Счастье между нами

Ночь приятно и мягко накрывала город, на горизонте размазанным оранжевым горело зарево, уже зашедшего солнце. На небе еле видимыми белёсыми точками появлялись звёзды. Морской ветер лёгкими касаниями холодил кожу, заставляя слегка поёжиться. Волны бились о берег, завершая ночную картину.

Набережная пустовала — ночь около моря всегда было холодно, а сегодня особенно сильно. Ацуши снова повёл плечами, пытаясь отогнать холод. Хлопковая рубашка совершенно не грела. Если бы он знал, что придёт в порт ночью, точно бы оделся теплее и не мерз сейчас. Всё равно холод отходил на второй, а может даже на третий. Не портил атмосферу, но раздражал своим присутствием.

Мори быстро мазнул взглядом по напряжённому Ацуши. Тихо хмыкнул, заставляя парня посмотреть на себя, впрочем последний довольно быстро вернул взгляд к чёрной глубине моря, то ли показательно игнорируя, то ли просто не желая говорить или ещё по какой причине. Ветер и шум прибоя заполняли собой тишину новой ночи. 

Накаджима быстрым движением прячет замёрзшие и покрасневшие руки в карманы брюк, в бесполезной попытке их согреть. Со стороны Мори слышится шорох одежды, он медленно, плавными движениями снимает пальто. Шарф цвета вина, багряной рекой, струиться вниз по его костюму. Ацуши засматривается на Огая, полностью сливающегося с атмосферой холодной ночи и прибоя в порту, и быстро отводит взгляд от воплощения самой Грации, в костюме, с багряным шарфом на плечах.

На плечи Накаджимы приятной тяжестью ложиться тёплая, согретая телом Мори, ткань пальто, укутывая. Босс мафии оставляет свои ладони в белоснежных перчатках на плечах юноши и Ацуши чувствует, как плавится его тело от единственного касания. 

— Н-не стоило этого делать! — поздновато спохватывается он, произнося слегка дрожащим, то ли от холода, то ли от волнения, голосом. — Я вовсе не замёрз.

Ему отвечают только коротким смешком, не считая нужным говорить очевидные вещи вслух и чуть сильнее сжимают руки на плечах. Чувство неловкости топит Ацуши в своём море. Ощущение чужих аристократичных ладоней доводит кровь в венах до кипения. Накаджима резко опускает взгляд в землю, рассматривая трещины на дорожной плитке. За его спиной снова мягко усмехается Мори, окончательно вгоняя в краску настолько, что хочется провалиться под землю.

— Вы точно не з-замёрзнете? — шепчет Накаджима, пытаясь отогнать собственное смущение подальше. Выходит плохо. Рядом с ним чувства никогда не слушаются. Мори плавно перемещает руки, скрещивая их на груди юноши и чуть наклонаяется, прижимаясь своей грудью к спине Ацуши.

— Точно, — горячий шёпот обжигает кожу, посылая стайку мурашек, заставляя вздрогнуть. Не отстраняясь он продолжает: — Мы всё равно скоро поедем домой. Тут станет ещё прохладнее, а замёрз здесь только ты. 

Накаджима окончательно падает в тёплое море чувств, окунаясь в него с головой и не желая выныривать ближайшую вечность. От чуть хриплого голоса Мори хочется одновременно и убежать, и остаться, отчаянно ожидая продолжения, ведь его просто не может не быть. Огай не двигается, только чуть сильнее обнимает Ацуши и этом жесте юноша чувствует всепоглощающую печаль с налётом тоски. Они никогда не говорили о работе и сейчас больше всего жалеют об этом. Как бы не хотелось никто ничего не расскажет: ни Накаджима, сдерживаемый чувством такта, ни Мори, которого "бережёт" его хвалёная сдержанность. Трудно, но придётся понимать друг друга без слов. Они практически научились это делать.

— Поехали домой. — шепчет Мори, чувствуя, как периодически юноша вздрагивает от пронизывающего ветра, отпускать его не хочется, но так будет лучше, ведь уже стало холоднее.

— Хорошо. — отвечают ему, в придачу кивнув головой. Ацуши чувствует, как Огай разрушил объятья, как его отпустили любящие руки и, словно, песок через пальцы, исчезло тепло.

Мори, бережно беря его за плечи, разворачивает лицом к себе. Аккуратно берёт подбородок, уже залитого румянцем, юноши, и касаясь только кончиками пальцев, затянутых в белую ткань перчаток, приподнимает его, заставляя взглянуть себе в глаза. И Ацуши смотрит, не имея ни одного пути к отступлению, и собственная беспомощность в руках этого человека даже не пугает, наоборот, греет кровь до кипения за считанные секунды, вынуждая умирать и воскресать заново, в одно мгновенье, под внимательным взглядом глаз цвета рубина. Никто из них не против такого расклада.

Накаджима привстаёт на цыпочки, поддаваясь прикосновениям Мори. Пара сантиметров, отделяющих их друг от друга, ощущаются километрами пропасти. Огай усмехается, растягивая губы в полуулыбке, чуть щурит глаза, из-за чего мелкой сеточку вокруг них разбегаются морщины, и ему это очень идёт. Он медленно, наслаждаясь моментом, наклоняется и сминает губы Ацуши своим, перехватывает последнего за талию, плотнее прижимая к себе, но не углубляя поцелуй, делая его максимально целомудренным, не смотря на всё происходящее. 

Накаджима цепляется за плечи Мори, ища в нём опору, понимая, что упадёт, как только его отпустят, где-то в животе приятно тянет появившееся возбуждение. Огай, тихо усмехаясь в поцелуй, прикусывает, слегка оттягивает губу юноши, с напором проходится языком по дёснам, но не заходит дальше. Слух ласкают тихие всхлипы и сдерживаемые стоны Ацуши, слишком мило раскрасневшегося. Мори отстраняется, всё же мазнув, напоследок, языком между уже чуть припухших губ Накаджимы. Картина, представшая перед его взором, достойна висеть в самом центре Лувра и он готов убить любого несогласного.

Замерзшие пальцы всё так же цепко сжимаю плечи Огая. Ацуши шумно и прерывисто ловит ртом воздух: у него никогда не получалось правильно дышать во время поцелуев и Мори всегда нравилась эта юношеская неопытность. Накаджима медленно отпускает чужие плечи и прикрывает одной рукой пылающие алым щеки, ведь тьма ночи совсем не делает их менее заметными. 

— П-пожалуйста, предупреждайте когда захотите сделать что-то подобное. — тихим шелестящим шёпотом просит Ацуши. Мори умиляется такой реакции, обращение на "вы" после сцены поцелуя приятно греет где-то под рёбрами и заставляет собственную самооценку взлететь ещё выше.

— Хорошо. — с добродушной улыбкой произносит он, аккуратно окольцовывая запястье Накаджимы, легко тянет на себя, но юноша остаётся стоять на месте. — Что такое, Ацуши-кун? Мне до машины донести тебя на руках? — поддразнивает Мори, при этом готовый в любой момент исполнить своё предложение.

— Не надо! Я сам дойду. — выпаливает он, опустив взгляд в пол. Огай мягко тянет его за руку и тот послушно идёт.

Ночь замыкается вокруг них. Даже море становиться более тихим, уходя на второй план. Где-то далеко шумит большой город, что не умеет подстраиваться под волну тишины. А порт умеет, ведь если Мори захочет, он будет молчать годами, но пока им достаточно одной лишь ночи. С пенящимися волнами, с размазанным по краю неба оранжевым заревом. Пока достаточно, но они очень жадные до друг друга. Сколько бы не было ночей в запасе — всегда будет чертовски мало.

\/////////////////////////////////////////

Мори ведёт пальцами по груди Ацуши, еле касаясь, дразня ощущениями, опирающегося на него юношу. 

Они стоят в коридоре, погружённые в темноту, ведь тратить силы и время чтобы просто включить свет, кажется максимально расточительным. Ацуши опирается своей спиной на грудь Мори, чувствуя, как у него подкашиваются ноги от любого мимолётного касания. В собственной одежде становиться неприлично жарко. Стыд заливает щёки только от одного осознания, почему он сейчас себя так чувствует.

Мори перехватывает Ацуши поперёк живота, прижимая юношу ближе к себе, забираясь прохладными пальцами под его рубашку, поглаживая тёплую кожу, второй рукой распуская галстук на шее Накаджимы и тут же бросая чёрную ленту на пол, наслаждаясь чужими тяжёлыми вздохами. Ацуши дрожащей, от переполняющих эмоций, рукой зарывается в волосы Мори, растрепав идеальную укладку. Огай тихо хихикает, посылая волны мурашек по телу юноши.

— Я вижу, кто-то стал смелее. — шепчет он куда-то в район покрасневшей шеи, намеренно говоря медленно и более низким, чем обычно голосом. Ацуши чуть сильнее сжимает руку в волосах, не позволяя себе большей вольности, и откидывет голову на плечо Мори, открывая нежную кожу шеи, всё ещё прикрытую смятым воротом рубашки. 

Огай медленно ведёт рукой по животу Накаджимы, собирая белую ткань складками, останавливаясь на вороте, и умелыми движениями принимается расстёгивать его, кончиками пальцев поддевая маленькие пуговицы. Одновременно с этим, Огай прижимается губами к открывшемуся участку бледной кожи у основания шеи, горячо выдыхая, чувствуя как по юноши проходит волна дрожи, и закончив с рубашкой, он перемещает руки, кладя их на ремень в опасной близости от паха Накаджимы, тут же начиная медленно расстёгивать и его, вместе с брюками. Ацуши вильнув бёдрами, пытается уйти от желанного прикосновения, сопротивляясь скорее для виду, прекрасно зная, что Мори нравятся его действия. Огай широко лижет открытый участок кожи и ощутимо прикусывает, и слушает, наслаждаясь жалким попытками Ацуши заглушить чересчур громкий стон, руками чувствуя, как он коротко вильнул бёдрами навстречу. От движения тихо звякнула пряжка на уже расстёгнутом ремне. 

Огай медленно, томя ожиданием продолжения, приспускает брюки. Рядом рвано вздыхает Ацуши. Мори, сильнее прижавшись со спины к юноше, перемещает руки на бёдра, легко надавливая на чуть выпирающие тазовые косточки Накаджимы и самыми кончиками пальцев поддевает резинку его боксеров, чувствуя разгорячённость и мягкость его тела. Ацуши дёргается, дрожащими руками хватая Мори за оба запястья, в нелепой попытке остановить последнего, одолеваемый смущение и необъятным стыдом за свою распущенность. Огай руками больше не двигает, потакая безмолвной просьбе, но и не убирает их от горячей, нежной кожи. Мори ещё раз лижет, оставленный на юношеском теле укус, и плавно ведёт носом от основания шеи к чувствительному месту за ухом, от прикосновений к которому Накаджима поддатливо плавится, чувствуя как хватка на собственных руках становиться всё слабее и неуверенней. Ацуши всхлипывает и поджав губы скулит, зажмуривая глаза. Коротко выдохнув, Огай прикусывает хрящик покрасневшего уха и широко лижет, когда Накаджима сильнее цепляется за его запястья.

— Прошу вас… Постойте. — шепчет Ацуши, делая паузы после каждого слова, прерываясь на короткие вздохи.

— Что такое? Тебя не хочется? — ласково произносит Мори, ожидая услышать правдивый ответ, ведь он остановиться если это потребуется. — Если ты против, я прекращу.

Ацуши жмуриться, опуская голову, пока Огай, ловко извернувшись, гладит мягкую кожу близ паха юноши.

— Н-нет, просто… — продолжает Накаджима задушенным голосом. — Давайте п-переместимся в спальню, прошу. — его просьба срывается на последнем слове, он отворачивает голову, пытаясь уйти от внимательного, проникающего под кожу в самое сознание, взгляда Мори.

— Мне не хочется. — с напускной отрешённость отвечает он, вновь плотно прижимаясь губами к открывшейся шее, дрогнувшего под этим действием, Ацуши, и втягивая нежную кожу в рот. С тихим щелчком Мори отстраняется, любуясь поставленным и очень чётким засосом, мягко усмехнувшись, он добавляет: — И раз ты не против я, пожалуй, продолжу.

Мелко дрогнув, Накаджима отпускает чужие запястья. Повинуясь, принимая своё поражение в этой небольшой игре. Огай усмехается, упиваясь собственной властью, и тихо шепчет на ушко: "Умница". 

Мори кладёт руку на грудь юноши, позволяя опереться на себя, легко поглаживает кончиками пальцев, посылая мурашки по всему телу. И словно случайно задевает бусину соска, что заставляет Ацуши вздрогнуть. Прохладные руки Мори остаются отпечатками на разгорячённом теле, а нежные прикосновения разливают эйфорию по каждой клеточке. 

Огай усмехается нежно, касаясь только губами, целует шею, пальцами другой руки касаясь, сквозь тонкую ткань, истекающего смазкой, члена Ацуши, коротко и облегчённо простонавшего в этот момент. Его плоть приятно греет руку. Мори обхватывает пальцами ствол, одним из них прикасаясь к чувствительной головке, через намокшую в этом месте ткань, совершая пару круговых движений. От чего Ацуши выгибается, откидывая голову на плечо позади себя, несдержанно и протяжно стонет, плотнее прижимаясь спиной к Мори, всё ещё гладищему его грудь. Он чуть сжимает бусину соска, перекатывает его между пальцами, слегка оттягивает, наслаждаясь тихим мычанием и сдерживаемимы рваными стонами.

— Накаджима-кун, хочешь я коснусь тебя здесь? — шепчет Мори голосом, что забирается под кожу. И плотнее обхватывает, стоящий колом, член, сминая ткань боксеров, большим пальцем коротко проходясь по головке, выбивая ещё один громкий стон. — Ответь мне, не стесняйся.

Ацуши всхлипывает, умирая от стыда и наслаждения в тысячный раз за этот вечер, готовый умолять о желанном касании и дальнейшей разрядке даже на коленях. Мори нарочито нежно скользит по груди пальцами, находя другой сосок и начиная ласкать его, нежно сжимая.

— Умоляю… — тихо на выдохе говорит Ацуши, вскидывая бёдра, подставляясь под прикосновение, и нетерпеливо потираясь членом о руку Мори. — Прошу вас, коснитесь меня.

— Всё, что пожелаешь. — горячо шепчет Огай, кончиком языка проходясь по ушной раковине, чувствуя как в томительном ожидании Ацуши выгибается навстречу его руке, коротко простонав от влажного прикосновения.  

Мори плавно, скользящим движением, перемещает руку, ловко поддевает резинку боксеров и нежно обнимает пальцами горячий член. Накаджима облегчённо выдыхает, падая в омут наслаждения лишь от единого касания. Ацуши зажмуривает глаза, до вспыхнувшей россыпи звёзд под веками. Возбуждение туго скручивается в районе паха, делая всё тело одновременно слишком напряжённым и расслабленным — последнему мягко способствует Мори, в ровном чётком ритме водя рукой по члену, чуть сжимая, гладя подушечками пальцев. 

Окончательно теряясь под умелыми прикосновениями, Ацуши лишь сдавленно стонет в такт движениям по его возбуждению, изредка помахивая бёдрами навстречу, стараясь быть максимально тише — не мешать чужим действиям. Огай нежно прикусывает его за холку, едва касаясь зубами, и нежно лижет самым кончиком языка от основания шеи до непозволительно чувствительного местечка за ухом, одновременно с этим он трёт большим пальцем головку члена, периодически совершая круговые движения, нежно поглаживая, выбивая из юноши несдержанные, громкие стоны.

У Ацуши подкашиваются ноги. Окружающий мир резко пошатнулся, размазав очертания предметов в темноте.

— Тише, тише. Не падай. — спокойно и успокаивающе шепчет Мори, крепко придерживая Накаджиму рукой посредине груди, прижимая его ближе к себе. Осознавая лёгкость, с которой Огай удержал Ацуши от унизительного падения на колени, он неожиданно для себя тихо стонет, ощущая, как от возбуждения всё плывёт перед глазами. Где-то сбоку что-то успокаивающее шепчет Мори, так же размеренно водя рукой по члену, заставляя юношу вновь нетерпеливо помахивать бёдрами на встречу. Раскрасневшиеся щёки мелко покалывает, Ацуши утопает в стыде и бесконечном желании, кажется словно Мори, чувствуя, что Накаджима балансирует на самой грани, специально нарочито медленный и плавный темп, не позволяя перешагнуть черту, которая так близко, доводя до исступления, выбивая из груди весь воздух, а из головы все посторонние мысли, оставляя её блаженно пустой.

Ацуши постыдно скулит на каждом движении вверх-вниз по его возбуждению, сбивчиво шепча рваные просьбы, умоляя Мори ускорить темп. Даже не видя его лица Накаджима уверен, что он улыбается слишком мягко и по-доброму, никак не сочетаемо с его действиями. Тёплая улыбка забиралась глубоко под кожу. Огай усмехнулся, сильнее прижимая Ацуши к себе, начиная двигать рукой по горячему члену быстрее, наслаждаясь рваными и чуть хриплыми стенаниями Накаджимы, неуспевающего даже нормально вдохнуть, захлёбываясь подступающим оргазмом.

— Кончай. — низким голосом шепчет Мори, проходясь большим пальцем по чувствительной головке, сильно прикусывая шею, с рассчётом, что останется синяк.

Ацуши вскрикивает, стонет особенно громко и протяжно, обмякает, расслабляясь в тёплых объятьях, полностью лишённый сил на любые движения. Устоять на ногах, кажется непомерной задачей. В голове не бьётся ни единой мысли.

Огай коротко и игриво лижет поставленный синяк-укус, приводя всё ещё расслабленного Накаджиму в чувства. Его руку приятными ожогами пятнают горячие капли спермы. Не понятно откуда вязвшееся, желание слизать её, Мори запихивает куда-подальше, прекраяно понимая, что Ацуши этого точно не переживёт — под землю со стыда провалиться. Огай прикрывает глаза от единой мысли об этом в паху приятно тянет. Он слегка разочарованно выдыхает: сейчас будет неуместно. 

— Ацуши-кун, пошли в ванную. Тебе ведь завтра рано вставать. — тихо предлагает Мори, нежно поглаживая его тёплую кожу. 

"И мне тоже." — мысленно добавляет он.