед ним еще одну чашку кофе. За окном послышался звук приближающейся машины: кто-то подъехал к дому.

— Кто бы это?.. — Эдвина вышла.

Леви выглянул в окно, но оттуда было видно другую часть двора.

Скоро, однако, из прихожей донеслись голоса.

— Девять вечера, Тереза! Девять вечера, а не утра! Ты нормальная?! Кто приглашает на новогоднюю вечеринку в сраные девять утра?! — Голос Эдвины звенел и не предвещал для невидимой пока Терезы ничего хорошего. — Мы еще спим! Что ты прикажешь мне делать?!

Лиззи заметно скривилась, когда на кухню вошли гости. Леви подумал, что, наверное, в каждой семье есть родственник, которому никто не рад, но избавиться от него невозможно.

Тим оказался полноватым мужчиной, с приятным лицом, водяныстыми глазами и намечающейся лысиной. Он равнодушно пожал руки Эрвину и Леви и так же равнодушно скользнул взглядом по Лиззи. Тереза оказалась и правда похожей на Дженис, только голос у нее был высокий и довольно приятный, но она как-то странно округляла гласные, из-за чего ее бывало трудно понять. На Эрвина она взглянула так и так с ним поздоровалась, что Леви ее возненавидел раз и навсегда. Он подошел к Эрвину и положил руки ему на плечи. Жест, понятный любому человеку любой ориентации в любой стране. Будь гомофобкой, не верь в геев (что это вообще значит, блядь?!), но этого мужика я не отдам. Эрвин удивленно взглянул на него, но ничего не сказал.

— Ох, прости, Эдвина, прости! — оправдывалась между тем Тереза за ранний визит. — Я правда перепутала время! Я…

— Мы еще даже не завтракали… — Эди хмуро глядела на гостей.

— Лопату принести? — шепотом спросил Леви.

— Две… — тоже шепотом ответила Эди и улыбнулась ему.

Эдвина выставила всех с кухни и принялась за завтрак; Леви предложил ей помощь, но был грубо выставлен вместе с остальными. Лиззи тут же уцепилась за него, требуя внимания.

В гостиной было шумно. Гостей нужно было развлекать. Включили телевизор. Из своей комнаты выполз Кенни и хмуро оглядел вновь прибывших. Из одежды на нем были только штаны. Длинные седые волосы падали на худые плечи, делая его похожим на индейца из старого вестерна. По сильному винному запаху стало ясно: Кенни пьян. Только этого не хватало. Вел он себя, однако, спокойно. Пойти одеться он наотрез отказался, уселся на диван рядом с Терезой и отвесил ей такой комплимент, что Тереза вспыхнула и ретировалась (поближе к Эрвину, стерва), Тим подобрался, а Леви не сдержался и заржал. Кенни он, не без помощи Эрвина, все-таки вытолкал из гостиной и даже уговорил привести себя в порядок.

— Ой, я же забыла! — говорила Тереза, когда все трое вернулись в гостиную. — Чарлик, Чарлик остался в машине! Принеси его! Тим, принеси!

Чарлик оказался очень нервным и громким той-терьером, который первым делом сорвался с рук хозяина и побежал знакомиться с Сидом. Сид, сидевший, как воспитанной собаке и положено, у ног хозяина, с недоумением воззрился на Чарлика, даже покосился на хозяина, будто вопрошая: это что? Чарлик носился вокруг него, отчаянно лая и тараща круглые глаза. Леви наблюдал за этим, разрываясь между желанием узнать, чем кончится, и необходимостью не допустить трагедии.

— Это есть нельзя, Сид, — на всякий случай сказал он. Сид посмотрел на него. — Да, это не крыса. Это тоже собака. Есть нельзя.

Чарлик не переставал лаять. Он весь дрожал своим мелким тощим телом, поводил большими ушами и жаждал внимания этого гигантского по сравнению с ним пса. Леви уже хотел сказать Тиму и Терезе, чтоб убрали свою мелочь, а то нам-то она что, на один зуб, мы таких целиком глотаем, но Сид вдруг потянулся к Чарлику и облизал его крошечную морду. Чарлик замер, обалдев от неожиданности. Сид лизнул его снова. Лег, обнял мелочь лапами и всем своим видом показывал, что это теперь его личная крыса. Чарлик изображал блаженство.

Тереза на это представление даже внимания не обратила. Она говорила о чем-то своем. Ее никто, кроме Тима, не слушал. Говорила она громко и постоянно восклицала. Уследить за ее мыслью, однако, было невозможно.

— Лиззи, — вдруг произнесла она, — а ты уже ходишь в школу?! Ты же большая девочка! Почему мама не хочет отдать тебя в школу?! Я не понимаю!

— Сейчас каникулы, — отозвалась Лиззи таким тоном, которым все дети отвечают на подобные вопросы. Она сидела на подлокотнике дивана, рядом с Леви, и что-то рисовала в блокноте. — И это не твое дело.

Тереза громко возмутилась грубостью, Томми попробовал ее осадить, но не получилось.

— Да завали ты, красавица, чего к ребенку пристала, а? — подал голос Кенни. — У нас тут полный дом бездельников, нет?

— Давайте завтракать, — сказала Эдвина, прерывая новый словесный поток. — Мальчики, подвиньте стол.

Завтрак прошел шумно. Кушель театральным шепотом шипела на Кенни, что он нажрался опять. Тереза громко и с выражением рассказывала о своей недавней поездке в Уэльс, вы только подумайте, какие эти валлийцы — ужасные люди, нет, вы даже не представляете! При каждом слове она так стреляла глазами в Эрвина, что Леви мечтал ткнуть ее вилкой. Правда, никто этого будто бы не замечал. Эрвин на нее даже не смотрел. Тим с Томми обсуждали какие-то свои дела, ни на кого не обращая внимания. Эдвина молча ела, свободной рукой и одним глазом следя за Патриком и Сэмми. Когда этот дурдом, наконец, закончился, Леви ушел мыть посуду, прихватив с собой Эрвина.

Вдвоем, однако, остаться не удалось: Лиззи увязалась за ними, заявив, что будет помогать, а потом пришла Эди и плотно закрыла за собой дверь, прошептав одними губами: «Я больше не могу».

— Иди наверх, отдохни, — предложил Эрвин. — Обед мы приготовим.

— Ну уж нет. — Эди открыла настежь окно и закурила, усевшись на подоконник. — С обедом я управлюсь сама.

— Ты нам не доверяешь? — спросил Леви.

— Доверяю. Но это мой званый ужин, мои гости и мой дом. Понимаешь?

— Не уверен, но как скажешь. — Он пожал плечами, внимательно следя за тем, как Лиззи вытирает тарелку. — Но я в любом случае рад помочь, ты же знаешь.

Эди на минуту задумалась.

— Вот что, — сказала она, — берите-ка всех детей, всех гостей и собак и погуляйте пару часиков где-нибудь, а мы с Томми управимся с обедом и побудем в тишине.

Эрвин пристально взглянул на сестру.

— Эди, ты в порядке? Я не про сейчас. Вообще.

— Не знаю… Я устала. Я рада, что вы приехали, но принимать гостей так тяжело, оказывается. — Она вздохнула. — Мне нужно пару часов побыть в тишине, серьезно. Пожалуйста.

Эрвин осторожно обнял ее за плечи и поцеловал в лоб.

— Как скажешь.

— Эй, мелочь, — обратился Леви к Лиззи, забирая у нее последнюю тарелку, — куда гулять пойдем? Ты же тут все знаешь.

Конечно, Лиззи знала. Тут есть прекрасный парк! А в озере водятся русалки! Да-да! А Сиду можно побегать? А можно Лиззи подержать поводок? А вот тут живёт Мэри, подружка из школы. А папа говорит, что тут…

Леви шел, сунув руку Эрвину в карман (перчатки он всё-таки потерял), на другой его руке висела Лиззи. Эрвин держал Сида на поводке. За ними шли по парам: Кенни с Терезой, которая наконец умолкла под напором армейских баек, и Кушель с Тимом, который взял у дамы коляску с самым младшим Вессоном просто из вежливости и который, казалось, не представляет, как держаться рядом с этими странными людьми. Кушель вела за руку Патрика.

Кенни, несмотря на свой тяжёлый характер, обладал тем животным обаянием, устоять перед которым женщины определенного склада не могли. Тереза уже и думать забыла о более привлекательном Эрвине, которому пыталась строить глазки ещё на свадьбе Томми и Эдвины и надежд не оставляла. Кенни не казался ей пределом мечтаний, конечно, но он всё-таки был довольно привлекателен, да и устоять перед его грубоватыми комплиментами и россказнями о военных подвигах было трудно. Тим, казалось, даже не заметил, что его девушку охаживают так беспардонно.

«Вот кобель старый, шестой десяток, а все не уймется», — думала Кушель, наблюдая за братом.

В парке Сида отпустили с поводка, и он тут же потребовал играть. Притащил откуда-то палку и положил ее у ног Леви. Выразительно тявкнул.

— Можно я кину? — спросила Лиззи.

Леви кивнул. Следующие полчаса они втроём были заняты игрой. Лиззи оказалась способной и понятливой, а ещё довольно сильной, так что Сиду приходилось бегать все дальше и дальше.

Кушель взяла брата за рукав и отвела в сторону — поговорить.

— Сбавь обороты, Казанова, — тихо прошипела она. — Она тебе в дочери годится! И ее парень прямо тут. Совсем с ума сошел? Так чешется, подрочи.

— Да я ж ничего, женщина, с ума не сходи, да! — таким же шепотом отозвался Кенни. — Тут из баб ты да Эди, а эта мелочь ещё не считается. Поболтать не с кем.

— Знаю я твое «поболтать», — огрызнулась Кушель.

— Я ж ничего, слушай, а! Ну, пройдемся под ручку, и все. Мне чужого тоже не надо, знаешь.

— Кобель.

— Чья б корова-то!

— Я на чужих мужиков не вешалась никогда.

Тереза, оставшись без внимания неожиданного кавалера, заскучала и заговорила. Эрвин слушал ее вполуха и смотрел, как Леви возится с Лиззи и Сидом. Он снова и снова возвращался к той теме, на которую обещал Леви не говорить ещё лет пять. И чего он? Он отлично ладит с детьми. Лиззи его просто обожает, хотя видит первый раз. И он, хоть и говорит, что ему это не нравится, явно веселится. Он тряхнул головой. Леви не согласится. По крайней мере, не сейчас.

Его за рукав дернула Кушель.

— Все в порядке, дорогой? Вы как после вчерашнего? Ничего?

— Все в порядке… Задумался просто. Не замёрзли?

Она помотала головой и тоже посмотрела на Леви.

— Никогда не видела его с детьми, — тихо сказала она. — В школе он дружил только с Ханжи, я даже беспокоилась… Вы не надумали?..

Эрвин рассмеялся. Он не знал, стоит ли рассказывать об этом, но решил, что хуже точно не будет.

— Не поверите, но я как раз об этом и думал. Он не хочет…

— Да, нам с этим проще, — усмехнулась Кушель, — можем и не спрашивать.

— Ну, если рассуждать логически, он прав, но… Вы понимаете?

— Понимаю, дорогой…

— Дядя Эвин, я замелз, — сообщил Патрик, все это время занятый качелями.

— Ну, пойдем домой, значит, — улыбнулся Эрвин.

На обратном пути диспозиция поменялась: Эрвин нёс на руках уставшего Патрика; Лиззи позавидовала и потребовала, чтобы ее нес Леви, и он посадил ее себе на плечи; Сида вел Кенни; Тиму и Терезе досталась коляска; Кушель шла рядом с Эрвином.

Перед самым домом Лиззи смилостивилась и согласилась идти пешком. Леви, расслабившись, не заметил подвернувшийся камень и споткнулся.

— Ты цел? — Эрвин помог ему подняться.

— Вроде да… Больно… — Леви потер бедро. — Фу, я теперь грязный…

— Ничего. — Эрвин осторожно взял его под локоть. — Пойдем наверх…

— Сиду надо лапы вытереть…

— Я вытру, дорогой, — улыбнулась Кушель. — Идите.

Леви неудачно приложился о каменную дорожку боком. Он сам не понял, как это случилось. Левое бедро и кожу на левой руке неприятно тянуло. Он морщился от боли, пока Эрвин помогал ему раздеться.

— Ого… Завтра тут будет живопись…

Леви посмотрел на свое бедро.

— Вот черт…

— У Эди должно быть что-то от ушибов. Я принесу.

Пока Эрвин ходил вниз, Леви принял душ, застирал испачканную одежду.

— Ну, как ты?

— Истекаю кровью, — сказал Леви, показывая ссадину на ладони.

Он лежал на кровати в одних трусах, и Эрвин поймал себя на мысли, что утром было хорошо, но как-то мало. Он подавил в себе неблагородный порыв и сел на кровать.

— Давай сюда ногу…

— Щекотно, — хихикнул Леви.

— Залезай под одеяло и давай руку… Ты в этот раз бьешь все рекорды по травмам.

— Ну, извини. А о чем вы с матерью шептались?

Эрвин обнял его и поцеловал в лоб.

— Она спросила, не надумали ли мы детей… Я сказал, что нет. Не морщись, я не буду затевать этот разговор. Ты спросил, я ответил.

Он не дал Леви ответить, припав к его губам. Осторожно уложил на кровать. Скользнул губами по шее.

— Ладно. — Леви усмехнулся. — Черт с вами. Шепчитесь, только ко мне не лезьте. А вот если Тереза не перестанет тебе глазки строить, придется у Эди лопату одолжить…

Эрвин посмотрел на него.

— Когда она мне глазки строила?

— Ты правда не замечаешь?! Она утром готова была на тебя запрыгнуть…

— Прости, я правда не считываю… — Эрвин поцеловал его. — Но я не думаю, что она не понимает…

— Никогда не думал, что это скажу, но спасибо Кенни. А ты у нас святая невинность, я смотрю… — Леви зарылся пальцами в его волосы и притянул его к себе. — Но я ее понимаю, знаешь, мне на тебя хочется запрыгнуть примерно всегда… Ладно, пошли обедать.

Он вывернулся из рук Эрвина, вылез из кровати и стал одеваться.

— Вот так, значит, — проворчал Эрвин, — хочу на тебя запрыгнуть, но сначала обед.

— Я есть хочу… Извини.

Обед прошел спокойнее, чем завтрак. Леви нервировали только попытки Тима сунуть что-нибудь со стола Сиду в пасть, которые Аккерманы пресекали на корню, но Тим не сдавался. Томми старался удерживать общий разговор на должном уровне, и ему это почти удавалось. Кенни то и дело подливал Терезе вина. Кушель пару раз шикнула на него, но он и ухом не повел. «Да ты там совсем одичал, в своем Техасе», — буркнул Леви. «Тс, мелким слова не давали», — вяло огрызнулся Кенни вполголоса.

Леви вышел вместе с Эди покурить. К ним приследилась Кушель.

— Извини за Кенни, — сказал Леви, затягиваясь. — Чувствую, тут будет драма.

— Вот честно, плевать, — ответила Эди. — Тереза не такая дурочка, какой хочет казаться, разберётся. Но если честно, при выборе между Тимом и Кенни я бы тоже выбрала Кенни.

— Даже я бы выбрала. Если бы он не был моим братом, конечно.

— Блядь, мам!

— Не матерись, твою мать! — сказали обе женщины хором.

— Кстати, — сказала Кушель и стала рыться в телефоне. — Вот! Это он, ему тут лет… Двадцать, наверное.

Она протянула телефон Эди. Та вперилась в фотографию. Фотография была старая, качество скана не самое лучшее, но лицо с правильными чертами, выразительные глаза, приятную улыбку можно было разглядеть.

— Нифига себе! Леви, а вы похожи!

— Похожи, ага. Я мул, а он арабский скакун.

— Рост — это не главное, — наставительно сказала Эди.

— Ухи пообрываю, — с напускной строгостью проворчала Кушель и обняла сына. — Я тебе всегда говорила: ты чудо.

Он смутился, поцеловал мать в щеку.

— С ужином поможете? — спросила Эди.

— Конечно! Я ж обещал.

— Тогда пошли, братишка.

В гостиной Леви перехватила Лиззи.

— Послушай, как я читаю!

— Сейчас?

— Да!

Леви покосился на Эди. Она улыбнулась.

— Да развлекайся. Надолго ее все равно не хватит.

Лиззи усадила его на диван, забралась к нему на колени и открыла книгу.

— Жил-был в норе под землей хоббит. Не в какой-то там мерзкой грязной сырой норе…

Читала Лиззи хорошо. И было слышно, что «Хоббит» ей хорошо знаком. Леви не мог удержаться от пары замечаний по поводу интонации, но ему неожиданно нравилось. Эрвин сидел в кресле напротив и тыкал в телефон. У Леви запищал мобильник. Сообщение от Эрвина: «Вы такие милые». И фотография. Леви фыркнул, но ничего не сказал.

Тереза, оставшаяся временно без внимания Кенни (Аккерман-старший не пренебрегал сном после обеда), заскучала. Слушать детскую книгу ей не хотелось. Тим и Томми сидели у него в кабинете, обсуждали свои дела. Младшие дети возились на полу. Сид дремал, обняв лапами затихшего Чарлика. Тереза ушла на кухню.

Эди и Кушель прервали разговор и вопросительно посмотрели на нее.

— Тебе не кажется, что это странно?! — обратилась Тереза к Эдвине. — Странно, что твои дети видят <i>такие отношения</i>! Это же ненормально! Мне кажется…

— У Лиззи в классе есть мальчик, которого воспитывают две мамы, — прервала поток сознания Эди, не скрывая раздражения, — другого мальчика в прошлом году взяли из приюта, у одной девочки — только бабушка. И ничего, все нормально. Ну, увидит она, что ее дяди целуются… Меня Томми постоянно целует при детях. Ты лучше за собой следи.

Тереза вспыхнула.

— А ещё я думаю, что ненормально, что шестилетний ребенок так липнет к взрослому мужику! Это ненормально. Не-нор-маль-но, Эдвина! Тридцатилетний мужчина и шестилетняя девочка! И она сидит у него на коленях!

Раздался странный звук. Нож, которым Кушель резала помидоры, торчал из столешницы в опасной близости от пальцев Терезы.

— Ты, блядь облезлая, сейчас моего сына педофилом назвала? — очень тихо спросила Кушель. — Ты сейчас сказала <i>что</i>?

— Я… — Тереза на всякий случай убрала руки за спину.

— Я еврейская мать-одиночка с ножом в руке. Советую следить за языком.

— Я… Вы!.. Я!..

— Пошла. Вон. — Кушель демонстративно проигрывала ножом. — С моим братом, кстати, связываться не советую. У него три развода за плечами. И возможно, триппер.

Тереза выскочила из кухни. Эди посмотрела на Кушель.

— Я тебя боюсь, — сказала она. — Как мать, я тебя понимаю, конечно…

— Я родила в пятнадцать. Надо было выживать. — Кушель сполоснула нож и принялась за помидоры. — Извини, я стол попортила…

— Да фиг с ним.

На кухне появился Леви, за ним хвостом следовала Лиззи.

— Что вы сделали с Терезой? Она рыдает там на лестнице.

— Пусть ее Кенни утешает, — огрызнулась Кушель.

— Ладно, но если мы с ней после этого породнимся, я в окно выйду. А мы живём на шестом этаже.

Эди коротко пересказала монолог Терезы и ответ Кушель, наклонившись к уху Леви, чтобы Лиззи не слышала.

— Ого. Ладно, командуй, что нужно?

Тереза тем временем сидела на лестнице и тихо плакала. Эрвин попытался выяснить, в чем дело, но она не смогла ничего объяснить, и он решил оставить ее в покое. Из своей комнаты вышел Кенни и подошёл к ней.

— Ты что, красавица? Кто обидел? — Тереза открыла рот, но он ее перебил. — Ну, что ты развела тут болото, а?

Он вытер ее слезы пальцами и взял за руку. Кожа у него была грубая, пальцы — длинные и узловатые, но она позволила взять себя за руку. Он увлек ее в укромный угол — за ёлкой, где пахло хвоей, можно было спрятаться от любопытных глаз. От него пахло вином и табаком. Но она позволила себя поцеловать, и ей даже понравилось. И все было бы хорошо, если бы они не задели ёлку.

На грохот сбежались все. Чарлик пришел в волнение и лаял, как ужаленный. Дети захныкали. Эрвин, Томми и Кенни кинулись поднимать ёлку. Эдвина, ругаясь про себя, воевала с иголками и осколками. Леви и Кушель подхватили детей и увели их подальше от осколков на полу, заодно отогнали Чарлика и Сида. Когда порядок был более или менее восстановлен, оказалось, что на кухне что-то горит и выкипает.

Когда к девяти вечера явились остальные гости, в доме был порядок. Эдвина, с лёгкой руки Томми, выпила немного и успокоилась. Ужин спас Леви. Ёлку привели в порядок с помощью мишуры и выживших игрушек. Тим и Тереза не так бурно, как можно было ожидать, выяснили отношения. История умалчивает, чем именно Кенни и Тереза занимались в его комнате, но к гостям Тереза вышла растрепанная и какая-то притихшая. Тим, казалось, не переживал совершенно.

Среди гостей неожиданно Леви увидел Майка и Нанабу, его жену.

— Что вы здесь делаете?

— Напросились в гости через знакомых, чтобы не скучать вдвоем. А ты?

— Это Эрвин. Мой муж. — Леви на мгновение прижался к плечу Эрвина.

— А это — дом моей сестры, — подхватил Эрвин, пожимая руки новым знакомым и чувствуя смутную неловкость от того, что приревновал Леви к Майку.

— Мир тесен, — усмехнулся Майк.

Пришли соседи, друзья Томми и Эди с работы. Было шумно и как-то легко. Леви вдруг показалось, что это почти так же, как было на их свадьбе. Так что он не удержался и поцеловал Эрвина в губы, наплевав на собственные представления о приличиях.

— Ты вместе с Эди к бренди припал, что ли? — мурлыкнул Эрвин, целуя его в макушку.

— Немного. Атмосфера располагает. — Леви улыбнулся ему, глядя на него снизу вверх. — Ты у меня классный, чего бы тебя не целовать.

Эрвин притянул его к себе и снова поцеловал.

Кушель осторожно дернула сына за рукав.

— Пойдем-ка покурим, дорогой.

Леви крикнул Сида, и они вышли на улицу.

— Все в порядке, мам?

— Да. Я просто хотела тебе сказать. — Она посмотрела сыну в лицо. — Я не вернусь в Штаты. Я остаюсь здесь.

— Ладно, — протянул Леви, переваривая новость. — Но ты же говорила…

— Да. Но Эди предложила пожить у них первое время, так что не вижу смысла…

— Кенни знает?

— Пока нет.

— Я не смогу сдать твой билет…

Кушель закатила глаза.

— Тебя только это волнует?!

— Нет… — Он прижал ее к себе, поцеловал в щеку. — Мам, если что, я… Кенни грозился тебя не пустить, но если что… Я за тебя волнуюсь…

— Я родила в пятнадцать и вырастила ребенка… И вроде ничего получился. — Она щёлкнула его по носу. — Все будет в порядке. Ты когда в Нью-Йорк умотал, я тоже волновалось. Но тебя это не удержало.

На улицу выглянула Эди.

— Что вы тут торчите? Полночь через две минуты!

Леви подошёл к Эрвину и обнял его, прижался к нему.

— Все в порядке?

— Мать остается, твоя семья решила ее удочерить, как я понял.

— Ты расстроен?

— Немного… Поговорим потом, ладно?

Пошел последний отсчет. Эрвин погладил Леви по волосам.

— Хороший был год…

Леви привстал на цыпочки, но Эрвин просто поднял его. Ровно в полночь они поцеловались.

Краем глаза Леви видел, как Кенни чмокнул в щеку Кушель, потом так же быстро чмокнул в губы Терезу и переключился на алкоголь на столе.

Утром американцы возвращались домой. Кушель долго объяснялась с Кенни, в конце концов они обнялись, немного всплакнули, но расстались на хорошей ноте.

Тереза и Тим уехали ещё ночью, так что финал этой истории так и не состоялся.

Больше всех страдала Лиззи. Она полчаса кряду висела на Леви, не желая его отпускать, пока он не дал слово, что они с Эрвином приедут на Рождество.

Смит и Аккерманы уезжали в Лондон, вылет был на другой день. Конечно, дорога с похмелья — так себе удовольствие, но до Лондона добраться было проще, чем до Нью-Йорка.

Леви долго говорил с матерью перед отъездом, хмурился, но пожелал ей удачи. Она обещала писать каждый день, и он только щёлкнул ее по носу и улыбнулся.

— Вы мне за нее отвечаете, — сказал он, обращаясь к Томми и Эди. — Слышь, мелкая, — обратился он к Лиззи, — позаботься о моей маме, ладно?

— Хорошо, — шмыгнула носом Лиззи. — А можно мне в Нью-Йорк?

— Приезжай, когда подрастешь. Ладно?

— Ладно.

Она порывисто кинулась ему на шею.

— Не задуши меня, мелочь.

— Поехали уже, — сказал Кенни. — Томми ещё обратно ехать, может.

— Ты уверен, что тебе стоит садиться за руль? — спросил Эрвин, когда они уселись.

— О, да. Все в порядке. Мне тоже надо в Лондон, так что я переночую там. Так что все в порядке. Не переживайте. Я так рад, что вы к нам приехали. Правда! Мы так одичали в той квартире, гости — отлично.

— Мы тоже рады, да, дорогой? — вставил Леви. — Надеюсь, у меня тут новой родни не появится через девять месяцев, а, дядя?

— Я, блядь, по-твоему, кто, папашка твой?! Я соображаю.

— Надеюсь, — буркнул Леви.

Он смотрел в окно на проплывающие мимо пейзажи. Лениво почесывал Сида за ухом. Он понял, что будет скучать по шумному дому, по матери, по девонширским пейзажам. Он протянул руку и сжал плечо Эрвина. Тот осторожно погладил его по руке.

— Ты в порядке?

— Да. Мы же приедем сюда на Рождество, правда?